Фундаментальная ошибка атрибуции андреева

3.1. фундаментальная ошибка

В самом общем виде фундаментальную ошибку можно определить как «склонность людей игнорировать ситуационные причины действий и их результатов в пользу диспозиционных» [86, с. 149]. Характер фундаментальной ошибки описывают Э. Джонс и Р. Нисбет на таком примере. Когда плохо успевающий студент беседует с научным руководителем о своих проблемах, то часто можно зафиксировать их различные мнения по этому поводу. Студент, естественно, ссылается на обстоятельства: здоровье, стресс, домашние дела, потеря смысла жизни и пр. Научный руководитель хочет верить в это, но в душе не согласен, так как прекрасно понимает, что дело не в обстоятельствах, а в слабых способностях или лени, неорганизованности студента и т.п. Позиции в данном случае различны у участника события (студент) и наблюдателя (преподаватель). Точно так же замечено, что в автобиографиях великих людей, особенно политических деятелей, часто отмечается, что их «вечно не понимали», они приписывали вину обстоятельствам, хотя дело было не в них. Авторы таких биографий — «участники», и они апеллируют не к своей личности, а к обстоятельствам. Читатели же, выступающие в качестве «наблюдателей», скорее всего усмотрят в автобиографии прежде всего личность автора [см. 134].

Именно на таких наблюдениях и основано, в частности, выделение фундаментальной ошибки атрибуции, которая, как видно, заключается в переоценке личностных и недооценке обстоятельственных причин. Л. Росс назвал это явление «сверхатрибуция». Он же обрисовал условия возникновения такой ошибки3.

1. «Ложное согласие» выражается в том, что воспринимающий принимает свою точку зрения как «нормальную» и потому полагает, что другим должна быть свойственна такая же точка зрения. Если она иная, значит, дело в «личности» воспринимаемого. Феномен «ложного согласия» проявляется не только в переоценке типичности своего поведения, но и в переоценке своих чувств, верований и убеждений. Некоторые исследователи полагают, что «ложное согласие» вообще является главной причиной, по которой люди считают собственные убеждения единственно верными. Легко увидеть, насколько распространен такой подход в обыденной жизни.

2 «Неравные возможности» отмечаются в ролевом поведении:

в определенных ролях легче проявляются собственные позитивные качества, и апелляция совершается именно к ним (т.е. опять-таки к личности человека, в данном случае обладающего такой ролью, которая позволяет ему в большей мере выразить себя). Здесь воспринимающий легко может переоценить личностные причины поведения, просто не приняв в расчет ролевую позицию действующего лица.

Л. Росс продемонстрировал это положение при помощи такого эксперимента. Он разделил группу испытуемых на «экзаменаторов» и «экзаменующихся». Первые задавали различные вопросы, и «экзаменующиеся», как могли, отвечали на них. Затем Росс попросил тех и других испытуемых оценить свое поведение. «Экзаменаторы» оценили и себя и «экзаменующихся» достаточно высоко, а вот последние приписали большую степень осведомленности «экзаменаторам», их личности. В данном случае не было учтено то обстоятельство, что по условиям эксперимента «экзаменаторы» выглядели «умнее» просто потому, что это было обусловлено их ролевой позицией. В обыденной жизни именно этот механизм включается при приписывании причин в ситуации начальник—подчиненный.

3. «Большее доверие вообще к фактам, чем к суждениям», проявляется в том, что первый взгляд всегда обращен к личности. В наблюдаемом сюжете личность непосредственно дана: она — безусловный «факт», а обстоятельство еще надо «вывести». Возможно, здесь срабатывает тот механизм, который зафиксирован в гештальтпсихологии: первоначально воспринимается «фигура», а лишь затем — «фон». По мнению Л. Росса и Р. Нисбета, «люди активны, динамичны и интересны. Именно эти их свойства обращают на себя внимание в первую очередь. Напротив, ситуация обычно сравнительно статична и зачастую представляется туманной» [86,с.236].

4. «Легкость построения ложных корреляций». Сам феномен ложных корреляций хорошо известен и описан. Он состоит в том, что наивный наблюдатель произвольно соединяет какие-либо две личностные черты как обязательно сопутствующие друг другу. Особенно это относится к неразрывному объединению внешней черты человека и какого-либо его психологического свойства (например: «все полные люди — добрые», «все мужчины невысокого роста — властолюбивы» и пр.). «Ложные корреляции» облегчают процесс атрибуции, позволяя почти автоматически приписывать причину поведения наблюдаемой личности, совершая произвольную «связку» черт и причин.

5. «Игнорирование информационной ценности неслучившегося».

Основанием для оценки поступков людей может явиться не только то, что «случилось», но и то, что «не случилось», т.е. и то, что человек «не сделал». Однако при наивном наблюдении такая информация о «неслучившемся» нередко опускается. Поверхностно воспринимается именно «случившееся», а субъект «случившегося» — личность. К ней прежде всего и апеллирует наивный наблюдатель [см. подробно 93].

Существует целый ряд объяснений того, почему так распространена фундаментальная ошибка атрибуции. Так, Д. Гилберт утверждал, что «первая атрибуция» — всегда личностная, она делается автоматически, а лишь потом начинается сложная работа по перепроверке своего суждения о причине. По мнению Гилберта, эта «работа» может осуществляться либо «по Келли», либо «по Джонсу и Дэвису», но ‘все это совершается «потом»: непосредственное суждение всегда адресовано личности. Аналогичную идею высказывал и Ф. Хайдер, считавший, что «причинную единицу» образуют всегда «деятель и действие», но «деятель» всегда «более выпукл», поэтому взор воспринимающего прежде всего обращается именно на него.

Более глубокие объяснения феномена фундаментальной ошибки даются теми авторами, которые апеллируют к некоторым социальным нормам, представленным в культуре. Так, для западной традиции более привлекательной идеей, объясняющей, в частности, успех человека, является ссылка на его внутренние, личностные качества, чем на обстоятельства. Вся западная интеллектуальная и нравственная традиция обеспечивает поддержку объяснения поведения человека в терминах диспозиций.

С. Московиси полагает, что это в значительной мере соотносится с общими нормами индивидуализма, а Р. Браун отмечает, что такая норма предписана даже в языке. По свидетельству У. Мишела, эпитеты, применяемые к поведению того или иного человека, могут быть применены и к самому этому человеку («враждебные» действия совершаются «враждебно настроенными людьми»; «зависимое» поведение свойственно «зависимым людям» и т.д.). В то же время язык не позволяет таким же образом связывать действия и ситуации [86, с. 239].

Косвенным подтверждением таких рассуждений является эксперимент Дж. Миллер, в котором вскрыто различие традиционной культуры индивидуализма и восточной (коллективистской) культуры: в ее эксперименте индусские дети, выросшие в США, давали в экспериментальной ситуации (при описании «хорошего» и «плохого» поступка своего знакомого) личностную атрибуцию, а выросшие в Индии— обстоятельственную. Особенно отчетливо это проявилось при описании негативного поступка: выросшие в США приписывали причину личности в 45% случаев, а выросшие в Индии — лишь в 15% случаев.

К факторам культуры следует добавить и некоторые индивидуально-психологические характеристики субъектов атрибутивного процесса: в частности, было отмечено, что существует связь предпочитаемого типа атрибуции с «локусом контроля». В свое время Дж. Роттер доказал, что люди различаются в ожиданиях позитивной или негативной оценки их поведения: интерналы в большей степени доверяют своей собственной возможности оценивать свое поведение, в то время как экстерналы воспринимают оценку своего поведения как воздействие какой-то внешней причины (удача, шанс и пр.). Роттер предположил, что именно от «локуса контроля» (внутреннего или внешнего) зависит то, как люди «видят мир», в частности предпочитаемый ими тип атрибуции: интерналы чаще употребляют личностную атрибуцию, а экстерналы — обстоятельственную.

Исследования фундаментальной ошибки атрибуции были дополнены изучением того, как приписываются причины поведению другого человека в двух различных ситуациях: когда тот свободен в выборе модели своего поведения и когда тому данное поведение предписано (т.е. он несвободен в выборе). Казалось бы, естественным было ожидать, что личностная атрибуция будет осуществлена значительно более определенно в первом случае, где наблюдаемый индивид — подлинный субъект действия. Однако в ряде экспериментов эта идея не подтвердилась.

Интересен эксперимент Э. Джонса и В. Харриса [133]. Испытуемым, разделенным на две группы, давались тексты «речей» их товарищей с просьбой оценить причины позиций авторов, заявленных в этих «речах». Одной группе говорилось, что позиция оратора выбрана им свободно, другой, что эта позиция оратору предписана. Во втором случае было три варианта: а) якобы текст «речи» — это работа студента по курсу политологии, где от него требовалось дать краткую и убедительную защиту Ф. Кастро и Кубы;

б) якобы текст «речи» — это выдержка из заявления некоего участника дискуссии, где ему также была предписана руководителем одна из позиций (про-Кастро или анти-Кастро); в) якобы текст -это магнитофонная запись психологического теста, в котором испытуемому была дана точная инструкция, заявить ли ему позицию «за» Кастро, или «против» Кастро.

В ситуации «свободный выбор», как и следовало ожидать, испытуемые совершили традиционную фундаментальную ошибку атрибуции и приписали причину позиции оратора его личности. Но особенно интересными были результаты приписывания причин в ситуации «несвободный выбор». Несмотря на знание того, что оратор во всех трех ситуациях был принужден заявить определенную позицию, испытуемые во всех случаях приписали причину позиции автора его личности. Причем в первой ситуации они были убеждены, что именно автор конспекта по политологии «за» Кастро. Во второй ситуации (когда он волен был выбрать одну из позиций) испытуемые посчитали, что если была заявлена позиция «за» Кастро, значит автор сам «за» Кастро, если же заявлена позиция «против» Кастро, значит автор действительно «против». Также и в третьей ситуации испытуемые приписали причину позиции только и исключительно автору речи. Результаты эксперимента показали, таким образом, что, даже если известен вынужденный характер поведения воспринимаемого человека, субъект восприятия склонен приписывать причину не обстоятельствам, а именно личности деятеля.

Сказанное делает тем не менее очевидным тот факт, что фундаментальная ошибка атрибуции не носит абсолютного характера, т.е. ее нельзя считать универсальной, проявляющейся всегда и при всех обстоятельствах. Если бы это было так, вообще никакие иные формы атрибуции нечего было бы и рассматривать. В действительности, к названным ограничениям добавляются еще и другие. Самое важное из них сформулировано в теориях атрибуции как проблема «наблюдатель—участник».

В экспериментах Э. Джонса и Р. Нисбета [134, р. 79] установлено, что перцептивные позиции наблюдателя события и его участника, как это было в приведенном примере, существенно различны. И различие это проявляется, в частности, в том, в какой мере каждому из них свойственна фундаментальная ошибка атрибуции. Выявлено, и мы это уже видели, что она присуща прежде всего наблюдателю. Участник же чаще приписывает причину обстоятельствам. Почему? Существует несколько объяснений:

1. Наблюдатель и участник обладают различным уровнем информации: наблюдатель в общем мало знает о ситуации, в которой развертывается действие. Как уже отмечалось, он прежде всего схватывает очевидное, а это очевидное — личность деятеля. Участник

лучше знаком с ситуацией и, более того, — предысторией действия Она его научила считаться с обстоятельствами, поэтому он склонен в большей степени апеллировать к ним.

2. Наблюдатель и участник обладают разным «углом зрения» на наблюдаемое, у них различный перцептивный фокус. Это было ярко проиллюстрировано в известном эксперименте М. Стормса Г152]. На беседу, фиксировавшуюся камерами, были приглашены два иностранца. Кроме того, присутствовали два наблюдателя, каждый из которых фиксировал характер беседы (взаимодействия) своего подопечного. Затем субъектам беседы были предъявлены записи их действий. Теперь они выступали уже как наблюдатели самих себя. Стормс предположил, что можно изменить интерпретации поведения, изменяя «визуальную ориентацию». Гипотеза была полностью подтверждена. Если сравнить суждения А о себе (в беседе) в том случае, когда он выступал участником, с теми суждениями, которые он выразил, наблюдая себя, то они существенно расходились. Более того, суждения А о себе, наблюдаемом, практически полностью совпали с суждениями его наблюдателя. То же произошло и с субъектом Б (рис. 10).

Отсюда видно, что участники, когда видят себя на экране, дают более «личностную» атрибуцию своему поведению, так как теперь они не участники, а наблюдатели. Вместе с тем и «истинные» наблюдатели также меняют свой угол зрения. В начале эксперимента они были подлинными «наблюдателями» и потому видели личностные причины поведения подопечных (именно эту их картинку повторили бывшие участники, увидев себя на экране). Далее наблюдатели хотя и остались наблюдателями, но смотрели уже не первичные действия своего подопечного, а как бы вторичное их воспроизведение на экране. Они теперь лучше знают «предысторию» и начинают «походить» на участника действия, поэтому приписывают в большей мере обстоятельственные причины.

Этот эксперимент в значительной мере приближает нас к рассмотрению второго типа ошибок атрибуции — мотивационных.

Общение — наиболее
общая, универсальная социальная
потребность человека. С его помощью
организуется целесообразное взаимодействие
людей, выявляется совпадение или
расхождение их интересов, важное для
избирательного установления межличностных
отношений, формирования групп.

Выделяют формальное
и неформальное общение. Формальное
общение — это взаимодействие людей,
вытекающее из их социальных функций.
Оно часто иерархическое, определено
ролевыми отношениями и в большинстве
случаев эмоционально мало насыщено. В
отличие от него неформальное общение
определено отношением человека к
человеку и всегда эмоционально значимо.
Конечная цель такого общения состоит
в получении информации об отношении
других лиц к субъекту, то есть в определении
своего социального статуса и, в конечном
счете, в самоутверждении. Взаимодействие
его с эффектов алкоголя как психотропного
вещества необходимо рассматривать в
двух аспектах: с одной стороны, это
влияние опьянения на процесс общения,
с другой — изменение общения в процессе
длительного употребления алкоголя. Без
взаимовлияния этих процессов невозможно
понять закономерности
развития,
как бытового пьянства, так и алкоголизма.

Общение как решение
коммуникативной задачи начинается с
возникновения потребности в нем. Его
акт независимо от характеристики имеет
сложную психологическую структуру и
протекает различно в зависимости от
условий. В процессе общения важное место
занимает функция контакта, снимающая
психическое напряжение, вызванное
одиночеством. Однако для надлежащего
качества процесса недостаточно
интеллектуального познания другого
человека, индивид должен иметь
соответствующее эмоциональное отношение
к окружающему и сам чувствовать
аналогичный отклик.

Важность этого
фактора познания была подчеркнута еще
Е. Блейлером в определении созвучия с
эмоциональным состоянием другого
человека, а также в понятии «стадного
стремления» Я. Мазуркевича, определяемого
как «инстинктивное созвучие с окружающей
средой». Нам приятно видеть окружающих
в хорошем настроении, а мрачный человек
нагоняет на нас тоску, даже если мы с
ним не контактируем. Такое чувственное
познание лежит в основе эмоционального
контакта.

Ориентировка в
психике других людей осуществляется с
помощью синтонии, представляющей собой
форму эмоционального контакта. Однако,
говоря об контакте, необходимо помнить
его двойственную функцию. С одной
стороны, индивид чувствует, что он
представляет интерес для собеседника,
с другой — ощущает, что окружающие
«созвучны» его собственным мыслям.

Структура
и функции общения.

Структура общения

Под структурой (от
лат. Structura — расположение, порядок) объекта
, понимают порядок устойчивых связей
между элементами объекта исследования,
которые обеспечивают целостность этого
феномена, тождество самому себе в
процессе внешних и внутренних изменений.
По той же причине, по которой трудно
дать исчерпывающее определение общению,
так же трудно определить структуру
общения. Вместе
с тем формализация любого явления, в
том числе и общения, выявления в нем
устойчивых связей между структурными
компонентами, дает возможность глубже
его понять и проанализировать.

Известны различные
подходы к проблеме структуры общения:
через выделение
уровней анализа этого явления,
через анализ
структурных элементов общения
в ситуациях непосредственного
взаимодействия или через перечень
его основных функций.

Относительно уровней
анализа, то вспомним классификацию Б.
Ломова, который предложил три уровня:

• Макроуровень
  : общение представляет собой сложную
  сеть взаимосвязей индивида с другими
  людьми и социальными группами и
  рассматривается как важный аспект
  образа жизни человека (процесс общения
  изучается в интервалах времени,
  сравниваются, сопоставляются с
  продолжительностью человеческой жизни,
  при этом акцент делается на анализе
  психического развития индивида);

• Мезауровень
  : общение рассматривается как совокупность
  целенаправленных, логически завершенных
  контактов или ситуаций взаимодействия,
  которые меняются и в которых оказываются
  люди в процессе жизнедеятельности на
  конкретных временных отрезках своей
  жизни (акцент делается на содержательных
  компонентах ситуаций общения — «в связи
  с чем» и «с какой целью»; вокруг этого
  предмета общения раскрывается динамика
  общения, анализируются вербальные и
  невербальные средства, этапы общения);

• Микроуровень:
  внимание сосредоточивается на анализе
  элементарных единиц общения как
  взаимодействия поведенческих актов
  (взаимодействие охватывает действие
  одного партнера и противодействие
  другого, например «вопрос — ответ»,
  «сообщение информации — отношение к
  ней» и т.п.).

Г. Андреева определяет
структуру общения , как выделение в ней
трех взаимосвязанных факторов:
коммуникативного
(предусматривает обмен информацией
между индивидами); интерактивного
(организация взаимодействия между
участниками общения, т.е. обмен не только
знаниями, идеями, но и действиями);
перцептивного
(процесс восприятия и познания партнерами
друг друга и установления на этой основе
взаимопонимания).

Б. Паригин рассматривает
структуру общения как взаимосвязь двух
аспектов — содержательной и формальной,
т.е. коммуникацию и взаимодействие со
своим содержанием и формой.

А. Бодалев в структуре
общения выделяет гностический
(познавательный), аффективный
(эмоциональный) и практичный
(деятельный) компоненты.

.Функции общения

Что касается функций
(от лат. Functio — исполнение, осуществление)
общения, то под ними понимают внешнее
проявление свойств общения, те роли и
задачи, которые оно выполняет в процессе
жизнедеятельности индивида в социуме.

Известны различные
подходы к классификации функций общения.
Одни исследователи, рассматривая общение
в контексте его органического единства
с жизнью общества в целом и с
непосредственными контактами людей и
внутренней духовной жизнью человека.

Выделяют следующие
функции:

• общение является
  формой существования и проявления
  человеческой сущности, оно играет в
  коллективной деятельности людей
  коммуникативно-соединительную роль;

• представляет собой
  важнейшую жизненную потребность
  человека, условие его благополучного
  существования , обладает психотерапевтическим,
  подтверждающим значением (подтверждение
  собственного «Я» другим лицом) в жизни
  индивида любого возраста.

Так, Б.Ломов
выделяет в общении три функции:
информационно-коммуникативную
(заключается в любом обмене информацией),
регуляционно-коммуникативную
(регуляция поведения и регуляция
совместной деятельности в процессе
взаимодействия и аффективно-коммуникативную
(регуляция эмоциональной сферы человека.

№2

Представление
о коммуникации, положительно влияющей
на людей и в массовых масштабах
совершенствующей их ум, нравственность,
активно разрабатывалось в эпоху
Просвещения (XVII–XVIII вв.). Особую
надежду просветители связывали с
появляющимися в этот период печатными
изданиями, прежде всего газетами, а
также с небывалыми доселе возможностями,
открывающимися с началом книгопечатания.
Казалось, еще немного – и высокая
духовность станет обязательным качеством
каждого человека, и на Земле наступит
долгожданный золотой век…

Разочарование
в идеях Просвещения, а точнее, в результатах
предпринятых усилий и действий, не
изменивших массовое сознание людей,
снова и снова обращало исследователей
к поиску оптимальной модели коммуникации.
Человечество, ввергнутое в пучины двух
мировых войн, жаждало ответа: как это
могло случиться и как избежать подобного
впредь? К середине XX в. у многих
ученых и у большинства граждан разных
стран сложилось стойкое мнение о том,
что для судеб цивилизации губительным
оказалось влияние пропаганды, которую
использовали для воздействия на умы,
настроения и поступки миллионов людей.

Модель
линейная (Г. Д. Лассуэлл). Одна
из наиболее известных в мире моделей
коммуникации была сформулирована в
1948 г. американским социологом Г. Д.
Лассуэллом. Основной функцией средств
массовой коммуникации Лассуэлл считал
поддержание равновесия в обществе,
т. е. «равноценное просвещение
эксперта, лидера и гражданина», которое
в идеале помогает прийти к пониманию и
соглашению по проблемам, касающимся
мира в целом[4]4

Поскольку
в истории человечества «понимание и
соглашение» достигались далеко не
всегда, внимание исследователя было
обращено к процессу движения идей внутри
общественного сознания, а эффектом, к
которому следовало стремиться, было
заявлено донесение информации без
искажений. Г. Д. Лассуэлл, в отличие от
своих предшественников, выдвинул тезис
о том, что процесс коммуникации состоит
из нескольких звеньев, или циклов, одной
общей структуры, на каждом из которых
возможно искажение информации.
Предложенная им модель коммуникации
известна как линейная и выглядит так:
«КТО – сообщает ЧТО – по какому КАНАЛУ
– КОМУ – с каким ЭФФЕКТОМ?»

Модель
интеракционистская (Т. Ньюкомб). Вслед
за моделью Г. Д. Лассуэлла в 1953 г.
появилась интеракционистская модель,
предложенная Т. Ньюкомбом, также ставшая
широко известной. Аудитория рассматривается
здесь не как объект воздействия, а как
равноправный субъект коммуникации.
Поскольку респондент (тот, кто воспринимает)
и коммуникатор связаны взаимными
ожиданиями и установками, общим интересом
к предмету общения, результатом
коммуникации оказывается сближение
или, наоборот, отдаление их точек зрения.
Именно в таком свете рассматривает Т.
Ньюкомб эффекты коммуникации[5]5

  

Однако
и в модели Т. Ньюкомба успешная коммуникация
не исключала возможности воздействия,
причем для этой (конечно, благой) цели
также допускалось использование
манипулятивных приемов. Так, для того
чтобы продвинуться в направлении
желаемого эффекта, как успешный способ
общения с аудиторией предлагался поиск
некоей усредненной позиции, точки
согласия. Но, как показывает практика
социального управления, усреднение
позиций сторон (консенсус) по поводу
той или иной социально значимой проблемы
далеко не всегда ведет к реальному
разрешению этой проблемы. Поэтому
заявленная равноправность участников
(субъект-субъектность) в рамках модели
Т. Ньюкомба оставалась в значительной
степени декларативной. Разговор о
моделях коммуникации, возможно, покажется
кому-то абстрактным, тем не менее они
отражают и определяют особенности и
стиль социального общения, характерного
для того или иного пространственно-временного
континуума. А поскольку речь идет о
модели Т. Ньюкомба, приведем пример ее
практической реализации в современном
информационном поле. Именно по такому
сценарию строятся в настоящее время
отношения между современными телеканалами,
рекламодателями и телезрителями. Однако
усредненная вещательная политика,
ориентированная на самые многочисленные
группы телезрителей (их выявляют
посредством получения всем известных
количественных рейтингов), вызывает
недовольство огромного числа людей, в
том числе тех, на кого предлагают
ориентироваться аналитики телевидения.

Между
тем в мире вновь и вновь звучат
неутешительные выводы: до желаемого
социального согласия всё так же далеко;
возникла мощная «индустрия сознания»,
человек не в состоянии противостоять
«массовой культуре»[6]6

Исследователи
социальных процессов стали ощущать
односторонность и ограниченность
принятых ранее моделей коммуникации,
поскольку в них отсутствуют, например,
механизмы учета социального контекста,
особенностей «пространства-времени»,
в котором происходит общение. Появились
дополнения и уточнения существующих
моделей. Так, в 1978 г. отечественный
ученый П. С. Гуревич предложил продолжить
формулу Г. Д. Лассуэлла следующим образом:
«Кто получил сообщение – как изменилось
его представление – какое отношение
сложилось к инициатору коммуникации –
как обеспечивалась обратная связь –
какой эффект воздействия на самого
пропагандиста»[7]7

  Гуревич
П. С. Буржуазная
пропаганда в поисках теоретического
обоснования. М.: Политиздат, 1978. С.
92.

Модель
диалогическая (Т. М. Дридзе). В
работах исследователей коммуникации
все чаще стали появляться термины
«диалог», «диалогическая коммуникация»[8]8

.Традиционно
диалог связывают с вопросно-ответной
формой мышления и общения, со способом
усвоения информации, с авторским приемом,
художественным творчеством.
Исследователи-искусствоведы одними из
главных критериев художественности и
диалогичности называют искренность в
самовыражении автора, партнерское
отношение к аудитории.

№3

.
Коммуникативные барьеры

В
условиях человеческой коммуникации на
пути получения информации появляются
различные барьеры. При этом микробарьеры
связанные с внешней средой, в котором
осуществляется коммуникативный процесс,
и оказываются в информационном перегрузке
(барьером становится слишком большое
количество информации); разнообразии
носителей (газеты, телевидение,
конференции, отчеты консультантов и
т.п.); перегрузке информацией , что
приводит к обесцениванию ее содержания;
умении пользоваться информацией
(эксклюзивные данные позволяют
использовать их для воздействия на
других; доступ к источникам ограниченной
информации, т.е. той, которая предназначена
для внутреннего пользования, расширяет
властные полномочия индивидов).
Микробарьеры — это специфические
коммуникативные барьеры. Называются
разные причины их возникновения:
особенности интеллекта тех, кто общается;
неодинаковая знания предмета разговора;
различные лексикон и тезаурус (совокупность
понятий из определенной области знаний);
отсутствие единого понимания ситуации
общения; психологические особенности
партнеров (например чрезвычайная
откровенность или чрезвычайная
интеллигентность одного из них ,
интуитивное восприятие мира или
напористость другого); социальные,
политические, профессиональные,
религиозные различия и т.д. Они зависят
от индивидуальных особенностей участников
коммуникации, от умения собеседников
 мысли в слова, слушать и концентрировать
внимание. В связи с этим выделяют такие
барьеры, как: граница воображения,
словарный запас отправителя информации,
словарный запас получателя, его
способность понимать значение слов,
объем запоминания. Барьеры, связанные
с коммуникативными особенностями
участников взаимодействия, имеют
социальный или психологический характер.
Они могут возникать через особые
социально-психологические отношения,
которые сложились между партнерами
(антипатия, недоверие и т.п.), а также
через своеобразный «фильтр» доверия
или недоверия. Причем фильтр действует
таким образом, что абсолютно истинная
информация может стать неприемлемой,
а ошибочная, наоборот, приемлемой. С
точки зрения психологии луже важно
выяснить, при каких условиях тот или
иной канал информации может быть
заблокирован этим фильтром. Важно также
выявить средства, помогающие принятию
информации и ослабляют действие фильтров.
Совокупность этих средств называется
фасциациею (от англ. Fascination — очарование).
Они организуются для сопровождения
информации с целью уменьшения ее потерь
во время восприятия реципиентом,
повышение доверия к ней. Средства
фасциации играют роль дополнительного
фона, усилителя информации, что отчасти
способствует преодолению фильтра
недоверия. Как образец фасциации может
служить музыкальное сопровождение
сообщения. Поршнев выделяет три формы
коммуникативных барьеров, которые
различаются по степени прозрачности:
Избегать, авторитет, непонимание. Речь
идет о том, что по своей психологической
природе коммуникативный барьер является
механизмом защиты от нежелательной
информации. Психологическая преграда,
которую реципиент устанавливает на
пути нежелательной, или опасной
информации, может быть разной степени
прозрачности. Практически непрозрачным
барьером является Избегать. Убежать от
нежелательной информации и ее влияния
возможно как физически (Избегать не
предусматривает контакта с самим
носителем такой информации), так и
психологически ( информации или
«углубление в себя» во время слушания).
Второй барьер — авторитет — действует
следующим образом: информация поступает
в сознание, но на этом пути она существенно
обесценивается через субъективное
снижение авторитетности ее источника,
т.е., в конечном счете, становится
ненадежной и малозначащей барьер —
непонимание, тончайший способ снизить
влияние информации путем ее искажения
до неузнаваемости, предоставление ей
нейтрального смысла. Поскольку причины
коммуникативных барьеров могут быть
содержательных и формальных характеристиках
самого сообщения (фонетических,
стилистических, семантических), а также
в логике его построения, то есть
необходимость рассмотреть такие барьеры
подробнее. Логический барьер возникает
тогда, когда партнеры не находят общего
языка. Чтоб каждый человек видит мир,
ситуацию, проблему, которая обсуждается,
со своей точки зрения, которая может не
совпадать с позицией партнера.

Преодолеть
логический барьер, как считают специалисты,
можно только одним путем: «идти от
партнера», то есть пытаться понять то,
как он строит свои умозаключения и в
чем заключаются различия. Фонетический
барьер, то есть препятствие, которое
создается особенностями языка того,
кто говорит, возникает тогда, когда
участники коммуникативного процесса
разговаривают на разных языках и
диалектах, имеют существенные дефекты
речи и дикции, искаженная грамматическую
построение высказываний. Этот барьер
могут породить также невыразительное
вещания, злоупотребление большим
количеством звуков-паразитов, язык
скороговорки или очень голосовые
разговор.

Семантический барьер
возникает ввиду отсутствия совпадений
в системах значений партнеров по
коммуникации — тезауруса, т.е.
лингвистического словаря языка, с полной
смысловой информацией. Другими словами,
он имеет место тогда, когда партнеры
пользуются одними и теми же знаками (и
словами тоже) для обозначения совершенно
разных вещей. Семантический барьер —
это, во-первых, проблема жаргоне и сленге,
во-вторых, он вызывается ограниченным
лексикон у одного из собеседников,
в-третьих, его причинами могут быть
социальные, культурные, психологические,
национальные, религиозные, профессиональные,
групповые и другие особенности общения.
Т. Дридзе использует название «эффект
смысловых ножниц» для обозначения
семантического барьера и рассматривает
коммуникативные ситуации, при которых
этот эффект возникает:

• явное
несоответствие между языковыми
средствами, которые использует
коммуникатор, и языковыми ресурсами
реципиента;

• расхождение
возникает еще раньше — на этапе перевода
мысли в слова;

• взаимопониманию
мешают определенные индивидуальные
особенности реципиента, прежде способность
оперировать языком как средством
мышления. Вместе с тем, из того, что
каждый человек имеет неповторимый опыт,
образование, свой круг общения, а
следовательно, и неповторимый тезаурус,
совсем не обязательно делать вывод, что
взаимопонимание невозможно.

Чтобы
преодолеть семантический барьер,
необходимо понять особенности другого
человека и использовать в разговоре с
ней понятную для него лексику. При этом
слова, которые имеют разное значение,
следует объяснять: в каком смысле вы
принимаете то или иное слово. Необходимо
также помнить о том, что языковые нормы,
специфика нашего языка должны изменяться
в зависимости от того, к кому направлено
сообщение.

Стилистический барьер
возникает при несоответствии стиля
речи коммуникатора и ситуации общения
или стиля речи и актуального психологического
состояния реципиента. Например, партнер
может не воспринять критического
замечания собеседника, потому что оно
было сказанные в не культурной    
манере. Т.е. стиль может быть неуместным,
слишком трудным, не соответствовать
коммуникативной ситуации и намерениям
партнера.

Если коммуникатор
использует речевые обороты: «Вам нужно»,
«Вы обязаны», «Ты должен» и подобные, у
реципиента возникает явное или скрытое
сопротивление. Такому стилю, который
имеет принудительный характер,
противостоит другая философия отношений,
которую называют парадигмой возможного:
«Возможно», «Желательно, чтобы вы»,
«можно» и др. Психологи советуют
придерживаться двух основных приемов
структуры информации (речь идет прежде
всего о деловую сферу): правила рамки и
правила цепи. Сущность правиле рамки
заключается в том, что начало и конец
(цели, намерения, перспективы, результаты
и выводы) Правило цепи определяет
«внутреннее» структурирование
коммуникативного процесса. Речь идет
о том, что необходимая для анализа
проблемы информация должна образовывать
цепь, в котором сообщение объединенные
по определенным признакам. Очень важным
является и последовательность изложения
всей информации в целом. Итак стилистический
барьер между партнерами в таких условиях
порождает неправильная организация
сообщения.

Стилистический барьер
может возникнуть и при условии, что
форма коммуникации и ее содержание не
соответствуют друг другу. К примеру,
пригласили на беседу, а вместо диалога
был односторонний монолог, вызывающий
у собеседника не только недовольство,
но и непонимание самой информации, так
как негативные эмоции, которые не
позволяют эффективно слушать, мешают
сосредоточиться и воспринимать
услышанное.

Стилистический барьер
возникает и тогда, когда информация
передается научно-канцелярских стилем,
понятных во время чтения и затруднен в
слуховом восприятии

№4Коммуникативная
компетентность
— способность устанавливать и поддерживать
необходимые контакты с другими людьми.

Для
эффективной коммуникации характерно:
достижение взаимопонимания партнеров,
лучшее понимание ситуации и предмета
общения. Это способствует разрешению
проблем, обеспечивает достижение целей
с оптимальным расходованием ресурсов.
Коммуникативная компетентность
рассматривается как система внутренних
ресурсов, необходимых для построения
эффективной коммуникации в определенном
круге ситуаций межличностного
взаимодействия.

Коммуникативная
компетентность —
это владение сложными коммуникативными
навыками и умениями, формирование
адекватных умений в новых социальных
структурах, знание культурных норм и
ограничений в общении, знание обычаев,
традиций, этикета в сфере общения,
соблюдение приличий, воспитанность,
ориентация в коммуникативных средствах,
присущих национальному, сословному
менталитету и выражающихся в рамках
данной профессии^[1].

Коммуникативная
компетентность — это обобщающее
коммуникативное свойство личности,
включающее в себя коммуникативные
способности, знания, умения и навыки,
чувственный и социальный опыт в сфере
делового общения.

Коммуникативная
компетентность складывается из
способностей:

1. Давать
   социально-психологический прогноз
   коммуникативной ситуации, в которой
   предстоит общаться;

2. Социально-психологически
   программировать процесс общения,
   опираясь на своеобразие коммуникативной
   ситуации;

3. Осуществлять
   социально-психологическое управление
   процессами общения в коммуникативной
   ситуации^[2].

Коммуникативная
компетентность выступает интегральным
качеством, синтезирующим в себе общую
культуру и ее специфические проявления
в профессиональной деятельности. Одним
из условий коммуникативной компетентности
является выполнение определенных правил
и требований. Наиболее значимы из этих
правил состоят в следующем.

• Наиболее общим
  правило является правило, согласно
  которому нельзя приступать к сообщению
  мысли, если она непонятна или не до
  конца понятна самому себе.

• Правило
  «постоянной готовности к пониманию».
  Существует большое количество
  семантических и личностных барьеров,
  которые часто приводят к неполному и
  неточному пониманию сообщений.

• Правило
  конкретности. Следует избегать
  неопределенных, двусмысленных,
  расплывчатых выражений и слов, а без
  необходимости не пользоваться незнакомыми
  или узкоспециализированными терминами.

• Правило
  контроля над невербальными
  сигналами.
  Недостаточно контролировать только
  свою речь и содержание сообщения.
  Необходим также контроль над его формой
  в той части, которая касается его
  внешнего «сопровождения» — мимикой,
  жестами,
  интонацией,
  позой.

• Правило
  «собственной неправоты». При коммуникации
  всегда необходимо допускать, что личная
  точка зрения может быть неправильной.
  Это часто предостерегает от серьёзных
  ошибок.

• Правило
  «места и времени». Эффективность любого
  сообщения резко возрастает в случае
  его своевременности и выбора наиболее
  адекватной ситуации, в которой оно
  реализуется.

• Правило
  открытости означает готовность к
  пересмотру своей точки зрения под
  влиянием вновь открывающихся
  обстоятельств, а также способность
  принимать и учитывать точку зрения
  собеседника.

• Правило
  активного и конструктивного слушания —
  одно из основных условий эффективных
  коммуникаций.

• Правило
  обратной связи

№5

Общение
осуществляется разными средствами.
Выделяют вербальные
и невербальные средства общения.

Вербальное
общение
(знаковое) осуществляется с помощью
слов. К вербальным средствам общения
относится человеческая речь. Специалистами
по общению подсчитано, что современный
человек за день произносит примерно 30
тыс. слов, или более 3 тыс. слов в час.

В
зависимости от намерений коммуникантов
(что-то сообщить, узнать, выразить оценку,
отношение, побудить к чему-либо,
договориться и т.д.) возникают разнообразные
речевые тексты. В любом тексте (письменном
или устном) реализуется система языка.

Итак,
язык — это система знаков и способов их
соединения, которая служит орудием
выражения мыслей, чувств и волеизъявлений
людей и является важнейшим средством
человеческого общения. Язык используется
в самых разных функциях:

— Коммуникативная.
Язык выступает в роли основного средства
общения. Благодаря наличию у языка такой
функции, люди имеют возможность
полноценного общения с себе подобными.

—
Познавательная. Язык как выражение
деятельности сознания. Основную часть
информации о мире мы получаем через
язык.

— Аккумулятивная. Язык как
средство накопления и хранения знаний.
Приобретенные опыт и знания человек
старается удержать, чтобы использовать
их в будущем. В повседневной жизни нас
выручают конспекты, дневники, записные
книжки. А «записными книжками» всего
человечества являются разного рода
памятники письменности и художественная
литература, которая была бы невозможна
без существования письменного языка.

—
Конструктивная. Язык как средство
формирования мыслей. При помощи языка
мысль «материализуется», приобретает
звуковую форму. Выраженная словесно,
мысль становится отчетливой, ясной для
самого говорящего.

— Эмоциональная.
Язык как одно из средств выражения
чувств и эмоций. Эта функция реализуется
в речи только тогда, когда прямо выражается
эмоциональное отношение человека к
тому, о чем он говорит. Большую роль при
этом играет интонация.

—
Контактоустанавливающая. Язык как
средство установления контакта между
людьми. Иногда общение как бы бесцельно,
информативность его нулевая, лишь
готовится почва для дальнейшего
плодотворного, доверительного общения.

—
Этническая. Язык как средство объединения
народ

№6

Социальная перцепция
– процесс, который возникает при
взаимоотношении людей друг с другом и
включает восприятие, изучение, понимание
и оценку людьми социальных объектов:
других людей, самих себя, групп или
социальных общностей. Процесс социальной
перцепции является сложной и разветвленной
системой формирования в сознании
человека образов общественных объектов
в результате таких методов постижения
людьми друг друга как восприятие,
познание, понимание и изучение. Термин
«восприятие» не является наиболее
точным при определении формирования
представления наблюдателя о своем
собеседнике, так как это более специфический
процесс. В социальной психологии иногда
применяется такая формулировка как
«познание другого человека» (А.А. Бодалев)
в качестве более точного понятия для
характеристики процесса восприятия
человека человеком. Специфика познания
человеком другого человека заключается
в том, что субъект
и объект восприятия
воспринимают не только физические
характеристики друг друга, но и
поведенческие, а также в процессе
взаимодействия происходит формирование
суждений о намерениях, способностях,
эмоциях и мыслях собеседника. Кроме
того создается представление о тех
отношениях, которые связывают субъекта
и объекта восприятия. Это придает еще
более значительный смысл последовательности
дополнительных факторов, которые не
играют столь важной роли при восприятии
физических объектов. Если субъект
восприятия активно участвует в общении,
то это означает намерение лица установить
согласованные действия с партнером с
учетом его желаний намерений, ожиданий
и прошлого опыта. Таким образом, социальная
перцепция зависит от эмоций, намерений,
мнений, установок, пристрастий и
предубеждений.

Социальную
перцепцию
определяют как восприятие
внешних признаков человека, сопоставление
их с его личностными характеристиками,
толкование и прогнозирование на этом
основании его действий и поступков.
Таким образом, в социальной перцепции
непременно присутствует оценка другого
человека, и вырабатывание в зависимости
от этой оценки и произведенного объектом
впечатления определенного отношения
в эмоциональном и поведенческом аспекте.
Этот процесс познания одним человеком
другого, оценивание его и формирование
определенного отношения является
неотъемлемой частью человеческого
общения и может быть условно назван
перцептивной стороной общения.

Существуют
основные
функции социальной перцепции,
а именно: познание себя, познание партнера
по общению, организация совместной
деятельности на основе взаимопонимания
и установление определенных эмоциональных
взаимоотношений. Взаимопонимание это
социально-психическое явление, центром
которого является эмпатия. Эмпатия —
способность к сопереживанию, желание
поставить себя на место другого человека
и точно определить его эмоциональное
состояние на основе поступков, мимических
реакций, жестов.

Процесс социальной
перцепции включает в себя взаимоотношения
между субъектом восприятия и объектом
восприятия. Субъектом
восприятия
называется индивид или группа,
осуществляющие познание и преобразование
действительности. Когда субъектом
восприятия выступает индивид, он может
воспринимать и познавать свою собственную
группу, постороннюю группу, другого
индивида, который является членом или
своей или иной группы. Когда субъектом
восприятия выступает группа, то тогда
процесс социальной перцепции становится
еще более запутанным и сложным, так как
группа осуществляет познание, как самой
себя, так и своих членов, а также может
оценивать членов другой группы и саму
иную группу в целом.

Существуют
следующие социально
– перцептивные механизмы,
то есть способы, с помощью которых люди
понимают, интерпретируют и оценивают
других людей:

1. Восприятие внешнего
облика и поведенческих реакций объекта

2.
Восприятие внутреннего облика объекта,
то есть набора его социально-психологических
характеристик. Это осуществляется через
механизмы эмпатии, рефлексии, атрибуции,
идентификации и стереотипизации.

Познание
других людей зависит также и от уровня
развития представления человека о самом
себе (Я – концепция), о партнере по
общению (Ты – концепция) и о группе, к
которой принадлежит или думает, что
принадлежит индивид (Мы – концепция).
Познание себя через другого возможно
через сравнение себя с другим индивидом
или через рефлексию. Рефлексия это
процесс осознания того, как собеседник
понимает его самого. В результате между
участниками общения достигается
определенный уровень взаимопонимания..

№7

Атрибуция
(лат. attributio —
приписывание) — психологический термин,
обозначающий механизм объяснения причин
поведения другого человека.

В
частности, это может быть приписывание
социальным объектам (человеку, группе,
социальной общности) характеристик, не
представленных в поле восприятия.
Необходимость атрибуции обусловлена
тем, что информация, которую может дать
человеку наблюдение, недостаточна для
адекватного взаимодействия с социальным
окружением и нуждается в «достраивании».
Атрибуция и является основным способом
такого «достраивания» непосредственно
воспринимаемой информации.

Под
каузальной
атрибуцией
понимают интерпретацию поведения
партнера по общению путем выдвижения
предположений о его мотивах,
намерениях, эмоциях,
причинах поведения, качествах личности
с последующим их приписыванием партнеру.
Каузальная атрибуция тем больше
определяет социальную перцепцию
(восприятие), чем больше дефицит информации
о партнере по общению. Результаты
приписывания могут стать материалом
для формирования социальных стереотипов.
Стереотипизация восприятия приводит
к двум различным следствиям. Во-первых,
к упрощению познания другого человека
(людей). Во-вторых, к формированию
предубеждений по отношению к представителям
различных социальных
групп
(профессиональных, социо-экономических,
этнических
и т. д.)

Этапы:

1. Наблюдение за
   поведением человека

2. Логический
   вывод о намерениях человека

3. Приписывание
   человеку мотивов поведения

Стили
атрибуции:

• Внутренняя
  (диспозитивная) атрибуция — связывание
  поведения человека с его характеристиками.

• Внешняя
  атрибуция — связывание поведения
  человека с ситуацией.

Факторы,
определяющие стиль атрибуции: ^[1]

• Консенсус —
  поведению, присущему многим чаще
  приписываются ситуационные мотивы, а
  нестандартному — личные.

• Преднамеренность —
  обдуманному поведению чаще приписываются
  личные мотивы, а необычному —
  ситуационные.

• Последовательность —
  последовательному поведению чаще
  приписываются личные мотивы, а
  единичному — ситуационные.

[Править] Фундаментальная ошибка атрибуции

Основная
статья:
Фундаментальная
ошибка атрибуции

Фундаментальная
ошибка атрибуции —
склонность объяснять поведение
диспозиционными (личностными) причинами
в ущерб ситуационных.

Человек
склонен объяснять свои успехи
диспозиционно, а неудачи — ситуационно,
для чужих успехов и неудач всё прямо
наоборот.

Для
деятеля фигурой является ситуация, а
для наблюдателя ситуация — фон, а
фигура — деятель. Поэтому деятель
менее склонен к фундаментальной ошибке
атрибуции, а наблюдатель — более.

Б.
Вайнер
предложил три измерения локуса
(сосредоточение) причинности:

• внутреннее —
  внешнее

• стабильное —
  нестабильное

• контролируемое —
  неконтролируемое

Восемь
моделей, составленных различными
сочетаниями этих измерений, позволяют
мотивированно оценить событие.

№8

Социальному
восприятию присущи некоторые особенные
проявления шаблонные неточности
восприятия, называемые законами,
эффектами или ошибками восприятия.

Шаблоны
и субъективность

Эффекты
социального восприятия — одновременно
и типовые шаблоны социального восприятия,
и проявление субъективности социального
восприятия.

Список
эффектов социального восприятия

• Эффекты
  стереотипизации:

• Галоэффект
  (эффект ореола, эффект нимба или рога)
  — общее благоприятное или неблагоприятное
  мнение о человеке переносится на его
  неизвестные черты.

• Эффекты
  последовательности:

• Эффект
  первичности (эффект первого впечатления,
  эффект знакомства) — первая информация
  переоценивается по отношению к
  последующей.

• Эффект
  новизны — новой информации о неожиданном
  поведении хорошо знакомого, близкого
  человека придаётся большее значение,
  чем всей информации, полученной о нём
  ранее.

• Эффект
  роли — поведение, определяемое ролевыми
  функциями, принимается за личностную
  особенность.

• Эффект
  присутствия — чем лучше человек чем-то
  владеет, тем лучше он делает это на
  глазах у окружающих, чем в одиночестве.

• Эффект
  авансирования — к разочарованию
  приводит отсутствие приписываемых
  ранее несуществующих достоинств.

• Эффект
  снисходительности — руководитель
  гипертрофирует позитивные черты
  подчинённых и недооценивает негативные
  (характерно для руководителя
  попустительского и, в какой-то мере,
  демократического стиля).

• Эффект
  гипервзыскательности — руководитель
  гипертрофирует негативные черты
  подчинённых и недооценивает позитивные
  (характерно для руководителя авторитарного
  стиля).

• Эффект
  физиогномической редукции — вывод о
  присутствии психологической характеристики
  делается на основе черт внешности.

• Эффект
  красоты — внешне более привлекательному
  человеку приписывается больше
  положительных черт.

• Эффект
  ожидания — ожидая от человека определённой
  реакции, мы провоцируем его на неё.

• Внутригрупповой
  фаворитизм — «свои» кажутся лучше.

• Эффект
  отрицательной асимметрии начальной
  самооценки — во времени есть тенденция
  к противоположному внутригрупповому
  фаворитизму.

• Презумпция
  взаимности — человек считает, что
  «другой» относится к нему так, как он
  относится к «другому».

• Феномен
  предположения о сходстве — человек
  считает, что «свои» относятся к остальным
  людям также, как он.

• Эффект
  проекции — человек исходит из того,
  что другие обладают такими же качествами,
  как он.

• Феномен
  игнорирования информационной ценности
  неслучившегося — информация о том, что
  могло бы произойти, но не произошло
  игнорируется.

Первоначально феномен перцептивной защиты был открыт и описан Дж. Брунером и др. как способ, с помощью которого человек ограждает себя от восприятия угрожающих ему стимулов и стимулов, травмирующих его переживания. Такое «ограждение» не означает, что индивиду свойственно вообще обойти тот стимул, который несет ему угрозу. Речь идет о другом. Во-первых, было установлено, что у человека существует иерархия порогов различения разных стимулов, во-вторых, было доказано, что феномен перцептивной защиты важен для понимания мотивации перцептивного процесса. Перцептивная защита поэтому может быть истолкована в данном случае как попытка игнорировать какие-то черты воспринимаемого объекта и как попытка выстроить определенную преграду его воздействию на субъекта познания. Для этого важно учесть три важные характеристики перцептивной защиты, описанные в общей психологии: 1) эмоционально беспокоящие или пугающие стимулы имеют более высокий порядок распознавания, чем нейтральные; 2) в этом случае как бы «вытягиваются» замещающие когниции, которые предотвращают распознавание угрожающих сигналов; 3) часто защита выстраивается, если даже сигнал нераспознан: индивид от него как бы «закрывается». Из этого Брунер и Постмен сформулировали принципы селективности восприятия, среди которых в нашем контексте нужно упомянуть два: принцип защиты (стимулы, противоречащие ожиданиям субъекта или несущие потенциально враждебную информацию, узнаются хуже и подвергаются большему искажению) и принцип настороженности (стимулы, угрожающие целостности индивида, могущие привести к серьезным нарушениям в психическом функционировании, распознаются быстрее прочих). В обыденной жизни наличие таких механизмов доказывается существованием так называемых «слов-табу». Хороший пример этого находим у Л. Толстого в «Анне Карениной», когда в трудной для нее ситуации она предпочитает не говорить с Вронским о том, что на самом деле ее глубоко волнует и представляет для нее несомненную опасность — о разрыве с ним («Не будем, не будем говорить об этом…»). Здесь налицо введение «табу» на определенную тему, т.е. попытка «закрыться» от угрожающего стимула.                                                    Перцептивная защита может быть определена в рамках психологии социального познания как изменение порога осознания социально значимого материала. Она проявляет себя в достаточно неожиданных формах. Примером этого является обозначенный Г. Олпортом «принцип последней попытки» — стремление человека в сложных для него обстоятельствах «цепляться» до последнего за какую-то привычную истину, отгораживая ее от идущих извне каких-либо угроз. Этот принцип действует, в частности, при восприятии своей и «чужой» группы. Сформированное раз представление о какой-либо группе человеку свойственно удерживать как можно дольше, сохранять ранее осуществленную категоризацию. В сложных социальных условиях, например при межгрупповых (межнациональных) конфликтах, человек стремится как бы упростить свой выбор, для чего и ставит заслон новой информации. Принцип последней попытки особенно отчетливо доказывает свое существование в устойчивости существующих у человека стереотипов — и здесь проявляется стремление отдать предпочтение той информации, которая соответствует уже устоявшимся взглядам. В общем же плане принцип последней попытки представляется также одним из способов перцептивной защиты, что было доказано и в ряде экспериментальных исследований. Другим специфическим проявлением феномена перцептивной защиты в процессе социального познания является открытый М. Лернером феномен «веры в справедливый мир» [138]. Его суть заключается в том, что человек не хочет верить в то, что лично с ним без его вины может случиться что-то «плохое», ибо мир «справедлив». Жить в убежденности, что без вины ты никогда не будешь наказан, естественно легче. И это ощущение психологического комфорта заставляет отгораживаться от той информации, которая грозит этот комфорт разрушить. Вера в справедливый мир была продемонстрирована в эксперименте, где четыре испытуемых вносят равный вклад в игру. Награждается же случайно выбранный экспериментатором. При опросах участников и наблюдателей о том, кто внес наибольший вклад, называют, как правило, награжденного. Побеждает «справедливость»: раз награжден, значит за дело. То есть люди верят в то, что есть соответствие между тем, как они ведут себя, и наградами (наказаниями), получаемыми за это. Идея справедливости прилагается и к себе, и к другому. При этом «невиновность» жертвы разрушает веру в справедливый мир и отсюда часто — антипатия к жертве («значит, по заслугам»). В эксперименте М. Лернера и К. Симмонс испытуемые наблюдали, как ударами тока был наказуем человек, дающий неправильные ответы на вопросы экспериментатора [см. 14, с. 371]. Никакого сочувствия к жертве у испытуемых не возникало; напротив, было продемонстрировано негативное отношение к ней. Аналогичные результаты были получены и в эксперименте М. Лернера и Дж. Меттьюза, осуществленного в русле общих идей психологической теории справедливости [138]. Двум его участникам было предложено бросить жребий, кто из них в ходе эксперимента будет подвергаться ударам тока, а кто будет работать в комфортных условиях. В одном случае испытуемый тянул жребий и узнавал, что будет наказан током его партнер. В другом случае тот же испытуемый узнавал, что партнер уже вытащил «плохой» жребий. Когда после этих двух попыток испытуемого попросили описать жертву, то описания носили различный характер. В первом случае испытуемый полагал, что именно он «виновен» в наказании партнера, так как вытащил «хороший» жребий, а партнеру достался «плохой»; при этом жертва описывалась негативно («раз я выиграл, значит, я не должен быть наказан, а ему — уж такая судьба»). Во втором случае жертва получала нейтральную оценку: сам вытащил наказание, сам и виноват. Так или иначе, при всех обстоятельствах «вера в справедливый мир сохранялась».</P< td>

№9

Цели и структура
взаимодействия (интерактивная сторона
общения)

Взаимодействие —
процесс непосредственного или
опосредованного воздействия объектов
(субъектов) друг на друга, порождающий
их взаимную обусловленность и связь
(Психология. Словарь/Под ред. А.В.
Петровского, М.Г. Ярошевского).

Это определение
взаимодействия необходимо дополнить
некоторыми существенными характеристиками:

1. Взаимодействие
осуществляется на вербальном и
невербальном уровне.

Вербальными
средствами, т.е. словами, речью, мы
передаем мысли, делимся наблюдениями,
отдаем распоряжения и т.д. То же самое
можно делать и с помощью невербальных
средств — жестов, мимики, поз, интонации
голоса, взгляда. Невербальные средства
чрезвычайно многообразны, и часто имеют
решающее значение осуществлении
взаимодействия. Можно привести следующую
классификацию типов невербальной
коммуникации:

1. Кинестетические
— связанные с движениями тела

*Положение тела в
пространстве

*Поза

*Жесты

*Мимика

2. Голосовые

*ударение

*выделение слов

*тон

*тембр

*громкость

*паралингвистические
(восклицания, вздохи и т.п.)

3. Прикосновения

*какой и к какой
части тела

*как долго длится
контакт

*есть ли ответное
движение

*присутствует ли
кто-нибудь еще

*какие уже сложились
взаимоотношения

4. Одежда

*обозначает социальный
статус

*обеспечивает
идентификацию с социальной группой

*является украшением
и средством сексуальной привлекательности

5. Дистанция

*интимная

*межличностная

*социальная

*публичная

6. Территория

*своя

*чужая

2. Во взаимодействии
поведение универсально

В ситуации
взаимодействия поведение не может быть
лишено универсальности. Даже если нам
кажется, что мы “ничего не делаем”, у
партнера создается впечатление о нашем
состоянии, мыслях, возможных будущих
поступках. Прочитывание происходит на
невербальном уровне и возникает еще до
того, как произнесено первое слово. Э.
Берн указывал, что взаимодействие
возникает в тот момент, когда человек
осознает, что не находится в одиночестве.

3. Ответственность
за качество взаимодействия распределяется
обоюдно.

Восприятие мыслей
и состояния человека нельзя абсолютизировать.
Его поведение зависит от того, каким он
сам видит себя в той или иной ситуации.
Оценка не всегда совпадает с образоя-Я
другого человека Неприятие этого факта
приводит к обострению взаимоотношений
тогда, когда кто-либо отказывает партнеру
в праве видеть ситуацию своими глазами,
навязывает ему свое мнение. Для любого
человека естественно создавать
собственный образ партнера и ситуации.
Поэтому взаимодействие может быть
эффективным только в условиях равенства
и взаимного уважения, а ответственность
за создание атмосферы доверия во
взаимоотношениях лежит на всех партнерах
и распределяется поровну.

Определение
взаимодействия требует так же уточнения
его структуры и целей.

1. Структура
взаимодействия

Наше взаимодействие
с людьми можно рассматривать как процесс,
со своими строгими правилами
последовательности действий. Действительно,
мы не задумываясь принимаем позу или
выражение лица отличное от тех, которые
имели бы в одиночестве, стоит другим
людям нарушить его. При встрече с
незнакомым человеком мы автоматически
выбираем дистанцию большую, чем та, на
которой мы бы общались с приятелем. Если
эта дистанция непреднамеренно уменьшается,
мы приносим извинения с помощью давно
устоявшихся словесных штампов. Для
тренировки сами попробуйте нарушить
ритуальный порядок взаимодействия, а
если боитесь, попробуйте вообразить
себе такого человека.

Еще один пример —
разговор. Здесь неизбежно присутствует
ряд этапов, без которых взаимодействие
немыслимо. Во-первых, это установление
контакта. Нами используется набор
невербальных и вербальных сигналов для
того, чтобы сообщить друг другу о
готовности вступить в контакт. Вновь
представьте ситуацию, в которой говорящий
или слушающий недостаточно подготовлены
к тому, что они делают. Не меньшее
искусство — окончание разговора, выход
из контакта. Нарушение фиксированного
порядка действий вызывает здесь массу
неловкостей. Опять не обойтись без
набора сигналов, дающих обеим сторонам
информацию о том, что разговор подошел
к концу. При этом, это — общепринятые
сигналы, понятные как заклинание.

Поэтому мы можем
говорить о структуре взаимодействия.
Есть смысл выделить в ней два компонента:
эксплицитный (внешний) и имплицитный
(внутренний). Первый составляет этикет.
Второй относится к психологической
стороне взаимодействия. Дело в том, что
вступая во взаимодействие, мы удовлетворяем
целый ряд потребностей, связанных с
поддержанием психического равновесия.
Есть потребности, которые мы можем
удовлетворить только вместе и посредством
других людей. Чаще всего эти потребности
кажутся нам настолько естественными,
что не осознаются, принимаются как нечто
составляющее фон, задний план сцены.
Тем не менее, они сущетсвуют и требуют
расхода психической энергии. Ритуальный
характер взаимодействия позволяет
экономить силы, не изобретая каждый раз
средства для налаживания оптимальных
отношений.

2) Цели взаимодействия.

Цель взаимодействия
является удовлетворения ряда социальных
потребностей.

*Потребность в
предсказуемости ситуации и поведения
других людей. Одна из потребностей
человекасостоит в том, чтобы мир был по
возможности предсказуем. Огромный и
сложный репертуар форм поведения
подразумевает, что удовлетворить эту
потребност не так просто. Однако
существование имплицитных правил
общения помогает решать эту
проблему.Предсказуемая последовательность
общения освобождает от необходимости
обращать внимание на мелкие детали и
направляет внутренние силы на решение
более важных задач.

*Потребность в
контроле над интимностью/доступностью
(регулирование внутриличностого
пространтства).

Для поддержания
психологического равновесия чедовеку
необходимо обмениваться с окружающими
сигналами о том, насколько он в данный
момент доступен для других, или в какой
степени желает сохранить автономность.
В физическом смысле мы сохраняем
определенную дистанцию от окружающих,
являющуюся сигналом о степени доступности
и готовности к контакту. Имеются и
другие, кроме дистанции, невербальные
сигналы, позволяющие контролироват
внутриличностное пространство.

*Потребность в
определении принадлежности и статуса.

Когда люди собираются
вместе, они различными способами
обозначают свой статус и принадлежность
к той или иной группе. Они располагаются
определенным образом относительно друг
друга, выражают общность интересов и
позиций взглядами, жестами, определяют
свою близость или отдаленность от
других.

*Потребность в
поддержании хороших отношений.

Людям свойственно
испытывать потребность в хороших
отношениях друг с другом. Постоянная
агрессивность или неприязнь отрицательно
сказываются на психическом состоянии.
Поэтому взаимодействие — это серия
ритуальных действий, служащих сигналами
наших добрых намерений по отношению к
другим людям.

Выделяются два вида
обменов для поддержания отношений:

а) развивающие — те,
которые имеют место тогда, когда отношения
складываются нормально, и следует только
сохранить их на том же уровне;

б) корректирующие
— те, которые используются для того,
чтобы исправить отношения, качество
которых не удовлетворяет.

*Потребность в
самопрезентации (самопредъявлении).

Взаимодействие
необходимо, чтобы удовлетворить
потребность в самоидентификации, в
получении сигналов о том, как нас
воспринимают окружающие. Самопредъявление
имеет, по крайней мере, два компонента.
Один — это контроль за информацией,
которую мы предоставляем о себе другим
людям, давая им возможность составить
о себе представление. Другой компонент
связан с ролью, которую мы играем во
взаимодействии. Здесь уместно сравнение
с театром. Плавное течение пьесы возможно
лишь при согласованном выполнении
актерами своих ролей. Вообразите Мэри
Попписн прерывающую Гамлета посреди
его коронного монолога. В этом смысле
различные ситуации нашей жизни есть ни
что иное как сцены большого спектакля,
в каждой из которых мы играем определенную
роль. (Это — психологические роли: они
тесно увязаны с социальными, но не
сводятся к ним полностью, относятся к
способу режиссуры социальных ролей).

Удовлетворение
потребности в самопрезентации требует
умений самораскрытия — т.е. намеренной
передачи значимой информации о себе,
которая иначе не стала бы известна.

Динамика
социального взаимодействия людей

На
своем начальном (низшем) уровне
взаимодействие представляет собой
простейшие первичные контак¬ты людей,
когда между ними имеет место лишь
первичное и очень упро¬щенное взаимное
или одностороннее «физическое» влияние
друг на друга с целью обмена информацией
и обще¬ния. Такое взаимодействие в силу
кон¬кретных причин может и не достигать
своей цели, а потому и не получать
всестороннего развития, что неблагоприятно
скажется на качестве делового
общения.

Главное, от чего зависит
успех пер¬вичных контактов, заключается
в при¬нятии или непринятии друг друга
парт¬нерами по взаимодействию. При этом
они не составляют простой суммы
ин¬дивидов, а являются некоторым
со¬вершенно новым и специфическим
об¬разованием связей и отношений,
ко¬торое регулируется реальным или
воображаемым (представляемым)
раз¬личием—сходством, подобием —
кон¬трастом людей, включенных в
совмес¬тную деятельность (деловое
общение).

Вывод: Большую роль во
взаимодействии на его начальном этапе
играет эф¬фект конгруэнции. Конгруэнция
— под¬тверждение взаимных ролевых
ожида¬ний, полное взаимопонимание,
единый резонансный ритм, созвучность
пере¬живаний участников контакта. Она
предполагает минимум рассогласований
в узловых моментах линий поведения
участников контакта, следствием чего
является снятие напряжения, воз¬никновение
доверия и симпатии на под¬сознательном
уровне.

3. Типы взаимодействия

Существует
еще один описательный подход при анализе
взаимодействия — построение классификаций
различных его видов. Интуитивно ясно,
что практически люди вступают в
бесконечное количество различных видов
взаимодействия. Для экспериментальных
исследований крайне важно как минимум
обозначить некоторые основные типы
этих взаимодействий. Наиболее
распространенным является дихотомическое
деление всех возможных видов взаимодействий
на два противоположных вида: кооперация
и конкуренция. Разные авторы обозначают
эти два основных вида различными
терминами. Кроме кооперации и конкуренции,
говорят о согласии и конфликте,
приспособлении и оппозиции, ассоциации
и диссоциации и т.д. За всеми этими
понятиями ясно виден принцип выделения
различных видов взаимодействия. В первом
случае анализируются такие его проявления,
которые способствуют организации
совместной деятельности, являются
«позитивными» с этой точки зрения. Во
вторую группу попадают взаимодействия,
так или иначе «расшатывающие» совместную
деятельность, представляющие собой
определенного рода препятствия для
нее.

Кооперация, или кооперативное
взаимодействие, означает координацию
единичных сил участников (упорядочивание,
комбинирование, суммирование этих сил).
Кооперация — необходимый элемент
совместной деятельности, порожденный
ее особой природой. А.Н. Леонтьев называл
две основные черты совместной деятельности:
а) разделение единого процесса деятельности
между участниками; б) изменение
деятельности каждого, т.к. результат
деятельности каждого не приводит к
удовлетворению его потребности, что на
общепсихологическом языке означает,
что «предмет» и «мотив» деятельности
не совпадают .

Средством такого
соединения являются развившиеся в ходе
совместной деятельности отношения,
которые реализованы, прежде всего, в
кооперации. Важным показателем «тесноты»
кооперативного взаимодействия является
включенность в него всех участников
процесса. Поэтому экспериментальные
исследования кооперации чаще всего
имеют дело с анализом вкладов участников
взаимодействия и степени их включенности
в него.

Что касается другого типа
взаимодействий — конкуренции, то здесь
чаще всего анализ сконцентрирован на
наиболее яркой ее форме, а именно на
конфликте.

№10

Процесс
восприятия человека человеком является
важным этапом в построении межличностной
коммуникации. Этой проблеме посвящено
много теоретических и прикладных
исследований, проведенных как у нас,
так и за рубежом. Особое внимание в этих
работах уделяется феномену формирования
первого впечатления, который достаточно
длительное время играет роль своеобразной
психологической установки на личность.
Исследования помогающие понять, как
именно складывается первое впечатление,
проведенные российским ученым А.А.
Бодалевым показали, что оно формируется
в течение первых 2-3 минут и потом
подсознательно оказывает влияние на
человека, потому что обладает определенной
устойчивостью. Влияние на восприятие
человека человеком феномена первого
впечатления могут влиять на наши суждения
достаточно длительное время. Очень
часто люди судят о других именно по
первому впечатлению. Хотя зачастую
первое впечатление бывает обманчивым.

А.А.Бодалев
выделяет пять компонентов, которые
влияют на формирование первого впечатления
о человеке:

• Характеристика
  внешнего облика человека.

• Оформление
  внешности (в том числе стиль одежды,
  прическа).

• Экспрессия
  человека (переживаемые или транслируемые
  эмоциональные состояния).

• Поведение.

• Предполагаемые
  качества личности.

Если
обратиться к зарубежным исследованиям,
то там были получены примерно такие же
результаты:

• Наружность
  и одежда

• Осанка

• Поведение

• Особенности
  общения

• Предполагаемые
  качества личности.

Как
видите, в формировании первого впечатления
значительная роль отведена одежде. Еще
Фрэнсис Бэкон писал: «Лучшей характеристикой
человека является его привлекательная
внешность». Почему? С точки зрения
психологии это легко объяснимо.
Подсознательно люди считают, что
«прекрасная форма равна хорошему
содержанию».

Еще
одной важной характеристикой в том, как
воспримут вас окружающие люди, играет
осанка человека. Хорошая осанка
воспринимается людьми как проявление
достоинства, силы личности и уверенности
в себе. Если же человек сутулится, у него
плохая осанка, это воспринимается
окружающими как проявление неуверенности,
подчиненности, слабости.

Каждому
человеку необходимо владеть искусством
самопрезентации, самопозиционирования.
Умение «преподнести» себя в выигрышном
свете, выделить свои несомненные
достоинства и сгладить недостатки
является настоящим искусством и так же
влияет на то впечатление, которое вы
произведете на окружающих.

Именно
в силу того большого значения, которое
отводится формированию первого
впечатления так важно при первом
знакомстве произвести впечатление
человека успешного, уверенного в себе
(не путать с самоуверенностью!), грамотного
специалиста.

Какие
же факторы могут влиять на первое
впечатление? Основными можно назвать
следующие три фактора:

• Фактор
  превосходства
  – когда человек, который превосходит
  наблюдателя по важному параметру,
  оценивается им выше и по остальным
  значимым параметрам. То есть происходит
  своего рода личностная переоценка.

• Фактор
  привлекательности
  – существует закономерность, что внешне
  привлекательного человека люди и по
  другим параметрам оценивают гораздо
  выше.

• Фактор
  отношения к наблюдателю
  – людей, которые хорошо к нам относятся
  или разделяют какие-то важные для нас
  идеи, мы оцениваем позитивно и по другим
  показателям.

Для
достижения эффективности взаимодействия
необходимо знать закономерности
восприятия человека человеком, его
понимание и оценку, которая может быть
адекватной, а может не соответствовать
действительности. Существуют различные
эффекты, которые искажают восприятие
и которые необходимо учитывать. Это:

• Эффект
  первичности
  –
  мнение, сложившееся вначале очень часто
  надолго определяет отношение к человеку
  или событию. Первая информация сильнее
  последующей. Первое впечатление
  возникает в первые 15-20 секунд общения
  с человеком.

• Эффект
  новизны
  – о человеке хорошо знакомом нам важнее
  новая информация (вспомним фильм «Самая
  обаятельная и привлекательная» ,
  когда главная героиня, которую все
  считали «синим чулком» вдруг пришла
  на работу совершенно преображенная, в
  новом наряде).

• Эффект
  бумеранга
  – людям обычно подсознательно оказывают
  противодействие сильному давлению
  извне, в чем бы оно ни выражалось,
  поскольку любое давление со стороны
  другого человека воспринимается обычно
  как покушение на их право свободного
  выбора.

• Эффект
  ореола
  означает влияние общего впечатления
  о человеке на восприятие и оценку
  частных свойств его личности. Если
  общее впечатление о человеке благоприятное,
  то его положительные качества
  переоцениваются, а отрицательные — либо
  затушевываются, либо так или иначе
  оправдываются. И наоборот, если общее
  впечатление отрицательное, то даже
  благородные поступки не замечаются
  или истолковываются как своекорыстные.
  В повседневной жизни это явление
  называют «приклеиванием ярлыков».

• Эффект
  последовательности
  состоит в том, что на суждение о человеке
  наибольшее влияние оказывают те
  сведения, которые предъявлены в первую
  очередь, а если дело касается знакомого
  человека, то самые последние сведения
  о нем.

• Эффект
  проекции
  — неосознаваемая тенденция переносить
  (проецировать) нежелательные для себя
  качества и свойства на другого человека.

• Эффект
  снисходительности —
  щедрая, излишняя благожелательность,
  то есть некритичность при оценке другого
  человека.

В ходе
исследований, проведенных психологом
В. В. Знаковым, были выявлены следующие
зависимости:

1. объективно
   воспринимаемые черты физического
   облика другого человека могут в
   значительной степени трансформироваться
   и даже искажаться под влиянием сложившейся
   самооценки, уровня притязаний и характера
   взаимоотношений воспринимающего с
   воспринимаемым;

2. имея
   перед собой один и тот же объект
   восприятия — внешность другого человека,
   люди видят его под разными углами
   зрения, выделяют разные стороны и
   свойства.

На
точность восприятия различных объектов
могут негативно влиять также следующие
факторы:

• отсутствие
  необходимой психологической подготовки;

• определенные
  индивидуальные психические особенности,
  недостаточное развитие внимания,
  памяти, мышления;

• предвзятое,
  тенденциозное отношение к объектам
  восприятия и познания.

Как
свидетельствуют социально-психологические
исследования, люди
зачастую видят то, что хотят увидеть,
слышат то, что хотят услышать.
То есть вся информация, поступающая из
окружающего мира проходит через
своеобразные «фильтры» восприятия,
обусловленные образом жизни, системами
ценностей человека и другими факторами.
Таким образом реальность и восприятие
реальности зачастую достаточно сильно
отличаются друг от друга. В зависимости
от особенностей человека по-разному
интерпретируются слова, понятия, тексты,
действия другого человека.

Зная
основные закономерности восприятия
людьми друг друга, можно осознанно
влиять на другого человека, сознательно
формировать свой образ. Этому помогает
создание определенного имиджа,
самопрезентация в процессе общения.

Г.В.Бороздина
приводит следующие механизмы социального
восприятия: самоподача превосходства,
привлекательности, отношения, актуального
состояния и причин поведения.

Самоподача
превосходства.
Обычно основывается на объективных
признаках и знаках превосходства, таких
как одежда, манера речи и поведения.
Имеет важное значение в профессиональном
общении, особенно для юристов, руководителей
различного ранга, политиков и пр.
Существует достаточно много категорий,
внешний вид, для которых играет достаточно
большое значение для того, чтобы их
деятельность была эффективной. И если
создать определенный имидж при помощи
одежды при наличии денег не составит
особого труда, то показать превосходство
при помощи манеры поведения гораздо
сложнее.

Самоподача
привлекательности. Почему
про одних людей мы говорим, что они
обаятельны и привлекательны, а про
других нет? Что отличает первых от
вторых? Душа. Внутренний свет. Огонь в
глазах. Если говорить метафорами, то
одни люди светят, но не греют, а другие
притягивают как магнитом. С ними легко
и просто общаться.

Самоподача
отношения.
Играет важную роль в построении
определенных отношений с другими людьми.
В деловом общении очень важно уметь
показать свое отношение к нему. Это
можно сделать при помощи вербальных
(речь) и невербальных средств общения.
Особенно ярко это можно дать понять
собеседнику при помощи поз, расположения
тела, взгляда. Как правило, легкий наклон
к собеседнику сигнализирует ему о вашей
заинтересованности. Еще более выразителен
взгляд. Не даром же говорят, что глаза
– зеркало души. Однако при этом очень
важно, чтобы вербальные и невербальные
средства находились в соответствии
друг с другом, не противоречили бы друг
другу.

Самоподача
актуального состояния и причин поведения.
«Я не виноват…», «Так уж получилось…»,
«Я должна была…» — эти и подобные
выражения пытаются привлечь внимание
собеседника к тем причинам поведения,
которые считаются нами наиболее
приемлемыми.

Если вы
хотите лучше понять собеседника, нельзя
не учитывать то, как он старается
преподнести себя. Одежда, поведение
достаточно красноречиво говорят об
этом. В любом случае, как бы это не
проявлялась, самоподача передает
внутренний настрой того или иного
человека. Человек может «подавать»
официальность, статусность или наоборот,
независимость, самостоятельность.

№11

Конгруэ́нтность
(лат. congruens,
-ntis —
соразмерный, соответствующий) в широком
смысле — равенство, адекватность друг
другу различных экземпляров чего-либо
(обычно — содержания, выраженного в
различных формах, представлениях) или
согласованность элементов системы
между собой.

В
психологии — согласованность информации,
одновременно передаваемой человеком
вербальным и невербальным способом
(или различными невербальными способами),
а также непротиворечивость его речи,
представлений, убеждений между собой;
в более широком смысле — целостность,
самосогласованность личности вообще.
Применительно к Я-концепции
выражает меру соответствия Я-реального
Я-идеальному, конструируемому в процессе
самооценки.

Иногда
в близком к конгруэнтности значении
используется понятие аутентичности.

Конгруэнтность
или её отсутствие в собственном поведении
не всегда осознаётся индивидом, но
практически всегда ощущается в поведении
другого (сознательно или нет).

Термин
конгруэнтности введён Карлом
Роджерсом.

Примерами
неконгруэнтного поведения являются
лесть, ложь, ситуации, когда кто-то с
грустным видом говорит о том, как ему
весело, и т.п.

Более
общее понимание конгруэнтности: состояние
целостности и полной искренности, когда
все части личности работают вместе,
преследуя единую цель. Например, если
личность чувствует, думает, говорит и
делает одно и то же, в этот момент времени
такую личность можно назвать
«конгруэнтной».^{[источник не указан 879 дней]}

С
конгруэнтным человеком очень приятно
общаться, когда он конгруэнтен в своем
проявлении дружелюбия, но также можно
испытать глубокое чувство страха, когда
он конгруэнтен в проявлении гнева,
такого человека легко понять.

Методы
достижения

В НЛП
конгруэнтности уделяется большое
внимание. Считается, что умение
распознавать и моделировать её необходимо
для успешности многих действий. Понятие
конгруэнтности так или иначе используется
в описании большинства НЛП-техник.

Для
достижения конгруэнтности можно
направить внимание на осознание своих
конфликтов. Сложность в том, что
конгруэнтность подразумевает честность
перед самим собой и принятие самого
себя как целостную личность без
какого-либо оценивания.^{[источник не указан 879 дней]}

Как
одну из техник достижения конгруэнтности
предлагается использовать рефрейминг.

Виды
конфликтов

Конфликты
различают:

—
по способам их разрешения на
антагонистические и компромиссные;

—
по природе возникновения на
социально-организационные и эмоциональные;

—
по направленности воздействия на
вертикальные (“высший против среднего
и против низшего”) и горизонтальные
(«равный против равного»);

—
по количеству участников, задействованных
в конфликте, на внутриличностные,
межличностные, внутригрупповые,
межгрупповые и др.

Конфликты
подразделяются на виды:

Биполярные
(2 противостоящих стороны).

Мультиполярные
(количество участников конфликта более
2-х человек).

По
длительности конфликты бывают:

Кратковременные
(от нескольких минут до нескольких
часов).

Длительные
(от нескольких часов до нескольких
суток).

Затяжные
(длятся дольше, или вообще не находится
решение).

По степени
выпаженности:

Скрытые (когда
видимых проявлений недостаточно).

Частично скрытые
(имеются видимые проявления, но
недостаточные для выявления глубинных
причин).

Открытые (все
проявления открыто демонстрируются
участниками).

Преднамеренные
(специально задуманные, спланированные
и проведенные по заданному сценарию).

Потенциальные.

По организации:

Инициативные (1 из
участников выступает в роли инициатора).

Спровоцированные
(в силу обстоятельств).

Нечаянные.

Внутриличностный
конфликт
— трудно разрешимое противоречие,
вызванное столкновением между примерно
равными по силе, но противоположно
направленными интересами, потребностями,
увлечениями человека и т.п. Внутриличностный
конфликт сопровождается сильными
эмоциональными переживаниями.

Межличностный
конфликт
– конфликт между двумя и более людьми.
Межличностный
конфликт очень тесно связан с
внутриличностным. Противоборство людей
происходит на основе столкновения их
личных мотивов.

Внутригрупповой
конфликт – конфликт
внутри группы.

Межгрупповой
конфликт –
конфликт между двумя или несколькими
группами. Противоборствующие стороны
– группы (малые, средине и микрогруппы).
В основе такого типа конфликтов лежит
— столкновение противоположно направленных
групповых мотивов.

Латентный конфликт
— конфликт, не проявляющийся открыто.
Латентный конфликт не осознается
конфликтующими сторонами.

Мнимый конфликт
— конфликт, являющийся самоцелью по
крайней мере для одной из конфликтующих
сторон. Следствием мнимого конфликта
является снятие эмоционального
напряжения, но не разрешение объективного
противоречия.

Ролевой конфликт
— ситуация, когда человек сталкивается
с двумя или более одновременными
требованиями, при которых выполнение
им одной из ролей делает невозможным
исполнение других ролей.

Явный конфликт
— конфликт, проявляющийся открыто и
осознаваемый в качестве такового.

В социальной психологии возникает особое направление исследований, посвященных анализу того, каким образом люди интерпретируют причины поведения другого человека в условиях недостаточности информации об этих причинах. При наличии достаточной информации поступки других людей тоже, конечно, интерпретируются, но здесь предполагается, что причины известны. Когда же они неизвестны, средством причинного объяснения выступает приписывание, т.е. осуществляется своеобразное достраивание информации. При этом сфера приписывания становится значительно более широкой – причины приписываются не только поведению отдельного человека, но вообще различным социальным явлениям. Поэтому можно сказать, что процесс атрибуции служит человеку для того, чтобы придать смысл окружающему.

Здесь очевидна связь с теориями когнитивного соответствия, где также ставился вопрос о природе Смысла. Однако заметны и различия этих двух подходов. В теориях когнитивного соответствия вопрос о природе смысла ставился на высоком, почти философском уровне, здесь же подчеркивается, что, не решая философских проблем, надо пытаться решить вопрос на операционном уровне, а именно определить, какогорода информацию люди берут в расчет, приписывая кому-либо что-либо? Кроме этого, теории атрибуции начинают с аначиза мотивации индивида понять причины и следствия отношений, потребности людей понять характер окружающего для ориентации в нем и для возможности построить предсказание событий и поступков. Причина, которую человек приписывает данному явлению, имеет важные последствия для его собственного поведения, так как значение события и его реакция на него детерминированы в большой степени приписанной причиной.

Разработка этой проблематики не означает исследования процесса приписывания причин поведения другому человеку, как это следует делать; а, напротив, как это на самом деле делается обычным человеком, которого Ф. Хайдер назвал «наивным психологом». Хайдер отмечал, что люди в своих обыденных поступках, в обыденной жизни всегда не просто наблюдают явления, но анализируют их с целью осмысления сути происходящего. Отсюда их стремление прежде всего понять причины поведения другого человека, и если не хватает информации относительно этих причин, то люди приписывают их. Обычно они стремятся приписать стабильные, достаточно широко распространенные и типичные причины, хотя по-разному оценивают намеренное и ненамеренное поведение. Чтобы определить в каждом конкретном случае, какую причину следует приписать, необходимо знать возможные типы причин. Для Хайдера – это причины личностные (т.е. когда причина приписывается действию субъекта) и причины, коренящиеся в «среде» (т.е. такие, которые приписываются обстоятельствам).

Это были первые «наброски» теорий каузальной атрибуции. Впоследствии теории эти были значительно обогащены, так что сегодня иногда говорят даже не об атрибутивной теории, а о «психологическом объяснении». Поскольку проблематика атрибуции связана с процессом объяснения человеком окружающего мира, необходимо развести понятия «научное объяснение» и «обыденное объяснение». Традиция исследования научного объяснения достаточна стара, особенно в логике и философии научного исследования. Объяснение рассматривается здесь как стержень научного познания. Точно так же и обыденное объяснение – стержень обыденного познания мира, основной способ осмысления мира «человеком с улицы»: вся система его отношений с миром опосредована именно обыденным объяснением. Поэтому атрибутивная теория, имеющая дело с этим обыденным объяснением, и может быть рассмотрена как самый яркий пример перехода от социального восприятия к социальному познанию.

При анализе атрибутивного процесса нужно иметь в виду отличия, которые существуют между научным и обыденным объяснением.

Научное объяснение выступает как бы «бессубъектным»: неважно, кто объясняет, важен результат. Хотя, как справедливо показал А.В. Юревич, в действительности все же указание на то, кто объясняет, в скрытой форме содержится: у всякого ученого, осуществляющего научное объяснение, свое «личное уравнение», свой «жизненный мир», то есть своя интерпретация объяснимого. Именно это и служит причиной многочисленных ошибок, известных в истории науки.

Обыденное объяснение, напротив, целиком «субъективно»: здесь познает и, значит, объясняет конкретный «наивный субъект», который всегда находится в общении с другим, то есть они объясняют в конце концов вместе, привнося в этот процесс всю совокупность своих отношений. В отличие от научного объяснения, где сначала получается знание и лишь затем оно «накладывается» на действительность, в случае обыденного объяснения оно немедленно, несмотря на свою несовершенную форму, схватывает значение, то есть «подводит его под эталоны» и высвечивает смысл. Поэтому это весьма специфическая форма объяснения, которая существует в виде «приписывания» – атрибуции.

Однако важно последовательно проследить, как развивались идеи атрибуции. Во-первых, с самого начала подчеркивалась потребность человека понять окружающий его мир и атрибуция рассматривалось как одно из средств такого понимания. Во-вторых, само первичное понятие «каузальная атрибуция» было позже заменено более широким понятием «атрибутивные процессы», поскольку было установлено, что люди в процессе познания другого человека приписывают ему не только причины поведения, но часто и определенные личностные черты, мотивы, потребности и пр. В-третьих, в основном усилиями С. Бема, в число атрибутивных процессов были включены и явления самоатрибуции, то есть процессы, относящиеся к восприятию и познанию себя. Бем выступил против Фестингера с его теорией когнитивного диссонанса. По Фестингеру, как мы помним, люди знают о несоответствии своих мнений, установок поведению, и отсюда у них диссонанс. Бем считает, что люди не знают обычно свои подлинные установки, напротив, они выводят их из своего поведения (узнают, таким образом, задним числом), поэтому сомнительно наличие у них диссонанса. Механизмы самоатрибуции нужно поэтому изучать специально. В-четвертых, были установлены и еще более сложные зависимости. Например, люди часто озабочены не столько поиском причин поведения другого человека, сколько поиском того, что в людях нам может быть полезно: для нас часто важнее ценности человека, чем понимание его природы; действия людей поэтому мы чаще оцениваем по их адекватности, а не по их причинной обусловленности.

Все сказанное служит доказательством того, что при развитии теорий атрибуции в анализ все больше и больше включается широкий круг вопросов познания, а не только восприятия. Это положение раскрывается с особой очевидностью в теории атрибуции, которая в последние годы предложена рядом социальных психологов в Европе.

Эта теория получила название «теории социальной атрибуции». М. Хьюстон и И. Яспарс делают акцент на том, что в атрибутивных теориях должен рассматриваться процесс приписывания причин именно социального поведения. В традиционном подходе акцент делался на том, как индивид осуществляет атрибутивный процесс без учета принадлежности этого индивида к определенной социальной группе. В новом подходе подчеркивается, что индивид приписывает что-либо другому на основе представлений о группе, к которой принадлежит этот «другой». Кроме того,’в атрибутивном процессе учитывается и характер взаимодействий, которые сложились в группе, к которой принадлежит субъект восприятия. Таким образом, умножается количество связей, которые должны быть учтены при процессе приписывания, и тем самым процесс еще более удаляется от «чистого» восприятия и дополняется целым комплексом мыслительных операций. При более подробном рассмотрении атрибутивных процессов нужно обсудить как минимум два кардинальных вопроса: как осуществляется сам процесс (т.е. какой логике подчиняется, каковы его компоненты, этапы и пр.) и откуда «берутся» приписываемые причины?

1. Логический путь приписывания причин

Наиболее развернутый ответ на первый вопрос дан в концепции Э. Джонса и К. Дэвиса. Ими предложена схема, которая помогает понять логический путь, которым следует человек, приписывая причины поведения другому человеку.

Реальный процесс осуществляется по направлению слева направо: человек прежде всего обладает некоторыми личностными чертами – диспозициями (например, долей безответственности), затем намерениями – интенциями (например, автомобилист намеревается успеть «проскочить» на красный свет), затем актуализует то и другое при помощи знаний, в нашем случае плохой подготовкой на экзамене по получению водительских прав, а также способностей (например, недостаточной быстротой реакций при виде препятствия). Результат – автомобилист сшибает пешехода.

Иной порядок следования событий раскрыт наблюдающему: индивид прежде всего наблюдает следствия каких-то действий другого человека (например, как автомобилист сшиб пешехода), он может также наблюдать и само действие (видел, как автомобилист проехал на красный свет). Но далее он уже ничего наблюдать не может: он может только умозаключать что-то относительно знаний совершившего поступок или его способностей. Продолжая это рассуждение, человек может нечто предположить относительно намерений (интенций) субъекта поступка или даже относительно характеристик его личности (диспозиций). Но все это будет уже определенной мыслительной операцией, которую Джонс и Дэвис назвали «корреспондентным выведением», т.е. осуществлением вывода, соответствующего ряду наблюдаемых фактов. Наблюдатель, таким образом, движется в своих заключениях справа налево, на этом пути он и осуществляет процесс приписывания. Процесс выведения («вывода») расшифровывается более подробно: выделяются две его стадии: а) атрибуция интенций, б) атрибуция диспозиций. На первом этапе наблюдатель умозаключает, намеренно ли действие или нет. (В нашем примере действие намеренно, так как водитель, каким бы плохим учеником на курсах он ни был, знал возможные последствия и мог совершить действие.) Второй шаг наблюдателя – анализ того, какие диспозиции стоят за этим (в нашем случае наблюдатель может заключить о безответственности водителя).

Это поэтапное рассуждение, естественно, может включать в себя ряд ошибок. Оказалось, что многие ошибки зависят от двух показателей: а) уникально или типично действие; б) социально желательно оно или нет.

На значение уникальности или типичности наблюдаемого поступка в свое время обращал внимание С.Л. Рубинштейн: «В обычных условиях процесс познания другого человека «свернут», лишь в случае наблюдения отклоняющихся образцов он «развертывается». Понятно, что при типичном поступке атрибуция его причин осуществляется более или менее автоматически, а вот при необычном – резонов для его объяснения мало и тогда открывается простор для атрибуций. Точно так же «социально нежелательное поведение» (т.е. не соответствующее принятым нормам, требованиям определенных социальных ролей: например, воспитательница детского сада ударила малыша) допускает гораздо больше возможных толкований.

Эту идею подтверждает эксперимент Э. Джонса, К. Дэвиса и К. Гергена. Испытуемые слушали симулированные интервью с людьми, якобы отбираемыми в космонавты и в подводники. Интервьюер описывал идеального космонавта как интроверта, а подводника как экстраверта. Затем испытуемым дали прослушать записи бесед с теми людьми, которые якобы намеревались стать космонавтами или подводниками. Половине испытуемых предложили записи бесед с теми, кто четко продемонстрировал интроверсию или экстраверсию, и попросили указать, к какой профессии пригодны данные люди. Распределение было сделано безошибочно. Другой половине испытуемых дали прослушать ответы претендующих на роль космонавтов, но демонстрирующих экстраверсию, и претендующих на роль подводников, но демонстрирующих интроверсию. Когда испытуемым предложили дать характеристики этим людям с точки зрения их годности к профессии, то были получены далеко не однозначные интерпретации: не было прямых отвержений людей, продемонстрировавших качества, противопоказанные данной профессии. Вместо этого последовали просто более подробные описания личности отбираемых, более сложные их интерпретации. Так, например, экстравертированные «космонавты» описывались как конформные и вместе с тем склонные к кооперации, что якобы и обусловило проявление качеств, принятых за интроверсию. Интровертированные же «подводники» наделялись такими качествами, как независимость и несклонность к кооперации, что и дало основания им высказать суждения, «похожие» на экстраверсию.

Это позволило сделать такое заключение: поведение, демонстрирующее явные ролевые образцы, не нуждается в особом объяснении, но отходящее от ролевых требований нуждается в специальном объяснении, ибо оно «интригует», так как обладает низкой социальной желательностью. Тот факт, что для такого поведения есть мало резонов, заставляет оценивающего в большей степени апеллировать к интенциям и диспозициям личности. Именно в этих ситуациях особенно велик простор для приписывания.

Таким образом, в случае нетипичного поведения (а «типичность» в данном случае была задана экспериментатором) объяснения поведения других людей получили весьма развернутый характер, то есть атрибутивный процесс здесь проявился особенно отчетливо. При этом объяснении уместно вернуться вновь к идее С.Л. Рубинштейна, позволяющей выявить еще одну важную черту социального познания. Если восприятие другого человека есть «прочтение» его, то в этом процессе можно усмотреть как бы «текст» (внешние характеристики воспринимаемого) и «смысл» (его внутренний, психологический облик). Воспринимающий имеет перед собой и «текст» и «смысл». Но текст – это готовые словарные характеристики, употребляемые более или менее автоматически (можно сказать, что они фиксируют типичное). Над «смыслом» же надо работать, здесь-то и возможен «отход» от нормы, здесь мало очевидных резонов и большие простора обращаться в объяснениях к интенциям и диспозициям воспринимаемого человека.

Позже к названным двум условиям возникновения ошибок в атрибутивном процессе прибавились еще два. Факторами, обусловливающими адекватность или неадекватность вывода, являются: тип атрибуции (насколько «верно» в конкретном случае употреблен «нужный» тип атрибуции) и позиция субъекта восприятия (является ли он лишь наблюдателем или участником процесса). Каждый из названных факторов требует особого рассмотрения.

2. Теория каузальной атрибуции Г. Келли

Вопрос о различных типах причин, которые могут быть приписываемы объекту восприятия, это вопрос о том, «откуда» вообще берутся приписываемые причины. На этот вопрос и отвечает развернутая теория атрибутивного процесса, предложенная Г. Келли. В этой теории разбираются два случая.

Когда воспринимающий черпает информацию из многих источников и имеет возможность различным образом комбинировать поведение объекта и его причины, выбрав одну из них. Например, вы пригласили кого-то в гости, а тот человек отказался. Как объяснить, в вас ли здесь дело или в приглашенном? Если вы знаете, что этот человек отказал в это же время и другим друзьям, а в прошлом вас не всегда отвергал, то вы скорее припишите причину отказа ему, а не себе. Но это возможно лишь в том случае, если у вас есть неоднократные наблюдения.

Когда воспринимающий имеет одно-единственное наблюдение и тем не менее должен как-то объяснить причину события, которых может быть несколько. В нашем примере о водителе, сбившем пешехода, вы ничего более не знаете ни о водителе (сбивал ли он раньше других пешеходов или это с ним случилось в первый раз), ни о пешеходе (может быть, он так невнимателен, что и раньше много раз становился жертвой автомобилистов). В данном случае воспринимающий, имея лишь одно наблюдение, может допустить много различных причин.

Для каждого из этих двух случаев предназначен специальный раздел теории Г. Келли: первый случай рассматривается в «модели анализа вариаций» (ANOVA), второй – в теории каузальных схем.

Модель анализа вариаций содержит перечень структурных элементов атрибутивного процесса: Субъект, Объект, Обстоятельства. Соответственно называются три вида причин (а не два, как у Хайдера): личностные, объектные (или стимульные) и обстоятельственные. Три вида элементов и три вида причин составляют «каузальное пространство». Это каузальное пространство изображается при помощи куба, стороны которого обозначают виды атрибуции. Сущность процесса приписывания причин заключается в том, чтобы находить адекватные варианты сочетания причин и следствий в каждой конкретной ситуации. (Надо помнить, что в этом случае воспринимающий имеет возможность пользоваться данными многих, а не одного наблюдения и в результате этого определить одну причину.) Лучше всего это пояснить на примере (вариант описанного в литературе).

Петров сбежал с лекции по социальной психологии. В чем причина этого поступка:

• в «личности» Петрова, и тогда мы должны приписать личностную причину;
• в качестве лекции, и тогда мы должны приписать объектную причину;
• в каких-то особых обстоятельствах, и тогда мы должны приписать обстоятельственную причину?

Для ответа на этот вопрос необходимо сопоставить данные других наблюдений. Их можно свести в три группы суждений (основанных на предшествующих наблюдениях).

а) почти все сбежали с этой лекции; б) никто другой не сбежал с нее.

а) Петров не сбежал с других лекций; б) Петров сбежал и с других лекций.

а) в прошлом Петров также сбегал с этой лекции; б) в прошлом Петров никогда не сбегал с нее.

Теперь, чтобы правильно подобрать причину, нужно ввести три «критерия валидности»:

• подобия (консенсус), подобно ли поведение субъекта (Петрова) поведению других людей?
• различия, отлично ли поведение субъекта (Петрова) к данному объекту от отношения его к другим объектам (лекциям)?
• соответствия, является ли поведение субъекта (Петрова) одинаковым в разных ситуациях?

В приведенных выше суждениях можно выделить пары пунктов, которые будут являться проверкой на каждый из критериев.

• Пункты 1а и 16 – проверка на подобие.
• Пункты 2а и 26 – проверка на различие.
• Пункты За и 36 – проверка на соответствие.

Далее Келли предлагает «ключ», то есть те комбинации, которые позволяют приписывать причину адекватно. «Ключ» представляет собой ряд правил, по которым следует строить заключение.

Термины, используемые в данном «ключе», обозначают: «низкое» – место, которое соответствует строке, занимаемой суждением, т.е. суждение, обозначаемое буквой «б»; «высокое» – место (строка) суждения в таблице, обозначаемое буквой «а». Тогда возможные комбинации суждений выглядят следующим образом.

Если: низкое подобие (16), низкое различие (26), высокое соответствие (За), то атрибуция личностная (16–26–За).

Если: высокое подобие (1а), высокое различие (2а), высокое соответствие (За), то атрибуция объектная (1а–2а–За).

Если: низкое подобие (16), высокое различие (2а), низкое соответствие (36), то атрибуция обстоятельственная (16–2а–36).

С этим «ключом» сопоставляются ответы испытуемого (т.е. того, кто оценивает ситуацию). Ответы эти предлагается дать, глядя в «таблицу» и сопоставляя их тем самым с имевшими место ранее наблюдениями. Например, наблюдатель знает, что никто другой не сбежал с упомянутой лекции (16); он также знает, что Петров сбежал и с других лекций (26); ему известно, что и в прошлом Петров сбегал с этой лекции (За). Если в таком случае испытуемый предлагает вариант 16–26–За, то есть приписывает причину Петрову, то можно считать, что он приписал ее правильно.

Также правильным будет приписывание причины «лекция» (то есть объектной) в том случае, если наблюдатель изберет набор 1а–2а–За. В случае с обстоятельственной причиной дело обстоит сложнее. Согласно «ключу» набор суждений, дающий основание приписать обстоятельственную причину, должен быть 16–2а–36 (то есть «Никто другой с лекции не сбежал», «Петров не сбежал с других лекций», «В прошлом Петров никогда с нее не сбегал»). Как видно, здесь ситуация не очень определенная, во всяком случае неясно, «виноват» Петров или лекция. Очевидно поэтому приходится трактовать причину, как коренящуюся в обстоятельствах, хотя это и не полностью оправданно.

Обращаясь к кубу, на котором Келли обозначил три типа возможных причин, теперь следует показать, как на нем располагаются ситуации нашего примера (рис. 2):

Личностная: 16–26–За (причина – Петров).

Объектная: 1а–2а–За (причина – лекция).

Обстоятельственная: 16–2а–36 (причина – обстоятельства).

В третьем случае неопределенность ситуации очевидна. Схему, предложенную Келли, нельзя рассматривать как абсолютную. В ряде случаев, как отмечает и сам автор, индивид может демонстрировать выбор и сложных причин, например, «личностно-объектную» (когда налицо 1а–26–За). В дальнейшем мы остановимся и на других возражениях оппонентов Келли. Все же важно подчеркнуть, что предложенная схема имеет определенное значение для формулирования хотя бы первых правил, более или менее адекватного приписывания причин. Тем более что во многих экспериментах схема давала неплохие показатели. Известен, например, эксперимент Мак-Артур («Пол очарован картиной в музее»), где 85% испытуемых сделали выбор в пользу личностной атрибуции, а 61% – в пользу объектной.

I – личностная (Петров) 1б-2б-3а

II – стимульная (лекция) 1а-2а-3а

Иллюстрация «локуса каузальности» Г. Келли.

В целом же вывод, который следует из описания принципа ковариации (сочетания вариантов), звучит так: «Эффект приписывается одной из возможных причин, с которой он ковариантен по времени». Иными словами, принцип ковариации заключается в следующем: эффект приписывается условию, которое представлено, когда эффект представлен, и отсутствует, когда эффект отсутствует; в нем исследуются изменения в зависимой переменной при варьировании независимой переменной.

Вместе с тем существенную поправку к схеме Келли дает анализ таких ситуаций атрибуции, когда в них отдельно выявляется позиция участника события и его наблюдателя. Поскольку при этом обнаружены достаточно типичные ошибки атрибутивного процесса, ситуация эта будет рассмотрена в соответствующем разделе.

Сейчас же необходимо рассмотреть вторую возможность приписывания причин, когда многочисленных наблюдений нет и можно предполагать наличие многих причин.

Вторая часть теории Келли получила название «принцип конфигурации». Его суть в том, что при условии недостаточности информации по критериям подобия, различия и соответствия воспринимающий должен обрисовать для себя всю конфигурацию возможных причин и выбрать одну из них. Для того чтобы облегчить задачу отбора единственной из многих возможных причин, предлагается следующая классификация причин: а) обесценивания, б) усиления, в) систематического искажения информации. В совокупности эти три разновидности причин образуют «принципы конфигурации». Их необходимость продиктована тем, что предложенные в модели ANOVA нормативы указываются недостаточными. Они представляют собой идеальный образец схемы, по которой должен рассуждать человек. В действительности, в реальных ситуациях у субъекта часто нет времени на «приложение» схемы и чаще всего он умозаключает о причинах на основании одного единственного следствия, хотя и включает при этом свой прошлый опыт. Именно этот прошлый опыт позволяет ему отдать предпочтение одной из названных выше трех разновидностей причин.

Принцип обесценивания означает, что субъект отбрасывает те причины, которым есть альтернатива (ибо таковые причины «обесцениваются»). Пример приводится в известном эксперименте Тибо и Рик-кена: демонстрировалась «угодливость поведения» двух людей – с высоким и низким социальным статусом. Испытуемых просили объяснить причины такого поведения. Они выбирали разные причины: для «низкого» по статусу выбиралась как внутренняя причина (его бессилие в жизни), так и внешняя (желание получить помощь). Для «высокостатусного» теоретически можно предположить эти же причины.

Однако испытуемые в данном случае отбрасывали внешнюю причину (так как, по их мнению, высокостатусный не нуждается в помощи): внешняя причина обесценилась наличием альтернативы (сам себе может помочь). Поэтому во втором случае причина приписана внутренним качествам высокостатусного человека (такой уж он есть). Отсюда видно, что относительно первого случая вывод неясен: могут быть справедливы обе причины. Но по противопоставлению второму случаю с высокостатусным низкостатусному в эксперименте чаще приписывалась внешняя причина.

Специфическим вариантом принципа обесценивания является принцип усиления. Суть его в том, что чаше приписывается причина, которая чем-нибудь усиливается: например, она кажется более вероятной, потому что встречает препятствие. Келли приводит такой пример. Фрэнк и Тони выполняют задание. Фрэнк – трудное, Тони – среднее. Оба успешны. Предлагается ответить на вопрос, в чем причина их успеха: в способностях того и другого или во внешних обстоятельствах? Обычно способности (внутренняя причина) приписываются Фрэнку, так как для него препятствие – трудность задания – лишь усиливает предположение о его высоких способностях.

Отсюда видно, что причина «усиливается» в тех случаях, когда она обладает высокой значимостью для того, кто совершает поступок, или когда ее наличие означает для действующего лица самопожертвование, или когда действие по этой причине связано с риском. Все это необходимо принимать в расчет тому, кто приписывает причину: «Когда принуждение, ценность, жертвы или риск включаются в действие, то оно приписывается чаще деятелю, чем другим компонентам схемы». То есть, когда действие совершается трудно, причина его чаще приписывается субъекту, т.е. имеет место личностная атрибуция.

Но здесь уже вступает в силу третий из предложенных Келли принципов конфигурации – систематическое искажение суждений о людях. Но этот принцип удобнее рассмотреть в разделе, посвященном ошибкам атрибуции.

3. Ошибки атрибуции

Как мы видели, классическая теория атрибуции склонна рассматривать субъекта восприятия как вполне рациональную личность, которая, руководствуясь моделью ANOVA, знает, как надо приписывать причину. Но эта же теория утверждает, что на практике дело обстоит совсем иным образом: люди осуществляют атрибуцию быстро, используя совсем мало информации (часто одно-единственное наблюдение) и демонстрируя достаточную категоричность суждения. Поэтому вводится и более «мягкая» модель – принцип конфигурации. Но руководствоваться и этим принципом непросто: есть еще ряд обстоятельств, которые могут привести к ошибке. Поэтому полезно как минимум дать классификацию возможных ошибок, чтобы более критично относиться к собственным объяснениям.

Сам термин «ошибка» употребляется в атрибутивных теориях достаточно условно. Это не ошибка, как она понимается в классической логике. Там «ошибка» или «искажение» – это отклонение от нормативной модели, отход от принятых критериев валидности. В исследованиях по атрибуции нет такой четкой модели, отклонение от которой легко было бы зафиксировать. Поэтому здесь было бы точнее употреблять термин «искажение» или «предубеждение», но по традиции в языке атрибутивных теорий сохраняется термин «ошибка». Итак, какие же ошибки наиболее типичны?

В результате многочисленных экспериментов были выведены два класса ошибок атрибуции: фундаментальные и мотивационные.

Характер фундаментальных ошибок описывают Э. Джонс и Р. Нисбет на таком примере. Когда плохо успевающий студент беседует с научным руководителем о своих проблемах, то часто можно зафиксировать их различные мнения по этому поводу. Студент, естественно, ссылается на обстоятельства: здоровье, стресс, домашние дела, потеря смысла жизни и пр. Научный руководитель хочет верить в это, но в душе не согласен, так как прекрасно понимает, что дело не в обстоятельствах, а в слабых способностях или лени, неорганизованности студента и т.п. Позиции в данном случае различны у участника события (студент) и наблюдателя (преподаватель). Точно так же замечено, что в автобиографиях великих людей, особенно политических деятелей, часто отмечается, что их «вечно не понимали», они приписывали вину обстоятельствам, хотя дело было не в них. Авторы таких биографий – «участники», и они апеллируют не к своей личности, а к обстоятельствам. Читатели же, выступающие в качестве «наблюдателей», скорее всего усмотрят в автобиографии прежде всего личность автора.

На таких наблюдениях основано, в частности, выделение фундаментальных ошибок атрибуции. Главная заключается в переоценке личностных и недооценке обстоятельственных причин. Л. Росс назвал это явление «сверхатрибуция». Он же обрисовал условия возникновения таких ошибок.

1. «Ложное согласие»выражается в том, что воспринимающий принимает свою точку зрения как «нормальную» и потому полагает, что другим должна быть свойственна такая же точка зрения. Если она иная, значит дело в «личности» воспринимаемого.

Феномен «ложного согласия» проявляется не только в переоценке типичности своего поведения, но и в переоценке своих чувств, верований и убеждений. Некоторые исследователи полагают, что «ложное согласие» вообще является главной причиной, по которой люди считают собственные убеждения единственно верными. Легко увидеть, насколько распространен такой подход в обыденной жизни.

2. «Неравные возможности» отмечаются в ролевом поведении: в определенных ролях легче проявляются собственные позитивные качества, и апелляция совершается именно к ним (т.е. опять-таки к личности человека, в данном случае обладающего такой ролью, которая позволяет ему в большей мере выразить себя). Здесь воспринимающий легко может переоценить личностные причины поведения, просто не приняв в расчет ролевую позицию действующего лица.

Л. Росс продемонстрировал это положение при помощи такого эксперимента. Он разделил группу испытуемых на «экзаменаторов» и «экзаменующихся». Первые задавали различные вопросы, и «экзаменующиеся», как могли, отвечали на них. Затем Росс попросил испытуемых оценить свое поведение. «Экзаменаторы» оценили и себя и «экзаменующихся» достаточно высоко, а вот последние приписали большую степень осведомленности «экзаменаторам», их личности. В данном случае не было учтено то обстоятельство, что по условиям эксперимента «экзаменаторы» выглядели «умнее» просто потому, что это было обусловлено их ролевой позицией. В обыденной жизни именно этот механизм включается при приписывании причин в ситуации начальник – подчиненный.

«Большее доверие вообще к фактам, чем к суждениям», проявляется в том, что первый взгляд всегда обращен к личности. В наблюдаемом сюжете личность непосредственно дана: она – безусловный «факт», а обстоятельство еще надо «вывести».

«Легкость построения ложных корреляций». Сам феномен ложных корреляций хорошо известен и описан. Он состоит в том, что наивный наблюдатель произвольно соединяет какие-либо две личностные черты как обязательно сопутствующие друг другу. Особенно это относится к неразрывному объединению внешней черты человека и какого-либо его психологического свойства (например: «все полные люди – добрые», «все мужчины невысокого роста – властолюбивы» и пр.). «Ложные корреляции» облегчают процесс атрибуции, позволяя почти автоматически приписывать причину поведения наблюдаемой личности, совершая произвольную «связку» черт и причин.

«Игнорирование информационной ценности неслучившегося». Основанием для оценки поступков людей может явиться не только то, что «случилось», но и то, что «не случилось», т.е. и то, что человек «не сделал». Однако при наивном наблюдении такая информация о «неслучившемся» нередко опускается. Поверхностно воспринимается именно «случившееся», а субъект «случившегося» – личность. К ней прежде всего и апеллирует наивный наблюдатель.

Существует и еще много объяснений, почему так распространены фундаментальные ошибки атрибуции. Так, Д. Гилберт утверждал, что «первая атрибуция» – всегда личностная, она делается автоматически, а лишь потом начинается сложная работа по перепроверке своего суждения о причине. По мнению Гилберта, она может осуществляться либо «по Келли», либо «по Джонсу и Дэвису». Аналогичную идею высказывал и Ф. Хайдер, считавший, что «причинную единицу» образуют всегда «деятель и действие», но «деятель» всегда «более выпукл», поэтому взор воспринимающего прежде всего обращается именно на него. Более глубокие объяснения феномена фундаментальной ошибки даются теми авторами, которые апеллируют к некоторым социальным нормам, представленным в культуре. Так, для западной традиции более привлекательной идеей, объясняющей, в частности, успех человека, является ссылка на его внутренние, личностные качества, чем на обстоятельства. С. Московией полагает, что это в значительной мере соотносится с общими нормами индивидуализма, а Р. Браун отмечает, что такая норма предписана даже в языке. Косвенным подтверждением таких рассуждений является эксперимент Дж. Миллер, в котором вскрыто различие традиционной культуры индивидуализма и восточной культуры: в ее эксперименте индусские дети, выросшие в США, давали в экспериментальной ситуации личностную атрибуцию, а выросшие в Индии – обстоятельственную.

К факторам культуры следует добавить и некоторые индивидуально-психологические характеристики субъектов атрибутивного процесса: в частности, было отмечено, что существует связь предпочитаемого типа атрибуции с «локусом контроля». В свое время Дж. Роттер доказал, что люди различаются в ожиданиях позитивной или негативной оценки их поведения. Те, которые в большей степени доверяют своей собственной возможности оценивать свое поведение, были названы интерналами, а те, кто воспринимают оценку своего поведения как воздействие какой-то внешней причины (удача, шанс и пр.), были названы экстерналами. Роттер предположил, что именно от локуса контроля (внутреннего или внешнего) зависит то, как люди «видят мир», в частности предпочитаемый ими тип атрибуции: интерналы чаще употребляют личностную атрибуцию, а экстерналы – обстоятельственную.

Исследования фундаментальных ошибок атрибуции были дополнены изучением того, как приписываются причины поведению другого человека в двух различных ситуациях: когда тот свободен в выборе модели своего поведения и когда тому данное поведение предписано (т.е. он несвободен в выборе). Казалось бы, естественно ожидать, что личностная атрибуция будет осуществлена значительно более определенно в первом случае, где наблюдаемый индивид – подлинный субъект действия. Однако в ряде экспериментов эта идея не подтвердилась.

Интересен эксперимент Джонса и Харриса. Испытуемым, разделенным на две группы, давались тексты «речей» их товарищей с просьбой оценить причины позиций авторов, заявленных в этих «речах». Одной группе говорилось, что позиция оратора выбрана им свободно, другой, что эта позиция оратору предписана. Во втором случае было три варианта: а) якобы текст «речи» – это работа студента по курсу политологии, где от него требовалось дать краткую и убедительную защиту Ф. Кастро и Кубы; б) якобы текст «речи» – это выдержка из заявления некоего участника дискуссии, где ему также была предписана руководителем одна из позиций (про-Кастро или анти-Кастро); в) якобы текст – это магнитофонная запись психологического теста, в котором испытуемому была дана точная инструкция, заявить ли ему позицию «за» Кастро или «против» Кастро.

В ситуации «свободный выбор», как и следовало ожидать, испытуемые совершили традиционную фундаментальную ошибку атрибуции и приписали причину позиции оратора его личности. Но особенно интересными были результаты приписывания причин в ситуации «несвободный выбор». Несмотря на знание того, что оратор во всех трех ситуациях был принужден заявить определенную позицию, испытуемые во всех случаях приписали причину позиции автора его личности. Причем в первой ситуации они были убеждены, что именно автор конспекта по политологии «за» Кастро. Во второй ситуации (когда он волен был выбрать одну из позиций) испытуемые посчитали, что если была заявлена позиция «за» Кастро, значит автор сам «за» Кастро, если же заявлена позиция «против» Кастро, значит автор действительно «против». Также и в третьей ситуации испытуемые приписали причину позиции только и исключительно автору речи. Результаты эксперимента показали, таким образом, что, даже если известен вынужденный характер поведения воспринимаемого человека, субъект восприятия склонен приписывать причину не обстоятельствам, а именно личности деятеля.

Сказанное делает тем не менее очевидным тот факт, что фундаментальные ошибки атрибуции не носят абсолютного характера, то есть их нельзя считать универсальными, проявляющимися всегда и при всех обстоятельствах. Если бы это было так, вообще никакие иные формы атрибуции нечего было бы и рассматривать. В действительности к названным ограничениям добавляются еще и другие. Самое важное из них сформулировано в теориях атрибуции как проблема «наблюдатель – участник».

В экспериментах (Э. Джонс и Р. Нисбет) установлено, что перцептивная позиция наблюдателя события и его участника, как это было в приведенном примере, существенно различны. И различие это проявляется, в частности, в том, в какой мере каждому из них свойственна фундаментальная ошибка атрибуции. Выявлено, и мы это уже видели, что она присуща прежде всего наблюдателю. Участник же чаще приписывает причину обстоятельствам. Почему? Существует несколько объяснений.

Наблюдатель и участник обладают различным уровнем информации: наблюдатель в общем мало знает о ситуации, в которой развертывается действие. Как уже отмечалось, он прежде всего схватывает очевидное, а это очевидное – личность деятеля. Участник же лучше знаком с ситуацией и более того – предысторией действия. Она его научила считаться с обстоятельствами, поэтому он и склонен в большей степени апеллировать к ним.

Наблюдатель и участник обладают разным «углом зрения» на наблюдаемое, у них различный перцептивный фокус. Это было ярко проиллюстрировано в известном эксперименте М. Стормса (1973). На беседу, фиксировавшуюся камерами, были приглашены два иностранца. Кроме того, присутствовали два наблюдателя, каждый из которых фиксировал характер беседы (взаимодействия) «своего» подопечного. Затем субъектам .беседы были предъявлены записи их действий. Теперь они выступали уже как наблюдатели самих себя. Стормс предположил, что можно изменить интерпретации поведения, изменяя «визуальную ориентацию». Гипотеза была полностью подтверждена. Если сравнить суждения А о себе (в беседе) в том случае, когда он выступал участником, с теми суждениями, которые он выразил, наблюдая себя, то они существенно расходились. Более того, суждения А о себе, наблюдаемом, практически полностью совпадали с суждениями его наблюдателя. То же произошло и с субъектом Б

Изменение позиций участника и наблюдателя (экперимент М. Стормса)

Отсюда видно, что участники, когда видят себя на экране, дают более «личностную» атрибуцию своему поведению, так как теперь они не участники, а наблюдатели. Вместе с тем и «истинные» наблюдатели также меняют свой угол зрения. В начале эксперимента они были подлинными «наблюдателями» и потому видели личностные причины поведения подопечных (именно эту их картинку повторили бывшие участники, увидев себя на экране). Далее наблюдатели, хотя и остались наблюдателями, но смотрели уже не первичные действия своего подопечного, а как бы вторичное их воспроизведение на экране. Они теперь лучше знают «предысторию» и начинают «походить» на участника действия, поэтому приписывают в большей мере обстоятельственные причины.

Этот эксперимент в значительной мере приближает нас к рассмотрению второго типа ошибок атрибуции – мотивационных.

Мотивационные ошибки атрибуции – это различные виды «защиты», пристрастия, которые субъект атрибутивного процесса включает в свои действия. Сама идея включения мотивации в атрибуцию возникла уже при первых исследованиях этого процесса. Хотя рассмотрению фундаментальных ошибок атрибуции уделяется обычно приоритетное внимание, в действительности акцент на мотивационные ошибки имеет не меньшее значение. Интересна история обращения к мотивационно обусловленным предубеждениям, которые проявляются в атрибутивных процессах. Первоначально эти ошибки были выявлены в ситуациях, когда испытуемые стремились сохранить свою самооценку в ходе приписывания причин поведения другого человека. Величина самооценки зависела в большой степени от того, приписываются ли себе или другому успехи и неудачи. Была выявлена тенденция, свойственная человеку, видеть себя в более позитивном свете, чем это гарантировалось бы беспристрастной позицией. Однако достаточных экспериментальных данных для подтверждения этой тенденции получено не было, и на какое-то время интерес к мотивационным ошибкам утратился. Фундаментальные ошибки оказались в фокусе интереса исследователей. Но как только стало возникать опасение, что вообще вся проблематика атрибутивных процессов слишком гипертрофирует роль рациональных компонентов в восприятии социальных объектов, обозначился новый виток интереса и к проблемам мотивации социального познания вообще, и к мотивационным ошибкам атрибуции в частности. Хотя когнитивные схемы исходят из того, что всякий «наивный наблюдатель» по существу действует как «непрофессиональный ученый», то есть более или менее рационально, вместе с тем в действительности существует более «теплая» картина атрибутивного процесса. Она включает так называемые «горячие когниции», что доказывалось уже психологикой. Секрет этого «окрашивания» когниции в более теплые тона, по-видимому, нужно искать в мотивации.

Значительная разработка этой проблемы принадлежит Б. Вайнеру. Он предложил рассматривать три измерения в каждой причине: внутреннее – внешнее; стабильное – нестабильное; контролируемое – неконтролируемое. Различные сочетания этих измерений дают восемь моделей (возможных наборов атрибуций):

1. внутренняя – стабильная – неконтролируемая;
2. внутренняя – стабильная – контролируемая;
3. внутренняя – нестабильная – неконтролируемая;
4. внутренняя – нестабильная – контролируемая;
5. внешняя – стабильная – неконтролируемая;
6. внешняя – стабильная – контролируемая;
7. внешняя – нестабильная – неконтролируемая;
8. внешняя – нестабильная – контролируемая.

Вайнер предположил, что каждое сочетание включает в себя различную мотивацию. Это можно пояснить следующим примером. Ученик плохо ответил урок. В разных случаях он по-разному объясняет свое поведение: если он сослался на низкие способности к данному предмету, то он избирает ситуацию 1; если он признает, что ленился, то, возможно, выбирает ситуацию 2; если сослался на внезапную болезнь перед ответом, то выбирает ситуацию 3; если отвлекся на просмотр телепередачи – ситуацию 4; если обвинил школу в слишком высокой требовательности, то выбирает ситуацию 5; если учитель оценивается как плохой – то ситуацию 6; если просто «не везет», то ситуацию 7; наконец, если сосед ремонтирует дом и постоянно стучит, мешая заниматься, то это будет уместно объяснить, ситуацией 8.

Как видно, процесс объяснения причин здесь включает в себя представление о достигаемой цели, иными словами, связан с мотивацией достижения. Более конкретная связь установлена Вайнером между выбором причины и успешностью или неуспешностью действия. Идея эта поясняется при помощи эксперимента: испытуемым обрисован гипотетический человек, который был либо успешен, либо неуспешен в каком-либо задании. Трудность задания при этом обозначалась как «внешняя» причина, а способности человека – как «внутренняя» причина. Выявлено, что если человек более способный, то его успех приписывается внутренней причине, а неуспех – причине внешней. Напротив, для человека менее способного успех приписывается внешней причине (задание не слишком сложное), а неуспех – внутренней причине (такой уж он).

Этот же эффект был установлен и относительно статуса человека: один тип объяснения давался для высокостатусного и другой тип – для низкостатусного. Это подтверждено в эксперименте Тибо и Рик-кена (1995): «наивному субъекту» предъявляются два «конфедерата» (лица, находящиеся в сговоре с экспериментатором). Один из них парадно одет, о нем сказано, что он только что защитил диссертацию. Другой одет кое-как, и сказано, что он студент первого курса. Экспериментатор дает «наивному субъекту» задание – произнести речь в пользу донорства и убедить двух «конфедератов» тотчас же сдать кровь в качестве доноров. «Конфедераты» слушают речь и вскоре сообщают, что они убедились и идут сдавать кровь. Тогда экспериментатор просит «наивного» объяснить, почему они так поступают? Ответ различен в двух случаях: «наивный» полагает, что защитивший диссертацию, по-видимому, высокосознательный гражданин и сам принял такое решение, студент-первокурсник же принял такое решение, конечно, под влиянием «речи», то есть воздействия со стороны «наивного». Локус причинности в первом случае внутренний, во втором – внешний. Очевидно, такое распределение локусов связано со статусом воспринимаемого лица.

Из трех предложенных «делений» причин лучше исследованы первые два: внутренние – внешние и стабильные – нестабильные. Причем именно манипуляции с этими двумя типами причин и порождают большинство мотивационных ошибок. Как мы видели, приписывание внутренних или внешних причин зависит от статуса воспринимаемого, в случае же оценивания своего поведения – от самооценки. Приписывание стабильных – нестабильных причин особенно тесно связано с признанием успеха – неудачи. Если объединить все эксперименты, касающиеся использования этих двух пар причин, то результат везде однозначен: в случае успеха себе приписываются внутренние причины, в случае неуспеха – внешние (обстоятельства); напротив, при объяснении причин поведения другого возникают разные варианты, которые только что рассматривались.

Эта часть исследований атрибуции особенно богата экспериментами. Известный эксперимент Кранца и Руда был использован М.Н. Николюкиной. При анализе выполнения некоторого задания фиксировались четыре «классических» фактора: способности, усилия, трудность задания, успех. В эксперименте Николюкиной рассматривались атрибутивные процессы в группе: здесь всегда есть определенные ожидания относительно успешности – неуспешности каждого члена группы в конкретном виде деятельности. Была предложена следующая гипотеза: успехам тех, кто на шкале успешности по данному виду деятельности выше испытуемого, приписываются внутренние причины, а неуспеху – внешние; успехам тех, кто на шкале ниже испытуемого, приписываются внешние причины, а неуспехам – внутренние. В качестве испытуемых выступили учащиеся нескольких групп. Каждый из них проранжировал своих соучеников по уровню компетентности (успешности) в каком-либо предмете (например, в математике или литературе). На построенной шкале каждый учащийся обозначил свое место. Затем были проведены контрольные работы по соответствующему предмету и испытуемым сообщены полученные оценки. Далее каждый проинтерпретировал результаты других учеников. Оказалось, что если человек, помещенный мною на шкале выше меня, получит более позитивную, чем я, оценку, то я приписываю это внутренним причинам (он субъективно воспринимался мною как более успешный, и оценка соответствует этому представлению). Если же этот ученик вдруг получал оценку ниже «моей», я приписываю это внешней причине (он вообще-то сильнее меня, значит, в низкой оценке «повинно» какое-то внешнее обстоятельство). Обратная логика рассуждений присутствовала при приписывании причин успеха и неудачи субъектам, расположенным на шкале ниже «моего» уровня. Таким образом, гипотеза полностью подтвердилась.

Можно считать доказанным тот факт, что в тех или иных формах, но мотивация включается в атрибутивный процесс и может порождать ошибки особого рода.

Теперь можно подвести итоги рассмотрения теорий атрибуции в контексте их места в психологии социального познания.

Итак, атрибутивный процесс начинается с мотивации индивида понять причины и следствия поступков других людей, то есть в конечном счете понять смысл человеческих отношений. Причем у человека всегда присутствует как потребность понять эти отношения, так и потребность предсказать дальнейший ход этих отношений. В отличие от теорий когнитивного соответствия, в теории каузальной атрибуции достижение когнитивного соответствия не есть необходимый и желаемый результат когнитивной «работы». Соответствие здесь есть скорее критерий для понимания того, когда причинное объяснение кажется достаточным. Причина, которую индивид приписывает явлению (или человеку), имеет важные последствия для него самого, для его чувств и поведения. Значение события и реакция человека на него детерминированы в большей степени приписанной причиной. Поэтому сам поиск причин, их адекватный выбор в различных ситуациях есть важнейшее условие ориентации человека в окружающем его социальном мире.

Похожие материалы в разделе Хрестоматия:

• Л.И. Божович, Л.С. Славина Переходный период от младенчества к раннему возрасту
• Социализация: основные проблемы и направления исследований. Я. Смелзер (Смелзер Н. Социология. М.: Феникс, 1994. С. 95-120, 124-129.)
• Движения как субъект социально-политической психологии. Г.Г. Дилигенский (Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. М.: Наука, 1994. С. 247-251.)
• Руководство малой группой. Р.Л. Кричевский, Е.М. Дубовская (Кричевский Р.Л., Дубовская Е.М. Психология малой группы. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1991. С. 173-192.)
• Д.Б. Эльконин. Основная единица развернутой формы игровой деятельности. Социальная природа ролевой игры.
• Власть, влияние, лидер. М.Х, Мескон, М. Альберт, Ф. Хедоури (Мескон М.Х., Альберт М., Хедоури Ф. Основы менеджмента/Пер, с англ. М.: Дело, 1992. С. 463-484.)
• Теплов Б. М.
• Социальная психология групп. О понятии «группа» в социальной психологии. А.И. Донцов (Вестник Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1997. № 4. С. 17-25.)
• Проблемы общения и взаимодействия (Майерс Д. Социальная психология/Пер с англ. СПб.: Питер, 1997, С. 315-339.)
• Б.В. Зейгарник Принципы построения патопсихологического исследования

I. Что такое фундаментальная ошибка атрибуции

Фундаментальная ошибка атрибуции — это когнитивная ошибка, из-за которой люди недооценивают влияние ситуативных факторов окружающей среды на поведение людей и переоценивают влияние личностных диспозиционных факторов.

По сути, это означает, что фундаментальная ошибка атрибуции заключается в том, что заставляет людей предполагать, что действия других людей менее подвержены влиянию окружающей среды, чем они есть на самом деле, и предполагать, что на эти действия их личность влияет больше, чем на самом деле.

Например, фундаментальная ошибка атрибуции может заставить кого-то предположить, что если какой-то незнакомец выглядит рассерженным, значит, он должен быть злым человеком в целом, даже если этот человек мог быть доведен до временного гнева чем-то, например, грубостью со стороны кого-то другого.

Фундаментальная ошибка атрибуции может существенно повлиять на то, как люди, включая вас, будут судить о других, поэтому важно ее понять. Таким образом, в этой статье вы узнаете больше о фундаментальной ошибке атрибуции и увидите, что вы можете сделать, чтобы правильно брать ее в расчет.

II. Примеры фундаментальной ошибки атрибуции

Один примечательный пример фундаментальной ошибки атрибуции появляется в первом исследовании, посвященном этому явлению, опубликованном в 1967 году Эдвардом Джонсом и Виктором Харрисом, двумя исследователями из Университета Дьюка.

В первом и наиболее известном эксперименте в исследовании участникам давали то, что, по их мнению, было сочинением, написанным студентом для сдачи экзамена по политологии на спорную тему — Куба Фиделя Кастро. Некоторые участники получили эссе с позицией “за” Кастро, а другие — эссе с позицией “против” Кастро, и всех попросили оценить истинное отношение автора эссе к теме.

Эксперимент предоставил свидетельство фундаментальной ошибки атрибуции, поскольку участники, читавшие эссе про-Кастро, значительно чаще полагали, что студент, который его написал, был сам про-Кастро, по сравнению с теми, кто читал эссе анти-Кастро, даже если им говорили, что у студента, написавшего эссе, не было выбора в его отношении к теме. Эти результаты были воспроизведены в последующем эксперименте, в котором участники читали то, что, по их мнению, было наброском вступительного слова к дебатам по этой теме в колледже.

С тех пор и другие исследования обнаружили доказательства фундаментальной ошибки атрибуции в различных областях. Например, дополнительные примеры фундаментальной ошибки атрибуции включают следующее:

• Люди, смотрящие телешоу, часто обнаруживают фундаментальную ошибку атрибуции, когда приписывают поведение актеров в сериале их личности, а не сценарию. По сути, это означает, что люди иногда предполагают, что поведение актера в его роли отражает его истинную личность, а не то, что им продиктовано сценарием. Более того, было обнаружено, что этот эффект остается постоянным, даже когда человек, демонстрирующий фундаментальную ошибку атрибуции, наблюдает, как один и тот же актер играет две разные роли; в таких случаях последняя сцена, которую люди просматривают, обычно определяет их оценку актера.
• Студенты часто демонстрируют фундаментальную ошибку атрибуции, когда переоценивают внутренние причины выражения гнева учителями. По сути, это означает, что учащиеся предполагают, что основная причина гнева их учителей заключается в том, что они злые люди, а не в том, что их разозлило окружение. Это остается так, даже когда учащиеся осознают, что их собственные действия, такие как плохое поведение, умышленное провоцирование или отсутствие усилий, в первую очередь вызывают гнев учителя.

Примечание: термин «фундаментальная ошибка атрибуции» был введен профессором Стэнфорда Ли Россом в 1977 году в статье под названием «Интуитивный психолог и его недостатки: искажения в процессе атрибуции», где Росс обсуждает этот феномен на основе результатов более ранних исследований. Этот термин часто сокращается до «ФОА».

III. Почему люди совершают фундаментальную ошибку атрибуции

Основная причина, по которой люди демонстрируют фундаментальную ошибку атрибуции, заключается в том, что она служит своего рода эвристикой, которая представляет собой мысленный ярлык, который люди интуитивно используют для быстрого принятия решений и формирования суждений.

В частности, фундаментальная ошибка каузальной атрибуции может рассматриваться как эвристическая, поскольку проще и быстрее предположить, что поведение людей основано только на их относительно стабильных внутренних чертах, чем учитывать различные ситуационные факторы, которые могут на него повлиять, и пытаться отделить действия людей от их намерений. Соответственно, эта предвзятость чаще возникает, когда людям не хватает когнитивных ресурсов или мотивации, необходимых для того, чтобы в полной мере учитывать влияние ситуационных факторов на поведение людей.

Кроме того, помимо ускорения процесса оценки людей и снижения когнитивной нагрузки во время этого процесса, есть и другие потенциальные преимущества использования этого вида эвристики.

Например, потенциальная выгода от фундаментальной ошибки атрибуции состоит в том, что цена ошибочного предположения о том, что чьи-то действия определяются в первую очередь их предрасположенностью, а не ситуативными факторами, иногда ниже, чем допущение обратного. По сути, это означает, что, оценивая чьи-то действия, часто предпочтительнее предположить, что на их поведение больше влияет их личность, чем на самом деле, нежели предполагать обратное.

Кроме того, другие причины также могут побудить людей к демонстрации фундаментальной ошибки атрибуции. Например, нейробиологическое исследование показало, что одна из возможных причин, по которой люди проявляют эту предвзятость, заключается в том, что когда они пытаются понять намерения других людей, то участвуют в ментализации, спонтанно обрабатывая психическое состояние другого человека.

Наконец, обратите внимание, что было выявлено, что различные факторы влияют на вероятность того, что люди будут демонстрировать фундаментальную ошибку атрибуции, а также на степень, в которой они ее демонстрируют. Это включает в себя как факторы, которые имеют отношение к человеку, составляющему суждение, например, от его национальности или настроения, так и факторы, имеющие отношение к человеку, которого судят, например, мысли о том, как воспринимаются его действия — в положительном или отрицательном свете. Это согласуется с исследованиями общего процесса атрибуции, которые показывают, что он может быть предвзятым по разным причинам, а также может зависеть от различных ситуационных и личных факторов.

Подводя итог, можно сказать, что люди демонстрируют фундаментальную ошибку атрибуции в первую очередь потому, что эта форма мышления служит когнитивным ярлыком, который позволяет им выносить суждения быстрее и легче. Также к причиной появления фундаментальной ошибки атрибуции может стать приверженность золотому правилу морали и нравственности. Более того, другие факторы также могут побуждать людей к проявлению фундаментальных ошибок атрибуции; это включает, например, тот факт, что часто предпочтительнее переоценивать, чем недооценивать влияние личностных факторов на поведение людей.

IV. Как избежать фундаментальной ошибки атрибуции

Есть несколько способов избежать фундаментальной ошибки атрибуции. Во-первых, просто узнав об этом явлении и помня о нем, можно в какой-то степени уменьшить вероятность его проявления.

Во-вторых, в ситуациях, когда вы замечаете, что демонстрируете это явление во время оценки кого-то, вы можете еще больше уменьшить его выраженность, активно размышляя о подобных ситуациях, когда было ясно, что на людей сильно влияли ситуативные факторы. Делая это, вы также можете спросить себя, действовали ли вы когда-либо подобным образом в подобных обстоятельствах, а затем изучить причины, по которым вы действовали таким же образом.

В-третьих, вы также можете попытаться придумать ряд возможных объяснений, в том числе ситуативных, поведения человека, которого вы оцениваете.

Кроме того, активное объяснение причин вашего суждения о ком-либо может еще больше помочь вам снизить вероятность того, что вы продемонстрируете фундаментальную ошибку атрибуции. Это работает как за счет того, что вы чувствуете себя более ответственным за свои рассуждения, так и за счет помощи в выявлении и избежании когнитивных ярлыков, которые в первую очередь приводят вас к проявлению этой предвзятости.

Наконец, вы также можете извлечь выгоду из использования общих техник устранения искажений, таких как замедление процесса рассуждений. В частности, вам часто будет полезно использовать методы исключения систематической ошибки, которые эффективны против аналогичных типов когнитивных предубеждений, таких как эгоцентрическое предубеждение и расхождение эмпатии.

Это включает, например, попытку рассмотреть ситуацию с точки зрения другого человека.

Подводя итог, можно сказать, что для того, чтобы избежать проявления фундаментальной ошибки атрибуции, вам следует помнить об этой когнитивной предвзятости при оценке других и использовать такие методы, как рассмотрение соответствующих прошлых ситуаций, придумывание нескольких объяснений поведения людей и объяснение причин, лежащих в основе вашего суждения; вы также можете использовать общие методы устранения искажений, такие как замедление процесса рассуждений. «Вынося вердикт» опирайтесь на категорический императив Канта, который поможет вам избежать возможного разочарования от реакции на ваше мнение.

Примечание: чтобы избежать фундаментальной ошибки атрибуции, полезно иметь в виду принцип бритвы Хэнлона, который предполагает, что, когда кто-то делает что-то, что приводит к отрицательному результату, вам следует избегать предположений, что человек действовал из намеренного желания причинить вред, если существует правдоподобное альтернативное объяснение их поведения.

V. Как реагировать на фундаментальную ошибку атрибуции

Если вы заметили, что кто-то другой демонстрирует фундаментальную ошибку атрибуции, вы можете попытаться опровергнуть его мышление, используя аналогичные методы, которые вы бы использовали, чтобы избежать проявления этого предубеждения у себя.

Например, вы можете побудить человека, демонстрирующего эту предвзятость, подумать о похожих ситуациях, когда он действовал как человек, которого он судит, из-за ситуативных факторов. Точно так же вы можете попросить человека, демонстрирующего это предубеждение, подумать о связанных со внешними факторами причинах, по которым этот человек может показывать осуждаемое поведением.
Важно отметить, что такие методы предназначены в первую очередь для людей, которые непреднамеренно демонстрируют фундаментальную ошибку атрибуции как когнитивную ошибку. Однако некоторые люди намеренно используют ошибочные модели рассуждений, похожие на это предубеждение, по разным причинам.

Например, кто-то может возразить, что определенный человек, который сделал что-то негативное, должен был сделать это просто потому, что он плохой человек, а не потому, что его к этому подтолкнуло окружение, чтобы способствовать фундаментальной ошибке атрибуции в других.

Чтобы справиться со случаями, когда это происходит, часто лучше всего продемонстрировать логические проблемы рассматриваемого аргумента. Вы можете добиться этого, используя различные подходы, например, объяснив, что действия людей не обязательно определяются только их личностью, и предоставив примеры, подтверждающие это утверждение.

Потенциальным исключением из этого правила являются случаи, когда в дискуссии есть аудитория, в которой используется этот ошибочный аргумент, и вас волнует в первую очередь мнение аудитории, а не мнение человека, который намеренно использует этот аргумент. В таких случаях вы можете сосредоточиться на устранении искажений среди членов аудитории, используя ранее упомянутые методы устранения искажений вместо демонстрации логических проблем таких аргументов или в дополнение к ним.

VI. Предостережения относительно фундаментальной ошибки атрибуции

Как и в случае с подобными психологическими явлениями, следует принять во внимание несколько важных предостережений в отношении фундаментальной ошибки атрибуции.

Во-первых, важно отметить, что некоторые исследования по этой теме поставили под сомнение степень, в которой люди демонстрируют фундаментальную ошибку атрибуции и связанные с ней явления, такие как асимметрия атрибуции между действующим лицом и наблюдателем. Кроме того, такое исследование также поставило под сомнение причины, по которым люди вообще демонстрируют эти явления.

Во-вторых, важно помнить, что это сложное явление, на которое могут влиять различные факторы. Таким образом, вам следует ожидать значительных различий в том, как именно люди демонстрируют это явление, с точки зрения таких факторов, как то, насколько сильно они недооценивают влияние ситуационных факторов.

VII. Связанные понятия

Есть несколько психологических феноменов, которые часто упоминаются в связи с фундаментальной ошибкой атрибуции. К ним, в первую очередь, относятся:

• Искажение переноса. Искажение переноса — это когнитивная предвзятость, которая заставляет людей делать выводы о характере человека на основе поведения, которое можно объяснить ситуативными факторами. Некоторые люди используют термины «фундаментальная ошибка атрибуции» и «искажение переноса» как синонимы, но эти два термина относятся к двум отдельным, хотя и тесно связанным, явлениям.
• Асимметрия наблюдателя в атрибуции. Асимметрия атрибуции между субъектом и наблюдателем — это когнитивная предвзятость, которая заставляет людей приписывать собственное поведение ситуативным причинам, а поведение других людей — диспозиционным факторам.
• Эгоистическая погрешность. Эгоистическая погрешность — это когнитивная предвзятость, которая заставляет людей хорошо относиться к своим успехам и положительному поведению, приписывая их диспозиционным факторам, и отрицать ответственность за неудачи и отрицательное поведение, приписывая их ситуативным факторам. Кроме того, термин «эгоистическая погрешность» иногда используется для обозначения любого типа когнитивной предвзятости, вызванной желанием человека повысить свою самооценку. Такую ошибку часто демонстрируют девушки, склонные к детскости.
• Первичная ошибка атрибуции. Первичная ошибка атрибуции — это когнитивная предвзятость, которая заставляет людей с большей вероятностью приписывать положительные действия ситуативным факторам, когда они выполняются кем-то из внешнего окружения, чем кем-то из их внутреннего окружения, а также заставляет людей с большей вероятностью приписывать отрицательные действия диспозиционным факторам, когда они выполняются кем-то из внешнего окружения, чем кем-то из их внутреннего окружения.
• Феномен “справедливого мира”. Феномен “справедливого мира” — это когнитивное предубеждение, которое заставляет людей предполагать, что действия людей всегда приводят к справедливым последствиям, а это означает, что те, кто делает добро, в конечном итоге награждаются, а те, кто делает зло, в конечном итоге наказываются. Например, феномен “справедливого мира” может заставить кого-то предположить, что если кто-то другой пережил трагическое несчастье, значит, он, должно быть, сделал что-то, чтобы заслужить это.

Кроме того, есть три концепции, которые часто упоминаются в связи с фундаментальной ошибкой атрибуции:

• Ситуационизм, который включает в себя ярко выраженное предпочтение ситуационных факторов, когда дело доходит до объяснения человеческого поведения.
• Диспозиционализм, который включает в себя в ярко выраженное предпочтение диспозиционных факторов, когда дело доходит до объяснения человеческого поведения.
• Интеракционизм, который предполагает, что когда дело доходит до объяснения человеческого поведения, большое значение имеют как ситуационные, так и диспозиционные факторы.

Большинство исследователей демонстрируют поддержку интеракционизма, а не других концепций, полагая, что как ситуационные, так и диспозиционные факторы играют важную роль в управлении человеческим поведением.

Резюме и выводы

• Фундаментальная ошибка атрибуции — это когнитивная предвзятость, которая заставляет людей недооценивать влияние ситуативных факторов окружающей среды на поведение людей и переоценивать влияние личностных диспозиционных факторов.
• Например, фундаментальная ошибка атрибуции может заставить кого-то предположить, что если какой-то незнакомец выглядит рассерженным, значит, он злой человек в целом, даже если этот человек мог быть доведен до временного гнева чем-то, например, грубостью со стороны кого-то другого.
• Основная причина, по которой люди демонстрируют фундаментальную ошибку атрибуции, заключается в том, что легче и быстрее предположить, что поведение людей определяется только их личностью, чем пытаться учесть различные ситуационные факторы, которые могут на него повлиять.
• Чтобы избежать фундаментальной ошибки атрибуции, вы должны помнить об этом предубеждении при оценке других и использовать такие методы, как рассмотрение соответствующих прошлых ситуаций, придумывание нескольких объяснений поведения людей и объяснение причин, лежащих в основе вашего суждения; вы также можете использовать общие методы устранения искажений, такие как замедление процесса рассуждений.
• Чтобы помочь другим избежать возникновения фундаментальной ошибки атрибуции, вы можете опровергнуть их мышление, используя аналогичные методы, которые вы использовали бы для опровержения собственных мыслей; однако, если они по какой-то причине намеренно используют похожие модели рассуждений, может быть предпочтительнее вместо этого сосредоточиться на объяснении логических проблем с помощью своих аргументов.

Обновлено: 06.06.2023

В социальной психологии возникает особое направление исследований, посвященных анализу того, каким образом люди ин-терпретируют причины поведения другого человека в условиях недо-статочности информации об этих причинах. При наличии достаточ-ной информации поступки других людей тоже, конечно, интерпре-тируются, но здесь предполагается, что причины известны. Когда же они неизвестны, средством причинного объяснения выступает при-писывание, т.е. осуществляется своеобразное достраивание инфор-мации. При этом сфера приписывания становится значительно более широкой — причины приписываются не только поведению отдель-ного человека, но вообще различным социальным явлениям. Поэто-му можно сказать, что процесс атрибуции служит человеку для того, чтобы придать смысл окружающему.

Здесь очевидна связь с теориями когнитивного соответствия, где также ставился вопрос о природе Смысла. Однако заметны и разли-чия этих двух подходов. В теориях когнитивного соответствия вопрос о природе смысла ставился на высоком, почти философском уровне, здесь же подчеркивается, что, не решая философских проблем, надо пытаться решить вопрос на операционном уровне, а именно опреде-лить, какого рода информацию люди берут в расчет, приписывая кому-либо что-либо? Кроме этого, теории атрибуции начинают с анализа мотивации индивида понять причины и следствия отноше-

* Андреева Г.М. Психология социального познания. М.: Аспект Пресс 1997

ний, потребности людей понять характер окружающего для ориента-ции в нем и для возможности построить предсказание событий и поступков. Причина, которую человек приписывает данному явле-нию, имеет важные последствия для его собственного поведения, так как значение события и его реакция на него детерминированы в большой степени приписанной причиной.

При анализе атрибутивного процесса нужно иметь в виду отли-чия, которые существуют между научным и обыденным объясне-нием.

Юревич, в действительности все же указание на то, кто объяс-няет, в скрытой форме содержится: у всякого ученого, осуществля-

Все сказанное служит доказательством того, что при развитии теорий атрибуции в анализ все больше и больше включается широ-кий круг вопросов познания, а не только восприятия. Это положение раскрывается с особой очевидностью в теории атрибуции, которая в последние годы предложена рядом социальных психологов в Европе. 154

В социальной психологии возникает особое направление исследований, посвященных анализу того, каким образом люди интерпретируют причины поведения другого человека в условиях недостаточности информации об этих причинах. При наличии достаточной информации поступки других людей тоже, конечно, интерпретируются, но здесь предполагается, что причины известны. Когда же они неизвестны, средством причинного объяснения выступает приписывание, т.е. осуществляется своеобразное достраивание информации. При этом сфера приписывания становится значительно более широкой – причины приписываются не только поведению отдельного человека, но вообще различным социальным явлениям. Поэтому можно сказать, что процесс атрибуции служит человеку для того, чтобы придать смысл окружающему.

Здесь очевидна связь с теориями когнитивного соответствия, где также ставился вопрос о природе Смысла. Однако заметны и различия этих двух подходов. В теориях когнитивного соответствия вопрос о природе смысла ставился на высоком, почти философском уровне, здесь же подчеркивается, что, не решая философских проблем, надо пытаться решить вопрос на операционном уровне, а именно определить, какогорода информацию люди берут в расчет, приписывая кому-либо что-либо? Кроме этого, теории атрибуции начинают с аначиза мотивации индивида понять причины и следствия отношений, потребности людей понять характер окружающего для ориентации в нем и для возможности построить предсказание событий и поступков. Причина, которую человек приписывает данному явлению, имеет важные последствия для его собственного поведения, так как значение события и его реакция на него детерминированы в большой степени приписанной причиной.

При анализе атрибутивного процесса нужно иметь в виду отличия, которые существуют между научным и обыденным объяснением.

Все сказанное служит доказательством того, что при развитии теорий атрибуции в анализ все больше и больше включается широкий круг вопросов познания, а не только восприятия. Это положение раскрывается с особой очевидностью в теории атрибуции, которая в последние годы предложена рядом социальных психологов в Европе.

1. Логический путь приписывания причин

Наиболее развернутый ответ на первый вопрос дан в концепции Э. Джонса и К. Дэвиса. Ими предложена схема, которая помогает понять логический путь, которым следует человек, приписывая причины поведения другому человеку.

Это поэтапное рассуждение, естественно, может включать в себя ряд ошибок. Оказалось, что многие ошибки зависят от двух показателей: а) уникально или типично действие; б) социально желательно оно или нет.

2. Теория каузальной атрибуции Г. Келли

Когда воспринимающий черпает информацию из многих источников и имеет возможность различным образом комбинировать поведение объекта и его причины, выбрав одну из них. Например, вы пригласили кого-то в гости, а тот человек отказался. Как объяснить, в вас ли здесь дело или в приглашенном? Если вы знаете, что этот человек отказал в это же время и другим друзьям, а в прошлом вас не всегда отвергал, то вы скорее припишите причину отказа ему, а не себе. Но это возможно лишь в том случае, если у вас есть неоднократные наблюдения.

Когда воспринимающий имеет одно-единственное наблюдение и тем не менее должен как-то объяснить причину события, которых может быть несколько. В нашем примере о водителе, сбившем пешехода, вы ничего более не знаете ни о водителе (сбивал ли он раньше других пешеходов или это с ним случилось в первый раз), ни о пешеходе (может быть, он так невнимателен, что и раньше много раз становился жертвой автомобилистов). В данном случае воспринимающий, имея лишь одно наблюдение, может допустить много различных причин.

Петров сбежал с лекции по социальной психологии. В чем причина этого поступка:

Для ответа на этот вопрос необходимо сопоставить данные других наблюдений. Их можно свести в три группы суждений (основанных на предшествующих наблюдениях).

а) почти все сбежали с этой лекции; б) никто другой не сбежал с нее.

а) Петров не сбежал с других лекций; б) Петров сбежал и с других лекций.

а) в прошлом Петров также сбегал с этой лекции; б) в прошлом Петров никогда не сбегал с нее.

• подобия (консенсус), подобно ли поведение субъекта (Петрова) поведению других людей?
• различия, отлично ли поведение субъекта (Петрова) к данному объекту от отношения его к другим объектам (лекциям)?
• соответствия, является ли поведение субъекта (Петрова) одинаковым в разных ситуациях?

В приведенных выше суждениях можно выделить пары пунктов, которые будут являться проверкой на каждый из критериев.

• Пункты 1а и 16 – проверка на подобие.
• Пункты 2а и 26 – проверка на различие.
• Пункты За и 36 – проверка на соответствие.

Если: низкое подобие (16), низкое различие (26), высокое соответствие (За), то атрибуция личностная (16–26–За).

Если: высокое подобие (1а), высокое различие (2а), высокое соответствие (За), то атрибуция объектная (1а–2а–За).

Если: низкое подобие (16), высокое различие (2а), низкое соответствие (36), то атрибуция обстоятельственная (16–2а–36).

Обращаясь к кубу, на котором Келли обозначил три типа возможных причин, теперь следует показать, как на нем располагаются ситуации нашего примера (рис. 2):

Личностная: 16–26–За (причина – Петров).

Объектная: 1а–2а–За (причина – лекция).

Обстоятельственная: 16–2а–36 (причина – обстоятельства).

I – личностная (Петров) 1б-2б-3а

II – стимульная (лекция) 1а-2а-3а

Вместе с тем существенную поправку к схеме Келли дает анализ таких ситуаций атрибуции, когда в них отдельно выявляется позиция участника события и его наблюдателя. Поскольку при этом обнаружены достаточно типичные ошибки атрибутивного процесса, ситуация эта будет рассмотрена в соответствующем разделе.

Сейчас же необходимо рассмотреть вторую возможность приписывания причин, когда многочисленных наблюдений нет и можно предполагать наличие многих причин.

Однако испытуемые в данном случае отбрасывали внешнюю причину (так как, по их мнению, высокостатусный не нуждается в помощи): внешняя причина обесценилась наличием альтернативы (сам себе может помочь). Поэтому во втором случае причина приписана внутренним качествам высокостатусного человека (такой уж он есть). Отсюда видно, что относительно первого случая вывод неясен: могут быть справедливы обе причины. Но по противопоставлению второму случаю с высокостатусным низкостатусному в эксперименте чаще приписывалась внешняя причина.

Специфическим вариантом принципа обесценивания является принцип усиления. Суть его в том, что чаше приписывается причина, которая чем-нибудь усиливается: например, она кажется более вероятной, потому что встречает препятствие. Келли приводит такой пример. Фрэнк и Тони выполняют задание. Фрэнк – трудное, Тони – среднее. Оба успешны. Предлагается ответить на вопрос, в чем причина их успеха: в способностях того и другого или во внешних обстоятельствах? Обычно способности (внутренняя причина) приписываются Фрэнку, так как для него препятствие – трудность задания – лишь усиливает предположение о его высоких способностях.

Но здесь уже вступает в силу третий из предложенных Келли принципов конфигурации – систематическое искажение суждений о людях. Но этот принцип удобнее рассмотреть в разделе, посвященном ошибкам атрибуции.

3. Ошибки атрибуции

В результате многочисленных экспериментов были выведены два класса ошибок атрибуции: фундаментальные и мотивационные.

Исследования фундаментальных ошибок атрибуции были дополнены изучением того, как приписываются причины поведению другого человека в двух различных ситуациях: когда тот свободен в выборе модели своего поведения и когда тому данное поведение предписано (т.е. он несвободен в выборе). Казалось бы, естественно ожидать, что личностная атрибуция будет осуществлена значительно более определенно в первом случае, где наблюдаемый индивид – подлинный субъект действия. Однако в ряде экспериментов эта идея не подтвердилась.

В экспериментах (Э. Джонс и Р. Нисбет) установлено, что перцептивная позиция наблюдателя события и его участника, как это было в приведенном примере, существенно различны. И различие это проявляется, в частности, в том, в какой мере каждому из них свойственна фундаментальная ошибка атрибуции. Выявлено, и мы это уже видели, что она присуща прежде всего наблюдателю. Участник же чаще приписывает причину обстоятельствам. Почему? Существует несколько объяснений.

Наблюдатель и участник обладают различным уровнем информации: наблюдатель в общем мало знает о ситуации, в которой развертывается действие. Как уже отмечалось, он прежде всего схватывает очевидное, а это очевидное – личность деятеля. Участник же лучше знаком с ситуацией и более того – предысторией действия. Она его научила считаться с обстоятельствами, поэтому он и склонен в большей степени апеллировать к ним.

Изменение позиций участника и наблюдателя (экперимент М. Стормса)

Этот эксперимент в значительной мере приближает нас к рассмотрению второго типа ошибок атрибуции – мотивационных.

Значительная разработка этой проблемы принадлежит Б. Вайнеру. Он предложил рассматривать три измерения в каждой причине: внутреннее – внешнее; стабильное – нестабильное; контролируемое – неконтролируемое. Различные сочетания этих измерений дают восемь моделей (возможных наборов атрибуций):

1. внутренняя – стабильная – неконтролируемая;
2. внутренняя – стабильная – контролируемая;
3. внутренняя – нестабильная – неконтролируемая;
4. внутренняя – нестабильная – контролируемая;
5. внешняя – стабильная – неконтролируемая;
6. внешняя – стабильная – контролируемая;
7. внешняя – нестабильная – неконтролируемая;
8. внешняя – нестабильная – контролируемая.

Можно считать доказанным тот факт, что в тех или иных формах, но мотивация включается в атрибутивный процесс и может порождать ошибки особого рода.

Теперь можно подвести итоги рассмотрения теорий атрибуции в контексте их места в психологии социального познания.

В социальной психологии возникает особое направление исследований, посвященных анализу того, каким образом люди интерпретируют причины поведения другого человека в условиях недостаточности информации об этих причинах. При наличии достаточной информации поступки других людей тоже, конечно, интерпретируются, но здесь предполагается, что причины известны. Когда же они неизвестны, средством причинного объяснения выступает приписывание, т.е. осуществляется своеобразное достраивание информации. При этом сфера приписывания становится значительно более широкой — причины приписываются не только поведению отдельного человека, но вообще различным социальным явлениям. Поэтому можно сказать, что процесс атрибуции служит человеку для того, чтобы придать смысл окружающему.

Здесь очевидна связь с теориями когнитивного соответствия, где также ставился вопрос о природе Смысла. Однако заметны и различия этих двух подходов. В теориях когнитивного соответствия вопрос о природе смысла ставился на высоком, почти философском уровне, здесь же подчеркивается, что, не решая философских проблем, надо пытаться решить вопрос на операционном уровне, а именно определить, какого рода информацию люди берут в расчет, приписывая кому-либо что-либо? Кроме этого, теории атрибуции начинают с анализа мотивации индивида понять причины и следствия отношений, потребности людей понять характер окружающего для ориентации в нем и для возможности построить предсказание событий и поступков. Причина, которую человек приписывает данному явлению, имеет важные последствия для его собственного поведения, так как значение события и его реакция на него детерминированы в большой степени приписанной причиной.

При анализе атрибутивного процесса нужно иметь в виду отличия, которые существуют между научным и обыденным объяснением.

По Фестингеру, как мы помним, люди знают о несоответствии своих мнений, установок поведению, и отсюда у них диссонанс. Бем считает, что люди не знают обычно свои подлинные установки, напротив, они выводят их из своего поведения (узнают, таким образом, задним числом), поэтому сомнительно наличие у них диссонанса. Механизмы самоатрибуции нужно поэтому изучать специально. В-четвертых, были установлены и еще более сложные зависимости. Например, люди часто озабочены не столько поиском причин поведения другого человека, сколько поиском того, что в людях нам может быть полезно: для нас часто важнее ценности человека, чем понимание его природы; действия людей поэтому мы чаще оцениваем по их адекватности, а не по их причинной обусловленности.

Раздел: Психология
Количество знаков с пробелами: 447894
Количество таблиц: 0
Количество изображений: 7

В социальной психологии возникает особое направление исследований, посвященных анализу того, каким образом люди ин-терпретируют причины поведения другого человека в условиях недо-статочности информации об этих причинах. При наличии достаточ-ной информации поступки других людей тоже, конечно, интерпре-тируются, но здесь предполагается, что причины известны. Когда же они неизвестны, средством причинного объяснения выступает при-писывание, т.е. осуществляется своеобразное достраивание инфор-мации. При этом сфера приписывания становится значительно более широкой — причины приписываются не только поведению отдель-ного человека, но вообще различным социальным явлениям. Поэто-му можно сказать, что процесс атрибуции служит человеку для того, чтобы придать смысл окружающему.

Здесь очевидна связь с теориями когнитивного соответствия, где также ставился вопрос о природе Смысла. Однако заметны и разли-чия этих двух подходов. В теориях когнитивного соответствия вопрос о природе смысла ставился на высоком, почти философском уровне, здесь же подчеркивается, что, не решая философских проблем, надо пытаться решить вопрос на операционном уровне, а именно опреде-лить, какого рода информацию люди берут в расчет, приписывая кому-либо что-либо? Кроме этого, теории атрибуции начинают с анализа мотивации индивида понять причины и следствия отношений, потребности людей понять характер окружающего для ориента-ции в нем и для возможности построить предсказание событий и поступков. Причина, которую человек приписывает данному явле-нию, имеет важные последствия для его собственного поведения, так как значение события и его реакция на него детерминированы в большой степени приписанной причиной.

При анализе атрибутивного процесса нужно иметь в виду отли-чия, которые существуют между научным и обыденным объясне-нием.

Читайте также:

  

• Механизмы групповой динамики психология кратко

  

• Кратко охарактеризуйте наиболее важные методы газоочистки

  

• Управление информационными ресурсами кратко

  

• Какова роль атмосферы в жизни земли 7 класс география кратко ответ

  

• Циклограмма мониторинга качества образования в школе