Квалификационные ошибки при определении субъективной стороны преступления

Актуальные проблемы адвокатской практики

Макаров Р.В., Габдрахманов Ф.В.

КВАЛИФИКАЦИОННЫЕ ОШИБКИ ПРИ ОПРЕДЕЛЕНИИ СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ И ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ

Цель: Анализ квалификационных ошибок, допускаемых правоприменителями, при определении признаков субъективной стороны преступления, их классификация.

Методология: Использовались сравнительно-правовой и формально-юридический методы.

Результаты: На основе анализа законодательства, научной литературы и судебной практики (эмпирическую базу исследований составили свыше 1100 приговоров и иных судебных решений, принятых в 20042018 гг.) классифицированы квалификационные ошибки, связанные с неправильным определением признаков субъективной стороны преступления, видов умысла и неосторожности, их структурных элементов, показано их влияние на судебную практику.

По результатам проведенных исследований предложено квалификационные ошибки при определении признаков субъективной стороны преступления классифицировать на следующие группы:

1) связанные с неправильным определением формы вины, видов умысла или неосторожности либо их неуказанием;

2) вытекающие из неправильного определения целей и мотива преступлений или их неуказания, в случаях когда последние имеют квалифицирующее значение;

3) вызванные несоответствием между указанными в приговоре видами умысла и неосторожности и описанием их интеллектуального и волевого элементов;

4) связанные с указанием в приговоре конкретных видов умысла (неосторожности), которые в силу закона или постановления Пленума ВС РФ не подлежат применению к данному виду или стадии совершения преступлений (например, к неоконченному преступлению, совершенному в соучастии с различной ступенью соисполнительства, и др.).

Ошибки в квалификации отдельных составов преступлений связаны с тем, что правоприменители не всегда учитывают, что период с момента возникновения и до окончания субъективной стороны преступления во времени не всегда совпадает, а часто превышает период совершения общественно опасного деяния. Например, цель и мотив преступления могут возникнуть задолго до совершения общественно опасного деяния, о направленности умысла на лишение жизни могут свидетельствовать взаимоотношения между виновным и потерпевшим до и после совершения преступления. В плане совершенствования законодательства предлагается исключить из ч. 3 статьи 25 УК РФ, раскрывающей косвенный умысел, словосочетание «не желало».

Новизна/оригинальность/ценность: Работа является одной из первых, в которых предложена подробная классификация квалификационных ошибок, связанных с субъективной стороной преступления, показаны причины их возникновения, внесено предложение об изменении ст. 25 УК РФ.

Ключевые слова: субъективная сторона преступления, вина, умысел, неосторожность, прямой умысел, косвенный умысел, легкомыслие, небрежность, двойная форма вины.

Makarov R.V., Gabdrakhmanov F.V.

QUALIFICATION OF THE ERROR IN THE DETERMINATION OF THE SUBJECTIVE SIDE OF CRIME AND THEIR CLASSIFICATION

Purpose: Analysis of qualification mistakes made by law enforcement officers in determining the characteristics of the subjective side of the crime, their classification.

Methodology: Comparative legal and formal legal methods were used.

Results: On the basis of the analysis of the legislation, scientific literature and judicial practice (empirical base of researches made over 1100 sentences and other judicial decisions made in 2004-2018), qualification mistakes connected with incorrect determination of signs of the subjective party of crime, types of intention and negligence, their structural elements are classified, their influence on judicial practice is shown.

According to the results of the conducted researches, it is proposed to classify qualification errors in determining the signs of the subjective side of the crime into the following groups:

1) Related to the incorrect definition of the form of guilt, types of intent or negligence or their non-designation;

2) Arising from the improper definition of the purpose and motive of the crime or their non-designation, in cases where the latter have a qualifying value;

3) Caused by discrepancy between the types of intention and negligence specified in the sentence and the description of their intellectual and strong-willed elements;

4) Related to the indication in the sentence of specific types of intent (negligence), which by virtue of the law or the decision of the Plenum of the RF armed forces are not applicable to this type or stage of committing crimes (for example, an unfinished crime committed in complicity with different degrees of co-execution, etc.).

Mistakes in the qualification of individual crime connected with the fact that law enforcement officers do not always take into account that the period from the moment of occurrence to the end of the subjective side of the crime in time does not always coincide, and often exceeds the period of Commission of socially dangerous act. For example, the purpose and motive of the crime may arise long before the Commission of a socially dangerous act, the intention to deprive life may be evidenced by the relationship between the perpetrator and the victim before and after the Commission of the crime. In terms of improving the legislation, it is proposed to exclude from part 3 of article 25 of the criminal code, revealing the indirect intent, the phrase»did not want».

Novelty/originality/value: The Work is one of the first, which offers a detailed classification of qualification errors related to the subjective side of the crime, shows the reasons for their occurrence, a proposal to amend article 25 of the criminal code.

Keywords: subjective aspect of crime, guilt, intent, negligence, direct intent, indirect intent, frivolity, negligence, double form of guilt.

Субъективная сторона преступления является наиболее сложным институтом уголовного права, который пронизывает все уголовное право. В.А. Нерсесян использует термин «сквозной институт» [8]. Через формы вины субъективная сторона преступления представлена в качестве самостоятельного института в Общей части, в качестве элемента состава преступления — во всех статьях Особенной части УК РФ. Без использования субъективной стороны преступления невозможно образование или функционирование ряда взаимосвязанных институтов уголовного права (категоризация преступлений, наказание и его виды и др.).

В основе субъективной стороны преступления лежит психическая деятельность человека, которая не подлежит оценке в шкале измерений. Еще в советский период Б.С. Волков создал теорию мотива преступления и мотивации преступной деятельности. Для понимания причин преступления им обосновывалось положение о необходимости обращения к психологической характеристике преступника [7]. Уголовно-правовая наука традиционно рассматривает субъективную сторону преступления через вину, мотив и цель. А.В. Не-устроева раскрывает субъективную сторону преступления с помощью психологии и относит к ней помыслы, мотивы, намерения и т. д. [9].

Вышестоящие судебные инстанции постоянно обращают внимание судов на необходимость тщательно исследовать вину и ее формы, мотивы и цели преступления, содержание и направленность умысла. На установление и доказывание всех признаков субъективной стороны преступления ориентирует правоприменителей ст. 73 УПК РФ. Эти признаки должны содержаться в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора.

Сложность внутренней структуры субъективной стороны преступления, схожесть содержания интеллектуального и волевого элементов умысла

и неосторожности, необходимость отграничения от невиновного причинения вреда вызывает немало затруднений в судебно-следственной практике и способствует квалификационным ошибкам. При этом необходимо учесть трудности процессуального закрепления субъективной стороны в преступлениях с двойной формой вины [2], совершенных в соучастии, неоконченных преступлений и т. п. М.В. Бавсун справедливо подчеркивает связь проблем субъективной стороны преступления с содержанием ее отдельных признаков [1].

Проблемы, связанные с применением субъективной стороны преступления, были актуальны и в период действия УК РСФСР [4].

Исследователи В.В. Лунеев, И.Я. Кливер, В.В. Колосовский и др. отмечают, что в структуре квалификационных ошибок на ошибки, связанные с неправильным определением субъективной стороны преступления, приходится более 31-34 % [11, 12], а по отдельным составам преступлений — больше. В.И. Динека конкретизирует распространенность ошибок при выяснении сущности и содержания отношения виновного к совершенному им преступлению в целом и наступившим последствиям [5].

С какими ошибками сталкивается судебно-следственная практика при установлении субъективной стороны преступления?

1. Наибольшее число квалификационных ошибок связано с неправильным определением формы вины, видов умысла или неосторожности либо их неуказанием.

Пленум Верховного Суда РФ указал, что при решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранения жизненно важных органов человека), а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и по-

терпевшего, их взаимоотношения [20]. В результате период действия субъективной стороны преступления во времени может не совпадать или превышать период совершения общественно опасного деяния.

По делу о контрабанде суд не указал на волевой момент умысла, разграничивающий прямой и косвенный умысел, а описанный в приговоре элемент умысла — предвидения не соответствовал нормам статьи 25 УК РФ. Приговор был отменен [24].

К. нанес потерпевшей удар ножом, затем вызвал скорую медицинскую помощь и пытался остановить кровь. При таких данных юридическая оценка содеянного К. по ст. 30 ч. 3, ст. 105 ч. 1 УК РФ признана ошибочной. Президиум областного суда приговор изменил, действия К. переквалифицировал на ч. 1 ст. 111 УК РФ [17].

Судом установлено, что Х., нанеся ножевое ранение, предприняла меры для оказания потерпевшему медицинской помощи, вызвала скорую помощь. При наличии умысла на убийство она имела возможность продолжать наносить удары ножом. Коллегия переквалифицировала действия осужденной Х. с ч. 1 ст. 105 УК РФ на ч. 4 ст. 111 УК РФ, указав в определении, что умыслом Х. не охватывалось наступление смерти А. от ее действий, она не предвидела таких последствий, хотя с учетом локализации наносимого удара, орудия преступления при необходимой внимательности и предусмотрительности должна была и могла предвидеть эти последствия [19].

Суд апелляционной инстанции действия осужденного С. переквалифицировал с ч. 1 ст. 111 УК РФ на ч. 1 ст. 118 УК РФ, поскольку по делу не был установлен умысел виновного на причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего [18].

Анализ квалификационных ошибок показывает, что в правоприменительной деятельности порой трудно отличить прямой умысел от косвенного. Мы полагаем, что использование термина «не желал» применительно к умышленной форме вины (ст. 25 УК РФ) противоречит ее правовой природе, и предлагаем исключить словосочетание «не желал» из нормы уголовного закона.

2. Другая группа квалификационных ошибок связана с неправильным определением целей и мотива преступлений или их неуказанием в случаях, когда последние имеют квалифицирующее значение или являются конструктивным признаком основного состава преступления.

Мотивы и цели соучастников преступления могут и не совпадать. Важность правильного установления цели и мотивов преступления, их

многофункциональной роли и влияния на квалификацию преступлений подчеркивали С.В. Рас-торопов [13], А.А. Протасевич, Д.Г. Гайков [10], А.М. Васильев [3], В.А. Смирнов [14], а М.Ю. Ка-расева предложила дать их определение в уголовном законе по аналогии с виной [6].

Б. совершил умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего, с группой лиц по предварительному сговору из хулиганских побуждений. Поводом к избиению потерпевшего послужил конфликт, который произошел на работе между потерпевшим Т. и осужденным Б. Это подтверждено приговором, в котором указано, что между осужденным Б. и потерпевшим Т. сложились неприязненные отношения, и Б., действуя из чувства мести к Т., с целью причинения ему тяжкого вреда здоровью предложил своему сыну и его знакомым избить Т., тем самым склонив их к совершению данного преступления. Таким образом, поводом к совершению преступления явилась месть, а не хулиганские побуждения. Из приговора исключено осуждение по квалифицирующему признаку — «из хулиганских побуждений» [23].

Действия М. были квалифицированы судом по ч. 4 ст. 111 УК РФ, в том числе и по квалифицирующим признакам «с издевательством и мучениями для потерпевшего», «с применением предметов, используемых в качестве оружия».

При принятии такого решения судом не были учтены положения пп. «б», «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ, согласно которым квалифицирующие признаки «с издевательством и мучениями для потерпевшего», «с применением предметов, используемых в качестве оружия» подлежат применению, когда издевательства и мучения связаны со способом причинения тяжкого вреда здоровью человека, с целью причинения потерпевшему дополнительных страданий.

Кроме того, согласно требованиям закона, для признания преступления совершенным с причинением издевательства и мучений необходимо установить умысел виновного на именно такой способ.

Суд при описании преступного деяния не указал в приговоре, что издевательства и мучения связаны со способом причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшего либо с другими обстоятельствами, свидетельствующими о наличии у осужденного М. умысла на причинение мучений или издевательств; не указано, в чем выразилось вмененное в вину издевательство (отсутствует описание циничных действий против личности потерпевшего, направленных на причинение по-

терпевшему нравственных и психических страданий, унижающих его человеческое достоинство), нет указания на длительность осуществления таких действий.

Кассационная инстанция исключила из приговора в части осуждения М. по ч. 4 ст. 111 УК РФ признаки умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, связанные с издевательством и мучениями для потерпевшего, а также с применением предметов, используемых в качестве оружия [21].

Теория уголовного права относит цель и мотив к факультативным признакам субъективной стороны преступления. Но в зависимости от конструкции состава преступления они могут быть включены в основной состав и быть обязательным признаком.

3. Третья группа ошибок вызвана несоответствием между указанными в приговоре видами умысла и неосторожности и описанием их интеллектуального и волевого элементов.

В описательно-мотивировочной части приговора указано, что у А. имелся прямой умысел на убийство. Однако при решении вопроса о квалификации действий подсудимого суд указал, что А. мог и обязан был предвидеть наступление от его действий преступных последствий, но состояние опьянения мешало ему конкретизировать как свои действия при совершении преступления, так и последствия содеянного. Тем самым суд усмотрел в действиях А. неосторожность к причинению смерти К. Приговор был отменен [22].

4. Четвертая группа квалификационных ошибок связана с неверным указанием в приговоре конкретных видов умысла (неосторожности), хотя в силу требований закона или постановления Пленума ВС РФ они не подлежали применению к данному виду или стадии совершения преступлений (например, неоконченному преступлению, совершенному в соучастии с различной ступенью соисполнительства, и др.).

И. был осужден за совершение покушения на убийство, которое в силу п. 2 постановления Пленума ВС РФ от 27 января 1999 г.№ 1 «О судебной практике по делам об убийстве» могло быть совершено только с прямым умыслом. Указав в приговоре, что И. осознавал, что его действия могут повлечь смерть потерпевшего, предвидел возможность ее наступления, не желал, но сознательно допускал наступление смерти потерпевшего, суд подтвердил наличие косвенного умысла у виновного. В связи с указанным, а также характером действий И., тяжестью причиненного вреда, механизмом образования полученных потерпев-

шим телесных повреждений суд апелляционной инстанции пришел к выводу об изменении приговора суда и переквалификации действий И. с ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК РФ на п. «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ, предусматривающий ответственность за причинение умышленного тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, с применением предмета, используемого в качестве оружия [25].

Выводы.

1. По результатам проведенных исследований предлагается квалификационные ошибки при определении признаков субъективной стороны преступления классифицировать на следующие группы:

1) связанные с неправильным определением формы вины, видов умысла или неосторожности либо их неуказанием;

2) вытекающие из неправильного определения целей и мотива преступлений или их неуказания, в случаях когда последние имеют квалифицирующее значение;

3) вызванные несоответствием между указанными в приговоре видами умысла и неосторожности и описанием их интеллектуального и волевого элементов;

4) связанные с указанием в приговоре конкретных видов умысла (неосторожности), которые в силу закона или постановления Пленума ВС РФ не подлежат применению к данному виду или стадии совершения преступлений (например, неоконченное преступление, совершенное в соучастии с различной ступенью соисполнитель-ства, и др.).

2. Изменение квалификации по отдельным составам преступлений связано с тем, что период действия субъективной стороны преступления во времени превышает период совершения общественно опасного деяния.

3. В плане профилактики квалификационных ошибок предлагается исключить из ч. 3 статьи 25 УК РФ, раскрывающей косвенный умысел, слова «не желало».

Пристатейный библиографический список

1. Бавсун М.В., Марцев А.И., Спиридонов А.П. Развитие субъективной стороны преступления в уголовно-правовой доктрине // Психопедагогика в правоохранительных органах. 2012.№ 1 (48). С. 56.

2. Бикеев И.И., Латыпова Э.Ю. Ответственность за преступления, совершенные с двумя формами вины / под общ. ред. И.И. Бикеева. Казань: Познание, 2009.

3. Васильев А.М., Васильева Н.А. Обстоятельства, относящиеся к субъективной стороне преступления // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2014.№ 4-2. С. 23-26.

4. Глушков В.С., Габдрахманов Ф.В. Право и суд в контексте истории и современности / под общ. ред. О.В. Глушковой. Йошкар-Ола: Стринг, 2008.

5. Динека В.И., Денисенко М.В. Субъективная сторона и причинная связь в преступлениях, совершаемых с двойной (смешанной) формой вины // Вестник Московского университета МВД России. 2015.№ 12. С. 84-89.

6. Карасёва М.Ю. Мотив и цель как факультативный признак субъективной стороны преступления // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. 2016.№ 10-1. С. 158-161.

7. Наумов А.В. Проблемы субъективной стороны преступления в научном наследии Б.С. Волкова // Ученые записки Казанского государственного университета. Гуманитарные науки. 2009. Т. 151.№ 4. С. 160-164.

8. Нерсесян В.А. Ответственность за неосторожные преступления: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2006.

9. Неустроева А.В. Правовые и криминалистические проблемы установления субъективной стороны преступления: дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2011.

10. Протасевич А.А., Гайков Д.Г. Мотив совершения насильственных преступлений сексуального характера как элемент субъективной стороны преступления и обстоятельство, подлежащее доказыванию // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2014.№ 2. С. 116-124.

11. Рагулин А.В. Актуальные проблемы уголовного и уголовно-процессуального права: обзор материалов международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы совершенствования российского законодательства и правоприменения» (г. Уфа, апрель 2009) // Евразийский юридический журнал. 2009.№ 9 (16). С. 136-146.

12. Колосовский В.В. Точное определение признаков субъективной стороны преступления как одна из основных гарантий правильной квалификации // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2009.№ 2. С. 114-125.

13. Расторопов С.В. Субъективная сторона преступлений против здоровья человека (о концепции вины в составах преступлений против здоровья человека) // Вестник Владимирского юридического института. 2013.№ 4 (29). С. 122-128.

14. Смирнов В.А. Цель как признак субъективной стороны преступления // Сибирский юридический вестник. 2014.№ 1. С. 65-72.

15. Обзор судебной практики по уголовным делам за август 2011 года // Информационный бюллетень Белгородского областного суда. 2011.№ 9.

16. Обзор судебной практики по уголовным делам за октябрь 2013 года // Информационный бюллетень Белгородского областного суда. 2014.№ 2.

17. Определение № 22-597 от 10.04.2015 // Обзор судебной практики по уголовным делам Верховного Суда Республики Мордовия за I полугодие 2015 года [Электронный ресурс]. URL: http://vs.mor.sudrf.ru/modules. php?name=docum_sud&id=388.

18. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999№ 1 (ред. от 03.03.2015) «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)».

19. Постановление Президиума Верховного Суда Удмуртской Республики от 16 февраля 2018 года. Доступ из ГАС «Правосудие».

20. Приговор суда от 2б июля 2010 г. в отношении A. // Обзорная справка о состоянии судимости и качества работы судов Республики Mарий Эл по рассмотрению уголовных дел за 2010 год.

21. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Bерховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2004 года по делу№ 4-004-24.

22. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Псковского областного суда от 20 июля 2011 года по делу№ 22-811 в отношении О. [Электронный ресурс]. URL: https://rospravosudie. com/court-pskovskij-oblastnoj-sud-pskovskaya-oblast-s/ act-103652793.

23. Извлечение из определения судебной коллегии по уголовным делам№ 22-1327/14 от 03.05.2015 // Бюллетень судебной практики Mосковского областного суда за I квартал 2015 года [Электронный ресурс]. URL: http://www.mosoblsud.ru/ss_detale. php?region=&id=148299&w[]= 2015.

References (transliterated)

1. Bavsun M.V., Martsev A.I., Spiridonov A.P. Razvitie sub»ektivnoj storony prestupleniya v ugolovno-pravovoj doktrine // Psikhopedagogika v pravookhranitel’nykh or-ganakh. 2012.№ 1 (48). S. 5б.

2. Bikeev I.I., Latypova EH.YU. Otvetstvennost’ za prestupleniya, sovershennye s dvumya formami viny / pod obshh. red. I.I. Bikeeva. Kazan’: Poznanie, 2009.

3. Vasil’ev A.M., Vasil’eva N.A. Obstoyatel’stva, ot-nosyashhiesya k sub»ektivnoj storone prestupleniya // Aktual’nye problemy gumanitarnykh i estestvennykh nauk. 2014.№ 4-2. S. 23-2б.

4. Glushkov V.S., Gabdrakhmanov F.V. Pravo i sud v kontekste istorii i sovremennosti / pod obshh. red. O.V. Glushkovoj. Joshkar-Ola: String, 2008.

5. Dineka V.I., Denisenko M.V. Sub»ektivnaya storona i prichinnaya svyaz’ v prestupleniyakh, sovershaemykh s dvojnoj (smeshannoj) formoj viny // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. 2015.№ 12. S. 84-89.

6. Karasyova M.YU. Motiv i tsel’ kak fakul’tativnyj priznak sub»ektivnoj storony prestupleniya // Mezhdun-arodnyj zhurnal prikladnykh i fundamental’nykh issledo-vanij. 201б.№ 10-1. S. 158-1б1.

7. Naumov A.V. Problemy sub»ektivnoj storony prestupleniya v nauchnom nasledii B.S. Volkova // Uchenye zapiski Kazanskogo gosudarstvennogo univer-siteta. Gumanitarnye nauki. 2009. T. 151.№ 4. S. 1б0-1б4.

8. Nersesyan V.A. Otvetstvennost’ za neostorozhnye prestupleniya: dis. … d-ra yurid. nauk. M., 200б.

9. Neustroeva A.V. Pravovye i kriminalisticheskie problemy ustanovleniya sub»ektivnoj storony prestu-pleniya: dis. … kand. yurid. nauk. Saratov, 2011.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

10. Protasevich A.A., Gajkov D.G. Motiv soversh-eniya nasil’stvennykh prestuplenij seksual’nogo khara-ktera kak ehlement sub»ektivnoj storony prestupleniya i obstoyatel’stvo, podlezhashhee dokazyvaniyu // Krimino-logicheskij zhurnal Bajkal’skogo gosudarstvennogo uni-versiteta ehkonomiki i prava. 2014.№ 2. S. 11б-124.

11. Ragulin A.V. Aktual’nye problemy ugolovnogo i ugolovno-protsessual’nogo prava: obzor materialov mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferentsii «Aktual’nye problemy sovershenstvovaniya rossijskogo

zakonodatel’stva i pravoprimeneniya» (g. Ufa, aprel’ 2009) // Evrazijskij yuridicheskij zhurnal. 2009.№ 9 (16). S. 136-146.

12. Kolosovskij V.V. Tochnoe opredelenie priznakov sub»ektivnoj storony prestupleniya kak odna iz osnovnykh garantij pravil’noj kvalifikatsii // Uchenye trudy Rossijskoj akademii advokatury i notariata. 2009.№ 2. S. 114-125.

13. Rastoropov S.V. Sub»ektivnaya storona prestuplenij protiv zdorov’ya cheloveka (o kontseptsii viny v sostavakh prestuplenij protiv zdorov’ya cheloveka) // Vestnik Vladi-mirskogo yuridicheskogo instituta. 2013.№ 4 (29). S. 122128.

14. Smirnov V.A. TSel’ kak priznak sub»ektivnoj sto-rony prestupleniya // Sibirskij yuridicheskij vestnik. 2014.№ 1. S. 65-72.

15. Obzor sudebnoj praktiki po ugolovnym delam za avgust 2011 goda // Informatsionnyj byulleten’ Belgorod-skogo oblastnogo suda. 2011.№ 9.

16. Obzor sudebnoj praktiki po ugolovnym delam za oktyabr’ 2013 goda // Informatsionnyj byulleten’ Belgoro-dskogo oblastnogo suda. 2014.№ 2.

17. Opredelenie№ 22-597 ot 10.04.2015 // Obzor sudeb-noj praktiki po ugolovnym delam Verkhovnogo Suda Respubliki Mordoviya za I polugodie 2015 goda [EHle-ktronnyj resurs]. URL: http://vs.mor.sudrf.ru/modules. php?name=docum_sud&id=388.

18. Postanovlenie Plenuma Verkhovnogo Suda RF ot 27.01.1999№ 1 (red. ot 03.03.2015) «O sudebnoj praktike po delam ob ubijstve (st. 105 UK RF)».

19. Postanovlenie Prezidiuma Verkhovnogo Suda Ud-murtskoj Respubliki ot 16 fevralya 2018 goda. Dostup iz GAS «Pravosudie».

20. Prigovor suda ot 26 iyulya 2010 g. v otnoshenii A. // Obzornaya spravka o sostoyanii sudimosti i kachestva raboty sudov Respubliki Marij EHl po rassmotreniyu ugo-lovnykh del za 2010 god.

21. Kassatsionnoe opredelenie Sudebnoj kollegii po ugolovnym delam Verkhovnogo Suda Rossijskoj Federat-sii ot 24 fevralya 2004 goda po delu№ 4-004-24.

22. Kassatsionnoe opredelenie Sudebnoj kollegii po ugo-lovnym delam Pskovskogo oblastnogo suda ot 20 iyulya 2011 goda po delu№ 22-811 v otnoshenii O. [EHlektronnyj resurs]. URL: https://rospravosudie. com/court-pskovskij-oblastnoj-sud-pskovskaya-oblast-s/act-103652793.

23. Izvlechenie iz opredeleniya sudebnoj kollegii po ugolovnym delam№ 22-1327/14 ot 03.05.2015 // Byulleten’ sudebnoj praktiki Moskovskogo oblastnogo suda za I kvar-tal 2015 goda [EHlektronnyj resurs]. URL: http://www.mo-soblsud.ru/ss_detale.php?region=&id=148299&w[]= 2015.

ШЖШМ

мшмш1 [пгешшм

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ!

Мы рады представить вашему вниманию ЕВРАЗИЙСКИЙ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ ПРОБЛЕМ ПРАВА

Деятельность нашего института направлена на разработку актуальных проблем юридической науки в евразийском правовом пространстве. Институт проводит фундаментальные и прикладные исследования в области государственно-правовых наук, международного права, адвокатуры и нотариата, социологии права, политологии, интерэкоправа, изучает закономерности правотворческой, правоприменительной и правоохранительной деятельности, разрабатывает на этой основе практические рекомендации, принимает участие в разработке законопроектов, содействует повышению профессионального уровня юристов, организует и участвует в проведении научных мероприятий, оказывает консультационные услуги в области права, а также редакционно-издательские услуги.

Приглашаем вас к сотрудничеству!

Контактная информация Website: www.eurasniipp.ru E-mail: info@eurasniipp.ru Телефон: +7-917-40-61-340

Субъективная ошибка и ее влияние на квалификацию преступления

Субъективная ошибка и ее влияние на квалификацию преступления

Субъективная ошибка — это неправильное представление лица об объективных свойствах общественно опасного деяния или его противоправности. В зависимости от предмета, относительно которого возникает заблуждение лица, субъективную ошибку принято делить на юридическую или фактическую. Юридическая ошибка, которая представляет собой заблуждение лица относительно юридических свойств и юридических последствий совершаемого деяния, не влияет на квалификацию преступления и вследствие этого не будет являться предметом рассмотрения в данной работе.

Фактическая ошибка — это неверное представление лица относительно фактических обстоятельств, являющихся объективными признаками состава данного преступления и определяющих характер преступления и степень его общественной опасности. В зависимости от содержания неверных представлений лица принято различать различные виды фактических ошибок. Рассмотрим правила квалификации преступлений применительно к каждой из них.

1. Если лицо ошибочно полагает, что посягает на один объект, а фактически причиняет вред другому объекту, содеянное квалифицируется в соответствии с направленностью умысла виновного как покушение на то преступление, которое охватывалось намерением виновного. Так, если лицо намеревалось похитить наркотики, а фактически похитило лекарства, не являющиеся наркотическими средствами, содеянное следует квалифицировать как покушение на похищение наркотиков — ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 229 УК. Эта позиция нашла отражение в ряде постановлений Пленума Верховного Суда РФ. Например, в п. 5 постановления от 27 мая 1998 г. № 9 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами»[151] содержится положение, что покупатели, которые вместо наркотических, психотропных, сильнодействующих или ядовитых веществ приобрели какие-либо иные средства или вещества, «при наличии предусмотренных законом оснований могут нести ответственность за покушение на незаконное приобретение» этих веществ. В п. 13 постановления от 12 марта 2002 г. № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств»[152] указано, что «если лицо похитило непригодные к функциональному использованию огнестрельное оружие, комплектующие детали к нему, боеприпасы, взрывчатые вещества или взрывные устройства, заблуждаясь относительно их качества и полагая, что они исправны, содеянное следует квалифицировать как покушение на хищение» этих предметов.

2. Если лицо ошибочно полагает, что посягает только на один объект, тогда как фактически страдают два и более объекта, охраняемых уголовным законом, содеянное следует квалифицировать по совокупности преступлений как оконченное преступление против того объекта, на который были направлены действия (бездействие) виновного и неосторожное преступление, затрагивающее другой объект, если виновный должен был и мог предвидеть возможность причинения вреда другому объекту. Если в таких случаях причинение вреда другому объекту по неосторожности является квалифицирующим признаком рассматриваемого умышленного преступления, квалификация по совокупности не требуется. Так, если виновный хотел из мести поджечь дом своего соседа, в котором от пожара погибли люди, наличие которых в доме виновный не предвидел, но должен был и мог предвидеть, содеянное квалифицируется по ч. 2 ст. 167 УК РФ.

3. Если умысел виновного был направлен на причинение вреда нескольким объектам, а фактически пострадал только один из них, содеянное квалифицируется как оконченное преступление против объекта, которому фактически причинен вред, и покушение на преступление против объекта, которому вред не нанесен, по совокупности. Так, если виновный поджигает дом с целью убийства его жителей, но по независящим от виновного обстоятельствам люди не пострадали, содеянное квалифицируется как умышленное уничтожение имущества путем поджога и покушение на убийство общеопасным способом (ч. 2 ст. 167, ч. 3 ст. 30, п. «е» ч. 2 ст. 105 УК).

4. Неверное представление лица о предмете преступления, которое не сопровождается ошибкой в объекте преступления, не влияет на квалификацию преступления. Так, если виновный хотел украсть имущество у гражданина А, а по ошибке украл имущество гражданина Б, содеянное квалифицируется как оконченное хищение.

Если ошибка в предмете преступления сопровождается ошибкой в объекте преступления, необходима квалификация по направленности умысла как покушение на тот объект, который охватывался намерениями виновного. Так, если виновный, приняв зажигалку за пистолет, похитил его, содеянное подлежит квалификации как покушение на хищение оружия.

5. Ошибка в личности потерпевшего, если она не сопровождается ошибкой в объекте преступления, не влияет на квалификацию. Так, если некто А хотел убить некоего Б, но в темноте перепутал его с другим человеком и убил последнего, содеянное подлежит квалификации как оконченное убийство.

Если же ошибка в личности потерпевшего сопровождается ошибкой в объекте преступления, квалификация производится по направленности умысла виновного. Так, если виновный хотел из мести убить судью, а убил другого человека, содеянное квалифицируется как посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК).

6. Посягательство на «негодный» объект, т. е. объект, не обладающий свойствами, наличие которых предполагает виновный, квалифицируется по направленности умысла как покушение на соответствующее преступление. Так, если виновный стреляет в труп, считая, что стреляет в живого человека с целью его убийства, деяние квалифицируется как покушение на убийство.

7. Если виновный использовал для совершения преступления непригодное в данном случае средство, которое он считал вполне пригодным, квалификация производится в соответствии с направленностью умысла как покушение на преступление. Так, выстрел с целью убийства из ружья, давшего осечку, квалифицируется как покушение на убийство.

8. Если виновный использует для совершения преступления абсолютно негодные средства, которые считал годными в силу своего невежества или суеверия (молитвы, заклинания, колдовство, наведение порчи), содеянное не влечет уголовной ответственности.

9. Если виновный ошибается в способе совершения преступления, который является разграничивающим признаком преступления, содеянное квалифицируется в зависимости от направленности умысла на совершение преступления определенным способом. Так, если виновный собирался совершить преступление путем кражи, но в процессе ее был замечен, однако не осознал это обстоятельство, содеянное подлежит квалификации как кража.

10. Если виновный, намереваясь совершить преступление, уголовная ответственность за которое в законе дифференцируется в зависимости от тяжести причиненных последствий, причинил меньший вред, чем тот, который охватывался его намерением, содеянное подлежит квалификации как покушение на преступление в зависимости от направленности умысла. Так, если виновный собирался совершать хищение в крупном размере, однако по ошибке изъял существенно менее ценное имущество, содеянное подлежит квалификации по направленности умысла как покушение на хищение в крупном размере.

11. Если общественно опасное последствие, охватываемое умыслом виновного, наступило в результате не тех действий, которыми предполагалось причинить это последствие, а иных, квалификация производится как покушение на преступление, охватываемое умыслом виновного, и неосторожное причинение наступивших последствий. Предположим такую ситуацию. А с целью убийства выстрелил в некоего Б. Думая, что Б умер, А поджег его дом, чтобы скрыть труп. После обнаружения трупа в результате проведения судебно-медицинской экспертизы, выяснено, что огнестрельное ранение смертельным не было, смерть наступила от удушения угарным газом при пожаре. В подобной ситуации необходима квалификация как покушение на убийство (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК) и умышленное уничтожение имущества, повлекшее причинение смерти по неосторожности (ч. 2 ст. 167 УК), поскольку смерть наступила не от тех действий, которыми ее намеревался причинить виновный,

12. Если виновный при совершении преступления ошибочно предполагает наличие объективных обстоятельств, усиливающих степень общественной опасности содеянного, деяние подлежит квалификации как покушение на преступление при наличии этих квалифицирующих обстоятельств. Так, если виновный намеревался убить женщину, которую он ошибочно полагал беременной, необходима квалификация как покушение на убийство беременной женщины (ч. 3 ст. 30, п. «г «ч. 2 ст. 105 УК). В связи с этим едва ли можно согласиться с квалификацией, приведенной в постановлении Президиума Верховного Суда по делу Кайсина. Так, Кайсин убил потерпевшую К. После того, как она сообщила ему о своей беременности и потребовала деньги, угрожая в противном случае заявить о том, что он ее изнасиловал. Судебно-медицинской экспертизой было установлено, что в состоянии беременности потерпевшая не находилась. Суд первой инстанции квалифицировал действия Кайсина по ч. 3 ст. 30, п. «г «ч. 2 ст. 105 УК и ч. 1 ст. 105 УК.

Заместитель Генерального прокурора РФ в надзорном представлении просил изменить судебные решения, исключить из осуждения Кайсина ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК. Президиум Верховного Суда РФ удовлетворил надзорное представление прокурора, указав, что умысел Кайсина на лишение жизни потерпевшей был полностью реализован и в результате его действий наступила смерть потерпевшей[153]. Вместе с тем умысел виновного был направлен на лишение жизни женщины, заведомо для него находившейся в состоянии беременности, что не нашло отражения в приведенной квалификации.

13. Если виновный при совершении преступления не осознает наличия объективны/обстоятельств, усиливающих степень общественной опасности содеянного, деяние должно квалифицироваться как совершенное без отягчающих обстоятельств. Так, если виновный убил беременную женщину, однако не знал о ее беременности, содеянное не может быть квалифицировано с использованием квалифицирующего признака, указанного в п. «г» ч. 2 ст. 105 УК.

14. Распространенным видом ошибки является так называемая мнимая оборона. При этом лицо может ошибаться в общественной опасности совершаемых действий. Так, А, шедший по темной улице, услышал за собой шаги, думал, что его догоняет лицо, намеревающееся совершить на него посягательство. А наносит догоняющему удар. Впоследствии оказалось, что прохожий хотел спросить у А дорогу. При мнимой обороне возможна ошибка в личности посягающего, если обороняющийся в толпе по ошибке нанес удар не тому лицу, которое осуществляло на него посягательство. Ошибка может состоять в неправильном представлении о моменте окончания посягательства. Однако в последнем случае следует учитывать положение п. 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств»[154] о том, что для обороняющегося может быть не ясен момент окончания посягательств.

Квалификация действий, совершенных при мнимой обороне, производится по правилам фактической ошибки:

а) если лицо не предвидело, не должно было и не могло предвидеть отсутствие реального общественно-опасного посягательства и не превысило пределы необходимой обороны применительно к условиям соответствующего реального посягательства, причинение вреда при мнимой обороне не влечет уголовную ответственность;

б) если лицо не предвидело, но исходя из обстановки происшествия должно было и могло предвидеть, что реальное общественноопасное посягательство отсутствует, причинение вреда при мнимой обороне влечет уголовную ответственность за неосторожное преступление;

в) если лицо совершило действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства применительно к условиям соответствующего реального посягательства, причинение вреда при мнимой обороне влечет уголовную ответственность за превышение пределов необходимо обороны.

15. От фактической ошибки следует отличать так называемое отклонение действия, при котором отсутствует неправильное представление лица относительно фактических обстоятельств, являющихся объективными признаками состава преступления и определяющих характер преступления и степень его общественной опасности, а по причинам, не зависящим от воли виновного, вред причиняется не тому лицу, на которое было направлено посягательство. Так, если А, намеревавшийся убить Б, промахнулся и убил В, случайного прохожего, необходима квалификация как покушение на убийство (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК) и неосторожное причинение смерти (ст. 109 УК), в случаях, если А должен был и мог предвидеть возможность гибели другого человека от выстрела.

Понятие ошибки

Одной
из основных задач правосудия является
принятие по конкретному делу законного
и обоснованного решения. Если не
акцентировать внимание на процессуальной
форме, то основой законного решения по
делу будет правильная квалификация
об­щественно опасного деяния. Однако
на практике нередко допускаются ошибки
в уго­ловно-правовой оценке содеянного.
[30]
Ошибки в
квалификации преступных посягательств
влияют на правильность решения вопроса
о виновности или невиновности лица, на
справедливость назначенного наказания
или применения иных мер уголовной
ответственности и др.

Учитывая,
что лишь правоприменительная деятельность
специальных субъектов (судей, прокуроров,
следователей и дознавателей) влечет
наступление юридически значимых
последствий, то темой настоящего вопроса
будет анализ признаков именно ошибки
правоприменителей.

Термин «ошибка»
в уголовном праве входит в состав
названий таких институтов, как юридическая
ошибка, фактическая ошибка, ошибка
правоприменителя или, как еще называют
разновидность последней в различных
источниках, квалификационная ошибка.

В
одном из фундаментальных словарей
русского языка дается дефинитивное
определение ошибки, под которой понимается
«неправильность в действиях, мыслях».
[65]
Термину
«ошибка» синонимично близок термин
«заблуждение». «Заблуждение – это
ошибка, неправильное, ложное мнение».
[65]
Путем
обратного логического толкования можно
сделать вывод, что ошибка и есть
заблуждение. Соответственно, и заблуждение
– это есть неправильность в действиях,
поступках, высказываниях, мыслях,
погрешность, а следовательно – это
ошибка.

В науке учеными
даются различные определения понятия
квалификационных ошибок. Приведем
некоторые из них.

Так,
И.М. Зайцев определяет судебную ошибку
как «прежде всего не соответствующее
целям правосудия действие судебных
работников либо последствия такого
действия». [19]

По
мнению С.А. Шейфера, следственная ошибка
– это «констатированное соответствующим
процессуальным актом управомоченного
субъекта отступление следователя от
требований уголовно-процессуального
закона и научных рекомендаций при
осуществлении расследования, а равно
непроведение нужных по обстоятельствам
дела процессуальных действий, повлекшие
за собой принятие решений, противоречащих
закону и препятствующих достижению
целей расследования». [105]

В.В.
Колосовский понимает под квалификационной
ошибкой понимает «вызванную заблуждением
субъекта правоприменения неправильность
в его действиях, заключающуюся в неточном
или неполном установлении и юридическом
закреплении соответствия между признаками
совершенного деяния и признаками состава
преступления или иного уголовно-правового
деяния». [30]

С
позиции Н.Ф. Кузнецовой, квалификационная
ошибка – это неверное установление
наличия либо отсутствия состава
преступления, а также его соответствия
описанию в нормах Общей и Особенной
частей УК. [42]

Как
видно, данные определения базируются
на представлении о неправильности
(неточности или неполноте) уголовно-правовой
нормы, избранной правоприменителем для
квалификации конкретного преступления.

Поскольку
уголовно-правовая квалификация является
оценочно-познавательным процессом, то
ошибка в правовой оценке конкретного
общественно опасного деяния чаще всего
одновременно может быть следствием как
заблуждения
правоприменителя вследствие отсутствия
необходимой правовой подготовки или
недостаточности профессионального
опыта и других обстоятельств, так и
результатом неправильных
действий
непосредственно правоприменителя.

Здесь
требуется одно существенное пояснение.
Исходя из буквального толкования
словарных определений понятия «ошибка»,
предполагается, что речь идет прежде
всего о непреднамеренном
заблуждении лица, непреднамеренной
неправильности в действиях или мыслях.
Это условие распространяется и на
квалификационные ошибки, к которым
субъективное отношение правоприменителя
может выражаться только в форме
неосторожной
вины.

Вследствие
этого, как отмечает В.В. Колосовский,
«Проблему мы делим на две части. В первой
предметом нашего внимания является
ситуация, когда субъект правоприменительной
деятельности в уголовном процессе
действует умышленно и при отсутствии
доказательств виновности квалифицирует
деяние как преступление. Здесь налицо
противоправные действия, и мы не можем
говорить об ошибке в уголовно-право­вой
квалификации». [30]

Фактически
это не квалификационные ошибки в их
понимании с точки зрения основ теории
квалификации преступлений, а обычные
противоправные действия соответствующих
специальных субъектов органов
правоприменения, содержащие признаки
должностных преступлений, предусмотренных
ст. 392 УК (Вынесение заведомо неправосудных
приговора, решения или иного судебного
акта), ст. 393 УК (Привлечение в качестве
обвиняемого заведомо невиновного), ст.
399 УК (Незаконное освобождение от
уголовной ответственности).

Таким
образом, практическое значение имеет
исследование ошибки при квалификации
как результата заблуждения правоприменителя.

Виды
квалификационных ошибок

В
литературе предлагаются различные
варианты классификации квалификационных
ошибок по тем или иным признакам. Н.Ф.
Кузнецова предлагает распределить их
по трем группам:

1) непризнание
наличия состава преступления в деяниях,
где он имеется;

2) признание наличия
состава преступления в деяниях, где он
отсутствует;

3)
неправильное избрание нормы УК для
квалификации преступления.
[42]

Хотя
мы не рассматриваем бесспорной в этой
части позицию В.В. Колосовского,
предлагаемый им вариант классификации
квалификационных ошибок заслуживает
внимания и может быть приемлем с точки
зрения практического интереса.

1. по
   элементам состава преступления:

а) объекту и предмету
преступления,

б)объективной
стороне преступления,

в) субъективной
стороне преступления,

г) субъекту
преступления;

2)
в зависимости от вида квалифицируемого
деяния:

а) преступлений,

б) положительных
посткриминальных деяний,

в) отрицательных
посткриминальных деяний,

г) общественно
опасных деяний невменяемых,

д) иных уголовно-правовых
деяний;

3)
по применению
отдельных институтов уголовного права:

а) соучастие в
преступлении,

б) множественности
преступлений. [30]

По
нашему мнению, в рассмотренную
классификацию необоснованно не включен
такой институт, как стадии совершения
преступления. Вопрос о составляющих,
обозначенных в п. 2 подпунктами б) и в),
остается дискуссионным. Более конкретно
виды и содержание квалификационных
ошибок рассматриваются в настоящем УМК
в рамках соответствующих тем (темы №№
3 – 12).

Причины
квалификационных ошибок

Соглашаясь
с утверждением, что квалификационная
ошибка представляет собой неумышленное
отступление субъекта правоприменения
от требований уголовного закона,
формирование путей их исключения или
хотя бы минимизации невозможно без
достаточно четкого представления о
причинах допускаемых правопримменителем
квалификационных ошибок.

Причины возникновения
квалификационных ошибок С.А. Шейфер
делит на субъективные и объективные. В
частности, он выделяет:

– факторы,
вызванные однородностью и неполнотой
предварительного расследования, т.е.
ошибки, связанные с познанием истины;

– отсутствие
у следователя необходимой профессиональной
подготовки, небрежность по отношению
к служебному долгу, пренебрежительное
отношение к нормам процессуального
законодательства, обвинительный уклон.
[105]

Исследуя
причины ошибок в квалификации преступлений
и иных уголовно-пра­вовых деяний, Д.А.
Сабитов вполне обоснованно предлагает
квалификационные ошибки также объединить
в аналогичные по названию группы, однако
их содержание излагает несколько иначе:

• объективные:
  несовершенство уголовного закона и
  других нормативных правовых актов,
  недостаточность руководящих разъяснений
  Пленумов Верховного Суда по вопросам
  квалификации отдельных видов преступлений
  и толкование их признаков, отсутствие
  единообразия в научно-практических
  комментариях, монографиях, учебниках
  и статьях по вопросам квалификации
  отдельных преступлений, недостаточно
  интенсивный и не всегда правильный
  прокурорский надзор и ведомственный
  контроль за качеством расследования
  уголовных дел, в том числе за правильностью
  квалификации уголовно-правовых деяний;

• субъективные:
  необъективное, неполное установление
  фактических обстоятельств дела; незнание
  или недостаточное знание правоприменителями
  отдельных положений науки уголовного
  права, руководящих постановлений
  Пленума Верховного Суда и судебной
  практики, неумение истолковать нормы
  уголовного и других отраслей права;
  поспешность, небрежность при решении
  вопросов уголовно-правовой квалификации;
  несоблюдение законов логики при
  уголовно-правовой оценке содеянного;
  недостатки в работе судов;

• субъективно-объективные
  ошибки, к числу которых относят недостатки
  в ра­боте судов, в том числе и
  обусловленные недостатками, допущенными
  при производстве предварительного
  дознания и следствия. [75]

Н.Ф.
Кузнецова выделяет две основные причины
квалификационных ошибок – законодательную
и
правоприменительную.
Первая заключается в пробельности УК,
избыточности норм, их неточности или
устарелости.

Вторая
группа ошибок связана с недостатками
деятельности правоохранительных и
судебных органов.
[42]

В
целом принципиальных различий между
предлагаемыми вариантами классификации
квалификационных ошибок нет. При всем
разнообразии ситуаций обобщенно все
виды ошибок правоприменителей охватываются
двумя направлениями: а)
ошибки объективного характера;
б)
ошибки субъективного характера, связанные
с личностью правоприменителя.
Как представляется, во вторую группу
уместно будет включить и такие
обстоятельства, как плохие условия
работы следователя, дознавателя, судьи,
перегрузка в работе, плохая
нравственно-психологическая атмосфера
в коллективе, недостатки в экспертном
обслуживании, низкое качество материалов
предварительной проверки. Так как эти
обстоятельства не порождают непосредственно
квалификационные ошибки (не находятся
в прямой причинной связи), а лишь
способствуют их совершению, считаем,
что их необходимо признавать не причинами,
а условиями
совершения квалификационных ошибок.

1.
Понятие
юридической ответственности

Общие
основания юридической ответственности

Общество
как «исторически развивающаяся форма
жизнедея­тельности людей» испытывает
постоянную объективную потреб­ность
в упорядочении, согласованности действий
своих членов, в подчинении их поведения
социальным нормам, которые «представ­ляют
собой средства сохранения системы,
системосозидания, вос­производства
системности в общественных отношениях,
выработанные самой социальной системой
в ходе общественной эволюции». В
отношениях между обществом и личностью,
следовательно, свобода личности всегда
относительна, ограничена [1; с.325].

Социальные
нормы, правила поведения людей в обществе
охва­тывают буквально все стороны и
проявления жизни человека. По­нятно,
они не только запрещают совершать
преступления, но и осуждают всякие
другие негативные отклонения от
социальных норм.

Нарушение
социальных норм влечет за собой социальную
от­ветственность личности или,
по-другому, ее ответственность перед
обществом. Очевидно, что наиболее суровая
социальная ответствен­ность наступает
за совершение лицом преступления.

Ответственность,
философско-социологическое понятие,
от­ражающее объективный, исторически
конкретный характер взаимо­отношений
между личностью, коллективом, обществом
с точки зре­ния сознательного
осуществления предъявляемых к ним
взаимных требований. Различают
ответственность юридическую, моральную
и т. д. В зависимости от субъекта
ответственных действий выделяются
индивидуальная, групповая, коллективная
ответственность. У инди­вида
ответственность формируется как
результат тех внешних тре­бований,
которые к нему предъявляет общество,
класс, данный кол­лектив. Воспринятые
индивидом, они становятся внутренней
основой мотивации его ответственного
поведения, регулятором ко­торого
служит совесть. Формирование личности
предполагает вос­питание у нее чувства
ответственности, которая становится
ее свойством [2; с.327].

Термин
«ответственность» введен в научный
обиход А.Бейном в книге «Эмоции и
воля» (1865). Ответственность связывают
с вопросом наказуемости, так как любой
вопрос, возникающий при обсуждении
этого термина, является вопросом
обвинения, осуждения, наказания [3; с.21].

В.С.Прохоров,
Н.М.Кропачев, А.Н.Тарбагаев рассматривают
юридическую ответственность как
категорию целого, в которой различаются
диалектически противопоставляемые
стороны: а) выполнение лицом нормативных
требований, фиксирующих должное поведение
(позитивная ответственность, и б)
выполнение должного поведения, также
зафиксированного нормой, но уже в
результате государственного принуждения
как реакция на правонарушение
(ретроспективная ответственность) [4;
с.21].

Реакция
общества на негативное социальное
поведение личности всегда связана с
политической, правовой или моральной
оценкой его объективных признаков и
субъективного содержание. Соответствующая
оценка в случае необходимости может
дополняться санкцией (например, моральным
бойкотом, уголовным наказанием), но
может существовать и без нее. В результате
ретроспективная ответственность может
исчерпываться отрицательной оценкой
(критикой на собрании, судебным осуждением
без назначения наказания и пр.)

Любой вид юридической
ответственности выступает в виде санкции
за правонарушение, т.е. в виде
государственного принуждения к выполнению
требований правовых норм. Юридические
же последствия, с государственным
принуждением не связанные, юридической
ответственностью не являются [5; с.22].

О.В.Масюкевич
отмечает, что «юридическая ответственность
– это применение к правонарушителю мер
государственного принуждения,
предусмотренных в санкциях правовых
норм» [6; с.72].

Наиболее
распространенной позицией в юриспруденции
является мнение о том, что «юридическая
ответственность может быть определена
как особая (связанная с правонарушением)
субъективная обязанность правонарушителя
претерпевать предусмотренные
законодательством неблагоприятные,
карающие его последствия совершенного
им противоправного виновного деяния»
[7; с.483].

Данная
трактовка юридической ответственности
в основе своей получила закрепление в
законодательстве современных государств,
в том числе и Республики Беларусь.

Юридическая
ответственность обладает свойственными
только ей признаками. Во-первых,
юридическая ответственность лица –
это субъективная, т.е. личная обязанность
конкретного правонарушителя отвечать
за содеянное. Как и всякая субъективная
обязанность, юридическая ответственность
определяется законом, вытекает из
закона. Во-вторых, юридическим фактом,
обусловливающим превращение статутной
ответственности в субъективную, является
правонарушение. В-третьих, юридическая
ответственность как особая субъективная
обязанность заключается в необходимости
претерпеть карающие правонарушителя
правовые санкции. В-четвертых, меры
юридической ответственности в отличие
от мер защиты, профилактики, предупреждения
и пресечения предполагают доказанность
вины правонарушителя. В-пятых, юридическая
ответственность при всех обстоятельствах
предполагает государственное и
общественное осуждение правонарушителей
за посягательства на защищаемые правом
общественные отношения, права и свободы
граждан, интересы общества и государства.
И в-шестых, меры юридической ответственности,
будучи средством принудительного
карательного воздействия, одновременно
исполняют роль частной и общей превенции
[8; с.487].

Юридическая
ответственность возникает, с одной
стороны, в случае совершения правонарушения,
а с другой – при применении к правонарушителю
санкции соответствующей нормы права.

Таким образом,
фактическим основанием возникновения
юридической ответственности является
совершение противоправного действия
(бездействия), а юридическим основанием
– применение соответствующей нормы
права [9; с.73].

Юридическая
ответственность может подразделяться
на определенные виды по различным
основаниям: отраслевой принадлежности
применяемых к правонарушителю мер
ответственности; юридической сил
нормативных актов, устанавливающих
ответственность, видам государственных
органов, реализующих юридическую
ответственность и др. [10; с.489].

В
зависимости от того, к какой отрасли
права относится ответственность (какой
вид правонарушения влечет ее), выделяются
уголовная, администра-тивная,
дисциплинарная, гражданско-правовая
ответственность и материальная
ответственность работников за вред,
причиненный предприятию, учреждению.

Уголовная
ответственность как разновидность
юридической
ответственности

Уголовная
ответственность – вид юридической
ответственности, один из самых сложных,
многообъемных, охватывающих самые
различные сферы, отрасли, участки
жизнедеятельности людей, общества,
государства.

В
правовой структуре этот вид юридической
ответственности занимает одно из ведущих
мест, будучи его элементом, составной
частью.

Именно
уголовная ответственность является
наиболее строгим видом юридической
ответственности, так как наступает за
совершение преступлений, в то время как
другие виды юридической ответственности
реализуются в случае совершения
проступка, не обладающего уровнем
общественной опасности, присущей
преступлению.

В
литературе приводятся различные варианты
определения этого вида ответственности.

Общим
для всех точек зрения является то, что
проблема уголовной ответственности
рассматривается в рамках уголовно-правовых
отношений, возникающих между государством
и лицом, совершившим преступление. У
государства появляется право подвергнуть
лицо за совершенное им преступление
государственно-принудительному
воздействию, предусмотрен-ному
уголовно-правовой нормой, которую он
нарушил, и, в то же время, обязанность
применить именно это воздействие, а не
иное другое, например, предусмотренное
санкцией другой нормы, а у лица,
совершившего преступление, – обязанность
подвергнуться такому воздействию и
право на применение именно того
воздействия, которое предусмотрено
нарушенной им уголовно-правовой нормой.

Одно
из разночтений в понятии уголовной
ответственности состоит в том, что
именно следует включать в ее содержание
[11; с.65].

В
связи с этим выделяют следующие основные
позиции в понимании уголовной
ответственности. Первая предлагает
понимать уголовную ответственность
как обязанность лица, совершившего
преступление, подлежать действию
уголовного закона, при наличии в действиях
виновного предусмотренного этим законом
состава преступления [12; с.25].

Эта
точка зрения изложена во многих учебных
и научных работах. Однако это определение
представляется ошибочным. Правовая
обязанность не может отождествляться
с правовой ответственностью. Правовая
обязанность лица, осужденного за
совершение преступления, исполняется
в принудительной форме, вопреки воле
обязанного лица. Следовательно,
ответственность — эта не обязанность
претерпевания последствий, проистекающих
из правонарушения, а само их претерпевание
в состоянии принуждения [13;с.103].

Такого
же мнения придерживался и Н.И. Загородников.
Он писал: “Уголовная ответственность
— это реальное применение уголовно-правовой
нормы, выраженное в отрицательной оценке
специальным органом государства — судом
— поведения лица, совершившего общественно
опасное деяние и в применении к нему
мер государственного принуждения. В
содержание уголовной ответственности
входят назначение судом наказания… и
его исполнение… В течение срока судимости
лицо продолжает нести уголовную
ответственность» [14; c.39-40].
Ответственность это уже исполнение под
принуждением обязанности. Обязанность
может быть исполнена или не исполнена.
Но когда наступает ответственность, т.
е. приводится в действие аппарат
принуждения, выбора у ответственного
лица нет, — оно не может не выполнить
действий (или бездействия), составляющих
содержание реализуемой обязанности
[15; с.103].

Некоторые
юристы занимают иную позицию в определении
уголовной ответственности. Так, И.Я.
Козаченко считает, что «уголовная
ответственность – это возникающее с
момента совершения преступления
правоотношение, в пределах которого
государство правомочно ограничивать
правовой статус лица, совершившего
преступление, с целью его исправления
и перевоспитания, общего и специального
предупреждения, а виновный обязан при
наличии возможности претерпеть лишения
личного, имущественного или иного
характера, вытекающие из осуждения его
от имени государства и применения к
нему в необходимых случаях только
предусмотренного уголовным законом
наказания за совершенное преступление»
[16; с.45].

Наиболее
приемлемой, относительно определения
понятия уголовной ответственности,
является точка зрения Ю.М. Ткачевского.
По его мнению, уголовную ответственность
следует определить как предусмотренные
законом негативные последствия,
налагаемые судом на лицо, совершившее
преступление, выраженные в самом факте
осуждения и судимости или осуждения,
сопряженном с исполнением наказания и
судимостью [17;с.39].

В
теории уголовного права группой авторов
предложено рассматривать уголовную
ответственность в двух планах:

—
«позитивном» — ответственность
означает соблюдение уголовно-правовых
запретов, при этом, если лицо ведет себя
правомерно, не нарушая уголовный закон,
государство поощряет такое поведение;

—
«ретроспективном» («негативном»)
– ответственность означает государственную
репрессию в отношении лица, нарушившего
уголовный закон.

Под
позитивной ответственностью ряд авторов
(З.А.Астемиров, Б.С.Волков, В.А.Елеонский
и др.) понимает правомерное поведение
граждан, не нарушающих уголовный закон.
Бабий Н.А. под позитивной ответственностью
понимает учет индивидуумом в своем
поведении требований норм нрава,
нарушение которых сопровождается
применением неблаго-приятных санкций
[18; с.182]. Отклонение от «позитивного»,
т.е. правомерного, поведения и совершение
правонарушения, в том числе преступления,
влечет ретроспективную, негативную
ответственность [19; с.525].

Очевидно,
что непосредственное юридическое
значение имеет ретроспективный аспект
уголовной ответственности, которая
представляет собой урегулирование
конкретных возникших в связи с фактом
совершения преступления общественных
отношений нормами уголовного законно,
в результате чего они становятся
уголовными правоотношениями. Уголовная
ответственность выполняет важнейшую
социальную функцию – восстанавливает
нарушенные совершением преступления
справедливость и законность, обеспечивает
выполнение закона и тех нравственных
норм, которые лежат в основе каждого
уголовного запрета [20; с.5].

Одной
из позиций толкования уголовной
ответственности является отождествление
ее и санкции уголовно-правовой нормы,
содержащейся в наказании. Так, например,
А.Б.Сахаров полагал, что уголовная
ответственность неотделима от
наказуемости, которая является реализацией
уголовной ответственности и без которой
уголовная ответственность лишается
всякого содержания и практически не
существует. Н.С. Лейкина, развивая
рассматриваемую концепцию, предложила
определить уголовную ответственность,
как обязанность подвергнуться мере
уголовно — правового воздействия,
содержащей лишения, страдания, возложенные
законом на лицо, совершившее преступление
[21; с.13]. Аналогичную позицию в свое время
занимал М.Д. Шаргородский. Он предложил
свое более развернутое мнение: «уголовная
ответственность – это обязанность
лица, совершившего преступле-ние,
претерпеть наказание, заключающееся в
лишениях личного или имущест-венного
характера, порицающее его за совершенное
преступление и имеющее своей целью его
исправление и перевоспитание, а также
предупреждение совершения новых
преступлений как им, так и иными лицами»
[22; с.223].

Однако
ретроспективная уголовная ответственность
не может быть сведена ни к наказанию,
ни к иным мерам государственного
принуждения. Действующее уголовное
законодательство различает наказание
и уголовную ответственность – это, с
точки зрения закона, несовпадающие
понятия.

Если
сущность уголовной ответственности
заключена в государственном осуждении
лица, совершившего преступление, в
порицании как его самого, так и
совершенного им деяния, то наказание –
особая мера государственного принуждения,
применяемая судом от имени государства
к преступнику, признанному виновным в
совершенном им преступлении и
накладывающая на него определенные
правоограничения для достижения целей
его исправления и перевоспитания, а
также предупреждения совершения новых
преступлений как осужденными, так и
иными лицами. По своей сущности, таким
образом, наказание есть целенаправленная
кара [23; с.169-170].

Проблема
уголовной ответственности непосредственно
связана с теорией уголовно-правовых
отношений и является, по существу, ее
важнейшей состав-ной частью. Именно в
рамках данной теории и происходит в
настоящее время в науке уголовного
права развитие проблемы уголовной
ответственности.

Наиболее
распространено и аргументировано
мнение, что уголовная ответственность
— это элемент охранительного
уголовно-правового отношения, а именно
— определенного рода правовая обязанность
[24; с.172-173].

Я.М.Брайнин
определил ответственность, как основанную
на нормах уголовного права обязанность
виновного дать ответ управомоченным
на то органам государства по поводу
совершенного им нарушения закона и
подвергнуться действию тех санкций,
которые предусмотрены законом за
данное преступление [25; с.11].

Содержание
уголовной ответственности, предложенное
указанными авторами, слишком узко.
Уголовная ответственность не сводится
к обязанности понести уголовное
наказание и осуждение (рассматриваемое
как самостоя-тельный элемент или как
элемент наказания). Уголовная
ответственность означает непременно
и обязанность лица, совершившего
преступление, пройти установленную
законом процедуру привлечения к уголовной
ответственности.

Рассматриваемые
позиции, не являясь достаточными для
завершенного определения понятия
уголовной ответственности, тем не менее,
в той или иной форме и объеме раскрывают
чаще всего какую-то одну из сторон
уголовной ответственности.

Уместно
отметить, что в уголовном кодексе,
например, стран СНГ, за исключением УК
РБ, вообще нет законодательного
определения ни понятия уголовной
ответственности, ни ее целей, вследствие
чего правопримени-телями этот вопрос
рассматривается на уровне доктринального
толкования.

Белорусский
законодатель в рамках реализации
уголовной политики посчитал необходимым
дать нормативное определение этому
базовому институту уголовного права,
указав в ч. 1 ст.44 УК, что «Уголовная
ответствен-ность выражается в осуждении
от имени Республики Беларусь по приговору
суда лица, совершившего преступление,
и применении на основе осуждения
наказания либо иных мер уголовной
ответственности в соответствии с
настоящим Кодексом».

Данное
определение достаточно полно и системно
обозначает основные признаки и параметры
сущности, содержания и пределы уголовной
ответственности в так называемом ее
статическом (неподвижном) состоянии.
Но, как известно, всякая запретительная
уголовно-правовая норма оживает, когда
грубо и общественно опасно нарушаются
охраняемые ею социально значимые для
человека, общества и государства
отношения.

С
этого момента начинается первый этап
фактической реализации социально-правового
содержания уголовно-правовой нормы.
Следовательно, в динамике (движении)
содержание уголовной ответственности,
определенной в ч.1 ст. 44 УК, переносится
на виновное лицо и реализуется
непосредственно путем возложения на
него уголовной ответственности в одной
из форм, предусмотренных ст. 46 УК.

1.3
Основания уголовной ответственности

Определение
оснований ответственности в уголовном
праве — основополагающий принципиальный
вопрос. Это та самая юридическая точка
опоры, которая может стать здесь основой
законности или беззакония [26; с.78].

Еще
более веско о значении оснований
уголовной ответственности писал В.Н.
Кудрявцев: «Вопрос об основаниях
ответственности является не только
нравственным и юридическим, но и
принципиальным политическим» [27;
с.299]. От
принятия правильного решения о наличии
оснований уголовной ответственности
напрямую зависят обоснованность и
законность привлечения лица к уголовной
ответственности.

В
законодательном регулировании оснований
уголовной ответственности можно и нужно
видеть несколько аспектов. Философский
аспект заключается в обосновании
целесообразности преследования через
признание всех преступлений естественной
разновидностью социально обусловленного,
отклоняющегося поведения. Криминальные
эксцессы, как и законопослушные образцы
поведения, детерминированы общественными
условностями, но не до такой степени,
что у человека в распоряжении остается
единственный вариант выхода из жизненной
ситуации – причинение вреда другим
людям [28; с.20].

Целесообразность
и допустимость государственного
принуждения
обосно-вывается наличием у виновного
свободы выбора между несколькими
спосо-бами достижения цели. Избирая
определенное поведение, совершая,
например, преступление, человек в
сложившейся ситуации для достижения
поставленных целей может эти требования
сознательно игнорировать либо сообразовать
с ними свои поступки. Способность
преступника действовать «со знанием
дела» и выступает обоснованием его
уголовной ответственности
[29;
с.24].

Очевидно,
что такое обоснование вписывалось лишь
в рамки умышленной вины, так как ясно:
интеллектуальный момент неосторожности,
особенно преступной небрежности, как
раз и характеризуется отсутствием
сознания опасности совершаемого деяния
и предвидения его последствий. Однако
и эта разновидность субъективной стороны
преступления «подгонялась» под
необходимые философские рамки. Так, А.
А. Пионтковский доказывал: “При совершении
преступления по неосторожности свобода
воли в указанном понимании потому
является основанием уголовной
ответственности, что у человека была
возможность принять решение с пониманием
характера своих действий и их последствий,
но он, однако, вследствие проявленной
невнимательности к охране государственных
или общественных интересов или интересов
отдельных граждан совершает общественно
опасное деяние, нарушающее социалистический
правопорядок”
[30;
с.234].

И
наоборот, отсутствие возможности выбора
линии собственного поведения, несвобода
воли исключают ответственность. Так,
лицо, причинив-шее вред охраняемым
законом интересам в результате физического
принужде-ния, при котором оно не могло
руководить своим деянием, к уголовной
ответственности не привлекается. УК РБ
причинение вреда при таких обстоятельствах
(т.е. при отсутствии свободы воли)
преступлением не считает.

Таким
образом, лицо отвечает за свои поступки
перед обществом, государством и другими
людьми именно потому, что у него имелись
несколько вариантов поведения, а любая
ситуация – это некое поле возможностей
выбирать линию поведения с учетом
требований закона, интересов других
людей и общества в целом.

Юридический
аспект проблемы основания всякой
правовой, в том числе и уголовно-правовой
ответственности, предполагает
выяснение вопроса о том, за что, за какое
поведение лицо может привлекаться к
уголовной ответственности, что считать
ее правовым основанием.

Здесь
следует отметить, что вопрос определения
правового основания уголовной
ответственности, как в науке уголовного
права, так и уголовных законодательствах
разных стран разрешается неоднозначно.

До
приятия в 1958 г. Основ уголовного
законодательства Союза ССР и союзных
республик понятие основания уголовной
ответственности не было разработано и
закреплено в законе. Содержание
принципиально значимого института
уголовного права раскрывалось на
теоретическом уровне наукой уголовного
права, дискуссия по которому среди
ученых не прекращается до настоящего
времени.

Одни
авторы считают, что основанием уголовной
ответственности является вина, под
которой предлагается понимать вину
как оценочную категорию, которая наряду
с психическим отношением субъекта к
содеянному включает в себя отрицательную
(морально-политическую) оценку деяния
и его последствий.

Так,
профессор Б.С.Утевский считал основанием
уголовной ответствен-ности вину лица
в широком смысле. Он имел в виду, что на
ответственность влияет не только факт
совершения деяния, предусмотренного
уголовным законом, но и характеристика
личности лица, совершившего преступление,
и различные отягчающие и смягчающие
ответственность обстоятельства и т. д.

Близкой
к такому пониманию основания уголовной
ответственности была позиция Т.Л.Сергеевой,
которая использовала термин «виновность».

Однако легко заметить, что в этом
случае происходит смешение понятий
«основание ответственности» и
«индивидуализация ответственности».

Индивидуализация
ответственности означает учет всех
факторов, характеризующих как деяние,
так и деятеля (субъекта преступления).
Поэтому разным лицам за совершение
одинакового деяния может быть назначено
разное наказание, в то время как основание
ответственности у них будет одно и
привлекаться к ответственности они
будут по одной и той же статье или части
статьи УК.

Другие
авторы – совершение виновно общественно
опасного деяния.
Третья группа ученых, в
частности А.А.Герцензон,
в качестве основания уголовной
ответственности рассматривают факт
совершения преступления. Развивая
эту точку зрения, профессор Н. И.
Загородников писал: «Основание
уголовной ответственности – это
юридический факт, состоящий в осознанном
поведении человека, осуждаемом
социалистической моралью и советским
уго-ловным правом, которое порождает
право специального органа государства
– суда применить к лицу, нарушившему
уголовный закон, наказание и возложить
на субъект преступления юридическую
обязанность отбыть это наказание».

В
этой части уместно отметить, что факт
совершения преступления является,
прежде всего, в соответствии с нормами
уголовно-процессуального законодательства
правовым основанием для возбуждения
уголовного дела, а не основанием уголовной
ответственности.

Более
того, только преступление как реальный
факт не может служить основанием
уголовной ответственности, так как в
преступлении содержится много признаков,
не влияющих на ответственность.

Следует
также учитывать и такие ситуации, когда
одно преступление, например убийство,
может характеризоваться несколькими
составами. Поэтому привлекают к уголовной
ответственности не просто за убийство,
а, скажем, за убийство из корыстных
побуждений (п.12 ч. 2 ст.139 УК). При отсутствии
же корыстных побуждений аналогичное
деяние будет квалифицироваться по ч.1
ст.139 УК, т.е. основанием уголовной
ответственности будет другой состав.

Большинство
российских юристов основанием
ответственности признают состав
преступления (А. А.Пионтковский,
Я.М.Брайнин, М.П.Карпушин и В.И.Курляндский).

Очень
четко эту позицию выразил академик В.
Н. Кудрявцев: «Ответственность
наступает по определенной статье
Особенной части уголовного законодательства».
Именно в этом смысле состав преступления
следует считать необходимым и единственным
основанием уголовной ответственности,
а поэтому и юридическим основанием
квалификации преступления. А также
профессор А.В.Наумов, писавший: «Следует
признать справедливой распространенную
в теории уголовного права точку зрения,
что единственным основанием уголовной
ответственности является установление
в деянии виновного состава преступления».

В
рамках сравнительного анализа
целесообразно отметить, что частично
эта позиция получила непосредственное
законодательное закрепление в ст. 8 УК
Российской Федерации (далее УК РФ), в
которой определено, что «Основанием
уголовной ответственности является
совершение деяния, содержащего все
признаки состава преступления,
предусмотренного настоящим Кодексом».
Особенность названной формулировки в
том, что российский законодатель
основанием уголовной ответственности
называет не факт совершения деяния,
содержащего состав преступления, а факт
совершения деяния, содержащего все
признаки состава преступления,
предусмотренного конкретной нормой
Особенной части УК РФ.

С
одной стороны, если признавать
единственным основанием уголовной
ответственности наличие совершенного
деяния, содержащего в себе все признаки
конкретного состава преступления, тогда
за рамками рассматриваемой формулировки
остаются многочисленные ситуации
судебной практики, в которых процесс
совершения общественно опасного деяния
по объективным основаниям может не
получить своей полной завершенности.
Соответственно, в содеянном будут
отсутствовать все предусмотренные
нормой Особенной части УК признаки.
Например, преступник не смог похитить
деньги из сейфа, так как не сумел вскрыть
все запорные устройства.

Очевидно,
что это состав материальный, и для
признания преступления оконченным
необходимо наступление общественно
опасных последствий. Они не наступили
по обстоятельствам, не зависящим от
воли виновного лица, т.е. фактически в
наличии нет полного объема объективной
стороны состава преступления,
предусмотренного ст. 205 УК. Следовательно,
нет и, образно выражаясь, полноценного
состава.

При
таком положении позиция российского
законодателя не воспринимается
безупречной, так как подобный подход к
определению основания уголовной
ответственности не только не исключает,
а как бы создает предпосылки к возникновению
правовой несогласованности и расхождению
между фактически содеянным и его
уголовно-правовой оценкой, т.е. к правовой
и фактической конкуренции. В приведенном
примере по форме основанием уголовной
ответственности должно являться
действие, выразившееся в совершении
оконченной кражи, а фактически имеется
неоконченное преступление — покушение
на кражу.

Белорусский
законодатель в ст. 10 УК иначе изложил
нормативное определение основания
уголовной ответственности, указав, что
«Основанием уголовной ответственности
является совершение виновно запрещенного
настоящим Кодексом деяния в виде:
оконченного преступления; приготовления
к совершению преступления; покушения
на совершение преступления; соучастия
в совершении преступления» (Приложение
А).

Как
видно, в конструкции нормативного
определении понятия основания уголовной
ответственности отечественный
законодатель, в отличие от аналогичного
института УК РФ, не употребляет такое
небесспорное в правовом отношении
словосочетание, как «все признаки
состава преступления». Объясняется
подобная позиция просто. Ведь стадии
совершения преступления (приготовление
к совершению преступления и покушение
на совершение преступления) при наличии
виновности обладают признаками
общественной опасности, поскольку они
создают реальную угрозу причинения
вреда объектам уголовно-правовой охраны.

Учитывая
незавершенность общественно опасной
деятельности по обстоятельствам, не
зависящим от воли виновного лица,
законодатель вполне обоснованно в
ст.10 УК прямо и признал факт незавершенной
преступной деятельности наряду с
оконченным преступлением также основанием
уголовной ответственности. Аналогичный
подход закреплен в этой же норме при
выполнении виновным лицом на территории
РБ функций организатора, подстрекателя
или пособника при условии реализации
исполнителем объективной стороны
конкретного преступления за пределами
РБ.

Урегулировав
таким способом на законодательном
уровне один из значимых конструктивных
элементов определения понятия основания
уголовной ответственности, в то же время
белорусский законодатель почему-то не
посчитал целесообразным (необходимым,
обоснованным) в ст.11 УК (отличие от ст.
8 УК РФ) включить термин «состав
преступления». Однако данный факт
вовсе не означает, что отечественная
наука уголовного права в определении
юридического содержания института
основания уголовной ответственности
обходится без этого правового понятия.

В
условиях отсутствия в уголовном законе
определения понятия состава преступления,
его содержание формулируется наукой
уголовного права исходя из анализа
законодательного определения оснований
и условий уголовной ответственности
(ст.10 и гл 5 УК), понятия преступления
(ст.11 УК) и теоретического обобщения
признаков конкретных преступлений,
предусмотренных в нормах Особенной
части УК.

Анализ
правового содержания ст.10 УК показывает,
что функцию основания уголовной
ответственности выполняет преступное
деяние, но не любое деяние, а запрещенное
«настоящим Кодексом…», то есть
деяние, которое несет (внешне отражает)
в себе юридически значимые признаки
конкретного преступления (объективное
основание). Второе условие – «совершение
виновно…деяния» (субъективное
основание). Носителем вины в совершенном
деянии является конкретный человек,
называемый в теории уголовного права
субъектом преступления. Одновременно
любое общественно опасное деяние,
запрещенное уголовным законом, в своем
внешнем проявлении всегда причиняет
вред правоотношениям, охраняемым
уголовным законом, т.е. имеет объект
преступного посягательства.

Итак,
не сам факт совершения виновно общественно
опасного деяния является основанием
уголовной ответственности, а наличие
в этом деянии объективных и субъективных
элементов и их признаков, указанных в
конкретной уголовно-правовой норме
Особенной части УК, которые и образуют
состав преступления, а соответственно,
дают основание квалифицировать содеянное
по определенной статье УК и привлекать
виновное лицо к уголовной ответственности
по соответствующей статье УК.

Таким
образом, основание уголовной ответственности
состоит из фактического основания –
совершения самого деяния, и юридического
– наличия в этом деянии состава
преступления.

2.
Преступление, как фактическое основание
уголовной ответственности

Понятие
преступления является одной из основных
категорий уголовного права. Для
осуществления стоящих перед уголовным
законодательством задач охраны личности,
прав и свобод человека и гражданина,
собственности, общественного порядка
и безопасности, окружающей среды,
конституционного строя Республики
Беларусь, мира и безопасности человечества
от преступных посягательств, а также
предупреждения преступлений, УК РБ
определяет, какие опасные для личности,
общества и государства деяния признаются
преступлениями. В ст.11 УК РБ, озаглавленной
“Понятие преступления” дано его
определение: «Преступлением признается
совершенное виновно общественно опасное
деяние (действие или бездействие),
характеризующееся признаками,
предусмотренными настоящим Кодексом,
и запрещенное им под угрозой наказания»
(Приложение
Б).

Не
являются преступлением действие
(бездействие), формально содержащее
признаки какого-либо
деяния, предусмотренного УК, но в силу
малозначительности, не обладающие
общественной опасности, присущей
преступлению.

В
науке уголовного права, на протяжении
многих лет, общепринятым являлось
мнение, что определение преступления
исходит из общественной опасности, как
основополагающего признака преступления.
Поэтому, определение преступления,
даваемого уголовным правом, было принято
называть материальным.

Вместе
с тем, исторический анализ позволяет
сделать вывод о том, что все попытки
ученых-юристов дать определение
преступлению можно систематизировать
по трем основным направлениям.

Во-первых,
таковым является материальное определение
понятия преступления. Его суть –
отражение и наиболее полное раскрытие
в определении преступления признака
его общественной опасности. Такой подход
присущ первым попыткам законодательного
запрета тех или иных разновидностей
поведения и связан с закреплением в
правовых нормах общественно опасных
последствий совершенного деяния [31;
c.37].

Во-вторых,
формальное — это точное определение, в
котором содержится признак противоправности
и отсутствует признак общественной
опасности. В подобном определении под
преступлением понимается деяние,
запрещенное уголовным законом под
страхом наказания [32; c.16].
В настоящее время он используется в
ряде уголовных кодексов зарубежных
государств.

Формальный
признак преступления означает
законодательное выражение принципа “
нет преступления без указания на то в
законе”, т.е. преступным является лишь
то деяние, про которое прямо сказано в
законе.
Он подразумевает недопущение применения
уголовного закона по аналогии, в отличие,
например, от гражданского права.

В-третьих,
самостоятельным направлением следует
назвать формально-материальный подход
к определению понятия преступления.
Этот подход предполагает, что в понятии
преступления одновременно содержится
и материальный признак общественной
опасности и формальное указание на
прямой запрет данного деяния в уголовном
законе [33; c.37].

Преступление
— это не только уголовно-правовое, но и
социальное поня­тие, потому что оно
совершается в обществе и посягает на
существующие в нем общественные
отношения, причиняя им определенный
вред.

В
УК РБ определение преступления является
формально-материальным, так как
предусматривает и формальный признак
(запрещенность деяния нормами уголовного
закона), и материальный (общественная
опасность).

2.1
Преступление – это деяние

Законодательная
дефиниция преступления (ст.11 УК РБ)
закрепляет, что действие либо бездействие
как проявление поведения человека во
внешнем мире образует обязательный
признак преступления. Деяние в форме
действия либо бездействия является
одновременно обязательным признаком
объективной стороны состава преступления.
Из этого следует, что действие либо
бездействие образует как элемент
социального основания уголовной
ответственности, что находит отражение
в ст.10 УК РБ «Преступление как основание
уголовной ответственности», так и
входит в юридическое основание уголовной
ответственности, в качестве которого
традиционно понимается состав преступления
[34; с.66].

Уголовный
кодекс Республики Беларусь, стран СНГ
и Балтии, не считая УК РФ, сохранили в
скобках в качестве пояснения к термину
«деяние» словосочетание «действие
или бездействие», что рекомендовалось
Модельным уголовным кодексом для стран
СНГ, принятым Межпарламентской ассамблеей
государств – участниц СНГ 17 февраля
1996 года. Мотивы подобной рекомендации
понятны: показать, что деяние – всегда
поведение, а не мнения либо убеждения
[35; с.20].

Преступное
действие представляет собой активную
форму человеческого
поведения.
Это означает, что виновный не ожидает
естественного течения событий, а
непосредственно сам (по своей инициативе
или по инициативе другого лица) вмешивается
в их развитие с тем, чтобы достичь
желаемых для него последствий.

С
физической стороны действие характеризуется
активным поведением человека. Оно
всегда проявляется в телодвижении, но
не сводится лишь к нему, так как обычно
включает не одно, а несколько телодвижений
(например, выстрел убийцы из пистолета
включает ряд движений, связанных с
прицеливанием и нажатием на спусковой
крючок пистолета). Но главной для
преступного действия является не
физическая, а социальная характеристика,
в качестве которой выступает его
общественная опасность.

Чтобы
иметь уголовно-правовой характер,
действие должно быть обязательно
волевым. Не имеет уголовно-правового
характера активное поведение человека,
допущенное им под влиянием непреодолимого
физического принуждения со стороны
другого лица или других лиц. Под ним
понимается физическое воздействие на
человека (например, нанесение ему побоев)
с целью заставить его совершить
общественно опасное действие.

По
мнению В.А.Кучинского, воля – это
способность сознательно регулировать
человеком свои действия. Воля – свойство
личность, свобода – ее состояние. Свободу
выбора характеризует выбор необходимого
поведения, который в наибольшей степени
соответствует интересам субъекта [36;
с.46].

Для
того чтобы физическое принуждение
исключало уголовную ответственность,
необходимо, чтобы деяние совершалось
вопреки воле лица, действующего по
принуждению. Не может, например, отвечать
за повреждение чужой вещи лицо, которое
умышленно толкнули, чтобы оно повредило
эту вещь. Если физическое принуждение
не исключало для лица возможность
действовать по своей воле, то оно не
освобождается от уголовной ответственности,
однако примененное к нему насилие при
этом рассматривается как обстоятельство,
смягчающее ответственность при назначении
наказания.

Определенное
уголовно-правовое значение имеет и
психическое принуждение. Под ним
понимается угроза причинением какого-либо
вреда (в том числе и физического) с целью
заставить человека совершить общественно
опасное деяние. Психическое принуждение
(насилие) не исключает уголовной, но
вместе с тем, признается обстоятельством,
смягчающим уголовную ответственность
[37; с.90].

Вопросы
о понятии и значении неопредолимой
силы, физического или психического
принуждения оцениваются в судебной
практике по правилам института крайней
необходимости.

Сказанное
дает возможность следующим образом
определить понятие преступного действия.
Преступное действие – это общественно
опасный в данных условиях места, времени
и обстановки противоправный акт внешнего
поведения лица. При этом под внешним
поведением понимается поведение,
находящееся под контролем сознания и
осуществляемое вовне собственными
телодвижениями данного человека (жестом,
словом или воздействием на внешние
материальные предметы) [38; с.71].

«Бездействие
– это пассивная форма преступного
поведения, которая, в отличие от действия,
имеющего место при малейшем движении,
заключается в воздержании от всякого
движения. Это – состояние физического
покоя. Преступное бездействие – акт
поведения, заключающийся в несовершении
лицом того действия, которое оно должно
было и могло выполнить» [39; с.18].

В
научной литературе выделяют следующие
формы преступного бездействия:
бездействие, создающее конкретную
опасность; бездействие-невмешательство
и смешанное бездействие [40; с.106].

Для
бездействия в отличие от действия
требуются дополнительные признаки, а
именно долженствование действовать,
дабы предотвратить наступление вреда,
и фактическая возможность так действовать.
Решение
вопроса о том, была ли у него возможность
поступить соответствующим образом,
основывается на учете всех обстоятельств
конкретного дела [41; с.44].

К
источникам возникновения обязанности
действовать, неисполнение которой
признается преступным, в уголовно-правовой
литературе традиционно относят закон
или иной нормативный акт; выполняемую
лицом профессию или занятие им определенной
должности; приказ, распоряжение, решение
суда и другие волевые акты; договор, в
силу которого на лицо возлагаются
определенные обязанности. В качестве
таковых также назывались предшествовавшая
деятельность субъекта, личные отношения,
под которыми отдельные понимали
родственные, семейные отношения, и даже
нравственные нормы и правила поведения
[42;
с.68].

Действием
или бездействием в уголовно-правовом
смысле признается не только само
телодвижение или их совокупность, но и
сознательное использование в качестве
орудия совершения преступления поступков
других лиц – малолетних, психически
больных, действующих под влиянием обмана
со стороны виновного. Преступным
действием или бездействием признается
также сознательное использование сил
природы и животных в целях совершения
преступления. Если лицо использует для
достижения целей ненаказуемые действия
другого лица (невменяемого, малолетнего)
имеет место так называемое посредственное
причинение вреда. [43; с.4].

Итак,
преступление — это деяние. Деяние суть
действие или бездействие, причинившее
общественно опасное последствие.
Последствия возможны в виде физического
или психического вреда личности и
общественной безопасности, экономического
ущерба личности, обществу, государству
либо дезорганизации функционирования
тех или иных объектов. Действие и
бездействие представляют собой виды
человеческого поведения и потому должны
обладать всеми его психологическими и
физиологическими свойствами. Они должны
быть мотивированными, целенаправленными,
обладать свободой выбора между преступным
и непреступным поведением, волимостью,
добровольностью.

2.2.
Преступление – это общественно опасное
деяние

Преступление
— это общественно опасное деяние, т.е.
оно причиняет либо создает угрозу
причинения существенного вреда
общественным отношениям, охраняемым
уголовным законом. Общественная опасность
деяния как материальный (социальный)
признак преступления раскрывает его
социальную сущность и объясняет, почему
то или иное деяние признается законодателем
преступлением.

В
настоящее время в науке уголовного
права еще не сформировался единый подход
к определению понятия общественной
опасности.

По
утверждению А.П. Козлова, одним из первых
дал определение общественной опасности
А.А. Пионтковский: «Общественная
опасность преступного деяния порождается
тем, что оно или непосредственно наносит
вред общественным отношениям, или
заключает в себе возможность причинения
соответствующего ущерба» [44; с.704].

Ю.И.
Ляпунов определил общественную опасность
как «определенное

объективное
антисоциальное состояние преступления,
обусловленное всей совокупностью его
отрицательных свойств и признаков и
заключающее в себе реальную возможность
причинения вреда (ущерба) общественным
отношениям, поставленным под охрану
закона» [45; с.127].

Н.Ф.
Кузнецова рассматривает общественную
опасность деяния как его вредность,
выражающееся в причинении либо создании
угрозы причинения ущерба охраняемым
УК интересам [46; с.125].

Доктор
юридических наук профессор В.М.Хомич
присоединяется к высказываемому в
правовой литературе мнению о том, что
«общественная опасность как признак
преступления заключается в опасности
деяния для общественных отношений,
причинении или угрозе причинения им
существенного вреда» [47; с.60].

Можно
выделить два аспекта общественной
опасности: социально-философский и
юридический. Первый характеризует
исходное и фундаментальное основание
для построения понятия преступления
вообще. Оно связано с изначальной оценкой
обществом его материальных, социальных,
духовных, религиозных и других общих
ценностей. В юридическом же аспекте
общественная опасность характеризует
преступление, когда социально-философское
представление об опасности конкретного
деяния отражено в законе, т.е. в составе
конкретного преступления, а ее
квинтэссенция заключена в формулировках
объективной стороны состава преступления.

Сущность
общественной опасности определяется
через реальный ущерб, причиненный
преступлением, или наличие реальной
опасности его наступления. Задача же
законодателя состоит в том, чтобы
правильно оценить условия жизни общества
на данном этапе и принять решение об
отнесении деяния к числу преступлений
[48; с.38].

Общественная
опасность преступления может быть
раскрыта путем указания объекта
уголовно-правовой охраны. Согласно УК
РБ такими объектами являются: личность,
права и свободы человека и гражданина,
собственность, общественный порядок и
безопасность, окружающая среда,
конституционный строй Республики
Беларусь, мир и безопасность челове-чества.
Однако характеристика преступления
как общественно опасного деяния не
исчерпывается только указанием объектов,
на которые оно посягает. Это лишь одна
из существенных сторон характеристики
общественной опасности.

Нередко
особые характеристики субъекта повышают
степень общественной опасности
преступления, например вовлечение
несовершеннолетних в совершение
преступления родителем, педагогом или
иным лицом, на которое законом возложены
обязанности по воспитанию несовершеннолетнего.
Но при этом необходимо отметить, что в
первую очередь при обосновании уголовной
ответственности должно интересовать
преступное деяние, а не личность
преступника.

В
УК РБ говорится о возможности освобождения
лица от уголовной ответственности,
когда это лицо или совершенное им деяние
перестало быть общественно опасным.

Так,
Э.А.Саркисова, заслуженный юрист
Республики Беларусь, кандидат юридических
наук, профессор, в Комментарии к ст.87
главы 12 к УК РБ отмечает, что утрата
общественно опасного характера деяния
означает, что совершенное преступление,
ответственность за которое предусмотрена
УК и не исключена на момент рассмотрения
дела, с истечением определенного времени
потеряло характер общественно опасного,
а, следовательно, утратило основной
(материальный) признак преступления
[49; с.249].

Наука
уголовного права и уголовное
законодательство выделяют в общественной
опасности качественные и количественные
стороны. Общие начала назначения
наказания, указывают на необходимость
учета судами при назначении наказания
характера и степени общественной
опасности преступления.

В
УК РБ законодателем названы две
характеристики общественной опасности:
качественная – ее характер и количественная
– ее степень. Так, в ч.6 ст. 3 УК РБ
говорится, что наказание и иные меры
уголовной ответственности должны
назначаться с учетом характера и степени
общественной опасности преступления.
Об этом же говорится и в п.4 Постановления
Пленума Верховного Суда Республики
Беларусь от 26.03.2002 г. № 1 «О назначении
судами уголовного наказания»: «в
соответствии с принципом индивидуализации
наказания суд избирает наказание с
учетом характера и степени общественной
опасности совершенного преступления…».
Согласно ч. 1 ст. 65 УК РБ при назначении
наказания за рецидив, опасный рецидив
или особо опасный рецидив преступлений
учитываются количество, характер и
степень общественной опасности ранее
совершенных преступлений, обстоятельств,
в силу которых исправительное воздействие
предыдущего наказания оказалось
недостаточным, а также характер и степень
общественной опасности вновь совершенного
преступления.

Однако
при изучении судебной практики по делам
об изготовлении, хранении либо сбыте
поддельных денег или ценных бумаг
(ст. 221
УК) Пленум Верховного Суда Республики
Беларусь в постановлении от 29 марта
2007 г. № 1 «О выполнении судами
постановления Пленума Верховного Суда
Республики Беларусь от 25 сентября 1997
г. N 10 «О судебной практике по делам
об изготовлении, хранении или сбыте
поддельных денег либо ценных бумаг»
отмечает, что «в отдельных случаях
судами назначаются неоправданно мягкие
наказания, несмотря на то что по характеру
и степени общественной опасности
преступление, предусмотренное ч. 1
ст. 221 УК, относится к категории тяжких,
а ч. 2 ст. 221 УК – особо тяжких».

Таким
образом, общественная опасность
преступления определяется, прежде
всего, важностью, значимостью тех
общественных отношений, на которые оно
посягает (объектом), что является
качественной характеристикой общественной
опасности. Очевидно, что чем важнее
охраняемые уголовным законом общественные
отношения, соответственно, и выше
общественная опасность совершенного
конкретного преступления.

Например,
преступления против жизни и здоровья
человека (ст.ст.139-165
УК) являются более общественно опасными,
чем преступления против соб-ственности.
Убийство более общественно опасно, чем
причинение телесных повреждений любой
степени тяжести. По этому признаку
представляется воз-можным разделять
преступления на тождественные, однородные
и разнород-ные, т.е. на преступления,
предусмотренные разными статьями УК
[50; с.87].

В
свою очередь, степень общественной
опасности является количественным
показателем, которая включает в себя
объем причиненного вреда, и такие
объективные признаки, как способ, место,
время и обстановка совершения преступления.
Чем больший вред причиняется или
создается угроза причинения такого
вреда, тем выше общественная опасность
преступления. Этот признак является
основой при проведении сравнительного
анализа преступлений одного вида, одного
и того же характера. Например, незаконная
охота с применением транспортных средств
(ч. 3 ст. 282) более обществен­но опасна,
чем простая незаконная охота (ч.1 ст.282),
и в связи с этим карается законом
значительно строже [51; с.32].

Зачастую
приговоры суда отменяются по причине
отсутствия в деяниях осужденных такого
квалифицирующего признака как общеопасный
способ. Так, М. и К. признаны виновными
в умышленном уничтожении имущества,
совершенном общеопасным способом.
Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Республики Беларусь,
рассмотрев 14 июня 2005 года дело по
кассационной жалобе М, приговор по ч.2
ст.218 УК в отношении М. и К. отменила, дело
производством прекратила за отсутствием
в действиях состава преступления исходя
из следующего. Умышленные уничтожение
или повреждение имущества, ответственность
за которые предусмотрена ч.2 ст.218 УК,
должны быть совершены общеопасным
способом. Однако при рассмотрении дела
в Верховном Суде Республики Беларусь
было установлено, что действия К. и М.
не создавали реальной опасности для
гибели людей, причинения им вреда, а
также наступления иных тяжких последствий,
кроме сожженной автомашины, а поэтому
не могут быть признаны совершенными
общеопасным способом, как об этом указал
суд в приговоре [52; с.21].

Также
существенно влияют на общественную
опасность и субъективные признаки:
вина, мотив и цель преступления.

Как
показало изучение дел об умышленном
причинении тяжкого телес-ного повреждения,
на практике иногда допускаются ошибки
при отграничении хулиганских побуждений
от других, например личных, мотивов.
Так, например, по приговору суда Ленинского
района г.Гродно, оставленному без
изменения кассационной инстанцией, С.
признан виновным в том, что возле кафе
из хули-ганских побуждений нанес
потерпевшему Х. удар ножом в брюшную
полость, причинив ему тяжкие телесные
повреждения по признаку опасности для
жизни. Однако по протесту Председателя
Верховного суда были еще раз исследованы
доказательства, и оказалось, что
общественно опасное деяние было совершено
не в кафе, а на улице, в темное время
суток, в отсутствие посторонних лиц.
Изложенное свидетельствует о том, что
вывод суда о наличии в действиях С.
хулиганского мотива является ошибочным
и подлежат переквалификации с п.7 ч.2
ст.147 на ч.1 ст.147 УК, как умышленное
причинение тяжкого телесного повреждения
по признаку опасности для жизни [53;
с.35].

Характер
общественной опасности и степень
общественной опасности законодатель
определяет сам, конструируя нормы
уголовного права об ответственности
за конкретные виды преступлений (и их
подвиды). Оценка опасности с учетом этих
качественных и количественных показателей
отражена в санкциях статей УК РБ, которые
становятся обязательным предписанием
и рамками для индивидуализации наказания
на основе установления конкретной
степени общественной опасности и данных,
характеризующих личность виновного
[54; с.27].

2.3
Преступление – противоправное деяние

Признак
противоправности устанавливает, что
только такое деяние является преступлением,
которое прямо запрещено уголовным
законом.

Под
противоправностью в теории уголовного
права принято понимать запрещенность
преступления соответствующей
уголовно-правовой нормой под угрозой
применения к виновному наказания.
Противоправность – это уже не только
общественное, но и государственное
отношение к действию, которое считалось
общественно опасным только в общественном
сознании. Следова-тельно, признание его
противоправным представляет собой
официальное признание деяния общественно
опасным со стороны государства. Запрещение
же деяния уголовным законом указывает
на значительную степень его общественной
опасности. Таким образом, признание
деяния противоправным есть политический
акт государства, в котором заложен
глубокий смысл.

В
норме уголовного закона осуществлена
защита определенного социального блага,
но если необходимость в его защите путем
применения наказания отпала, так как
субъект перестал быть общественно
опасным, то цель специального предупреждения
достигнута.

Статья
87 УК РБ уточняет возможности ее применения.
Она звучит так: ”Лицо, совершившее
преступление, не представляющее большой
общественной опасности, либо менее
тяжкое преступление, может быть
освобождено от уголовной ответственности,
если будет признано, что вследствие
изменения обстановки совершенные им
деяния потеряли характер общественно
опасных”.

В
УК РБ имеется целый ряд статей,
предусматривающих освобождение от
уголовной ответственности и наказания
по совершенно другим основаниям, которые
никак не связаны с изменением обстановки.
В ст. 87 УК речь идет не о любых преступлениях,
а только о преступлениях не представляющих
большой общественной опасности либо
менее тяжких и лишь только в том случае,
если изменилась обстановка, в которой
оказался виновный, и притом столь
существенно, что он перестал быть
общественно опасным и привлекать его
к уголовной ответственности явно
нецелесообразно.

Таким
образом, по мнению автора главы 3
Комментария к УК РБ, кандидата юридических
наук доцента Данилюк С.Е., противоправность
как признак преступления означает, что
данное деяние (действие или бездействие)
запрещено уголовным законом под угрозой
применения уголовного наказания. Одни
уголовно-правовые нормы Особенной части
запрещают совершать определенные
действия (например, тайное похищение
имущества – кражу, ст. 205), другие же
– обязывают лицо выполнять указанные
в законе действия и несовершение таких
действий влечет уголовную ответственность
(например, неоказание помощи больному,

ст. 161).

Также
Данилюк отмечает, что противоправность
деяния по существу является юридическим
выражением общественной опасности
действия или бездействия. Ни одно деяние
не может быть признано преступлением,
если оно не предусмотрено уголовным
законом. В УК РБ дан исчерпывающий
перечень преступлений.

2.4
Преступление – виновное деяние

Преступлением
является виновно совершенное общественно
опасное деяние. Под виновностью в
уголовном праве понимают психическое
отношение лица к совершаемому деянию
в виде умысла и неосторожности. В ст. 11
УК сказано, что преступлением признается
виновно совершенное общественно опасное
деяние, запрещенное УК под угрозой
наказания.

В
истории уголовного права Республики
Беларусь в отличие, например от
австрийского и немецкого, виновность
не включали в число признаков преступления.
Многие криминалисты выступали против
включения признака виновности в понятие
преступления, так как деяние, совершенное
без умысла и неосторожности, не бывает
уголовно противоправным. Следовательно,
признак виновности содержится в признаке
уголовной противоправности.

Указание в
определении понятия преступления на
виновность, как его необходимый признак,
призвано лишний раз подтвердить, что
вина субъекта являяется одним из главных
и абсолютно необходимым элементом
любого преступления – от самого тяжкого
до самого незначительного. Ведь всякое
право обращено только к людям, как к
разумным и мыслящим существам [55; с.43].

Лицо
может быть привлечено к уголовной
ответственности, если общественно
опасное деяние являлось не только «делом
его рук», но и продуктом его сознания,
воли, эмоциональных переживаний.

Употребление
признака «виновность» в законодательном
определении понятия преступления имеет
целью подчеркнуть, что в УК действует
принцип субъективного вменения в вину.
Объективное вменение, то есть вменение
в ответственность невиновно причиненного
вреда, как бы тяжел он ни был, не
допускается, что прямо вытекает из
содержания ст. 26 УК.

Вина
– это не только психологическая, но и
правовая категория, отмечает А.В.Барков,
заслуженный юрист Республики Беларусь,
кандидат юридических наук, доцент.
Нельзя употреблять понятие вины в
отношении правомерного поведения. Вина
– это отношение лица именно к общественно
вредным поступкам, а в уголовном праве
– к запрещенным уголовным законом
деяниям [56;
с.72].

Грунтов
И., заведующий кафедрой уголовного права
БГУ, кандидат юридических наук, считает,
что вина – это определенное интеллектуальное
и волевое отношение субъекта к совершаемому
им деянию и наступившему последствию,
выражающее отрицательное (что характерно
для умысла) либо пренебрежительное или
недостаточно внимательное (что характерно
для неосторожности) отношение к социальным
ценностям, охраняемым УК. С юридической
стороны вина – это точно сформулированная
законодателем комбинация интеллектуальных
и волевых признаков, которая образует
определенные формы и виды вины. [57; с.42]

Нормальный
человек, имеющий здоровую психику,
всегда понимает, как и зачем он совершает
противоправные поступки, каковы могут
быть последствия его деятельности, и в
этом состоит суть его вины.

Но
при этом всегда нужно иметь в виду, что
это возможно, только если человек
вменяем. Именно вменяемость представляет
собой необходимую предпосылку вины.
Невменяемость или отсутствие вины
делает бессмысленным уголовную
ответственность и наказание, которые
в таких условиях не могут иметь каких-либо
целей, кроме нерациональной мести.

Таким
образом, вина имеет существенное значение
для решения вопросов уголовной
ответственности. Во-первых, с ее помощью
отграничивают преступное поведение от
непреступного, Во-вторых, с помощью вины
разграничиваются составы преступлений,
которые имеют одинаковые по характеру
признаки объективной стороны преступления.
И, в-третьих, содержание вины указывает
на степень общественной опасности
преступления и лица, его совершившего.
Это учитывается при индивидуализации
ответственности, избрании судом вида
и размера наказания.

2.5
Преступление – деяние наказуемое

Всякое
преступление является наказуемым.
Наказуемость преступления означает
угрозу применения наказания за совершенное
деяние.

Если
деяние не наказуемо, оно не может
рассматриваться как преступление,
наказуемость – необходимое свойство
преступления. Норма без санкции с угрозой
наказания не может быть уголовно-правовой
нормой. Исключение наказуемости из
числа признаков преступлений стирает
грань между преступлением и не преступление
м. За каждое преступление в санкциях
статей Особенной части предусматривается
наказание. Данным признаком преступления
закон называет угрозу применения
наказания за совершенное деяние.
Наказуемость понимается именно как
угроза наказания, а не как фактическое
реальное применение наказания. Это
означает, что не во всех случаях
установленное законом наказание подлежит
применению. Уголовный закон допускает
возможность освобождения лица от
уголовной ответственности и наказания,
например, в случае деятельного раскаяния,
примирения с потерпевшим. Поэтому
признаком преступления следует считать
угрозу наказания, а ненаказанность
деяния. Наказанность – это не признак
преступления, а его последствие. Не
наказанное преступление не перестает
из-за этого быть преступлением [58; с.54].

Подводя
промежуточный итог, можно сказать, что
преступление — это запрещенное уголовным
законом общественно опасное деяние,
обязательно совершенное виновно, то
есть при определенном психическом
отношении к деянию и его последствиям
со стороны лица, совершившего это деяние.
Если действия лица невиновно вызвали
общественно опасные последствия, его
поведение не является преступлением.

3.
Состав преступления, как юридическое
основание уголовной ответственности

Действующий
УК в ст. 10 однозначно формулирует
основание уго­ловной ответственности:
«Основанием уголовной ответственности
являет­ся совершение виновно
запрещенного настоящим Кодексом деяния
в виде: оконченного преступления;
приготовления к совершению преступления;
покушения на совершение преступления;
соучастия в совершении преступления».

Из
анализа названной нормы вытекает вывод,
что основанием уголов­ной ответственности
выступает, во-первых, само запрещенное
уголовным законом деяние (объективное
основание) и, во-вторых, вина (субъективное
основание). Как видно из содержания
диспозиций статей Особенной части УК,
в них в основном описываются признаки,
указывающие (идентифици­рующие) именно
эти элементы преступления. Признаки,
указывающие на деяние, запрещенное
уголовным законом, и на требуемую законом
форму виновности совершения такого
деяния, собственно и составляют суть
поня­тия конкретного преступления,
совершение которого и является
объектив­ным (материальным) основанием
уголовной ответственности.

В
то же время всякое запрещенное уголовным
законом деяние опре­деляется не только
формой его объективного выражения, но
и характером того вреда, который оно
причиняет обществу (объектом
посягательства). Носителем вины в
совершенном деянии является конкретный
человек – субъект, преступления, который
одновременно является объектом
воздей­ствия уголовной ответственности
и поэтому должен отвечать определен­ным
требованиям, установленным законом
(ст. 27 и 28 УК).

Из
сказанного следует, что проблема
оснований уголовной ответст­венности
в практическом ее значении выходит за
рамки законодательного указания на
совершение виновно запрещенного
уголовным законом деяния. «Она включает
и необходимость указания на объект
посягательства, по­скольку это
позволяет более точно определить форму
запрета на деяние, и на субъект
преступления, который одновременно
является виновником запрещенного
уголовным законом деяния и объектом
воздействия уголов­ной ответственности»
– указывает в Научно-практическом
комментарии к УК РБ П.А.Дубовец, кандидат
юридических наук, доцент [59;
с.30].

Именно
состав преступления и позволяет
объединить все требуе­мые основания
и условия уголовной ответственности,
так как он содер­жит все признаки,
необходимые, с одной стороны, для
признания совер­шенного деяния
преступлением, а с другой, — для привлечения
лица, его со­вершившего. к уголовной
ответственности.

Состав
преступления всегда конкретен: шпионаж,
бандитизм, убий­ство, кража и пр. Его
конкретность определяется тем, что все
признаки ка­ждого состава называются
в законе. Те признаки, которые указывают
на его индивидуальность и дают возможность
отграничить от смежных соста­вов,
описываются в нормах Особенной части
УК.

Признаки,
присущие всем составам преступлений
либо большинству из них, законодатель
формулирует в Общей части. Например,
вменяе­мость субъекта (ст. 21 УК),
достижение установленного законом
возраста уголовной ответственности
(ст. 27 УК) и т.п.

Совокупность
названных и других обстоятельств дает
основание по­лагать, что в природе не
существует общего состава преступления.

Следует
отметить, что УК РБ не раскрывает понятие
состава преступления. Вме­сте с тем,
в науке уголовного права выработано
общее понятие о составе преступления.
Это понятие представляет научную
абстракцию тех эле­ментов и признаков,
которые присущи каждому конкретному
составу.

Состав
преступления и собственно преступление
тесно взаимосвяза­ны, но не являются
тождественными понятиями. Преступление
— это яв­ление объективной реальности,
это конкретный акт поведения лица, а
состав преступления — это юридическое
понятие (юридическая аб­стракция,
законодательная модель) преступления,
без которого кон­кретное деяние
невозможно признать преступлением.

Поэтому
преступление является фактическим
основанием уголов­ной ответственности,
а состав преступления — юридическим,
поскольку устанавливается уголовным
законом.

В
этой связи одного лишь наличия формальных
(законодательно описанных) признаков
состава преступления недостаточно для
признания совершенного деяния
преступлением и для возникновения
основания уго­ловной ответственности.
Напротив, если совершенное деяние
объективно является общественно опасным,
оно не может быть признано преступле­нием,
если в нем отсутствует хотя бы один из
признаков, образующих в своей совокупности
состав данного вида преступления [60;
с.109].

Таким
образом, ни общественная опасность
совершенного деяния при отсутствии в
нем состава преступления, ни формальное
наличие всех признаков состава
преступления в деянии, которое не
является обществен­но опасным, не
могут служить основанием уголовной
ответственности. В качестве такого
основания выступает только наличие
всех признаков состава преступления в
деянии, которое объективно представляет
обще­ственную опасность в уголовно-правовом
понимании.

По-латыни
«состав преступления» означает
«corpus delicti», дословно «корпус
деликта». Исторически с XVI в. это
понятие играло процессуальную роль
достаточного основания для рассмотрения
дела в суде ввиду доказанности наличия
в действиях лишь состава преступления.

Понятие
состава преступления по сей день остается
дискуссионным в науке. Одни авторы
толкуют состав как «законодательную
модель», т.е. отождествляют диспозицию
уголовно-правовой нормы как в немецкой
доктрине, с составом преступления.
Другие видят в составе структуру
преступления, его систематизированную
общественную опасность.

Так,
автор монографии о квалификации
преступлений В.О.Навроцкий пишет, что
состав преступления — «юридическая
конструкция, выработанная теорией
уголовного права». Поэтому, по его
мнению, неверна формулировка «состав
преступления, предусмотренный уголовным
законом». Уголовный закон определяет
преступление, а не состав преступления.

В.Н.Кудрявцев
считает «более правильным такое
определение состава, в котором
подчеркивается, что это совокупность
признаков общественно опасного деяния,
определяющего его, согласно уголовному
закону, как преступное и уголовно
наказуемое» [61; с.59].

В
учебной литературе состав преступления
представлен как совокупность объективных
и субъективных элементов, позволяющих
со­ответствующее общественно опасное
деяние рассматривать как преступ­ление.
Объективные элементы состоят из объекта
и объективной сторо­ны, субъективные
— из субъекта и субъективной стороны
(Приложение В).

3.1
Объект преступления

Объект
посягательства как один из составных
элементов состава преступления является
необходимым условием (condition sine qua non) для
законодательного конструирования
определенного вида преступления. Без
наличия правоохраняемого объекта, равно
как и других основных элементов, никакое
деяние не может рассматриваться в
качестве преступления [62; с.105].

Объектом
преступления является то, на что
направлено преступное деяние, чему оно
причиняет или может причинить ущерб.

В
уголовном праве объектом преступления
признаются общественные отношения, а
не материальные или нематериальные
ценности либо физические лица. Каждое
преступное деяние является опасным для
общества именно потому, что негативно
воздействует на общественные отношения
и причиняет или может причинить им
существенный вред [63; с.85].

Так,
кража причиняет ущерб общественным
отношениям собственности; телесные
повреждения – общественным отношениям,
которые обеспечивают гражданам их
здоровье; взяточничество – общественным
отношениям в сфере правильного
функционирования государственного и
общественного аппарата.

При
совершении посягательства на жизнь,
здоровье, свободу, честь и достоинство
личности объектом преступления также
являются общественные отношения, а не
физические лица. Там, где эти отношения
не нарушаются, нет и преступления против
личности.

Признание
объектом преступления общественных
отношений требует уяснения их содержания.
Под общественными отношениями понимаются
определенные социальные связи между
субъектами относительно мате-риальных
и нематериальных ценностей общества в
целом и отдельных людей.

Таким
образом, охраняемым уголовным законом
общественным отношениям вред причиняется
путем изменения (разрушения) любого из
образуемых его элементов: объекта,
субъекта и социальной связи [64; с.64].

Общественные
отношения как объект преступления не
следует смешивать с уголовно-правовыми
отношениями, которые возникают между
государством в лице уполномоченных
органов (дознание, следствие, суд) и
лицом по поводу совершенного им
общественно опасного деяния.

При
наличии разных теоретических подходов
к оценке понятия «объект
преступления», сохраняет свою
значимость до сегодняшнего дня следующая
формулировка: объект преступления –
это охраняемые уголовным законом
общественные отношения, которым
преступное деяние причиняет вред либо
создает реальную угрозу причинения
вреда.

В
зависимости от круга общественных
отношений, на которые происходит
преступное посягательство, в науке
уголовного права различают: общий,
родовой и непосредственный объекты
преступления.

Определенное
значение имеет непосредственный объект,
т.к. он является обязательным
(конструктивным) признаком любого
состава преступления. Без его точного
установления значительно усложняется
или полностью исключается осуществление
правильной квалификации деяния. Он
рассматривается как часть общего и
родового объектов. Поэтому в разделах
Особенной части УК, как правило,
предусматривается ответственность за
посягательство на различные непосредственные
объекты.

Однако
некоторые преступления способны влечь
причинение ущерба двум или более
непосредственным объектам, охраняемым
уголовным законом. В таком случае один
объект признается основным, а другой –
дополнительным. Основной непосредственный
объект влияет на квалификацию преступления
и является основанием для систематизации
уголовно-правовых норм. Дополнительный
объект учитывается при построении
системы санкций и может влечь назначение
более сурового наказания.

Понятие
объекта преступления самым тесным
образом связано и с важнейшим признаком
объективной стороны преступления —
общественно опасными последствиями.
Общественно опасные последствия — это
определенный вред, ущерб, причиняемый
или могущий быть причиненным какому-либо
социально значимому благу, интересу.
Общественно опасные последствия как
бы высвечивают, материализуют (в
философском понимании этого слова)
сущность и специфику конкретного объекта
посягательства.

В
отличие от объекта, который является
обязательным признаком любого состава
преступления, предмет преступления —
признак факультативный. Это означает,
что некоторые преступные деяния могут
и не иметь конкретного предмета
посягательства (например, оскорбление,
клевета, дезертирство). Если же предмет
преступления прямо обозначен в законе
или очевидно подразумевается, то для
данного состава преступления он
становится признаком обязательным.
[65; с.122].

Объективная
сторона

Подобно
объекту преступления, объективная
сторона преступления имеет существенное
значение для образования состава того
или иного вида преступления и определения
категории его тяжести. Она представляет
собой внешнее проявление и последствие
преступного деяния. В формальных и
усеченных составах преступлений
объективная сторона выражается в
конкретных действиях приготовления к
преступлению или покушения на его
совершение [66; с.33].

Содержание
объективной стороны состоит из: действия
по исполнению преступления либо
бездействия; способа действия, в том
числе действия по созданию условий
исполнения преступления; вреда
общественным отношениям; объективной
связи между деянием и преступным вредом;
времени и места совершения преступления
[67; с.195].

Общественно
опасное деяние является важным элементом
преступления. Оно представляет собой
исходный момент внешней стороны
преступного посягательства, образующего
объективную сторону преступления.
Преступное деяние порождает последующие
звенья объективной стороны: причинную
связь и общественно опасные последствия.
Без преступного деяния не может быть
осуществлено ни одно преступление.

Уголовно-правовое
понятие «общественно опасного деяния»
раскрыто в разделе «Преступление,
как основание уголовной ответственности»,
где выступает в качестве признака
преступления.

Правильное
понимание элементов объективной стороны
совершенного преступного деяния имеет
важное значение для квалификации
преступления. Если в уголовно-правовой
норме дается характеристика общественно
опасного действия (бездействия), то
деятельность лица, осуществляющего
квалификацию преступления, состоит в
сопоставлении законодательной конструкции
(признаков) объективной стороны состава
преступления с установленными внешними
признаками совершенного лицом деяния.

Так,
по приговору Брестского областного
суда Б. признан виновным в пособничестве
в краже, совершенной по предварительному
сговору с С. и Л., и в недонесении о
достоверно известных совершенных С. и
Л. особо тяжких преступлениях. Однако
по смыслу закона ответственность за
недонесение о преступлении наступает
лишь в случае, если виновное лицо
непричастно в той или иной форме к
совершению конкретного преступления.
А так как Б. признан судом виновным в
пособничестве совершению преступления,
Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Республики Беларусь
25 мая 2005 года, рассмотрев дело в
кассационном порядке, приговор в
отношении Б., в части осуждения за
недонесение о преступлении, отменила
и дело прекратила за отсутствием состава
преступления [68; с.20].

Признаки
объективной стороны на уровне общего
понятия о составе преступления делятся
на:

а)
обязательные — присущи любому составу
преступления. Таким признаком является
общественно опасное деяние, без которого
совершение преступления невозможно.

б)
факультативные — присущи только
соответствующим группам составов либо
отдельным составам преступлений, в
которых они приобретают значение
обязательных. К ним относятся: общественно
опасные последствия и причинная связь
между деянием и последствием (только в
преступлениях с материальным составом),
место, время, способ и обстановка, орудия
и средства совершения преступления.
[69; с.148] Например, убийство совершенное
общеопасным способом или с особой
жестокостью, квалифицируется не по
части 1, а по части 2 (п.п.5, 6) ст. 139 УК РБ.

В Особенной части
УК встречаются нормы, в которых не
содержится описание общественно опасного
действия (бездействия). Объективная
сторона этих преступлений конструируется
в уголовном законе путем указания на
общественно опасные последствия
(например, ст.139 «Убийство», ст.144
«Причинение смерти по неосторожности»
и др.). Характер преступного деяния при
такой конструкции объективной стороны
выражается через последствия, и поэтому
законодатель не считает необходимым
характеризовать (описывать) само деяние.

В
зависимости от характера причиненного
вреда общественно опасные последствия
могут носить: материальный (имущественный);
физический (личностный); нематериальный
(вред моральный, политический,
организацион-ный) характер.

В
преступлениях с формальным составом
общественно опасные последствия, которые
практически также всегда есть, не
включены в объективную сторону состава,
вынесены законодателем за пределы
состава, на квалификацию не влияют и
могут учитываться судом при назначении
наказания как обстоятельства, отягчающие
ответственность, или же получить
самостоятельную оценку по другим статьям
Особенной части УК.

Деление
составов на материальные и формальные
позволяют определить момент окончания
преступления, что прямо влияет на
правильное установление стадии совершения
преступления и квалификацию содеянного.

Обязательным
признаком преступлений с материальным
составом является причинная связь.
Общественно опасное последствие при
совершении таких преступлений может
быть вменено в ответственность лицу,
если оно находилось в причинной связи
с его деянием.

Общее
понятие причинности одинаково для всех
областей знаний; оно дано марксистско-ленинской
философией. Причинная связь – это такое
отношение между явлениями, при котором
одно или несколько взаимодей-ствующих
явлений (причина) порождает другое
явление (следствие) [70; с.185].

Причинная связь
в уголовном праве – это существующая
объективно, закономерная связь между
общественно опасным деянием и наступившими
общественно опасными последствиями,
возникшая с внутренней необходимостью
при данных условиях, когда общественно
опасное деяние явилось главной и
непосредственной причиной наступившего
последствия [71; с.145].

Так,
в п.7 постановления Пленума ВС РБ от 1
октября 2008 года № 7 » О судебной
практике по делам о преступлениях,
связанных с нарушением правил дорожного
движения или эксплуатации транспортных
средств (ст.ст. 317–318, 321 УК)» указано,
что «обязательным признаком
преступлений, предусмотренных ст.ст. 317,
318, 321 УК, является наличие причинной
связи между допущенными нарушениями
правил дорожного движения или эксплуатации
транспортных средств и наступившими
последствиями. Нарушения, которые не
связаны с наступившими последствиями
(например, отсутствие у водителя в момент
дорожно-транспортного происшествия
водительского удостоверения), подлежат
исключению из обвинения».

Однако
судебная практика свидетельствует о
допускаемых ошибках при установлении
причинной связи. Так, заместителем
Председателя Верховного Суда принесен
протест на приговор суда Кобринского
района в отношении Т., признанного
виновным в том, что ударил ногой в область
голени потерпевшей, в результате чего
последняя упала и при падении получила
тяжкое телесное повреждение в виде
чрезвертельного перелома шейки бедра.
Однако суд не выяснил вопрос о наличии
причинной связи между действием
осужденного и тяжким телесным повреждением,
не дал оценки заключению судебно-медицинского
эксперта, согласно которому тяжкое
телесное повреждение у потерпевшей
наступило при падении, а от нанесенного
удара даже не зафиксированы на ноге
какие-либо повреждения. В протесте
ставится вопрос о переквалификации
деяния на ст.155 УК [72; с.34].

Таким образом,
рассмотрев значение объективной стороны
преступления можно сделать вывод, что
объективная сторона является составной
частью состава преступления, его
обязательным элементом; объективная
сторона является исходным началом для
установления других элементов и признаков
состава преступления; по признакам
объективной стороны формулируются
диспозиции норм Особенной части УК;
признаки объективной стороны прес-тупления
влияют на определение характера и
степени общественной опасности
совершенного деяния, а также имеют
значения и для назначения наказания.

3.3
Субъект преступления

Среди
элементов состава преступления важное
место занимает субъект преступления.
Именно человек совершает преступное
деяние, причиняющее вред охраняемым
уголовным законом общественным
отношениям. В сознании лица, совершающего
преступное деяние, формируется
определенное психическое отношение к
своему общественно опасному деянию и
его последствиям. Иначе говоря, без
субъекта не может быть ни объекта, ни
объективной стороны, ни субъективной
стороны преступления [73; с.122].

Субъектом
преступления в соответствии с уголовным
законодательством Республики Беларусь
является физическое лицо, которое
достигло установленного законом
возраста, находилось в состоянии
вменяемости в момент совершения
общественно опасного деяния,
предусмотренного уголовным законом.

В статьях 5 и 6 УК
определяется, что уголовную ответственность
могут нести физические лица: граждане
Республики Беларусь, лица без гражданства
и иностранные граждане, которые не
пользуются дипломатическим иммунитетом.

В соответствии с
УК РБ субъектом преступления не может
быть юридическое лицо. Когда общественно
опасное деяние совершает представитель
юридического лица, то непосредственно
он и несет уголовную ответственность.

Субъект
преступления – это вменяемое лицо, т.е.
способное сознавать фактический характер
и общественную опасность своего деяние
и руководить им. При отсутствии такой
способности в силу болезненного состояния
психики лицо признается невменяемым и
вследствие этого не подлежит уголовной
ответственности за совершенное им
общественно опасное деяние, предусмотренное
в уголовном законе [74; с.158].

Понятие
невменяемости содержится в статье 28
УК, согласно которой лицо признается
невменяемым, если оно во время совер­шения
общественно опасного деяния «не могло
сознавать факти­ческий характер и
общественную опасность своего действия
(без­действия) или руководить им
вследствие хронического психичес­кого
заболевания, временного расстройства
психики, слабоумия или иного болезненного
состояния психики».

Приведенная
норма закона характеризует невменяемость
двумя критериями. Одним из них является
болезненное состояние психики. Этот
критерий принято называть медицинским
или биологическим. Второй критерий
связан с отсутствием у лица возможности
сознавать значение своих действий или
руководить ими. Его называют психологическим
или юридическим. Для признания лица
невменяемым необходимо установить оба
критерия [75; с.17].

УК
РБ 1999 г. впервые в уголовном законодательстве
республики ввел понятие уменьшен­ной
вменяемости (ст. 29 УК). Фактически кодекс
предусматрива­ет два вида уменьшенной
вменяемости: уменьшенная вменяемость,
предусмотренная статьей 29 УК, и уменьшенная
вменяемость, пре­дусмотренная статьей
31 УК (совершение деяния в состоянии
аффекта).

Проблема
вменяемости в уголовном праве тесно
связана с возрастом субъекта уголовной
ответственности. Как правильно заметил
Р.И.Михеев, с позиций уголовного закона
возраст и вменяемость — это два
самостоятельных признака субъекта
преступления, а с гносеологических,
социально-психологических позиций
вменяемость включает возраст, поскольку
она отражает уровень социально-психологического
развития личности в соответствии с
возрастной градацией. Кроме того,
достижение определенного возраста,
наряду с вменяемостью, является одним
из обязательных общих условий признания
лица ответственным за содеянное [76; 17].

Достижение
установленного уголовным законом
возраста – одно из обязательных условий
привлечения лица к уголовной
ответственности. В УК РБ установлено
три возраста уголовной ответственности:
16 лет – общий возраст уголовной
ответственности; 14 лет – возраст
уголовной ответственности за 21
преступление, указанное в ч. 2 ст. 27 УК,
18 лет – возраст уголовной ответственности,
установленный в отдельных статьях
Особенной части УК.

Однако
в соответствии с ч.3 ст.27 УК не подлежит
уголовной ответственности несовершеннолетнее
лицо, которое достигло предусмотренного
ч.1 или ч.2 настоящей статьи возраста,
если будет установлено, что вследствие
отставания в умственном развитии, не
связанного с болезненным психическим
расстройством оно во время совершения
общественно опасного деяния было не
способно сознавать фактический характер
или общественную опасность своего
деяния.

Так,
судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Республики Беларусь 1
ноября 2002 года определение суда по
прекращению уголовного дела по обвинению
Б. в совершении преступлений, предусмотренных
ч.2 ст.166, ч.2 ст.214 УК, отменила. Поскольку
назначенная стационарная судебная
психолого-психиатрическая экспертиза
не ответила на вопросы об умственной
отсталости Б., что должно являться
основанием для вынесения определения
о прекращении дела в отношении Б., данное
опре-деление признано незаконным и
необоснованным и оно отменено [77; с.37].

Теория уголовного
права наряду с понятием общего субъекта
определяет понятие и специального
субъекта преступления. Специальный
субъект преступления — это совершившее
пре­ступление физическое вменяемое
лицо, достигшее установленного возраста
и обладающее дополнительными признаками,
предусмотренными соответствующими
статьями Особенной части УК.

Например,
такое преступление, как неоказание
помощи больному, может совершить только
лицо, занимающееся медицинской или
фармацевтической практикой, либо иное
лицо, обязанное оказывать такую помощь
в соответствии с законом или специальным
правилом (ст.161).

Таким
образом, субъект преступления является
обязательным элементом состава
преступления, и отсутствие хотя бы
одного признака субъекта преступления
означает отсутствие данного элемента
состава преступления, что исключает
уголовную ответственность за содеянное.

Субъективная
сторона состава преступления

Рассмотрев
понятие субъекта преступления,
проанализируем субъективную сторону
преступления, т.е. внутреннюю характеристику
общественно опасного деяния.

Понятием
субъективной стороны преступления
охватывается психическое отношение
лица к совершаемому им общественно
опасному деянию и общественно опасным
последствиям этого де­яния. К содержанию
субъективной стороны преступления
уголов­ное право относит только те
элементы психического отношения, которые
имеют значение для решения вопроса об
основаниях уго­ловной ответственности
и определения ее пределов [78; с.136].

Запрещенное
уголовным законом общественно опасное
дея­ние (действие или бездействие)
только в том случае признается
преступлением, а лицо привлекается к
уголовной ответственности за содеянное,
когда его психическое отношение к деянию
(деянию и последствиям) соответствует
предусмотренным в законе формам вины:
умыслу или неосторожности. Умысел и
неосторожность – это формы вины как
важнейшего и обязательного признака
субъ­ективной стороны преступления.

Кроме
вины субъективная сто­рона преступления
включает такие психологические признаки
со­вершаемого деяния, как мотив и
цель. Эти признаки характеризу­ют
волевую направленность деяния, раскрывают
внутренний сти­мул, который вызвал
совершение преступления.

Субъективная
сторона преступления в целом, как и
каждый ее признак, проявляет себя не
абстрактно, а конкретно, через объ­ективную
сторону преступления. Поэтому изучение
субъективной стороны и исследование
наличия или отсутствия того или иного
ее признака должны осуществляется на
основе анализа признаков объективной
стороны преступления.

Особое
место в субъективной стороне преступления
занима­ют эмоции (чувства), которые
испытывает человек во время со­вершения
преступления. Они сопровождают
приготовление к пре­ступлению и
процесс его совершения. Будучи связаны
с мотивом общественно опасного деяния,
они в некоторых случаях входят в
субъективную сторону конкретного
состава преступления, напри­мер
убийства, совершаемого в состоянии
внезапно возникшего силь­ного душевного
волнения – физиологического аффекта
(ст. 141 УК).

Общее
понятие вины раскрыто во втором разделе
данной работы, где виновность
рассматривается в качестве признака
преступления.

Рассмотрим
подробнее формы вины. Как уже указывалось
ранее, уголовный закон выделяет две
формы вины: умышленную (умысел) и
неосторожную (неосторожность). В свою
очередь умысел подразделяется на прямой
и косвенный, а неосторожность – на
легкомыслие и небрежность.

Анализ
содержания форм и видов вины проведем
на основе и с учетом интеллектуального
и волевого моментов вины.

Общее
понятие умысла в УК отсутствует. В статье
22 УК законодатель раскрывает содержание
вины при прямом и косвенном умысле.

Интеллектуальный
момент умыс­ла одинаков для обоих его
видов и включает сознание общественно
опасного характера действия или
бездействия и предвидение на­ступления
общественно опасных последствий. Волевой
момент при прямом умысле включает
желание наступления общественно опасных,
последствий, а при косвенном умысле –
отсутствие желания, но сознательное
допущение таких последствий.

Преступление
признается совершенным с прямым умыслом,
если лицо, его совершившее, сознавало
общественную опасность своего действия
или бездействия, предвидело их общественно
опас­ные последствия и желало их
наступления (ч. 2 ст. 22 УК).

Преступление
признается совершенным с косвенным
умыс­лом, если лицо, его совершившее,
сознавало общественную опас­ность
своего действия или бездействия,
предвидело их обществен­но опасные
последствия, не желало, но сознательно
допускало наступление этих последствий
либо относилось к ним безразлич­но
(ч. 3 ст. 22 УК).

При
косвенном умысле наступление общественно
опасных по­следствий не является ни
прямой целью преступления, ни необхо­димым
средством достижения какой-то другой
цели. Обществен­но опасные последствия
при косвенном умысле воспринимаются
виновным как «побочный продукт»
его деятельности, которая на­правлена
на достижение иных преступных или даже
непреступ­ных последствий. Отсюда и
название – косвенный умысел [79; с.144].

В
п.1 постановления Пленума ВС РБ от
24.03.2005 г. № 1 «О судебной практике по
уголовным делам о хулиганстве»
подчеркивается, что «в ходе судебного
разбирательства уголовного дела о
хулиганстве необходимо обеспечивать
выяснение мотивов преступления, наличия
умысла лица на нарушение общественного
порядка, данных о личности и других
обстоятельств, от которых зависят
установление вины, квалификация
преступления, назначение наказания.»
Также «судам надлежит учитывать, что
субъективная сторона хулиганства
выражается в виде умысла на грубое
нарушение общественного порядка с
мотивом явного неуважения к обществу».

Так,
по приговору суда Октябрьского района
г.Витебска Я. признан невиновным в
совершении особо злостного хулиганства
и оправдан за отсутствием в его деянии
состава преступления, предусмотренного
ч.3 ст.339 УК. Судебная коллегия по уголовным
делам Верховного Суда Республики
Беларусь 20 марта 2007 г., рассмотрев
протест заместителя Генерального
прокурора, в котором ставился вопрос
об отмене состоявшихся по делу судебных
решений, оснований для удовлетворения
не нашла. Избиение Я. потерпевших без
предварительного выяснения у них
причастности к применению насилия в
отношении его жены носило неправомерный
характер. Вместе с тем с учетом
представленных суду и исследованных
доказательств сам по себе факт не
свидетельствует о направленности умысла
оправданного на нарушение общественного
порядка. Другие доводы также не
подтверждаются материалами дела и не
влияют на юридическую оценку действия
Я., поэтому суд пришел к правильному
выводу об отсутствии достаточных
доказательств, подтверждающих умысел
Я. на совершение хулиганства, и обоснованно
постановил в отношении его оправдательный
приговор [80; c.46].

Теория
уголовного права и судебная практика,
кроме прямого и косвенного, выделяют и
другие виды умысла, которые при
определенных обстоятельствах также
могут иметь уголовно-правовое значение.

Так,
в зависимости от направленности, степени
определенности и конкретизации
представлений лица об объективных
свойствах совершаемого им деяния и
желаемых последствий различают:
определенный, неопределенный,
альтернативный. По моменту (времени)
возникновения и формирования различают
умысел: заранее обдуманный; внезапно
возникший и аффектированный [81; с.194].

Неосторожные
преступления, как правило, в законе
имеют форму так называемых материальных
составов, предполагающих уголовную
ответственность только при реальном
наступлении общественно опасных
последствий, за некоторыми исключениями.
Круг
уголовно наказуемых деяний, совершенных
по неосторожности, достаточно ограничен.

Так,
постановление Пленума ВС
РБ от 28 сентября 2005 г. № 8
«О
судебной практике по делам о нарушении
правил безопасности при производстве
работ, правил
охраны
труда и пожарной безопасности (ст.ст.
302-306 УК)»
в пункте 5 разъясняет
судам, что преступления, предусмотренные
ст.ст. 302–306
УК, относятся к преступлениям, совершаемым
по неосторож-ности, поскольку субъективную
сторону этих противоправных деяний
опреде-ляет неосторожное отношение
виновного к возможности наступления
общест-венно опасных последствий. Если
наступление преступного результата
охваты-валось умыслом виновного,
содеянное подлежит квалификации по
статьям УК,
предусматривающим ответственность за
умышленные преступления.

В
соответствии со ст. 23 УК преступлением,
совершенным по неосторожности, признается
общественно опасное деяние, совершенное
по легкомыслию или небрежности.

Интеллектуальный
момент легкомыслия включает предвиде­ние
лицом возможности наступления общественно
опасных по­следствий своего деяния.
К волевому моменту относится легко­мысленный
расчет виновного на предотвращение
этих последст­вий. Волевой момент
характеризуется активным нежеланием
наступления общественно опасных
последствий. В этом его отличие от
волевого момента косвенного умысла.

В
отличие от легкомыслия законодатель
определяет небреж­ность как такой
вид неосторожности, при котором лицо
вообще не предвидит возможности
наступления общественно опасных
по­следствий, хотя должно было и могло
их предвидеть. В судебной практике
небрежность встречается чаще легкомыслия.

Интеллектуальный
элемент преступной небрежности
характеризуется тем, что лицо: не
предвидит возможности наступления
общественно опасных последствий;
обладает способностью предвидеть
наступление последствий при проявлении
необходимой внимательности и
предусмотрительности. А волевой элемент
преступной небрежности характеризуется
тем, что лицо не проявляет волевых
усилий для недопущения вредных последствий
[82; с.93].

При
небрежности сознание хотя бы абстрактной
возможности предвидения последствий
отсутствует вообще, но ущербность
сознания виновного состоит в том, что
он, как вменяемый человек, должен был
действовать более осторожно, ибо имел
возможность предвидеть наступление
общественно опасных последствий, но не
воспользовался ею [83; с.28].

В
действующем уголовном законодательстве
имеются такие сложные составы преступления,
которые включают не одно, а два последствия.
Психическое отношение к этим двум
последствиям мажет быть различным.
Учитывая это, законодателем в ст.25 УК
дана характеристика сложной вины:
«Сложная вина характери­зуется
умышленным совершением преступления
и неосторожностью по отношению к
наступившим в результате этого
преступления последствиям, с которыми
закон связывает повышенную уголов­ную
ответственность».

Об
этом, в целях правильного применения
закона, в пункте 3 постановления Пленума
Верховного Суда Республики Беларусь
«О судебной практике по делам об
убийстве (ст.139 УК)» указывается, что
«судам необходимо отграничивать
убийство от умышленного причинения
тяжкого телесного повреждения, повлекшего
по неосторожности смерть потерпевшего,
имея в виду, что при убийстве умысел
виновного направлен на лишение
потерпевшего жизни, а при совершении
преступления, предусмотренного ч.3
ст.147 УК, отношение виновного к наступлению
смерти потерпевшего выражается в
неосторожности».

Таким
образом, субъективная сторона преступления
– это элемент состава преступления,
который выражает внутреннее, пси­хическое
отношение лица к своему общественно
опасному деянию и его общественно
опасным последствиям посредством вины
(умыс­ла или неосторожности), мотива
и цели в совершенном преступ­лении.

4.
Основания уголовной ответственности
по законодательству зарубежных стран:
краткий сравнительно-правовой анализ

Рассмотрев
социальную и правовую природу оснований
уголовной ответственности в Республики
Беларусь проведем сравнительно-правовой
анализ в рамках уголовной ответственности
зарубежных стран.

Нормативно-правовые
акты

Конституция
Республики Беларусь 1994г. (с изменениями
и дополнениями) Принята на республиканском
референдуме 24 ноября 1996г.

Уголовный
кодекс Республики Беларусь

Научно-практический
комментарий к Уголовному кодексу
Республики Беларусь / Н.Ф.Ахраменка [и
др.]; под общ. ред. А.В.Баркова, В.М.Хомича.
– Минск: ГИУСТ БГУ, 2007. – 1007 с.

Комментарий
к Уголовному кодексу Республики Беларусь
/ Н.Ф. Ахраменка [и др.]; под общ. ред. А.В.
Баркова. – Минск: Тесей, 2003. — 1200 с.

Комментарий
к Уголовному кодексу РФ с постатейными
материалами и судебной практикой / С.И.
Никулина. – М., 2002. – 1182 с.

О
выполнении
судами постановления Пленума Верховного
Суда Республики Беларусь, 25 сент. 1997 г.,
№ 10 «О судебной практике по делам
об изготовлении, хранении или сбыте
поддельных денег либо ценных бумаг»:
постановлении Пленума Верховного Суда
Респ. Беларусь, от 29 марта 2007 г., № 1 //
Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь.
— 2007. — № 92. — 6/678.     

О
назначении судами уголовного наказания:
постановление Пленума Верховного Суда
Республики Беларусь, 26 марта 2002 г., № 1
// Нац. реестр правовых актов Респ.
Беларусь. — 2002. — № 44. — 6/320.   

О судебной практике
по делам о преступлениях, связанных с
нарушением правил дорожного движения
или эксплуатации транспортных средств
(ст.ст. 317–318, 321 УК): постановление
Пленума Верховного Суда Респ. Беларусь,
1 окт. 2008 г., № 7 // Нац. реестр правовых
актов Респ. Беларусь. — 2008. — № 249. — 6/710.
    

О
судебной практике по делам об убийстве
(ст.139 УК): постановление Пленума Верховного
Суда Респ. Беларусь, 17 дек. 2002 г., № 9 //
Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь.
2003. — № 8. — 6/353.     

О
судебной практике по уголовным делам
о хулиганстве: постановление Пленума
Верховного Суда Респ. Беларусь, 24 марта
2005 г., № 1 // Нац. реестр правовых актов
Респ. Беларусь. — 2005. — № 56. — 6/433.    

2.
Специальная и учебная литература

Азарян,
Е.Р. Преступление.
Наказание. Правопорядок / Е.Р.Азарян. —
СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004. — 227 с.

Бабий,
Н.А. Уголовное право Республики Беларусь
/ Н.А. Бабий. – Минск: 1999. — 312 с.

Бабий,
Н.А. Уголовное право Республики Беларусь.
Общая часть: Конспект лекций / Н.А.Бабий.
– Минск: Тесей, 2000. – 288 с.

Базаров,
Р.А. Преступление. Состав преступления
/ Р.А.Базаров. -Челябинск: Челяб. юрид.
ин-т., 1997. – 66 с.

Бойко,
А.И. Преступное
бездействие / А.И.Бойко. — СПб.: Юрид. центр
Пресс, 2003. — 318 с.

Брайнин,
Я.М. Уголовная ответственность и ее
основание в советском уголовном праве
/ Я.М.Брайнин. – М.: «Юридическая
литература», 1963.

Братусь,
С.Н. Юридическая ответственность и
законность / С.Н.Братусь.- М. 1976. – 216 с.

Велиев,
С.А. Принципы назначения наказания –
С.А.Велиев – СПб.: Юрид. центр Пресс,
2004. – 388 с.

Вишневский,
А.Ф. Общая теория государства и права:
учеб. пособие/ А.Ф.Вишневский, Н.А.Горботок,
В.А.Кучинский; Под общ. ред. В.А.Кучинского.
2-е изд., дополненное. – Минск: Амалфея,
2004. – 688 с.

Габричидзе,
Б.Н. Юридическая ответственность: Учебное
пособие / Габричидзе Б.Н., Чернявский
А.Г. – М. Альфа-М, 2005. – 686 с.

Гонтарь,
И.Я. Преступление и состав преступления
как явления и понятия в уголовном праве
/ И.Я.Гонтарь. – Владивосток, 1997. – 196 с.

Грунтов,
И. Психологический и социально-психологический
элементы содержания виды и законодательная
модель умысла / И.Грунтов // Судебный
вестник. — 2008. — N 4. — С. 42-48.

Ендольцева,
А.В. Институт освобождения от уголовной
ответственности, проблемы и пути их
решения: Монография / А.В.Ендольцева. –
М.: ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2004. — 231 с.

Загородников,
Н.И. О пределах уголовной ответственности
/ Н.И.Загородников // Советское государство
и право. -1967. — № 7. — С.39-40.

Казаченко,
И.Я. Санкции за преступления против
жизни и здоровья / И.Я.Казаченко. — Томск,
1987. – 152 с.

Ключко,
Р. Особенности установления
уголовно-правового запрета на бездействие
/ Р.Клочко // Судебный вестник. — 2009. — N 1.
— с.66-70

Козлов,
А.П.    Понятие
преступления / А. П. Козлов. — СПб.: Юрид.
центр Пресс, 2004. — 817 с.

Козлов,
А.П. Учение о
стадиях преступления / А.П.Козлов. — М.:
Юрид. центр Пресс, 2002. — 351 с.

Козочкин,
И. Д. Уголовное право зарубежных
государств. Общая часть. М.: ИМП — 2001. —
576 с.

Коробов,
П.В. Момент возникновения уголовной
ответственности / П.В.Коробов. //
Правоведение. 2001. — № 2. — С.148.

Криминология
/ И.И. Карпец [и др.] – М., 1997. — С.191.

Кудрявцев,
В.Н. Закон, поступок, ответственность.
М., 1986. – 448 c. Кудрявцев, В.Н. Общая теория
квалификации преступлений / В.Н.Кудрявцев.
— М., 1999. – 304 с.

Кудрявцев,
В.Н. Объективная сторона преступления
/ В.Н.Кудрявцев. — М., 1960. – 244 с.

Кузнецова,
Н.Ф. Сравнительный анализ института
преступления по уголовным кодексам
стран СНГ и Балтии / Н.Ф.Кузнецова //
Вестник московского университета. Серия
11. Право, 2003. — № 3. – с.19-27

Курс советского
уголовного права. Часть общая. В 2-х
томах. — Л., 1968. – 1 т.

Курс
советского уголовного права: в 2-х томах.
Преступление.– М., 1970. – 2 т.

Курс
уголовного права. Общая часть. Учебник
для вузов: в 5 т. / Н.Ф.Кузнецова, И.М.Тяжкова.
– М., Зерцало-М, 2002. – Т. 1: Учение о
преступлении.– 624 с.

Куряков, В.А.
Уголовное право. Общая часть: Учеб.-метод.
комплекс для студ. юрид.профиля: в 2-х
ч./ В.А.Куряков. – Новополоцк: ПГУ, 2004. –
Ч.1 – 416 с.

Лейкина,
Н.С. Личность преступника и уголовная
ответственность / Н.С.Лейкина. — Л., 1968.-
130 с.

Малахов,
И.П. Основания уголовной ответственности
/ И.П.Малахов // Сов. государство и право.
— 1991. — N 6. — С.78.

Малков,
В.П. Состав преступления в теории и
законе / В.П.Малков // Государство и право.
— 1996. — N 7. – с.105-114

Мальцев,
В.В. Принципы уголовного права и их
реализация в правоприменительной
деятельности / В.В.Мальцев. — СПб.: Юрид.
центр Пресс, 2004. – 694 с.

Марцев,
С.Н. Общественная вредность и общественная
опасность преступления / С.Н.Марцев //
Правоведение – 2001. — № 4. — С.27.

Михайлов,
В.И. Вред и его регулирование в уголовном
законе / В.И.Михайлов // Государство и
право. — 2007. — N 2. — С. 61-67.

Михеев,
Р.И. Посредственное исполнение /
Р.И.Михеев. – Владивосток, 1996. – 196
с.

Михеев,
Р.И. Проблемы вменяемости, вины и уголовной
ответственности / Р.И.Михеев. – М.:
Юринформцентр, — 1995. – 126 с.

Преступления
и наказания в РФ / А.Л. Цветинович. – М.,
1997. –
216 с.

Прохоров,
В.С. Механизм уголовно-правового
регулирования: норма, правоотношение
ответственность / В.С.Прохоров,
Н.М.Кропачев, А.Н.Тарбагаев. – Красноярск:
Красноярский ун-т, 1989. – 208 с.

Российское
уголовное право. Общая часть / С.В.Бородин
[и др.]; под ред В.Н.Кудрявцева, А.В.Наумова
А.В.. – М.:
Спарк, 1997. – 454 с.

Селезнев,
М. Умысел как форма вины / М.Селезнев //
Российская юстиция -1997. — № 3. — С.26.

Советское
уголовное право. Общая часть. – М., 1988.
– 184 с.

Ткачевский,
Ю.М. Уголовная ответственность /
Ю.М.Ткачевский // Уголовное право. –
1999. — № 3. — С.39.

Уголовное
право зарубежных государств. Лекция
15. Разработка и реализация борьбы с
преступностью за рубежом / А.Н.Игнатов,
П.Г.Пономарев. – М : ИНФРА-М-НОРМА, 1997.
-176 с.

Уголовное
право Российской Федерации. Общая часть:
Учебник / Б.В. Здравомыслов. – М.: Юристъ,
1996.- 509 с.

Уголовное
право Российской Федерации /
С.В.Здравомыслов. – М.: Юристъ, 1999. – 559
с.

Уголовное право.
Общая часть / Н.И.Ветров, Ю.И.Ляпунов. М.,
1997. – 266 с.

Уголовное
право. Общая часть: курс интенсив.подогот.
/ Ю.А.Борщев. – Минск: ТетраСистемс, 2008.
– 336 с.

Уголовное
право. Общая часть: учеб. пособие /
Э.А.Саркисова. – Минск: Тесей, 2005. – 592
с.

Уголовное
право. Общая часть: учебник / Н.А. Бабий
[и др.]; под общ. ред. В.М. Хомича. – Минск:
Тесей, 2002. — 496 с.

Чемруков, В.
Вменяемость, уменьшенная вменяемость
и невменяемость: понятие и различие /
В.Чемруков // Судебный вестник. — 2005. — N
2. — с.17-18

3. Медицинская услуга является сложным объектом гражданского оборота. Являясь, как и другие услуги, предметом реализации, медицинская услуга обладает не только покупательскими денежными рисками, но и рисками физическими по поводу здоровья, что придает особое правовое значение составляющим ее действиям.

4. Предъявление гражданских рисков непосредственно к лечащему врачу и (или) лечебно-профилактическому учреждению в случаях, когда последствия оказания медицинской помощи или медицинского воздействия причинили вред здоровью пациента или привели к смертельному исходу, представляет серьезные трудности для судебного разбирательства. Разработка объективных критериев качества оказания медицинской помощи, их стандартизация и законодательное закрепление, а также соответствующая оценка субъективных личностных качеств медработника, проявившихся в конкретной ситуации, во многом будет способствовать разрешению этих проблем.

Примечания

1 Ершов В. Гражданское законодательство и иные отрасли права // Рос. юстиция. 1996. № 1, 6.

2 Азаров А.А., Захаров И.А., Косолапов Н.В., Никульникова О.В. Организационно-правовое обеспечение прав граждан на медицинскую помощь // Здравоохранение. 2000.№ 10. С. 15-23.

УКРЕПЛЕНИЕ ПРАВОПОРЯДКА И БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ

РА. Сабитов

ОШИБКИ В КВАЛИФИКАЦИИ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ ДЕЯНИЙ

1. Общая характеристика судебных ошибок

Согласно ч.1 ст. 49 Конституции РФ каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Обвинительный приговор суда затрагивает права и интересы осужденного. Последствия судебных ошибок особенно тяжелы, поскольку они нарушают принцип законности при осуществлении правосудия, законные права и свободы личности, касаются интересов ее семьи, умаляют авторитет органов правосудия, дорого обходятся незаконно осужденному и государству.

Из обзоров кассационной и обзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ видно, что при постановлении приговоров суды допускают существенные ошибки, вызванные отступлением от требований уголовно-процессуальных и уголовно-правовых норм1. Так, в 1999 г по кассационным жалобам и протестам Судебная коллегия рассмотрела 5495 дел в отношении 9145 человек, по частным жалобам и протестам — 757 дел на 1850 лиц. Отменены приговоры в отношении 619 лиц, изменены приговоры в отношении 952 лиц2. В том же году Судебная коллегия рассмотрела в порядке надзора по протестам 2642 дела, из них приговоры в отношении 219 лиц отменила, а в отношении 233 лиц — изменила3.

Приговоры нижестоящих судов отменялись в основном ввиду нарушения требований уголовно-процессуального закона. Но нередко основанием к отмене приговора служило неправильное применение уголовного закона (п. 4 ст. 342, 346, 379 УПК РСФСР), в частности, по делам о деяниях которые в силу малозначительности не представляли общественной опасности, или по которым следовало применить положения об обратной силе уголовного закона, устраняющего преступность деяния, либо прекратить производство по основаниям, предусмотренным ст. 5-9 УПК. В ряде случаев суды неправильно квалифицировали положительные посткриминальные действия осужденных, предусмотренные примечаниями к статьям Особенной части УК и влекущие освобождение от уголовной ответственности. Иногда приговоры отменялись ввиду неисследованности и ошибочной оценки судами содержания умысла или неосторожности виновного, мотивов и целей совершения им преступления.

Приговоры чаще всего изменялись в связи с неправильным применением судами уголовного закона. Приговоры в части юридической квалификации действий виновных изменялись ввиду поверхностного исследования судами объективной и субъективной сторон преступления. Во многих случаях недостаточно исследовались содержание и направленность умысла, цель и мотивы совершения преступления, не проводилось различие между преступлениями, совершенными умышленно и по неосторожности. Суды допускали ошибки при квалификации действий осужденных по признакам совершения преступления группой лиц, по предварительному сговору группой лиц либо организованной группой. Иногда суды не отграничивали действия исполнителей преступления от действий пособников, оставляли без внимания вопрос о согласованности действий участников преступления и при наличии эксцесса исполнителя квалифицировали одинаково действия всех осужденных. Влекли изменение приговоров ошибки в квалификации положительных посткриминальных действий осужденных, например, явка с повинной и применение судами положений, предусмотренных пунктами «и» и «к» ч. 1 ст. 61 и ст. 62 УК.

2. Понятие и виды ошибок в квалификации уголовно-правовых деяний

В уголовно-правовой литературе понятие ошибки дается при анализе субъективной стороны совершенного лицом преступления. Обычно ошибку определяют как заблуждение, неправильное представление лица относительно фактических обстоятельств и юридических признаков содеянного4. В некоторых источниках подчеркивается, что ошибка — это добросовестное заблуждение лица относительно юридических или фактических характеристик совершаемого им деяния или его последствий5.

Нас же интересует ошибка правоприменителя в квалификации уголовно-правового деяния. Субъектом такой ошибки является лицо, производящее дознание, следователь, прокурор, судья. Она совершается только в связи с установлением совпадения (соответствия) фактических признаков общественно опасного деяния и признаков состава преступления. Ошибка правоприменителя выражается не только в заблуждении относительно квалификации содеянного, но и в его неправильных действиях, основанных на этом заблуждении. В словаре русского языка ошибка толкуется как неправильность в действиях, мыслях6. Поэтому некоторые авторы определяют квалификационную ошибку как деяние правоприменяющего субъекта, нарушающее ре-

7

жим законности , не соответствующее действительности; утверждение или действие, не приводящее к достижению поставленной цели8. В этих определениях не обращается внимание на субъективную сторону ошибки. Заметим, что, давая понятие ошибки субъекта преступления, ученые, напротив, делают упор на субъективных ее признаках.

Таким образом, необходимо различать внутреннюю и внешнюю стороны квалификационных ошибок. Внутренняя сторона состоит в заблуждении лица, то есть в ложной мысли, которую лицо принимает за истинную, а внешняя сторона — в неправильном его действии, вызванном этим заблуждением. Отсюда следует, что ошибка в квалификации уголовно-правового деяния — это вызванное заблуждением правоприменителя неправильное установление соответствия фактических признаков содеянного признакам состава преступления или иного уголовно-правового деяния.

На основании изложенного нельзя рассматривать как ошибку изменение квалификации преступления судом вышестоящей инстанции в случаях принятия, отмены или изменения уголовно-правовых норм, касающихся этого преступления.

Не будет ошибки и тогда, когда деяние преднамеренно неправильно квалифицировано лицом, производящим дознание, следователем, прокурором или судом, чтобы, например, освободить виновного от уголовной ответственности или незаконно назначить ему наказание в виде лишения свободы. Подобные действия должностного лица при наличии прямого умысла могут быть

квалифицированы как преступления против правосудия, предусмотренные ст. 299, 300, 301, 305 УК. Халатное отношение должностного лица к квалификации деяния, если это повлекло существенное нарушение прав и законных интересов граждан, подпадает под признаки преступления, предусмотренного ст. 293 УК 9.

Нельзя рассматривать как следственную ошибку квалификацию содеянного «с запасом», когда лицо, производящее дознание, или следователь сознательно неправильно квалифицирует действия обвиняемого по статье (части статьи), предусматривающей более строгое наказание, или по совокупности преступлений. Результаты изучения И.П. Пыленко уголовных дел, рассмотренных в 1995-1999 годах судами Краснодарского края и Ростовской области, показали: 1) суды изменили квалификацию содеянного, содержащуюся в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого, исключив из обвинения все или некоторые квалифицирующие признаки, — в 36% дел; 2) судами исключены из обвинения некоторые инкриминируемые лицу деяния, подпадающие под признаки самостоятельных составов преступлений, — в 27% дел10. Квалификация «с запасом» объясняется не «злым умыслом» правоприменителей, а нетвердым знанием теории уголовного права и судебной практики, стремлением избежать возвращения уголовного дела на дополнительное расследование, обеспечить вынесение обвинительного приговора в случаях, когда обвинение по некоторым эпизодам дела в суде не подтвердится.

Ошибки в квалификации можно классифицировать по различным основаниям. Так, практическое значение имеет классификация ошибок по элементам состава преступления: ошибки, касающиеся установления объекта, объективной и субъективной сторон, субъекта преступления. В зависимости от свойств квалифицируемого деяния можно выделить ошибки в квалификации преступлений, негативного или положительного посткриминального поведения, обстоятельств, исключающих преступность деяния, общественно опасного поведения невменяемого. Существуют ошибки в применении норм Общей и Особенной частей УК. Можно систематизировать ошибки по степени их распространенности, характеру уголовно-правовых последствий, субъектам правоприменения или вынесенным ими процессуальным актам и другим критериям11.

Важное практическое значение имеет деление ошибок квалификации на логические и фактические (юридические). Первые связаны с искажением связей между мыслями, вторые являются результатом искажения в мыслях отношений между предметами и явлениями12.

К числу логических ошибок следует отнести несоблюдение законов тождества (подмена понятия или тезиса), непротиворечия, исключенного третьего, достаточного основания, нарушения правил построения дедуктивного

13

и индуктивного умозаключений, правил доказательства и опровержения и др.

Фактические ошибки могут быть выражены в неправильном установлении связей между признаками квалифицируемого деяния и признаками состава преступления, признаками объекта и предмета преступного посягательства, субъективной стороны и объекта преступления и т. д.

3. Причины ошибок в квалификации уголовно-правовых деяний

Причины ошибок в квалификации преступлений и иных уголовно-правовых деяний бывают объективного и субъективного характер.

Рассмотрим сначала объективные причины.

1. Несовершенство уголовного закона. Ошибки в квалификации преступлений связаны с отсутствием или недостаточно четкой расшифровкой уголовно-правовых понятий, наличием большого числа бланкетных диспозиций и оценочных понятий. Например, в момент принятия УК РФ ч. 2 ст. 24 содержала положение, согласно которому деяние, совершенное по неосторожности, признается преступлением только в том случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части Кодекса. Отсюда следовало, что многие совершенные по неосторожности общественно опасные деяния, например, содержащиеся в главе об экологических преступлениях, не могли быть квалифицированы как преступления, если в соответствующих статьях УК не была указана эта форма вины. Но по своей природе они совершаются в основном по неосторожности. Обнаружив свою ошибку, законодатель 25 июня 1998 г. ч. 2 ст. 24 УК изложил в новой редакции: «Деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса». Кроме того, на неосторожное отношение к последствиям деяния было указано в ч. 4 ст. 234, ст. 249, 251, ч. 2 ст. 283, ст. 348 УК.

В ст. 158-161 УК квалифицирующим признаком является причинение хищением значительного ущерба гражданину. В Кодексе не расшифровано понятие значительного ущерба. Поэтому правоприменители испытывают серьезные затруднения при квалификации хищений по этому признаку. Как утверждает С.М. Кочои, почти в половине случаев точки зрения органов предварительного следствия и судов расходились в оценке причиненного ущерба как значительного: первые вменяют виновному причинение такого ущерба, а вторые — исключают его из обвинения14.

2. Недостаточность руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда РФ по вопросам квалификации отдельных видов преступлений и толкования их признаков. Такие разъяснения необходимы по делам о тех преступлениях, при квалификации которых суды довольно часто допускают ошибки, в частности, при квалификации преступлений, совершенных в соучастии, хищений, отдельных групп преступлений в сфере экономической деятельности

и др. Например, 14 февраля 2000 г. Пленум принял постановление «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних», в котором указал, что к уголовной ответственности за вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления могут быть привлечены лица, достигшие 18-летнего возраста15, а спорный вопрос о возрасте субъекта преступления, предусмотренного ст. 151 УК, обошел молчанием.

3. Отсутствие единообразия в научно-практических комментариях, монографиях, учебниках и статьях по вопросам квалификации отдельных преступлений. Рекомендации ученых-юристов по этим вопросам хотя и не имеют официального характера, но их роль в толковании норм права и выработке правил квалификации преступлений велика. Разноречивость комментариев, учебников и научно-практических журналов не способствует единообразному применению закона. Примером тому может служить отраженная на страницах журнала «Российская юстиция» полемика по поводу разграничения разбоя и бандитизма, повлиявшая на следственно-судебную практи-

ку16.

Еще примеры. В одном учебнике утверждается, что субъектом склонения несовершеннолетнего к потреблению наркотических средств или психотропных веществ является лицо, достигшее 18 лет17, а в другом — лицо, достигшее 16 лет18. В одном комментарии пишут, что хулиганство может быть совершено с прямым умыслом19, а в другом — как с прямым, так и косвенным умыслом20.

4. Недостаточно интенсивный и не всегда правильный прокурорский надзор и ведомственный контроль за качеством расследования уголовных дел, в том числе решений о квалификации уголовно-правовых деяний. Начальник следственного подразделения вправе проверять уголовные дела, давать указания следователю о квалификации преступления. Эти указания обязательны для исполнения. При поступлении дела от органа дознания или следователя прокурор обязан проверить, правильно ли квалифицировано преступление. Он вправе при утверждении обвинительного заключения применять закон о менее тяжком преступлении, а если требуется изменить обвинение на более тяжкое, то и возвратить дело органу дознания или следователю для предъявления нового обвинения.

Если бы начальник следственного подразделения и прокурор давали всегда правильные указания и реагировали на все квалификационные ошибки, то не было бы многочисленных случаев вынесения оправдательных приговоров, изменения судом квалификации преступлений, возвращения им дел на дополнительное расследование.

Субъективные причины квалификационных ошибок следующие.

1. Необъективное, неполное установление фактических обстоятельств дела. Односторонность или неполнота дознания, предварительного или судебного следствия являются уголовно-процессуальной ошибкой. Однако та-

кая ошибка влечет за собой уголовно-правовую ошибку. Если не соблюдаются требования ст. 20 УПК РСФСР, не устанавливаются обстоятельства совершения преступления, перечисленные в ст. 68 УПК, то эта неполнота следствия зачастую обусловливает неправильную квалификацию содеянного и необоснованное определение наказания. В обзорах практики Верховного Суда РФ постоянно отмечаются такие уголовно-процессуальные ошибки, влияющие на квалификацию преступления, как ненадлежащее исследование умысла виновного, неустановление мотива преступления, места, времени и других обстоятельств его совершения, обстоятельств, имеющих значение для решения вопроса, находился ли осужденный в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости.

2. Незнание или недостаточное знание правоприменителями отдельных положений науки уголовного дела (в том числе теории квалификации преступлений), руководящих постановлений Пленума Верховного Суда РФ и судебной практики, неумение истолковать нормы уголовного и других отраслей права.

Названные причины объясняются недостаточной профессиональной подготовкой правоприменителей, отсутствием практических навыков, большой загруженностью следователей и судей. На 1 января 2000 г. в следственном аппарате МВД РФ насчитывалось следователей: 50,9% с высшим юридическим образованием; 20% заочно обучающихся в юридических вузах; 41,5% со стажем работы до 3 лет. На качественные показатели следствия влияют высокая текучесть и качественный некомплект кадров. В 1994-1999 гг. из следственного аппарата МВД РФ ежегодно уходило 5,5-6 тыс. подготовленных специалистов. Текучесть кадров обусловлена значительным возрастанием интенсивности работы следователей, неадекватным сложности и напряженности уровнем оплаты труда21.

По утверждению В.В. Путина, «нагрузка на судей в последние шесть лет выросла в три раза. Она превышает все нормы и нередко становится

причиной судебных ошибок, поверхностного, невнимательного рассмотрения

22

дел» .

3. Поспешность, небрежность при решении вопросов уголовно-правовой квалификации.

Иначе как небрежностью нельзя объяснить отсутствие или неправильное указание в приговоре названия УК, части или пункта статьи УК, применяемой судом. Например, Томский областной суд, признав С. виновным в изнасиловании малолетней, ни в описательной, ни в резолютивной частях приговора не указал, по какому пункту ч. 3 ст. 131 УК подсудимый признан виновным. Приговор суда кассационной инстанцией был отменен23. Судья Пермского областного суда квалифицировал действия В., выразившиеся в умышленном убийстве, по ст. 103 УК РФ, хотя содержащаяся в нем норма относится к Общей части нового УК РФ. Фактически В. осужден по ст. 103 УК РСФСР24.

4. Несоблюдение законов логики при уголовно-правовой оценке содеянного.

В юридических учебных заведениях преподают курс логики, но многие студенты относятся к ней как к второстепенной дисциплине. Однако юридическая логика помогает ориентироваться в логических законах и правилах и избегать ошибок в квалификации уголовно-правовых деяний. Примером логической и юридической ошибки является квалификация действий Скоро-баева и Заславского по ч. 3 ст. 126 УК РФ по признаку «похищение человека, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего». Как видно из материалов дела, при освобождении похищенного человека и задержании преступников, пытавшихся скрыться на автомобиле, работники милиции применили оружие, в результате чего потерпевший был смертельно ранен милиционером. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ при рассмотрении дела в кассационном порядке исключила из приговора указанный квалифицирующий признак, поскольку между действиями осужденных и смер-

25

тью потерпевшего отсутствует прямая причинная связь .

5. К числу объективно-субъективных ошибок квалификации следует отнести недостатки в работе судов.

В обзорах кассационной и надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ отмечалось, что многие судебные ошибки и недочеты обусловлены серьезными недостатками, допущенными при производстве дознания и предварительного следствия, а суды не всегда устраняли эти недостатки и в ряде случаев принимали решения, не основанные на законе. Суды кассационной инстанции не всегда обращают должное внимание на правильность применения судами первой инстанции уголовного и уголовно-процессуального законов, в результате чего отдельные незаконные приговоры остаются без изменения. В то же время встречаются факты отмены законных и обоснованных приговоров. Аналогичные нарушения законов допускали и суды надзорной инстанции. Иногда Верховный Суд РФ отменял или изменял решения только кассационной или надзорной инстанций, что свидетельствует об отсутствии должной требовательности областных судов к качеству принимаемых ими решений.

Примечания

1 См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. № 4, 11, 12; 1998. № 4, 9, 11; 1999. № 1, 2, 3, 4, 11, 12; 2000. № 1, 10, 12; 2001. № 1.

2 См.: Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 1999 год // Бюл. Верхов. Суда РФ. 2000. № 9. С. 15.

3 См.: Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации // Бюл. Верхов. Суда РФ. 2000. № 10. С. 17.

4 См.: Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Казань, 1988. С. 35; Уголовное право России. Часть Общая: Учеб. для вузов / Под ред. Л.Л. Кругликова. М., 1999. С. 214-215.

5 См.: Уголовное право. Общая часть: Учеб. / Под ред. В.Н. Петраше-ва. М., 1999. C. 218.

6 См.: Ожегов С.Н., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999. С. 487.

7 См.: Шиндяпина М.Д. Стадии юридической ответственности: Учеб. пособие. М., 1998. С. 111.

8 См.: Мирошников Е.Г. Толкование в предупреждении и устранении судебных ошибок // Следователь. 1998. № 5.

9 Более подробно см.: Бабурин В.В., Баранов А.М. Проблемы профессионального риска в уголовном судопроизводстве // Актуальные проблемы правовой науки: Межвуз. сб. науч. тр. Омск, 1995. С. 146-152.

10 См.: Пыленко И.П. Этапы квалификации преступления: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов-н/Д, 2000. С. 21.

11 См., напр.: Благов Е.В. Виды неправильного применения уголовного закона // Вопр. теории и практики применения уголовного закона: Межвуз. сб. Красноярск, 1990. С. 160-165; Пыленко И.П. Указ. соч. С. 23.

12 См.: Шиндяпина М.Д Указ. соч. С. 111.

13 См.: Колб Б. Природа и причины судебных ошибок // Законность. 1997. № 3. С. 45-46; Тер-Акопов А.А. Юридическая логика: Учеб. пособие. М.,1999. С. 48-116.

14 См.: Кочои С.М. Ответственность за корыстные преступления против собственности. М., 1998. С. 94.

15 См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. № 4.

С. 9.

16 См.: Быков В. Как разграничить бандитизм и разбой // Рос. юстиция. 2001. № 3. С. 52-53; Галиакбаров Р. Разграничение разбоя и бандитизма. Ошибка в теории ломает судебную практику // Там же. № 7. С. 56-57.

17 См.: Уголовное право России: Учеб. для вузов: В 2 т. Т. 2. Особенная часть / Под ред. А.Н. Игнатова, Ю.А. Красикова. М., 1999. С. 441.

18 См.: Уголовное право. Особенная часть: Учеб. для вузов / Под ред. И.Я. Козаченко, 3.А.Незнамовой и Г.П. Новоселова. М., 1997. С. 439.

19 См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.И. Радченко. М., 1996. С. 370.

20 См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. М., 1996. С. 263.

21 См.: Соловьев Н. Реформа следственного аппарата: от перераспределения подследственности до модернизации УК // Рос. юстиция. 2000. № 12. С. 2.

22 Владимир Путин, Президент Российской Федерации: компетенция суда распространяется на все дела государства // Рос. юстиция. 2001. № 1. С. 3.

23 См.: Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации // Бюл. Верхов. Суда РФ. 1999. № 11. С. 17.

24 См.: Обзор практики вынесения Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ частных определений при рассмотрении уголовных дел в кассационном и надзорном порядке в 1996-1997 гг. // Там же. 1999. № 4. С. 21.

25 См.: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за первый квартал 1998 года // Там же. 1998. № 9. С. 5.

А.А. Арямов М.А. Якуньков

ПРЕКРАЩЕНИЕ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ЗА СОВЕРШЕНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ (УБИЙСТВА) ПРИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ, ИСКЛЮЧАЮЩИХ ПРЕСТУПНОСТЬ ДЕЯНИЯ (ГЛ. 8 УК РФ И СТ. 5 УПК РСФСР)

Обязательным условием эффективного действия механизма правового регулирования является сочетаемость, непересекаемость, беспробельность и непротиворечивость институтов различных отраслей права друг другу. В аспекте противостояния преступности актуальным является вопрос о соотношении норм материального уголовного права и норм уголовно-процессуального права. В УК РФ имеет место целая глава, исключающая уголовное преследование в отношении деяний, формально содержащих в себе признаки конкретных составов преступлений, описанных в нормах Особенной части уголовного закона. В то же время действующий УПК РСФСР не содержит конкретной нормы, позволяющей прекратить уголовное дело или отказать в его возбуждении в случае установления правоприменителем обстоятельств, зафиксированных в главе 8 УК РФ. Поскольку отсутствует конкретное законодательное предписание, постольку практика юрисдикционных органов вынуждена приспосабливаться под имеющиеся процессуальные формы (что само по себе противоречит принципу законности в аспекте исключения аналогии закона в уголовном судопроизводстве). Настоящая работа посвящена обобщению практики судебно-следственных органов в обозначенной сфере деятельности, выявлению типичных ошибок и разработке рекомендаций для их устранения.

Охрана общественных отношений от причинения им вреда является одной из основных обязанностей государства, общественных организаций и граждан, закреплённой в Конституции РФ и других нормативно-правовых ак-

По приговору Дальневосточного окружного военного суда от 23 января 2018 г., постановленному в особом порядке судебного разбирательства, М. признан виновным и осужден к лишению свободы по ч. 1 ст. 205.2 УК РФ (в редакции Федерального закона от 7 декабря 2011 г. N 420-ФЗ) за публичные призывы к осуществлению террористической деятельности и публичное оправдание терроризма сроком на 2 года в колонии-поселении.

Рассмотрев дело по апелляционному представлению государственного обвинителя, Судебная коллегия по делам военнослужащих нашла приговор подлежащим изменению в связи с допущенным судом первой инстанции неправильным применением уголовного закона при квалификации преступных действий М., указав в обоснование следующее.

При постановлении приговора окружной военной суд, несмотря на вывод об обоснованности предъявленного М. обвинения и подтверждение его собранными по делу доказательствами, исключил из обвинения М. ч. 1 ст. 282 УК РФ как излишне вмененную, указав, что незаконные действия осужденного совершены с одним умыслом, направленным на распространение материалов и информации, призывающих к осуществлению террористической деятельности, обосновывающих и оправдывающих ИГИЛ, одной из целей которой, как установлено решением Верховного Суда Российской Федерации от 29 декабря 2014 г., является ведение так называемой священной войны (джихада) с неверными (кафирами) во всем мире, а поэтому они образуют единое продолжаемое преступление, предусмотренное специальной уголовно-правовой нормой — ч. 1 ст. 205.2 УК РФ (в редакции Федерального закона от 7 декабря 2011 г. N 420-ФЗ).

Между тем в соответствии с положениями уголовного закона преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 205.2 и ст. 282 УК РФ, посягают на различные объекты: ст. 205.2 УК РФ — на общественную безопасность и безопасность институтов общества и государства, ст. 282 УК РФ — на основы конституционного строя, конституционные права граждан, их честь и достоинство.

Объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 205.2 УК РФ, выражается в публичных призывах к осуществлению террористической деятельности или публичном оправдании терроризма.

Объективная же сторона преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, характеризуется действиями, направленными на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе.

Обязательным признаком субъективной стороны преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, в отличие от субъективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 205.2 УК РФ, является определенная специальная цель — возбуждение ненависти либо вражды, а также унижение достоинства человека либо группы лиц по определенным признакам, указанным в диспозиции ст. 282 УК РФ.

Таким образом, вопреки выводу окружного военного суда, составы преступлений, предусмотренные ст. 282 и ст. 205.2 УК РФ, не являются по отношению друг к другу общей и специальной нормами уголовного закона, а поэтому они не могут в этом смысле конкурировать между собой.

Как правильно указано в апелляционном представлении государственного обвинителя, вмененные в вину М. органами предварительного следствия действия, направленные на возбуждение ненависти и вражды в отношении группы лиц по признаку отношения к религии, совершенные с использованием информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», имеющие иной объект преступного посягательства, не могли быть охвачены составом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 205.2 УК РФ, и влекут самостоятельную уголовную ответственность по ч. 1 ст. 282 УК РФ.

Согласно разъяснениям, данным в п. 12 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 декабря 2006 г. N 60 «О применении судами особого порядка судебного разбирательства уголовных дел», гл. 40 УПК РФ не содержит норм, запрещающих принимать по делу, рассматриваемому в особом порядке, иные, кроме обвинительного приговора, судебные решения, в частности, содеянное обвиняемым может быть переквалифицировано, если для этого не требуется исследования собранных по делу доказательств и фактические обстоятельства при этом не изменяются.

На основании изложенного апелляционным определением Судебной коллегии по делам военнослужащих приговор был изменен: действия М. переквалифицированы с ч. 1 ст. 205.2 УК РФ (в редакции Федерального закона от 7 декабря 2011 г. N 420-ФЗ) на ч. 1 ст. 282 УК РФ (в редакции Федерального закона от 28 июня 2014 г. N 179-ФЗ), по которой назначен 1 (один) год лишения свободы; смягчено наказание по ч. 1 ст. 205.2 УК РФ (в редакции Федерального закона от 7 декабря 2011 г. N 420-ФЗ) до 1 (одного) года 10 (десяти) месяцев лишения свободы.

На основании ч. 2 ст. 69 УК РФ путем частичного сложения наказаний по совокупности преступлений, указанных выше, окончательно М. назначено 2 года лишения свободы в колонии-поселении.

Материал статьи взят из открытых источников

Остались вопросы к адвокату по данной тематике?

Задайте их прямо сейчас здесь, или позвоните нам по телефонам в Москве +7 (499) 288-34-32 или в Самаре +7 (846) 212-99-71  (круглосуточно), или приходите к нам в офис на консультацию (по предварительной записи)!

Дата актуальности материала: 26.10.2021

Судебные ошибки при квалификации объективной стороны состава преступления

Кашепов В.П., заведующий отделом уголовного, уголовно-процессуального законодательства; судоустройства ИЗиСП, доктор юридических наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации.

Анализ судебной деятельности с точки зрения теории и правоприменительной практики квалификации преступлений показывает, что наиболее распространенными ошибками являются судебные ошибки при квалификации в сфере объективной стороны состава преступления и прежде всего ошибки, связанные с определением способа совершения преступления против жизни и собственности граждан.

Наиболее значимым для обеспечения правильной квалификации преступных деяний выступает соблюдение законности в оценке судом в судебном разбирательстве преступной деятельности, т.е. объективной стороны состава преступления.

Объективная сторона преступления — это тот его элемент, который непосредственно обнаруживается при его совершении. Описывая то или иное преступление, законодатель обычно характеризует его внешнюю объективную сторону. Те элементы преступного поведения, которые носят внешний характер и выражаются в определенном воздействии на окружающие предметы и явления, образуют объективную сторону. Ее можно определить как продолжающийся процесс общественно опасного и противоправного посягательства на охраняемые уголовным законом объекты. Здесь можно вести речь о последовательном развитии во внешнем мире тех событий и явлений, которые начинаются с преступного действия (бездействия) субъекта и заканчиваются наступлением преступных последствий или созданием угрозы их наступления.

Объективная сторона служит важным показателем наличия и степени общественной опасности совершенного преступления. В ней в конечном счете проявляется замысел преступника, воплощаются его преступные намерения или неосмотрительное, небрежное отношение к окружающим. Именно в реализации объективной стороны причиняется вред объекту посягательства, вызываются человеческие жертвы или имущественный ущерб.

Именно содержание объективной стороны состава позволяет разграничить отдельные преступления и правильно определить, какая статья УК РФ предусматривает содеянное. Закон определяет уголовно-правовое содержание преступного деяния в большинстве случаев по признакам, относящимся к объективной стороне состава преступления.

Уголовный закон четко называет основные компоненты объективной стороны преступления. К ним относятся прежде всего действие или бездействие, совершаемое преступником: лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина (ст. 5 УК РФ). Закон обобщает этот признак, именуя его деянием и называя его применительно к характеристике принципов уголовной ответственности и признаков преступления: этот термин употребляется в ст. 2 УК РФ, наделяя правом признавать преступлением лишь деяния, указанные в УК РФ; основанием уголовной ответственности признаются лишь деяния, содержащие все признаки состава преступления (ст. 8 УК РФ); преступлением должно считаться лишь виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное под угрозой наказания (ч. 1 ст. 14 УК РФ). Таким образом, в уголовно-правовом смысле под термином деяние понимается конкретное поведение лица, которое осуществляется в определенных условиях, отличается от иных действий своим общественно опасным характером; причиняет вред объекту общественных отношений или содержит угрозу нарушения установленного в обществе и государстве правопорядка.

Преступление, совершенное путем действия или бездействия, приводит к вредным последствиям, которые называются и определяются во многих составах, изложенных в Особенной части УК РФ. Совершенное путем действия или бездействия преступление всегда имеет своим антиобщественным последствием причинение вреда, непосредственно называемого в ряде статей Особенной части УК РФ, в которых определяются его размеры и качественные особенности. Эти последствия и причинная связь между ними также относятся к объективной стороне преступления. Все эти элементы объективной стороны состава имеют решающее значение для правильной квалификации содеянного конкретным лицом или группой лиц.

Существенную характеристику преступного действия представляет способ совершения преступления, т.е. совокупность определенных приемов, используемых преступником при реализации своих намерений. Иногда преступление может быть совершено многообразными способами, и поэтому законодатель не считает нужным описывать детали их конкретного производства.

В зависимости от характера объекта посягательства, от условий места и времени, от намерений преступника он избирает способ достижения своих целей действиями различного рода: подлог документов, нанесение телесных повреждений, похищение имущества и др. Эти действия могут быть насильственными и ненасильственными, что всегда характеризует степень общественной опасности преступления.

В большинстве случаев преступления, совершаемые путем действия, могут состоять не из одного движения, а из ряда актов, тесно связанных между собой объективным содержанием и целями субъекта.

Некоторые авторы включают в понятие преступного действия как совокупность актов поведения, так и использование им внешней силы и объективные закономерности действительности <1>.

<1> См.: Дурманов Н.Д. Понятие преступления. М., 1948. С. 54.

В литературе справедливо отмечалось, что последнее слишком расширяет понятие действий человека за счет явлений внешнего мира, которые хотя и связаны с действием и даже вызваны им, но образуют уже дальнейшие звенья причинной связи, идущей от действия к преступному результату.

Очевидно, что подчас преступное действие имеет сложный характер и состоит из нескольких актов поведения. Таким является, например, продолжаемое преступление, которое состоит из ряда тождественных преступных действий, направленных к общей цели и составляющих в своей совокупности единое преступление.

Из нескольких разнородных действий, направленных на один и тот же объект, образуются составные преступления (например, разбой). В некоторых случаях при этом точнее было бы говорить не о действии, а о деятельности преступника, слагающейся из целого комплекса поступков, взаимно друг с другом связанных. Преступник в ряде случаев не направляет свои действия непосредственно на объект посягательства, а использует промежуточные звенья подготовительной деятельности.

Так, в деле об убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору, поскольку убийцы действовали совместно, с умыслом, направленным на убийство, и каждый из них непосредственно участвовал в процессе лишения жизни потерпевшего, Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ выявила эти этапы совершенного деяния.

Квалифицируя действия осужденных, Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ установила, что З. и К. на почве конфликта, вызванного их совместной предпринимательской деятельностью с И., решили убить последнего. С этой целью в порядке подготовки к преступным действиям они приобрели ружье, которое переделали в обрез, и обманным путем заманили И. к себе домой. Находясь в указанном доме, К. произвел из обреза выстрел в голову потерпевшего. Полагая, что потерпевший еще жив, З. взял обрез у К. и произвел второй выстрел в голову И. В результате этих совместных действий осужденных наступила смерть потерпевшего И. Затем осужденные закопали труп в заранее приготовленной яме и избавились от обреза. После этого З. неправомерно завладел автомашиной потерпевшего без цели хищения.

Указанные действия осужденного З. квалифицированы судом по п. «ж» ч. 2 ст. 105 и ч. 1 ст. 166 УК РФ.

В апелляционной жалобе осужденный З. просил изменить приговор, утверждая, что смерть потерпевшего последовала от действий К., а он являлся лишь пособником убийства.

Однако Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ оставила приговор без изменений, мотивируя свое решение следующими соображениями.

Согласно заключению судебно-медицинского эксперта смерть потерпевшего И. наступила в результате множественных (двух) огнестрельных, слепых пулевых ранений головы, которые являются прижизненными и возникли незадолго до наступления смерти от двух воздействий компактно действующего снаряда.

Таким образом, согласованный характер действий осужденных, направленных на подготовку к убийству И., и производство последовательно каждым из них выстрелов в голову потерпевшего свидетельствует о причинении ими смерти потерпевшему совместно. В связи с этим действия осужденных правильно квалифицированы судом по п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ как умышленное причинение смерти другому человеку группой лиц по предварительному сговору <1>.

<1> См.: Апелляционное определение ВС РФ от 21 апреля 2016 г. N 53-АПУ16-10 // Бюллетень ВС РФ. 2017. N 3. С. 41.

Ошибочная квалификация преступного деяния всегда представляет неправильное применение уголовного закона, влекущее отмену или изменение вынесенного решения (п. 3 ст. 389.15 УПК РФ). Под неправильным применением уголовного закона понимается нарушение требований Общей части УК РФ и применение не той статьи или не тех пунктов или части статьи Особенной части УК РФ, которые подлежали применению (ч. 1 ст. 389.18 УПК РФ).

Так, рассмотрев соответствующее уголовное дело в апелляционном порядке, Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ пришла к выводу об ошибке в применении норм уголовного закона и необходимости отмены приговора в связи с неправильностью квалификации действий Ф., осужденного по п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ.

По приговору Челябинского областного суда, вынесенному с участием присяжных заседателей, Ф. был осужден по п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ, а К. осужден по п. «к» ч. 2 ст. 105, ч. 4 ст. 166 УК РФ.

В апелляционном представлении государственный обвинитель просил отменить приговор и направить дело на новое судебное рассмотрение со стадии обсуждения последствий вердикта, указывая, что суд неправильно квалифицировал действия Ф. по п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ, так как вердиктом коллегии присяжных заседателей он признан виновным в разбойном нападении на П., совершенном группой лиц по предварительному сговору. Судебная коллегия ВС РФ отменила приговор по следующим основаниям.

Ф. и К. договорились напасть на водителя легкового автомобиля, занимающегося частным извозом, и завладеть его имуществом. Действуя согласно достигнутой договоренности, Ф. и К. остановили автомобиль под управлением ранее незнакомого им П., занимающегося частным извозом, и проехали с ним до населенного пункта Б. После того как по требованию Ф. водитель остановил машину в безлюдном месте, Ф. и К. с целью завладения имуществом напали на него. При этом К., находившийся в машине позади водителя П., приставил к его шее нож, а Ф. потребовал у П. деньги.

Исходя из указанных обстоятельств, суд пришел к выводу о том, что осужденными не оговаривалось применение при нападении какого-либо насилия либо угрозы его применения, использование в качестве оружия каких-либо предметов, и квалифицировал действия Ф. по п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ как открытое хищение имущества потерпевшего П. группой лиц по предварительному сговору, а действия К. — по ч. 2 ст. 162 УК РФ как разбойное нападение на П., совершенное с угрозой применения насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего, с применением предмета, используемого в качестве оружия.

Вместе с тем из вердикта коллегии присяжных заседателей следует, что между осужденными имелась предварительная договоренность о совершении нападения с применением ножа в отношении водителя автомобиля, и в соответствии с этой договоренностью после остановки автомашины по требованию Ф.К., находившийся в машине позади П., приставил к шее водителя нож, а Ф. потребовал у него деньги. При таких обстоятельствах Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ признала доводы апелляционного представления о неправильной квалификации действий Ф. в части завладения имуществом потерпевшего обоснованными и приговор отменила, а дело направила на новое судебное разбирательство со стадии обсуждения последствий вердикта <1>.

<1> См.: Апелляционное определение ВС РФ от 2 июля 2013 г. N 48-АПУ13-12СП // Бюллетень ВС РФ. 2014. N 6. С. 36.

Неправильная оценка конкретных обстоятельств поведения и мотивов действий подсудимого может иметь своим последствием нарушение права на судебную защиту лица и поставить под сомнение справедливость вынесенного решения.

Ошибочное толкование положений закона о праве лица на противодействие преступному нападению нередко имеет место при разграничении правомерности необходимой обороны и действий обороняющегося лица, квалифицируемых как превышение пределов необходимой обороны.

Необоснованное признание судами кассационной и надзорной инстанций умышленного причинения тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны при фактическом отсутствии в деянии состава преступления установила Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ при осуждении приговором Бокситогорского городского суда Ленинградской области от 22 августа 2012 г. С. за совершение преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ.

Кассационным определением судебной коллегии по уголовным делам Ленинградского областного суда от 29 ноября 2012 г. приговор городского суда оставлен без изменения.

Постановлением президиума Ленинградского областного суда от 23 апреля 2013 г. приговор и кассационное определение изменены: действия С. переквалифицированы на ч. 1 ст. 114 УК РФ.

С учетом внесенных в приговор изменений С. признан виновным и осужден за то, что 2 июля 2011 г. в ходе конфликта умышленно причинил тяжкий вред здоровью П., превысив при этом пределы необходимой обороны. От полученных телесных повреждений, опасных для жизни, потерпевший П. скончался в больнице.

Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ приговор отменила по следующим основаниям.

При защите от общественно опасного посягательства, сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой такого насилия (ч. 1 ст. 37 УК РФ), обороняющееся лицо вправе причинить любой по характеру и объему вред посягающему лицу.

Таким образом, действия обороняющегося могут расцениваться как превышение необходимой обороны лишь в случае, когда по делу будет установлено, что обороняющийся прибегнул к защите от посягательства, указанного в ч. 2 ст. 37 УК РФ, т.е. от посягательства, не сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия такими способами и средствами, применение которых явно не вызывалось характером и опасностью посягательства, и без необходимости умышленно причинил посягавшему тяжкий вред здоровью или смерть.

Указанные положения уголовного закона не были учтены судами первой, кассационной или надзорной инстанций при рассмотрении данного дела.

В постановлении президиума Ленинградского областного суда подробно приведены показания осужденного С. и свидетеля О., из которых следует, что конфликт был спровоцирован потерпевшим П., вместе с которым находились М. и С. Чтобы избежать развития конфликта, С. и О. ушли, но их стали преследовать П., М. и С. с палками в руках. О. успел позвонить жене, попросил ее вызвать полицию в связи с тем, что их преследуют и могут убить. П., М. и С. догнали С. и О. и стали наносить им удары палками. В ответ на эти действия, желая отразить удары, С. подобрал палку, которую выронил один из друзей потерпевшего, и стал защищаться ею, нанося удары П.

Совершенное общественно опасное посягательство на С. и О. было расценено президиумом как представляющее опасность для их жизни и здоровья. Как отмечено в постановлении, подвергшиеся нападению С. и О. воспринимали угрозу их жизни и здоровью как реальную.

Таким образом, президиум Ленинградского областного суда фактически признал, что общественно опасное посягательство со стороны П. было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося С., при котором закон (ч. 1 ст. 37 УК РФ) предоставляет обороняющемуся право на причинение посягающему лицу любого вреда.

Однако вопреки этому выводу президиум принял решение о наличии в действиях С. признаков превышения необходимой обороны, указав, что избранный С. способ отражения нападения явно не вызывался характером и опасностью посягательства.

Между тем признанные судом надзорной инстанции достоверные показания осужденного С., которые не опровергнуты исследованными судом доказательствами, свидетельствуют о совершении потерпевшим П. совместно с М. и С. нападения, сопряженного с насилием, опасным для жизни С. и О. Защищаясь от нападения, С. применил в отношении П. такое же оружие, как и потерпевший, а именно в ответ на полученные удары палкой он нанес удары палкой П., прекратив свои действия, когда нападение закончилось.

При таких обстоятельствах вывод президиума о явном несоответствии способа отражения нападения характеру и опасности посягательства, о наличии в действиях С. состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 114 УК РФ, нельзя признать обоснованным.

Судебная коллегия ВС РФ пришла к выводу о том, что С. находился в состоянии необходимой обороны, защищаясь от посягательства, опасного для его жизни, а потому причинение им тяжкого вреда здоровью нападавшего П., повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего, в силу ст. 37 УК РФ не является преступлением. С учетом изложенного Судебная коллегия приговор и последующие судебные решения в отношении С. отменила, а уголовное дело прекратила за отсутствием в деянии состава преступления на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ <1>.

<1> См.: Определение ВС РФ от 25 ноября 2013 г. N 33-Д13-6 // Бюллетень ВС РФ. 2014. N 6. С. 36, 37.

Таким образом, в изложенном определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ констатируется факт судебной ошибки, выразившейся в несоответствии выводов судов установленным в судебном разбирательстве обстоятельствам дела, имевшим своим результатом вынесение несправедливого решения.

Квалифицирующие деяние признаки определены уголовным законом в зависимости от элемента состава, предусмотренного соответствующей нормой Особенной части УК РФ. Эти признаки можно классифицировать как объективные и субъективные.

Квалифицирующие признаки, характеризующие объективную сторону деяния, — это те признаки, которые повышают характер и степень общественной опасности деяния в зависимости от особенностей объективных признаков содеянного и установления виновного отношения к ним. Ряд этих признаков указан в перечне обстоятельств, отягчающих наказание (ст. 63 УК РФ): особо активная роль в осуществлении преступления; совершение преступления с особой жестокостью; совершение преступления с использованием оружия и др.

Способ совершения преступления представляет один из основных элементов характеристики признаков объективной стороны состава, а именно использованных средств и совершенных лицом действий для достижения его преступных целей. Ошибочность в правовой оценке этого признака и имеет особое значение для установления правильной квалификации рассматриваемого судом преступного деяния.

Установление способа совершения преступления является одним из компонентов надлежащей квалификации преступного деяния. Одним из спорных вопросов, нередко возникающих в судебной практике, является определение правомерности использования тех или иных предметов в качестве оружия при совершении насилия или угрозы его применения при посягательстве на собственность.

Юридическая оценка общественной опасности деяний подсудимого также имеет существенное значение для вынесения справедливого приговора.

Нарушение этого требования в стадии кассационного производства отметил как судебную ошибку Президиум ВС РФ по делу Л., действия которого были переквалифицированы Судебной коллегией по уголовным делам ВС РФ с п. «в» ч. 2 ст. 158 на ч. 1 ст. 167 УК РФ; исключено осуждение по ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 131 и п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Президиум ВС РФ, рассмотрев уголовное дело по надзорной жалобе осужденного, изменил судебные решения, так как допущенные судом кассационной инстанции нарушения в соответствии с ч. 1 ст. 412.9 УПК РФ являются существенными и повлияли на исход дела. В Постановлении Президиум указал на следующие принципиальные соображения, касающиеся правоприменения в данной ситуации.

Из содержания приговора следует, что суд установил наличие в действиях осужденного особо опасного рецидива преступлений, указав, что Л., будучи судимым за совершение тяжкого преступления к лишению свободы условно, в период испытательного срока совершил особо тяжкое преступление, признав данное обстоятельство отягчающим наказание.

Кассационным определением в приговор были внесены изменения с указанием, что особо опасный рецидив признан судом ошибочно и в действиях осужденного содержится опасный рецидив.

Принимая решение о признании в действиях осужденного опасного рецидива преступлений, суд кассационной инстанции, вопреки требованиям ч. 1 ст. 10 УК РФ, оставил без внимания изменения, внесенные в ч. 4 ст. 18 УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации». При признании рецидива преступлений не учитываются судимости за преступления, осуждение за которые признавалось условным, если условное осуждение не отменялось и лицо не направлялось для отбывания наказания в места лишения свободы. Из материалов уголовного дела усматривается, что условное осуждение Л. по приговору от 26 декабря 2001 г. до постановления приговора от 17 сентября 2003 г. не отменялось и в места лишения свободы он не направлялся, что исключает признание в его действиях рецидива преступлений. При таких данных в действиях осужденного отсутствует рецидив преступлений.

На основании изложенного Президиум ВС РФ изменил приговор и кассационное определение и исключил указание о наличии в действиях осужденного рецидива преступления и признании данного обстоятельства отягчающим наказание <1>.

<1> См.: Постановление Президиума ВС РФ N 105П15 // Бюллетень ВС РФ. 2016. N 11. С. 22.

Следует заметить, что наступление вредных последствий само по себе не может служить основанием для привлечения лица к уголовной ответственности. Здесь важное значение имеют характер и размер причиненного вреда (ущерба), а также конкретные обстоятельства.

Так, тайное хищение чужого имущества, стоимость которого не превышает установленный КоАП РФ размер, является административным правонарушением, а не преступлением.

Вместе с тем для наступления уголовной ответственности между действием (бездействием) и наступившими вредными последствиями должна быть установлена причинная связь. В теории уголовного права отмечается сложность решения этой задачи. В связи с этим указывается, что исследование наличия причинной связи должно проходить несколько этапов:

1. конкретное действие или бездействие субъекта должно обладать уголовно-правовыми признаками;
2. деяние должно предшествовать по времени наступившему результату;
3. деяние должно быть неправомерным;
4. деяние должно играть роль необходимого условия наступления преступного вреда;
5. деяние должно быть признано не только необходимым условием, но и действительной причиной наступившего последствия <1>.

<1> См.: Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / Науч. ред. и предисл. академика В.Н. Кудрявцева. М., 2007. С. 17 — 20.

Рассмотрение ряда решений вышестоящих судов, имевших своей целью исправление допущенных судами квалификационных ошибок, позволяет сделать вывод о том, что судебная ошибка исключает установление истины при рассмотрении уголовного дела вследствие избрания неадекватных форм деятельности суда при восприятии поступающей в суд информации, ее логической переработки, оценки судебной ситуации и принятии решения в соответствии с требованиями материального и процессуального закона <1>.

<1> См.: Там же. С. 55.

Судебные ошибки допускаются только судьями как единственными носителями судебной власти, которым принадлежит исключительное право отправлять правосудие по уголовным делам.

Многообразие допускаемых судами ошибок в квалификации преступлений позволяет их классифицировать прежде всего по основаниям отмены и изменения уже вынесенных решений.

Система классификации позволяет назвать следующие основания для ее построения. К ним относятся:

1. несоответствие выводов суда установленным в судебном разбирательстве фактическим обстоятельствам совершенного преступления;
2. нарушение процессуального законодательства, ведущее к ограничению и несоблюдению прав граждан;
3. неправильное применение уголовного закона;
4. несправедливость вынесенных решений.

Установление ошибочности квалификации, как правило, влечет за собой необходимость изменения квалификации. Переквалификация преступного деяния может повлечь различные последствия.

Так, Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ по делу Т. указала на необходимость для квалификации его действий по ст. 174.1 УК РФ доказать, что это лицо совершило финансовые операции с денежными средствами в целях придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными средствами. Действия Т. были квалифицированы по ч. 1 ст. 176 и по ч. 2 ст. 174.1 УК РФ.

В надзорной жалобе адвокат осужденного оспаривал законность и обоснованность приговора, выражал несогласие с осуждением Т. по ч. 1 ст. 174.1 и по ч. 1 ст. 176 УК РФ.

Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ изменила приговор по следующим основаниям.

По смыслу закона, для решения вопроса о наличии состава преступления, предусмотренного ст. 174.1 УК РФ, необходимо установить, что лицо совершило указанные финансовые операции и другие сделки с денежными средствами в целях придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными средствами.

Между тем из описательно-мотивировочной части приговора не усматривается, какие именно действия были совершены Т. для придания правомерности владению денежными средствами, приобретенными в результате получения кредитов. Действия Т. свидетельствуют лишь о распоряжении этими деньгами, полученными в результате совершенного им преступления. При таких данных содеянное Т. полностью охватывается ч. 1 ст. 176 УК РФ.

Кроме того, действия осужденного квалифицированы судом как три самостоятельных преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 176 УК РФ. Суд не принял во внимание установленные им же обстоятельства дела, согласно которым Т. обратился в банк с заявлением о предоставлении ему кредита в размере 15 млн руб. Тот факт, что денежные средства были выданы ему частями и в меньшем размере, не может свидетельствовать о том, что умысел на незаконное получение кредитных денежных средств у Т. каждый раз возникал заново.

Действия Т. были переквалифицированы с ч. 1 ст. 176 УК РФ как три самостоятельных преступления на ч. 1 ст. 176 как одно преступление.

Судебная коллегия приговор и последующие судебные решения в части осуждения Т. по ч. 1 ст. 174.1 УК РФ и по ч. 2 ст. 174.1 УК РФ отменила и дело прекратила на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием в его действиях состава преступления <1>.

<1> См.: Надзорное определение ВС РФ от 9 октября 2013 г. N 41-Д13-35 // Бюллетень ВС РФ. 2014. N 5. С. 12, 13.

На днях столкнулся с тем, что при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу суд буквально на слово верит следователю в части квалификации  совершенного преступления.  

Защиту я осуществлял с момента задержания и после беседы с доверителем сделал вывод о том, что следствие совершенно неверно квалифицирует совершенное деяние. А именно , 15.01.2019 г. в рамках проведения ОРМ проверочная закупка, был задержан гражданин Н., Следствие квалифицировало его деяния по п. Б, ч.3 ст. 228.1 УК РФ – т.е сбыт наркотических средств в значительном размере, что в соответствии со ст.15 УК РФ, относится к категории особо тяжких преступлений. Т.к. защита с данной квалификацией была категорически не согласна, я посоветовал доверителю воспользоваться ст. 51 Конституции РФ.

16.01.2019 г. было назначено судебное заседание по избранию меры пресечения в виде заключения под стражу. Предварительно, до судебного заседания я ознакомился с материалами, представленными в суд следователем. Так из содержащихся там актах об оперативно-розыскном мероприятии и показаний закупщика мне стало известно следующее: 15.01.2019 закупщик позвонил на абонентский номер моего доверителя и попросил достать для него наркотическое средство «героин», т.к. он себя очень плохо чувствует, на что доверитель согласился. После чего он приехал на адрес закупщика, получил от последнего денежные средства в размере __тысяч рублей, после чего уехал за наркотиком к сбытчику, спустя некоторое время он вернулся на адрес закупщика, где и был задержан. Исходя из этого, я полагаю, что деяния, совершенные моим доверителем, следует квалифицировать по ч. 5 ст.33 , ч.3 ст.30, ч.1 ст. 228 УК РФ, т.е. как пособничество в покушении на приобретение наркотических средств. 

В ходе судебного заседания следователь мотивировала необходимость избрания меры пресечения в виде заключения под стражу тяжестью совершенного преступления. В свою очередь при ознакомлении с материалами дела, я обратил внимание судьи на неточность квалификации преступления и попросил огласить акт о проведении ОРМ «Проверочная закупка», неохотно, с возражениями, но это было сделано. 

В итоге суд постановил: избрать в отношении Н. меру пресечения в виде заключения под стражу сроком на 2 месяца. Суд пришел к выводу о том, доводы защиты о наличии постоянного места жительства, малолетнего ребенка и неверной квалификации основанием для избрания иной меры пресечения не являются.

Соответственно возникает разумный вопрос, должен ли судья проверять квалификацию преступления при избрании меры пресечения, если это может повлиять на обоснованность такого решения? Полагаю, есть некий пробел в законодательстве относительно этого вопроса.

Если судами ходатайство об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу будет рассматриваться подобным образом, то это дает возможность следствию предварительно квалифицировать деяние по более тяжкой статье или части соответствующей статьи УК РФ и мотивировать свое ходатайство именно тяжестью совершенного преступления.

В настоящее время ни УПК РФ, ни Пленум Верховного Суда РФ прямо не обязывают суд проверять квалификацию преступления, данную органами предварительного расследования при избрании меры пресечения, т.е. не требуют контролировать правильность отнесения деяния к той или иной категории тяжести.

В результате в практике мы имеем получившее распространение явление: судья проверяет законность возбужденного уголовного дела формально, выясняя лишь такие обстоятельства, как компетентность должностного лица, соблюдение сроков проверки сообщения о преступлении, соответствие постановления о возбуждении уголовного дела требованиям УПК РФ и т.д. При этом судья не вникает в оценку уголовно-правовой квалификации преступления, т.к. считается, что на досудебном этапе производства по делу это является прерогативой органов расследования. Такой подход нередко ведет к судебным ошибкам.

Мог ли факт неверной квалификации преступления быть установлен судом — при заключении под стражу? Представляется, что особых затруднений это не составляло. Достаточно было судье проверить, имеющиеся в материалах документы.

Пленум Верховного Суда РФ в своих решениях не дает прямых установок на проверку судами правильности квалификации преступления. В своем первом Постановлении от 29.10.2009 N 22 «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста» Пленум Верховного Суда РФ указал: «В постановлении о рассмотрении ходатайства в порядке ст. 108 УПК РФ суду следует дать оценку обоснованности выдвинутого против лица подозрения… а также убедиться в достаточности данных об имевшем место событии преступления и о причастности к нему подозреваемого. Однако суд не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом преступлении.

Еще через три года Пленум Верховного Суда РФ вернулся к этому вопросу. В Постановлении от 24.05.2016 N 23 даны такие указания: «Обратить внимание судов на то, что проверка обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению не может сводиться к формальной ссылке суда на наличие у органов предварительного расследования достаточных данных о том, что лицо причастно к совершенному преступлению. При рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу судья обязан проверить, содержит ли ходатайство и приобщенные к нему материалы конкретные сведения, указывающие на причастность к совершенному преступлению именно этого лица, и дать этим сведениям оценку в своем решении. Оставление судьей без проверки и оценки обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению должно расцениваться в качестве существенного нарушения уголовно-процессуального закона (части 4 статьи 7 УПК РФ), влекущего отмену постановления об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу».

Из этих формулировок следует, что сложившаяся практика решения вопроса об избрании заключения под стражу расценивается Верховным Судом РФ как неудовлетворительная по причине формального подхода суда к проверке ходатайства органов предварительного расследования о применении данной меры пресечения. 

Полагаю, что нужен другой подход — содержательный, состоящий в первоначальной оценке квалификации деяния, т.е. определении тяжести преступления, с последующей проверкой наличия достаточных данных о причастности лица к его совершению.

Необходимым шагом в данном направлении могло бы стать наделение суда обязанностью проверять уголовно-правовую квалификацию деяния при избрании и продлении меры пресечения. При этом не следует полагать, что суд, оценивая квалификацию преступления, вторгается в разрешение вопроса, являющегося предметом будущего судебного рассмотрения дела по существу. При разрешении ходатайства следователя об избрании меры пресечения судья не решает вопроса о виновности лица, не дает деянию собственную оценку, а лишь проверяет наличие или отсутствие достаточных оснований для той уголовно-правовой квалификации преступления, которая дана органом уголовного преследования.