Источники ошибок роджера бэкона

«[В первой части Opus Maius] я пришёл к выводу, что человеческий интеллект являет собой значительную немощь, что испытывает всякий, и о чём свидетельствуют святые и философы. Ведь то, что наиболее познаваемо само по себе, наименее познаваемо для нас, и наоборот, как говорит философ в седьмой книге «Метафизики». И в связи с этим нашему интеллекту достаточно своей собственной слабости, чтобы мы не давали ему причин и поводов для ошибки. И поэтому я хотел исключить причины человеческих заблуждений, ведь до тех пор, пока они укоренены в сердце человека, ему невозможно видеть истину.

Существуют четыре общие причины всех наших бедствий, поражающие от начала мира всякое сословие и всякого человека, сколь бы он ни был мудр (помимо Господа нашего Иисуса Христа и Блаженной Девы Марии), хоть раз принуждающие отклониться от истинного пути или от высшего совершенства.

Это примеры шаткого авторитета: долговечность обычая, суждение невежественной толпы, а также предубеждение человеческого ума, в котором всякий отчаянно стремится найти утешение своему невежеству и то, что не знает или не принимает, или осуждает, находит удовольствие в том, чтобы хвастаться, по своему невежеству, тем немногим, что ему известно или что он полагает известным, пусть даже и не знает [этого].

Но все мы знаем, что примеры, наш обычай и суждение толпы, сообразное большинству, приводят к дурному и ложному. Если же иногда и приводят к благому и истинному, то это [благое и истинное] по большей части несовершенно, и совсем уж редок пример того, чтобы как в жизни, так и в науке совершенство вошло в обычай. Толпа же всегда невежественна и несовершенна, отчего ей не совершать ошибок? Ведь большое число людей заблуждается в божественной мудрости, поскольку множество пребывает в смертном грехе, и немногие по сравнению с этим множеством находят спасение. И если этих немногих мы разделим на большинство и [немногих] остальных, то большинство несовершенно, а совершенны лишь немногие. И по сию пору царствует столь великое несовершенство, что мудрецы нашего времени спорят об этом совершенстве, неспособные его отыскать.

Итак, кто же совершенен? Бог знает всё; я же, по крайней мере, знаю, что множество несовершенно, да к тому же [несовершенно] и множество этих мудрецов, которые так [ожесточенно] спорят [друг с другом], что лучше бы их не было, ибо они смущают всю церковь Божию. Равным образом очевидно, что и в мудрости философской заблуждается большая часть человеческого рода, и немногие из философов обладают истиной. И по сию пору множество философствующих всё ещё несовершенно и немногие из мудрейших достигли совершенства в философии, как, например, первые составители и Соломон, а затем для своего времени —  Аристотель, и позже — Авиценна, а в наши дни — господин Роберт, с недавних пор епископ Линкольна, и брат Адам из Марча, поскольку они были совершенны во всяком знании; а большинство в философии не было совершенно никогда.

Итак, толпа заблуждается в большинстве случаев, равно, как и её предводители редко и в немногом достигают истины. И это я разъясняю с помощью изречений Священного Писания и канонического [права], святых и философов, с помощью умозаключений и примеров. И это — полезнейшее и прекраснейшее знание, легкое и приятное.

Однако мы, тем не менее, всегда пользуемся тремя вреднейшими аргументами, защищая то, что мы делаем и говорим, а именно: это подтверждено примером; это обычно так; это общераспространенно, следовательно, это должно быть сделано. Но из того, что было сказано ранее о том, как обстоит дело в значительном большинстве таких случаев, следует противоположное этому выводу. Так устраним же эти три язвы, вводящие в заблуждение всякого человека, и четвёртую, а именно защиту собственного невежества через отрицание неизвестного нам при хвастливом выставлении напоказ того, что мы знаем. Поистине, эта — хуже трех других, поскольку является их причиной.

Ведь так как человек защищает своё невежество, он, отрицая чужое и выпячивая собственное знание, делает сам себя авторитетом, но авторитетом шатким. И тогда, поскольку никто не ошибается в одиночестве, но распространяет свое безумие на ближайших, как указывает Сенека во второй книге «Писем», этот авторитет распространяет своё мнение и заражает им самое множество. И так как любой человек любит свои труды, как говорит Аристотель в четвертой книге «Этики», и ясно, что любимое мы охотно превращаем в обычай, то этот авторитет обращает собственное мнение в обычай и воспитывает в нем толпу. И, тем самым, эти три зла, а именно шаткий авторитет, суждение толпы, обычай, проистекают из защиты собственного невежества с выставлением напоказ того, что известно, и отвержением того, что неизвестно. Итак, откроем своё невежество в поисках лекарства мудрости и не будем похваляться ничем, но смиренно учить других и не отвергнем то, что нам неизвестно, и без споров, не приводя никого в смущение, оставим то, о чем мы знаем, что оно ложно, с извинениями за человеческую слабость! И отклонив множество примеров и всегда относясь с подозрением к обычаю, да будем мы среди немногих, и, насколько сможем, войдем в число мудрецов и святых, и избежим мнения толпы. Ибо всегда от начала мира все мудрые — святые и истинные философы — отмежевывались от мнения толпы как в науке, так и в жизни, потому что тот, кто принадлежит к большинству, заблуждается и никогда не совершенен».

Роджер Бэкон, Opus Tertium, в Сб.: Антология средневековой мысли (Теология и философия европейского Средневековья), в 2-х томах, Том 2 / Под ред. С.С. Неретиной, СПб, «Русский Христианский Гуманитарный Институт», 2002 г., с. 89-91.

Уильям О́ккам
(англ. William of Ockham; ок. 1285, Оккам, графство
Суррей — 1349, Мюнхен) — английский
философ, францисканский монах из
Оккама[1], маленькой деревни в графстве
Суррей в Южной Англии. Сторонник
номинализма, считал, что существует
только индивидуальное, а универсалии
существуют только благодаря абстрактному
мышлению в человеческом уме, а помимо
этого не обладают никакой метафизической
сущностью.

Абсолютная свобода
Божественной воли означает, что в акте
творения она не связана ничем, даже
идеями. Оккам отрицает существование
универсалий в Боге; их не существует и
в вещах. Так называемые идеи суть не что
иное, как сами вещи, производимые Богом.
Нет идей видов, есть только идеи индивидов,
поскольку индивиды — единственная
реальность, существующая вне ума, как
Божественного, так и человеческого.
Исходным пунктом познания мира является
знание об индивидах.

Единичное не может
познаваться с помощью общих понятий,
оно является объектом непосредственного
созерцания. Богу свойственна
интеллектуальная интуиция идей,
соответствующих индивидам, человеку —
интуитивное познание индивидуальных
вещей в чувственном опыте. Интуитивное
познание предшествует абстрактному.
Последнее возможно не потому, что в
самих вещах есть «чтойности», то есть
концептуально постижимые свойства или
характеристики. Реально существующая
вещь есть лишь «это», неделимая единица,
лишенная определений. Понятия формируются
в уме познающего субъекта на основе
чувственного восприятия вещей.

Универсалии суть
знаки в уме, сами по себе они являются
единичными, а не общими, сущностями. Их
универсальность заключается не в их
бытии, а в их обозначающей функции.
Универсалии-знаки подразделяются
Оккамом на естественные и условные.
Естественные знаки — это понятия
(представления, мысленные образы) в уме,
относящиеся к единичным вещам. Естественные
знаки предшествуют словесным выражениям
— условным знакам. Естественный знак
представляет собой некий вымысел
(фикцию), иными словами, качество,
существующее в уме и обладающее от
природы способностью обозначать. Оккам
различает среди естественных знаков
первые и вторые интенции ума. Первая
интенция — это понятие (мысленное имя),
приспособленное самой природой для
того, чтобы подставляться вместо вещи,
не являющейся знаком. Вторые интенции
суть понятия, обозначающие первые
интенции.

Логическое
обоснование номиналистической концепции
дано Оккамом в теории суппозиций
(подстановок), которая объясняет, каким
образом использование в языке общих
терминов может быть совмещено с отрицанием
реального существования универсалий.
Оккам выделяет три типа суппозиций:
материальную, персональную и простую.
Только при персональной подстановке
термин выполняет обозначающие функции,
замещая (обозначая) вещь, то есть нечто
единичное. При двух других термин ничего
не обозначает. При материальной
подстановке термин подставляется вместо
термина. Например, в высказывании
«человек есть имя» термин «человек» не
обозначает конкретного человека, а
означает слово «человек», то есть
указывает на себя как на термин. При
простой подстановке термин подставляется
вместо понятия в уме, а не вместо вещи.
Термин «человек» в высказывании «человек
есть вид» отнюдь не обозначает какой-либо
общей (видовой) сущности человека,
которая обладала бы реальным существованием;
он замещает видовое понятие «человек»,
наличное лишь в уме познающего субъекта.
Поэтому использование общих терминов
не обязывает к признанию реальности
сущностей-универсалий.

Отсутствие общего
в единичных вещах исключает реальное
существование отношений и каких-либо
закономерностей, в том числе причинности.
Поскольку знание о мире формируется на
основе общих понятий, о нём возможно
только вероятное, но не достоверное
знание.

В номинализме
Оккама отрицается основная предпосылка
схоластической философии — убеждение
в рациональности мира, наличие некоего
рода изначальной гармонии слова и бытия.
Бытийные и концептуальные структуры
отныне противопоставляются друг другу:
бытием обладает только единичное,
рационально невыразимое «это», смысловые
же определенности, фиксируемые общими
понятиями, не имеют места вне ума.
Поскольку бытие больше не связано со
смысловым значением слов, схоластическое
исследование бытия, основанное на
анализе слов и их значений, становится
беспредметным.

Роджер Бэкон
(англ. Roger Bacon; около 1214 — после 1294; известен
также как Удивительный доктор (лат.
Doctor Mirabilis) — английский философ и
естествоиспытатель. Преподавал в
университете в Оксфорде. В 1257 вступил
в орден францисканцев.

Решая проблему
универсалий, Бэкон придерживался позиций
умеренного реализма, считая, что
универсалии существуют реально в самих
вещах, отрицая, в отличие от Фомы
Аквинского, их существование до вещей.
Однако и от платоновской линии Бэкон
отходит достаточно далеко и утверждает,
что единичные предметы существуют
реально и обладают реальным бытием. В
этом отношении Роджер Бэкон приближается
к номинализму, однако не делает
окончательного вывода, считая, что
универсалии существуют в самих вещах;
так же реально и человек, познавая этот
мир, познает содержащиеся в вещах
универсалии.

Один из основных
пунктов философии Бэкона – это его
теория познания, поскольку эта теория
должна была обосновать необходимость
существования всех естественных наук.
По Роджеру Бэкону, существуют три способа
познания: вера в авторитет, рассуждение
и опыт. Вера в авторитет всегда основана
на некотором опыте, расуждение основывается
также на некоторых опытных данных,
поэтому основным источником знания для
человека всегда является опыт. Опыт
находится в основе всего, в том числе и
такой ценимой Бэконом математики.

Опыт математики
отличается от опыта других наук тем,
что математика дает нам всеобщий опыт.
Доказательства без опыта, по Бэкону, не
имеют никакой ценности, ибо что бы мы
ни доказали, наибольшую убежденность
человек получит лишь тогда, когда он
результат этого доказательства увидит
на собственном опыте. Поэтому опытная
наука является владычицей умозрительных
наук.

Опыт Бэкон понимал
прежде всего как постигаемый нашими
органами чувств. Поэтому все познание
идет от наших ощущений посредством
дальнейшего восхождения в виде
абстрагирования и выделения идей к
рациональному познанию, к уму. Если нет
ощущений, утверждает он, то нет и науки.
Здесь Бэкон отходит далеко от Платона.
Но если в основе всего у Бэкона лежит
опыт, то непонятно, как существует
метафизика и какой опыт лежит в основе
религии. Здесь Бэкон указывает, что
кроме чувственного опыта существует и
внутренний опыт, чем-то напоминающий
августиновское озарение, иллюминацию.

Кроме того, философ
всегда познает, основываясь на том, что
сотворено Богом, поэтому он исходит из
следствия к причине. Поэтому философ
всегда исходит от внешнего мира к его
первопричине. Однако существует и так
называемый праопыт. Этот опыт доступен
уже не каждому, но Бог Своей благодатью
наделяет этим опытом отдельных людей,
каковыми являются пророки и святые.
Благодаря этому опыту пророки и святые
постигают непосредственно всю истину
и излагают ее в богооткровеных книгах.

В таком же русле
Роджер Бэкон трактует и возникновение
многих наук, главным образом математики,
и считает, что математика возникла из
неких истин, сообщенных святым, жившим
еще до Ноя. Поэтому знание, по Бэкону,
является следствием одного из трех
видов опыта: Бог или Сам дает нам это
знание в праопыте, или оно достигается
в нашем внутренем опыте или внешнем
опыте. Поэтому знание, исходя от Бога,
не может противоречить вере, наука не
может противоречить религии, наука
помогает познанию Бога, а знание помогает
в богословии, упорядочивая богословское
знание, систематизируя и снабжая
богословие своими аргументами. Знание
должно укреплять веру. Оно есть средство
обращения атеистов и еретиков.

16. Критика
схоластической методологии в философии
Ф. Бэкона. Роль наблюдения, эмпирических
методов научного познания, проблема
индуктивных умозаключений в трактовке
Ф. Бэкона и с современной точки зрения.

Фрэ́нсис Бэ́кон
(англ. Francis Bacon), (22 января 1561—9 апреля
1626) — английский философ, историк,
политический деятель, основоположник
эмпиризма.

выступил против
схоластической философии и выдвинул
доктрину естественной философии,
основывающейся на опытном познании.
Взгляды Бэкона сформировались на основе
достижений натурфилософии Возрождения
и включали в себя натуралистическое
миросозерцание с основами аналитического
подхода к исследуемым явлениям и
эмпиризм. Понимание науки включало
новую классификацию наук, в основу
которой он положил такие способности
человеческой души, как память, воображение,
разум. Соответственно этому главными
науками должны быть история, поэзия,
философия.

Высшая задача
познания и всех наук — господство над
природой и усовершенствование человеческой
жизни. Знание — сила. Но только знание,
которое истинно. Бэкон сформулировал
понятия материи как природы бесконечной
совместимости вещей. Материя обладает
движением. Движение и покой — равноправные
свойства материи.

Метод познания

Указывая на плачевное
состояние науки, Бэкон говорил, что до
сих пор открытия делались случайно, не
методически. Их было бы гораздо больше,
если бы исследователи были вооружены
правильным методом. Метод — это путь,
главное средство исследования. Даже
хромой, идущий по дороге, обгонит
нормального человека, бегущего по
бездорожью.

Исследовательский
метод, разработанный Фрэнсисом Бэконом
— ранний предшественник научного
метода. Метод был предложен в сочинении
Бэкона «Novum Organum» («Новый Органон») и был
предназначен для замены методов, которые
были предложены в сочинении «Organum»
(«Органон») Аристотеля почти 2 тысячелетия
назад.

В основе научного
познания, согласно Бэкону, должны лежать
индукция и эксперимент.

Индукция может
быть полной (совершенной) и неполной.
Полная индукция означает регулярную
повторяемость и исчерпаемость какого-либо
свойства предмета в рассматриваемом
опыте. Индуктивные обобщения исходят
из предположения, что именно так будет
обстоять дело во всех сходных случаях.
В этом саду вся сирень белая — вывод из
ежегодных наблюдений в период её
цветения.

Неполная индукция
включает обобщения, сделанные на основе
исследования не всех случаев, а только
некоторых (заключение по аналогии),
потому что, как правило, число всех
случаев практически необозримо, а
теоретически доказать их бесконечное
число невозможно: все лебеди белы для
нас достоверно, пока не увидим чёрную
особь. Это заключение всегда носит
вероятностный характер.

Пытаясь создать
«истинную индукцию», Бэкон искал не
только факты, подтверждающие определенный
вывод, но и факты, опровергающие его.
Он, таким образом, вооружил естествознание
двумя средствами исследования:
перечислением и исключением. Причем
главное значение имеют именно исключения.
С помощью своего метода он, например,
установил, что «формой» теплоты является
движение мельчайших частиц тела.

Итак, в своей теории
познания Бэкон неукоснительно проводил
мысль о том, что истинное знание вытекает
из опыта. Такая философская позиция
называется эмпиризмом. Бэкон и был не
только его основоположником, но и самым
последовательным эмпириком.

Бэкон разработал
принцип эмпиризма (в max степени опирается
на разум при анализе фактов);
опытно-индуктивный метод — постепенное
образование понятий путем истолкования
фактов и явлений природы. (Метод собирания
информации от единичного к всеобщему)

Фрэнсис Бэкон
разделил источники человеческих ошибок,
стоящих на пути познания, на четыре
группы, которые он назвал «призраками»
(«идолами», лат. idola)[1]. Это «призраки
рода», «призраки пещеры», «призраки
площади» и «призраки театра»[2].

«Призраки рода»
проистекают из самой человеческой
природы, они не зависят ни от культуры,
ни от индивидуальности человека. «Ум
человека уподобляется неровному зеркалу,
которое, примешивая к природе вещей
свою природу, отражает вещи в искривлённом
и обезображенном виде».

«Призраки пещеры»
— это индивидуальные ошибки восприятия,
как врожденные, так и приобретённые.
«Ведь у каждого помимо ошибок, свойственных
роду человеческому, есть своя особая
пещера, которая ослабляет и искажает
свет природы».

«Призраки площади»
— следствие общественной природы
человека, — общения и использования в
общении языка. «Люди объединяются речью.
Слова же устанавливаются сообразно
разумению толпы. Поэтому плохое и нелепое
установление слов удивительным образом
осаждает разум».

«Призраки театра»
— это усваиваемые человеком от других
людей ложные представления об устройстве
действительности. «При этом мы разумеем
здесь не только общие философские
учения, но и многочисленные начала и
аксиомы наук, которые получили силу
вследствие предания, веры и беззаботности».

Соседние файлы в предмете Философия

• #
• #
• #
• #
• #
• #

Роджер Бэкон

Английский философ и естествоиспытатель Роджер Бэкон (ок. 1214-1292) родился в Илчестере (графство Сомерсет). Получил образование в Оксфордском и Парижском университетах (магистр искусств, 1241). До 1247 г. преподавал в Парижском университете. Во время своего пребывания в Париже Бэкон приобрёл известность благодаря своим спорам со схоластами; он также получил степень доктора философии и заслужил почётный титул «doctor mirabilis». В 1250 г. Бэкон возвратился в Оксфорд, где преподавал в университете; вероятно, в это же время он вступил во францисканский орден. Слава Бэкона быстро распространилась в Оксфорде, хотя она несколько омрачилась подозрениями в занятиях чёрной магией и в отступничестве от догматов истинной церкви [1]. Около 1257 г. генерал ордена Бонавентура запретил лекции Бэкона в Оксфорде, приказал ему оставить город и отдал его под надзор ордена во францисканский монастырь в Париже. Только благодаря покровительству папы Климента IV, занявшего престол в 1265 г., Бэкон получил возможность  опубликовать три больших трактата: «Большой труд» (Opus maius), «Меньший труд» (Opus minus) и «Третий труд» (Opus tertium). В 1268 г. Бэкон получил разрешение вернуться в Оксфорд, где продолжил свои занятия науками. В 1278 г. за сделанные им резкие нападки на невежество и порочность духовенства и монахов был обвинён в ереси и заключен в тюрьму; освобождён в 1292 г [1].

Роджер Бэкон активно занимался алхимией, астрологией и оптикой; пытался внести в алхимию элементы науки. Подразделял алхимию на умозрительную (теоретическую), которая исследует состав и происхождение металлов и минералов, и практическую, занимающуюся вопросами добывания и очистки металлов, приготовления красок и т.п. Считал, что алхимия может принести большую пользу медицине, предвосхитив в некоторой степени идеи Парацельса. Поскольку Р. Бэкон был одним из первых, кто упоминал о порохе (в письме, написанном в 1247 г.), долгое время считался его изобретателем. В 1260 г. указал, что горение тел в закрытых сосудах прекращается из-за отсутствия воздуха [2].

Не удовлетворённый понятием алхимиков о единой «первичной материи», лишённой качеств, Бэкон выдвинул идею о качественно различных элементах, комбинации которых образуют конкретные вещи. Бэкон отрицал атомистическое учение о неделимости атомов и пустоте. Критикуя схоластов, видел основу всякого познания в опыте (последний может быть двух видов: внутренний – мистическое «озарение» и внешний). Бэкон предугадал большое значение математики, без которой, по его мнению, не может существовать ни одна наука, и ряд открытий (телефона, самодвижущихся повозок, летательных аппаратов и др.). Разработал проект утопической сословной республики, в которой источником власти явится народный плебисцит, требовал искоренения невежества и расширения светского образования [6].

Наиболее важными научными трудами, вне всяких сомнений принадлежащими перу Роджера Бэкона, являются Большое, Малое и Третье сочинения (Opus Maius, Opus Minus, Opus Tertium). Первым в Европе описал порох. Чуждый всякого лицемерия, он первым смело объявил ошибочность широко распространенной в то время науки — магии. Он говорил: «Знание – сила».

«Не слепая традиция, — взывал он с Оксфордской кафедры, — а только опыт и наблюдение лежат в основе истинного знания».

Широко известно и другое его изречение:

«Кто не знает математики, не может знать никакой другой науки и даже не может обнаружить собственного невежества».

А вот как определял алхимию Роджер Бэкон: «Алхимия есть наука, указывающая, как приготовлять и получать некоторое средство (эликсир) которое, брошенное на металл или на несовершенное вещество, делают их совершенными в момент прикосновения» [6].

Папа Климент IV перевел его из Оксфорда в Сорбонну, где слава этого ученого возросла еще больше. Но тут в судьбе Бэкона произошла ужасная перемена. Его же авторитет сыграл с ним злую шутку. Церковные власти заточили ученого в тюрьму с требованием раскрыть и предоставить им секрет изготовления искусственного золота. Его трактаты по алхимии до сих пор являются самыми стройными из всех сочинений на эту тему. Написанный им в тюрьме в 1267 г. трактат «Зеркало алхимии» явился основой едва ли не всех последующих сочинений. В первой главе своего главного алхимического труда он пишет:

«По мнению Гермия Триждывеличайшего, алхимия есть истинная наука, работающая над телами при помощи теории и опыта и стремящаяся путем естественных соединений превращать низшие из них в более высшие и более драгоценные».

«Если мы не знаем способов изготовления золота, то какова этому причина, как не та, что мы не наблюдаем средств, которыми каждый день природа совершенствует металлы? О, бесконечное безумие! Кто, спрашиваю, кто обязывает вас стараться делать то же самое превращение неестественными и фантастическими средствами? Вот почему Философ говорит: горе вам, желающим превзойти природу и сделать металлы более совершенными посредством других приемов, плодов вашего безумного упрямства! Бог дал природе неизменные законы… а вы, безумцы, вы ее презираете и не умеете подражать!»- говорит он в IV главе своего труда [4].

Некоторые исследователи считают, что Роджер Бэкон не изложил в своих трудах в ясной форме процесс получения Философского Камня (Магистериума) из нежелания предоставлять такой рецепт людям бессовестным и алчным. Но в таком случае наводит на размышления тот факт, что такой замечательный ученый не мог просто и открыто заявить о невозможности трансмутации металлов в лабораторных условиях [3].

Алхимия, на протяжении всей своей истории, являет двойственную природу. С одной стороны, она включает в себя использование химических субстанций, тем самым, она претендует на то, чтобы быть предметом истории науки как предтеча современной химии. В то же самое время, алхимия на протяжении всей своей истории также всегда ассоциировалась с эзотерикой, духовными верованиями герметизма и, стало быть, представляет собой специфический предмет истории религиозной мысли [6].

Химический подход понять проще. Как заключил выдающийся историк алхимии, Ф. Шервуд Тейлор: «Безнадёжное стремление осуществить трансмутацию металлов на практике было ответственно едва ли не за всё развитие химической техники до семнадцатого столетия, и в дальнейшем повлияло на открытие множества важных материалов. В большинстве случаев, это общепризнанный вклад алхимии». С другой стороны, Мирча Элиаде и другие придали большое значение сотериологической функции алхимии, как делу, ведущему к совершенству и освобождению человеческой души или духа, процессу, символизирующему совершенствование металлов в золото, и ведущему человеческое тело к отменному состоянию здоровья и даже бессмертию. Такой подход дополнен психологическими исследованиями Карла Густава Юнга, соотнёсшего алхимический символизм с развитием индивидуальной психо-религиозной жизни [4].

Элиаде решительно демонстрировал религиозную природу алхимии в Восточных культурах, а Юнг обсуждал психологическую подноготную Западной алхимии в её поздний период (XVI — XVII столетий). Но европейская алхимия в средневековый период, преимущественно с религиозной точки зрения, не получила особого внимания. Держа в уме обе точки зрения, я рассмотрю алхимические идеи натурфилософа тринадцатого века Роджера Бэкона и выдвину предположение о том, какую позицию он занимает в истории «герметического искусства». Существует обширный корпус алхимических трактатов с именем Бэкона, по обыкновению претендующих на аутентичность работ, что со стороны учёного требует пристального внимания. Поэтому в настоящем исследовании я положился лишь на те труды, автором которых с достоверностью является Doctor Mirabilis [6].

Ввиду важности Бэкона для развития современной науки, он постоянно упоминается в общих историях алхимии и химии. Тем не менее, большинство историков не проливают свет на место Бэкона в этом развитии. Принимая во внимание его алхимические писания, с точки зрения химии есть лишь небольшой материал, на который возлагается оправдание многочисленных притязаний на важность Бэкона для этой науки. Такое положение созвучно позиции Роберта П. Малтхауфа, одного из последних учёных, который занимался этим вопросом. Он обращает внимание на то, что такого рода притязания были также общим местом для знаменитых алхимических «издателей» шестнадцатого и семнадцатого столетий, которые изредка упоминали Бэкона в своих дискуссиях о великих алхимиках или включали приписанные ему работы в свои печатные коллекции.

Химия Бэкона в общем целом производная и поверхностная. К примеру, вначале своего «Малого сочинения» (Opus Minus) он даёт рецепт, который, как он утверждает, без сомнения содеет «эликсир». Вначале он цитирует несколько трудов Аристотеля и Авиценны, затем даёт растолкование:

Сперва измельченье в порошок с застываньем, затем разложенье с восхожденьем и подавленим (т. е. дистилляцией), и плавкой, и смешением. И затем возвышение с растиранием, далее следует порча масла,(оно) разделяется через дух, с тем чтобы впоследствии увеличить силу (virtus) огня [2]. В самом деле, после этого мы принимаем во внимание назначение извести и дистилляцию масла, и подъём воды, и наконец, мы исследуем разложение из первого  в седьмой и степень опасности заболеваний. По истине, кто ведает как оное осуществлять, тот получит совершенное лекарство, кое философы называют Эликсиром, что погружает себя в плавление, так как он распадается посредством огня и не улетучивается. Тейлор, после обсуждения таких рецептов, заключил, что усилия соотнести столь туманные описания с реальными химическими процессами бесполезны. Однако недостаток всякого очевидного вклада в химическую технику в работе Бэкона был отличительной чертой его времени, периода, который, как его описал Джон Рид, «благоухал лампадой, нежели лабораторией».Тем не менее, теоретические идеи Бэкона равным образом невыразительны. Его труды содержат львиную долю беспочвенной критики других алхимиков, длительные рассуждения о важности поддержания секретности, и смутные упоминания о том, сколь полезно Искусство для теологии, медицины, государства, и – как он акцентирует для Клемента IV – Папства. Когда Бэкон в «Третьем сочинении» (Opus tertium) разоблачает для Папы различные «загадки», то они скорее оказываются банальными частицами и кусками алхимического знания, которое должно было быть известно большинству образованных людей того времени, такими как отношение между семью металлами и семью небесными телами, или теория образования металлов из серы и меркурия. Деление Бэконом алхимии на умозрительную и практическую кажется мне переоценённым. Во-первых, Бэкон разделил многие ветви знания на умозрительный и практический аспекты. Во-вторых, дихотомия теоретического и практического аспектов алхимии была известна адептам ещё со времён Греции [2].

Алхимические труды Бэкона, рассмотренные независимо от прочих с позиции сотериологии, не предполагают глубокой взаимосвязи между алхимией и религиозным опытом. Его идея о том, что алхимия полезна для теологии, поскольку может разрешить вопрос физического строения Адама и Евы, может быть и любопытна, но не совершенна. Его работам недостаёт аллегорической и символической проработки, называемой в алхимии амплификацией, которая выступает отправной точкой юнговского символизма. Хотя, помещённая в общий контекст бэконовской концепции науки и спасения, сотериологическая природа его алхимических идей может быть оценена по достоинству. Концепция науки Бэкона составляет амплификацию его алхимии, и это неявным образом привязывает алхимический процесс получения эликсира жизни к сотериологическому пути, который ведёт через христианскую мораль к вечному спасению [5].

Во всех поздних трудах Бэкона, он пытается включить всё знание в scientia integralis, всеобъемлющую, универсальную науку. Его видение этой универсальной науки брало начало в его исследовании «Тайны Тайн» (Secretum Secretorum) около 1247. До 1247 года интересы Бэкона были направлены на традиционные темы схоластического учения, по которым он читал лекции в Парижском университете. Там он не проявлял склонности к своим поздним увлечениям наукой, астрологией, алхимией или магией. В сущности, в своих лекциях по трактату псевдо-Аристотеля «О Растениях» (De Plantis), Бэкон, казалось, отрицал обоснованность алхимии, придерживаясь философских положений о том, что трансмутация метал лов per speciem невозможна. Но все пристрастия Бэкона изменились после того, как он открыл «Тайну Тайн», работу, вдохновившую его на изучение медицины, астрологии, алхимии, и это было источником для его видения универсальной науки. Стюарт Истон пишет: «Не может быть преувеличением то, что гигантское различие между тем, что изучает Бэкон из книг «Тайн» и всем тем, что он изучал ранее, вызвано тем, что полученное теперь знание – практическое… Вся его последующая жизнь и эмоциональный накал, с которым он усердствовал в занятиях, может быть обнаружен в воздействии этой книги». Бэкон начал изучать медицину, главный предмет выдвигаемый в «Тайнах», и около 1250 года написал трактат о сдерживании старости, в котором две трети цитат из этой подложной книги. В течение последующих нескольких лет Бэкон написал комментарий на «Тайны», он изучал астрологию и алхимию и, возможно, он начал изучать древние языки – греческий, иврит и арабский. Единственное, что сейчас отличает Бэкона от современников, это, пожалуй, то, что лишь в бэконовском сознании было интуитивное виденье того, что всё это знание чудесным образом взаимосвязано. Таким образом, Бэкон извлёк из «Тайн» то, что лекарство крайне полезно, поскольку дарует власть над здоровьем и связано с алхимией, оно учит тому, как продлевать человеческую жизнь. Астрология также наиболее полезна в этом отношении, из-за характерных соответствий звёзд, печатей, качеств, элементов и металлов. И все эти науки представляют наивысшую пользу – ultissimae – для теологии, поскольку способны объяснить строение тел Адама и Евы до грехопадения, а также описать средства, коими проклятый будет мучим в преисподней [5].

Кто-нибудь даже может быть захвачен явным энтузиазмом Бэкона, до тех пор, пока не уделит внимания частным примерам, и тогда он поразится, насколько же всё туманно. Бэконовский «дар к систематическому анализу, — как замечает Истон, — гораздо ниже его воображения и проницательности».Такое состояние сознания привело к «неразборчивому эклектизму, пагубно сказавшемуся на логической цельности и стройности». Хотя ясно, что в бэконовском сознании было интуитивное предвидение универсальной науки, это видение остаётся центральным в его работе. Вокруг него роятся мысли Бэкона об откровении, астрологии, морали, алхимии, спасении, продлении жизни и других науках. Некоторые части его системы, такие как оптика, наиболее полно продуманы и разработаны, в отличие от других, тем не менее, единый объединяющий их аспект, как полагал Бэкон, заключается в том, что они составляют scientia integralis [5].

В попытке понять личность за прозрением Бэкона, нам не нужно забираться так далеко, как Дэвид Ноулс, который утверждает, будто идеи Бэкона «кажется, извращены некоторым пороком психики, нетерпеливостью и нехваткой самоконтроля, которые не дали полностью раскрыться его превосходным талантам и прозорливому гению». Тем не менее, образ Бэкона, возникающий из его работ – это образ человека, движимого сильным эмоциональным зарядом. Это был тот заряд, который дал Бэкону чувство силы и праведности, нёсших его тернистым путём. Субъективная реальность такого посыла также могла придать эмпирический характер его идеям об откровении, которые, как полагал Бэкон, были основным источником науки. В свою очередь, такая открытая мудрость была привязана к человеческому спасению:

«И Бог желает всем людям спасения и никому гибели, и благость Его вечна. Он всегда завещает некий путь для человека, чрез который он может придти к поиску собственного спасения… По этой причине благость Бога предопределяет, что миру будет дано откровение о том, что люди могут быть спасены… И это не удивительно, что мудрость философии такова, ибо мудрость эта есть лишь всеобщее откровение, данное всему человечеству, ибо вся мудрость от Бога. Научное знание может вести к спасению, но предпосылкой для этой открытой мудрости науки служит христианская мораль. В комментарии к «Тайнам» Бэкон объясняет, что Моисей, Авраам и другие еврейские патриархи были подлинными основателями науки, открытой им Богом, в силу их святости. Даже древние язычники, конечно же, Аристотель, Платон, Авиценна и прочие, своими образцовыми жизнями «достигли тайн мудрости и овладели всеми науками. Но мы христиане, — продолжает Бэкон, — не открыли ничего стоящего, а причина в том, что мы не обладаем их нравом. Поскольку не престало мудрости стоять рядом с грехом, но требуется ей совершенная добродетель». Мудрость философии, утверждает Бэкон, не сводится к традиционным учениям физики и метафизики, но есть все науки, составляющие scientia integralis. И ни единый кусок не может быть изъят из этого целого, утверждает он. К примеру, в своих нападках на Альберта Великого Бэкон пишет, что сей магистр ничего не смыслит в науке перспективы, необходимой, чтобы надлежащим образом постичь целое, «и, стало быть, он ровно ничего не смыслит в мудрости философии». Затем, обращаясь к алхимии, Бэкон заявляет: «В самом деле, он, написавший столь много и настолько великих томов о естественных основаниях… невежествен в этих основаниях , и потому его конструкция стоять не может» — et ideo suum aedificium stare non potest! Итак, должно знать тайны алхимии, с тем, чтобы надлежащим образом завершить этот храм мудрости, столь важный для спасения человеческого [4].

Алхимия привязана к спасению другой идеей Бэкона о структуре разума: его медицинскими идеями об эликсире жизни. Алхимическое лекарство не только производит золото, писал он, но «что бесконечно продлит жизнь». Более того, продление жизни тесно связано с нравственностью. Бэкон объясняет Папе, что существуют две причины преждевременного начала старости. Первая – отсутствие правильного образа жизни, что включает и использование изготовленных алхимиками лекарственных средств и эликсиров, а вторая – это отрицание нравственности. Посему, жизнь благого христианина, позволяет получить откровение универсальной науки, которое может быть использовано в человеческом поиске спасения [3]. Это также помогает продлять жизнь, как происходило со святыми патриархами до Потопа. Такое продление жизни, по сути, есть разновидность протоспасения – как эликсир работает приведением элементов и жидкостей тела в настолько совершенную гармонию, насколько возможно в этой жизни, так и при Воскресении, тела святых будут доведены до совершенной гармонии, в то время как грешники будут мучимы в аду вечными недугами телесных жидкостей.

Литература:

1) Книга алхимии. История, символы, практика. — М.,Амфора, 2006

2) Энциклопедический словарь. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А.

3) Морозов Н. А. В поисках философского камня. СПб., 1909.

4) Орпов М. А. Алхимия. Пг., 1917.

5) Рабинович В.Л. Алхимия как феномен средневековой культуры. М., 1979. Ч. 1. Гл. 1.

6) Пуассон А. Теории и символы алхимиков // Теории и символы алхимиков. М., 1995.