Книга двойная ошибка аля морейно

Глава 1

Леонид

На сцене появляются всё новые и новые дети. Танцуют, поют, играют на музыкальных инструментах. Пытаюсь изображать заинтересованность, но ничего не цепляет. Дети есть дети. Как бы они ни старались, им далеко до настоящих певцов, танцоров и музыкантов, а я – перфекционист. Люблю слушать красивое чистое музыкальное и вокальное исполнение и смотреть на безукоризненно отточенные движения танцоров. Да, я – циник, и отрицать это не собираюсь.

Время тянется предательссски медленно. Мне предстоит выбрать из конкурсантов самого талантливого, но все выступления сливаются в один разноцветно-музыкальный поток и вычленить из него что-то запоминающееся никак не представляется возможным. После презентации своего номера каждый участник толкает мотивационную речь – рассказывает, для чего и как сильно он хочет ноутбук – главный приз этого мероприятия. Дурацкий конкурс. Почему мы не можем подарить подарки всем нуждающимся? Вряд ли для босса это такие существенные деньги.

А всё просто. Он и одним ноутбуком неплохо плюсов себе в карму заработает. Зачем дополнительные траты? Бизнес – циничный, расчётливый и далёкий от сострадания. А вся эта имитация благотворительности есть не что иное, как завуалированная самореклама и заискивание перед властями, которые, в свою очередь, отчитаются наверх о проведении благотворительного мероприятия и тоже получат плюсы в карму.

Конферансье объявляет следующий номер. Даже не слушаю. Какой смысл, если я всё равно не в состоянии запомнить имена и фамилии? Понадобится – помощница подскажет.

Морозов – тот её шутник. Надо же было додуматься послать судить этот конкурс меня! Я – бездетный и ещё очень далёк от состояния, когда серьёзные взрослые дяди корчат нелепо-восторженные рожи и умиляются детскими песнями и плясками. Почему шеф решил, что я смогу всё это посмотреть-послушать, отобрать победителя и вручить ему главный приз?

Впрочем, на вопрос «почему» ответ как раз-таки у меня имеется. Поскольку он послал меня в здешний филиал с проверкой, то какой смысл платить другому сотруднику, чтобы он тащился специально ради детского конкурса? Морозов же за копейку удавится, а так – явная экономия на командировочных.

Из-за его жадности мне приходится сидеть в импровизированном жюри и делать вид, что увлечён происходящим на сцене. Помощница Алла Сергеевна, которую мне выделили из благотворительного фонда, шепчет на ухо, пытаясь дать краткую справку по каждому выступающему ребёнку. Эта информация мне совершенно ни к чему. Какое мне дело до нищих и пьющих родителей, многодетных семей и матерей-одиночек? К рождению детей люди должны подходить ответственно. Если уж обзавёлся младенцем, то будь добр заработай ему на еду, одежду и что там ещё обычно детям покупают.

На сцене появляются мальчик с девочкой. Вероятно, брат и сестра, явно нерусские. Это наблюдение меня нервирует – с некоторых пор отношусь к ним с предубеждением.

Мальчик садится за рояль, а девочка подходит к микрофону и начинает петь. На удивление, исполнение меня не раздражает. Прикрываю глаза и слышу совсем другой голос… Голос моей боли. Голос девушки, которая так и осталась в том страшном лете десять лет назад. Эта малышка чем-то даже похожа на неё. И поёт очень хорошо для своего возраста – это очевидно даже неспециалисту.

Когда пара заканчивает выступление, мальчик подходит к сестре, берёт её за руку, и они кланяются. Он забирает у девочки микрофон и представляется.

– Меня зовут Арслан, а мою сестру Эдже. Мы живём втроём с мамой. В школе мы учимся на отлично. Но мама много денег тратит на квартиру, еду и наши занятия музыкой. Она не может купить компьютер, он стоит слишком дорого. Поэтому во время карантина, когда все учились дистанционно, мы не смогли посещать онлайн уроки вместе с классом. Нам очень нужен ноутбук для учёбы. Вдруг снова будет карантин?

На меня смотрят две пары чёрных глаз, остро напоминающие мне о старой боли. Наверное, если бы у нас с Ней были дети, они были бы похожи на этих маленьких музыкантов.

Внезапно накатывает злость. О чём думают мамаши, когда бездумно рожают детей, не имея возможности дать им нормальное детство и образование? Ведь все участники, которые сегодня выступали на сцене, одинаково нуждаются в помощи, не могут полноценно учиться в школе в условиях карантина, да и питаются наверняка плохо и нерегулярно.

Алла Сергеевна шепчет на ухо:

– Давайте выберем эту пару? Дети очень талантливые, и в школе их хвалят. Мы регулярно следим за нашими подопечными и знаем все их проблемы. Семья хорошая, мать непьющая, без вредных привычек, но одинокая. Высшего образования нет, работа и зарплата соответствующая. Живут на съёмной квартире. Там если есть чем накормить детей, то хорошо. А мать ещё оплачивает им занятия музыкой. Компьютер она им никогда не купит. И потом, их двое. Одним махом сразу двоих осчастливить можем.

Я тоже склоняюсь отдать компьютер именно им. Как ни крути, а выступление этого дуэта не оставило меня равнодушным. Снова смотрю на две пары чёрных глаз, так напоминающих мне о старой боли. И почему-то злюсь на их непутёвую мать, которая наверняка нагуляла их с каким-то нерусским. Где были её мозги, когда она ложилась с ним в постель? И я делаю свой выбор:

– Нет, мне больше понравилась та танцовщица, что была перед ними.

– Уверены?

– Абсолютно.

Участники выходят на сцену для объявления победителя и вручения призов. Я поднимаюсь к ним и оглашаю своё решение. Вручаю выбранной девочке коробку с ноутбуком, раздаю остальным участникам пакеты с утешительными подарками. Снова натыкаюсь на чёрные глаза, на сей раз полные слёз, и покидаю этот аукцион лицемерной щедрости.

Как и предполагал Морозов, в этом филиале что-то определённо не так. С виду – всё абсолютно гладко, без эксцессов и происшествий. Тишь да гладь, отчёты – хоть на выставку отправляй. Просто образцовый филиал. Если бы не одно «но»: в последнее время прибыль неуклонно ползёт вниз, несмотря на модернизацию производства и ощутимые финансовые вливания. Директор филиала красиво поёт и пытается задурить мне голову, но я давно ненавижу любые песни.

Всё указывает на то, что придётся как следует попотеть, чтобы распутать этот змеиный клубок, и за пару дней я тут не управлюсь. Мне это совсем не нравится…

Я обещал Инге сопровождать её через неделю на торжественном открытии нового объекта, проектированием которого она руководила. Это – её первый полностью самостоятельный проект. Знаю, сколько сил она вложила и как он важен для неё, поэтому никак не могу подвести. А значит, я должен либо управиться тут за неделю, либо мне придётся мотнуться в столицу, чтобы поддержать жену, и снова вернуться в филиал.

Но нет худа без добра. Случайно узнаю, что в этом городе обитают два мои одноклассника, с которыми не виделся с окончания школы. Созваниваемся с парнями и договариваемся устроить в субботу вечером мини-встречу выпускников.

С Венькой и Максом мы никогда не были близкими друзьями, но держались в одной группировке бедняков, помогали друг другу и вместе защищались от нападок мажоров.

После окончания школы нас разбросало по разным городам и университетам. Я спустя год оказался в столице, на родину возвращался изредка и неохотно – очень уж болезненные воспоминания связывали меня с этим местом, и рана никак не затягивалась даже спустя много лет.

Бывшие одноклассники остались всё такими же балагурами. Вечер проходит весело и традиционно для всех таких встреч. Каждый, бессовестно привирая, рассказывает сказки о собственных успехах и достижениях, а потом сплетничает, что ему известно об общих знакомых. Думаете, сплетни – удел женщин? Отнюдь, мужчинам тоже нет равных в перемывании костей и распространении слухов.

В нынешний век порабощения умов интернетом мы, казалось бы, многое знаем друг о друге. Но все эти постики с фотографиями в соцсетях зачастую оказываются так же отполированы и отретушированы, как и упомянутые выше сказки. А что прячется за этим видимым счастьем, не догадывается обычно никто.

Вот и я для всех – успешный бизнесмен, заместитель владельца и генерального директора крупного концерна, практически его правая рука. Женат на роскошной женщине, которая не просто умница-красавица, но и талантливый дизайнер. Но счастлив ли я? Об этом никому знать не положено – вход в мою душу посторонним строго воспрещён.

Школьную дружбу редко берут с собой во взрослую жизнь. И я не взял. Более того, обрубил с одноклассниками все контакты. До недавнего времени категорически не посещал никаких встреч выпускников и совместных посиделок, которые мысленно возвращали меня к прошлому. Годы идут, боль из острого состояния переходит в хроническое, но сердце всё так же останавливается, стоит увидеть на улице девушку в ярком хиджабе.

Вечер затягивается. Завтра выходной – можно поваляться в постели подольше, да хоть целый день. Я же тут предоставлен сам себе! Дома Инга наверняка потащила бы меня спозаранку куда-то за город. Она обожает осенние пейзажи, загородные клубы и тусовки на природе.

Выходим из ресторана слегка навеселе. Чувствую себя неважно. Мой организм с детства предпочитает домашнюю пищу, и во взрослой жизни никак не удаётся поменять его пристрастия. Он отчаянно не одобряет сегодняшнее застолье и вовсю демонстрирует своё недовольство.

Ребята идут провожать меня до гостиницы. Проходим мимо ресторана «Оливер». Большие светящиеся буквы заманчиво подмигивают нам, приглашая войти вовнутрь. Но нет, нам на сегодня явно хватит.

– Кстати, Лёнчик, крутой ресторан, – по дороге Веня проводит экскурсию и не пропускает ни одной достопримечательности. – Тут публика знаешь, какая собирается. Ого-го! И эскортницы, говорят, тут самые крутые в городе. Так что, если тебе понадобится, имей в виду.

Неподалёку замечаю аптеку.

– Парни, я зайду возьму себе что-то, чтобы усмирить эту тварь во мне.

Отсутствую не больше пяти минут. Одноклассники потихоньку идут вперёд, ожидая, что я нагоню, и когда выхожу, обнаруживаю их уже на приличном расстоянии. Пристают к какой-то молодой женщине. А ведь оба женаты…

По мере приближения начинаю улавливать обрывки их реплик. Лица девушки не видно – она стоит ко мне спиной, в длинном пальто, замотанная в шарф. Пытается обойти их, но Макс смеётся и не пускает. Хватает её за руки, тянет за собой. Тороплюсь, чтобы остановить его пьяные выходки, но каждый шаг отдаётся резкой болью, внутренности устраивают революцию.

– Шахерезада, где же твоя охрана? Неужели тебя одну отпустили? – Веня, подогретый алкоголем, кривляется, сам на себя не похож. – Ну что, обслужишь нас по старой дружбе, раз уж у нас сегодня встреча одноклассников?

– А что, крутая идея! – тут же подхватывает Макс. – Или ты только за деньги? Так мы заплатим. Сколько ты стоишь?

Наверняка всё происходит быстро, но воспринимается, будто в замедленной съёмке. Чем ближе подхожу, тем сильнее ощущение, что схожу с ума. Кажется, выпивка отключила мой мозг и спровоцировала галлюцинации. Потому что я отчётливо вижу перед собой призрак. Он не может быть реальным ни при каких условиях. Эта девушка мертва уже десять лет. Я не верю в потусторонние силы, возрождение из мёртвых и прочую лабуду. И даже в то, что вижу сейчас перед собой, не верю. Потому что, чёрт побери, так не бывает!

Я много-много часов прорыдал на её могиле. Несколько суток мама не могла увести меня с кладбища, опасаясь, что я лишусь рассудка. А я и лишился… И умер. Тот весёлый безбашенный мальчишка Лёнька Воронцов, готовый свернуть горы и достать звезду с неба, так и лежит теперь мёртвый там, рядом с ней. А здесь со мной осталась лишь его циничная оболочка.

Всё ещё не вижу её лица, но уже не сомневаюсь, что это Айлин. Чувствую это по рвущей боли внутри. Как такое может быть? Я же похоронил её!

– Пожалуйста, дайте пройти, – каждый звук её голоса вонзается в сердце острой стрелой и проворачивается, потроша рану наконечником. – Прекратите!

– Эй, вы что, совсем обалдели? Немедленно оставьте её в покое! – я почти у цели, но не дойдя всего несколько метров, превращаюсь в соляной столп, когда она поворачивается и показывает свой профиль. Надо срочно остановить этих подвыпивших придурков, но не могу ни слова сказать, ни шагу сделать, настолько шокирован тем, что вижу. Не хватает кислорода.

Продышавшись, преодолеваю разделяющее нас расстояние. Айлин выбрасывает руку вперёд, и Макс истерически вопит:

– Дура! Какого чёрта! Аааа! Мои глаза!

Веня, как ошпаренный, отпрыгивает в сторону, опасаясь той же участи. Перцовый баллончик – так себе средство самозащиты, но вполне годное, чтобы отбиться от пьяни.

Не смотрю на неё. Не могу. Боюсь. И за себя не ручаюсь. Десять лет! Десять лет непрерывной безудержной боли и ночных кошмаров. А она… жива… Она, оказывается, жива! Какого чёрта я узнаю об этом только теперь?

Хватаю Макса за локоть и волоку в сторону, бросая на ходу его другу:

– Быстро беги в магазин за водой!

Отойдя на несколько шагов, оборачиваюсь, чтобы убедиться, что Веня не остался на месте.

Макс кричит и матерится.

– Дура! Ненормальная! Я её из-под земли достану! Прибью тварь!

– Заткнись. И молись, чтобы она на тебя заявление в полицию не написала.

– Ой, да не смеши. Она ж эскортница. Что она мне предъявит? Что я ей предложил работу?

Возвращается Веня, помогает другу промыть глаза, а я пытаюсь унять рвущиеся наружу эмоции.

– Эскортница? С чего ты взял?

Что за бред? Айлин, которую даже за руку взять было «харам», – эскортница? Поверить в это абсолютно невозможно.

– Лёнчик, ты просто не местный! Она в «Оливере» работает, мужиков там развлекает!

Это когда-то давно Айлин Кара была недосягаемой принцессой, на которую все даже смотреть боялись, потому что папаша сразу глаза выколет. Теперь она всего лишь ресторанная певичка, которую не только обсмотреть, но и пощупать можно. Так что мы вполне могли снять её на ночь и неплохо развлечься. Может, и забесплатно дала бы по старой памяти, – Веня мечтательно заказывает глаза.

– Уймись, ненормальный. Что-то я не заметил, чтобы она выражала согласие с вами куда-то идти. Так что умерь свой пыл и вали к жене спать. Ведёте себя оба, как конченные придурки. Не боитесь, что она пожалуется своим и они вас на шашлык пустят?

Уж я-то на собственной шкуре испытал, как они за женщин вступаются…

– Ой, да кому она пожалуется? Может, ещё когда она с Рафиком мутила…

– Вроде как она была его второй женой, а не просто мутила, – перебивает Макс.

– Кто такой Рафик? – они явно говорят о нём, как о всем известной местной достопримечательности.

– Он был у нас на рынке королём апельсинов. Держал всю торговлю фруктами. Вообще, нормальный мужик был, не обвешивал, всегда давал выбрать. Порядок у него в магазинах и на лотках был, гнильё не впаривал.

– И куда он делся?

– Свалил, – Веня снова включается в разговор. – На него кто-то наехал – то ли бизнес отжать пытались, то ли у властей какие-то претензии возникли. Так, сплетни только ходили. Видать, крепко прижали, потому что умотал он на родину, аж пятки сверкали. Дом его по доверенности, говорят, Ахмет продавал. А певичку эту он с собой не взял, она же не по документам его женой была. Как он мог её за границу вывезти? У них вторая жена – это что-то вроде легальной любовницы по-нашему.

Вторая жена? Принцесса Айлин? Поверить в такое невозможно. Как она докатилась до этого? И, главное, зачем? Интересно, отец отдал её этому Рафику, узнав о нас? Не удивлюсь, ведь, по словам Тагира, первой женой её после меня никто не взял бы.

– Ой, была бы она ему сильно нужна, тому же Ахмету поручил бы о ней позаботиться. Или потом вернулся бы за ней. Сколько его нет? Уже года три?

– Да, где-то так. Но она и сама не пропадёт. Слышал, что мужики специально в «Оливер» приходят ради неё. Поёт она, говорят, круто. Ну и с виду ничего так бабёнка, горячая.

Полученная информация никак не укладывается в голове. Как Айлин выжила при взрыве? Почему её посчитали умершей? Откуда взялся Рафик и какое он имеет отношение к той истории? И главное – почему за десять лет, прошедшие с того страшного лета, она ни разу не дала о себе знать? Я же ради неё на всё был готов! Как могла так легко вычеркнуть меня из своей памяти? Она ведь меня любила, в этом у меня сомнений нет.

Если бы я хоть предположить мог, что она жива, я нашёл бы её, где бы она ни была. Но я был уверен, что её больше нет!

У меня к ней столько вопросов…

Но она ли это? Что я знаю о женщине, сидящей в её теле? Когда-то в нём жила моя Айлин – чистая, скромная, неприступная, искренняя. Она клялась мне в вечной любви и обещала, что ни один мужчина никогда не прикоснётся к ней, кроме меня.

Айлин в переводе с турецкого означает «лунный свет». Она и была таким лучиком – утончённым, нежным и хрупким.

При всей своей кротости и покорности, она знала себе цену и никогда не согласилась бы на роль второй жены. Никогда не стала бы обслуживать мужиков, путь и в элитном ресторане. А эту, нынешнюю Айлин я не знаю.

А хочу ли знать? Нужна ли она мне такая? Найду ли я теперь для неё место в своей жизни и своём сердце? Сомневаюсь…

Самая сильная эмоция сегодняшнего вечера – разочарование.