Квалификационные ошибки примеры

Гражданин был признан виновным в разбое, совершенном группой лиц по предварительному сговору с применением предмета, используемого в качестве оружия, а также в похищении важного личного документа (ч. 2 ст. 162, ч. 2 ст. 35 и ст. 325 УК РФ). По совокупности наказаний он был приговорен к 10 годам лишения свободы со штрафом в размере 150 тысяч рублей.

Осужденный не согласился с приговором и обратился в Верховный Суд с кассационной жалобой, в которой указал, что ему назначено чрезмерно суровое наказание, и просил смягчить его. В частности, он настаивал на том, что суд необоснованно дополнительно квалифицировал его действия, связанные с похищением водительского удостоверения, по ч. 2 ст. 35 и ст. 325 УК РФ.

Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ определила удовлетворить жалобу и изменить решения нижестоящих судов в указанной части, а также смягчить наказание, сократив на три месяца срок лишения свободы осужденного.

Комментируя решение Верховного Суда, защитник осужденного Сергей Поддубный пояснил, что диспозицией ч. 2 ст. 325 УК РФ не предусмотрен такой квалифицирующий признак, как «совершение преступления группой лиц по предварительному сговору», и, следовательно, закон не предусматривает квалификацию действий его подзащитного со ссылкой на ч. 2 ст. 35 УК РФ.

«Вынося приговор и последующие судебные решения, суды не учли, что в соответствии с ч. 2 ст. 34 УК РФ соучастники отвечают за преступление, совершенное ими совместно, без ссылки на ст. 33 и 35 УК РФ, в связи с чем ссылка на ч. 2 ст. 35 УК РФ при квалификации действий осужденного по ч. 2 ст. 325 УК РФ была признана излишней», – разъяснил адвокат Сергей Поддубный, добавив, что приговор был справедливо изменен.

Адвокат АП ХМАО – Югра Азер Марданов добавил к этому, что квалифицирующий признак «группой лиц по предварительному сговору» переводит деяние в разряд более тяжких по той или иной статье УК РФ. Он подчеркнул, что правильность применения уголовного закона в этой части имеет решающее значение при назначении вида и размера наказания, а также вида исправительного учреждения.

«Преступное деяние, в совершении которого участвовали два и более субъекта, изначально попадает в разряд совершенных группой лиц по предварительному сговору, если одна из частей статьи особенной части Уголовного кодекса РФ, по которой обвиняется человек, содержит данный признак. Согласно ч. 2 ст. 35 УК РФ преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в его совершении участвовали два или более исполнителя, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления», – пояснил Азер Марданов.

Одновременный учет одного и того же обстоятельства в качестве квалифицирующего и отягчающего наказание нарушал бы принципы законности и справедливости. Данный случай является примером очевидной юридической ошибки, добавил эксперт.

• Главная
• Правовые ресурсы
• Подборки материалов
• Неправильная квалификация преступления

Неправильная квалификация преступления

Подборка наиболее важных документов по запросу Неправильная квалификация преступления (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).

Судебная практика

Статьи, комментарии, ответы на вопросы

Нормативные акты

Квалификационные ошибки — это неверное
установление наличия либо отсутствия
состава преступления, а также его
соответствия описанию в нормах Общей
и Особенной
частей УК РФ. Эти ошибки, в отличие от
уголовно-процессуальных ошибок, носят
уголовно-правовой характер. Основные
истоки квалификационных ошибок — недочеты
законодательства и недостатки
правоприменения.

К квалификационным ошибкам не относятся
неправильные наказания. Окончание
преступления или неокончание его по не
зависящим от лица обстоятельствам
(приготовление и покушение) — граница
квалификации преступлений. Для решения
квалификационных вопросов санкции,
назначение наказания не должны
привлекаться. Не учитывается при
квалификации преступлений и лежащее
за составом постпреступное поведение.
Иного мнения придерживаются, например,
Р.А. Сабитов и В.В. Колосовский <*>.
В.О. Навроцкий в фундаментальном учебном
пособии главу 11 посвятил квалификации
посткриминального поведения, главным
образом позитивного <**>. Другие авторы
пишут о квалификации положительного и
отрицательного посткриминального
поведения субъекта преступления.
Представляется, что специфика имеется
лишь при квалификации длящегося
преступления (см. гл.
VI настоящего издания). Оно продолжает
совершаться на стадии оконченного
преступления. При добровольном же отказе
преступление отсутствует. Деятельное
раскаяние осуществляется после
квалификации оконченного или неоконченного
преступления и влияет лишь на наказание.

———————————

<*> Колосовский В.В. Ошибки в квалификации
уголовно-правовых деяний. Челябинск,
2005. С. 94 — 126.

<**> Навроцкий В.О. Основы уголовно-правовой
квалификации. Киев, 2006. С. 554 — 570 (на укр.
языке).

Впервые исследовал квалификационные
ошибки практический работник, мой
аспирант И.Я. Кливер <*>. Защита
диссертации на Ученом совете юридического
факультета МГУ им. М.В. Ломоносова едва
не завершилась провалом. Члены совета
кафедр уголовного процесса и криминалистики
оспорили тему диссертации. Они убеждали
членов совета, что не существует
уголовно-правовых ошибок. Все они носят
якобы уголовно-процессуальный характер.

———————————

<*> См.: Кливер И.Я. Уголовно-правовые
судебные ошибки в квалификации
преступлений и их предупреждение:
Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1979.

Спустя четверть века защищается вторая
диссертация на тему о квалификационных
ошибках выпускником юридического
факультета МГУ судьей В.В. Колосовским
<*>. Третья работа написана также
судьей из Украины Т.М. Маритчаком <**>.
Символично, что все три автора являются
практическими работниками. Это
подтверждает актуальность темы, а также
иллюстрирует удачное сочетание при ее
разработке проблем материального и
процессуального уголовного права.

———————————

<*> Колосовский В.В. Ошибки в квалификации
уголовно-правовых деяний: Автореф. дис.
… канд. юрид. наук. Челябинск, 2003.

<**> Маритчак Т.М. Ошибки в квалификации
преступлений. Киев, 2004 (на укр. языке).

Т.М. Маритчак определяет уголовно-правовую
ошибку в квалификации преступления как
«вид ошибки в уголовно-правовой
квалификации», В.В. Колосовский считает
квалификационную ошибку как «вызванную
заблуждением субъекта правоприменения
неправильность в его действиях,
заключающуюся в неточном или неполном
установлении и юридическом закреплении
соответствия между признаками совершенного
деяния и признаками состава преступления
или иного уголовно-правового деяния»
<*>. Данные определения исходят из
неправильности (неточности или неполноты)
избранной для квалификации нормы. Это
верно. Но как оценивать «неквалификацию»,
т.е. когда квалификатор не находит состав
преступления там, где он имеется? Или
напротив, усматривает его наличие в
непреступном деянии? Между тем такого
рода квалификационные ошибки наиболее
серьезны. Благодаря французским
энциклопедистам аксиоматичен постулат:
«Лучше не наказать десять преступников,
чем наказать одного невиновного».
Признание наличия состава преступления
в действиях невиновного, безусловно,
наигрубейшая ошибка. Наконец в России
стали выноситься судебные решения о
выплате денежных компенсаций, достигающих
миллионных размеров, ошибочно привлеченным
к уголовной ответственности и отбывшим
полностью или частично наказание лицам.
Несомненный прогресс в том, что стали
чаще выноситься оправдательные приговоры,
в том числе ввиду квалификационных
ошибок.

———————————

<*> Колосовский В.В. Указ. соч. С. 6.

В.В. Кузнецов в автореферате содержательной
кандидатской диссертации с использованием
опыта работы членом Президиума Верховного
Суда РФ и председателя Высшей
квалификационной коллегии судей понимает
под судебной ошибкой вынесение судьей
судебного акта с нарушением норм
материального или процессуального
права при отсутствии умысла на такое
нарушение. Судебный акт правосуден,
если он соответствует требованиям
законности, обоснованности и справедливости.
Судебные ошибки автор отличает от
вынесения заведомо неправосудного
судебного акта по формам вины: ошибка
допускается по неосторожности, вынесение
заведомо неправосудного акта — только
по прямому умыслу. По его данным,
неправосудных приговоров выносится
достаточно много. В 2005 г. приговоры
мировых судей отменены в отношении 7800
лиц, районных (городских) судей — 17012,
областных и приравненных к ним судов —
459 <*>.

———————————

<*> Кузнецов В.В. Уголовно-правовая
ответственность за вынесение заведомо
неправосудного судебного акта: Автореф.
дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2006.
С. 3, 21.

В 2005 г. необоснованно привлечены к
уголовной ответственности 24296 лиц, что
в три раза больше, чем в 2001 г. В отношении
39885 лиц дела возвращены судом на
дополнительное расследование.
Необоснованно привлечены к уголовной
ответственности лица, в отношении
которых вынесены оправдательные
приговоры, либо дела прекращены судами
I и II инстанции за отсутствием события,
состава преступления <*> или за
недоказанностью предъявленного
обвинения.

———————————

<*> Преступность и правонарушения
(2001 — 2005): Статистический сборник. М.,
2006. С. 154.

Понятие правоприменительных ошибок
шире, нежели квалификационных. Первые
могут быть связаны с неверной оценкой
действия закона во времени и пространстве,
не всегда влияющей на квалификацию
преступлений. Они также охватывают
правоотношения, связанные с наказанием
и освобождением от него, что к квалификации
преступлений не относится. Судебные
ошибки по уголовным делам — разновидность
правоприменительных ошибок, допускаемых
судами.

При анализе судебных ошибок акцент, как
правило, ставится на форму вины судей
при вынесении неправосудных приговоров,
определений, постановлений, в том числе
ввиду неправильной квалификации деяний.
Одни авторы допускают все формы вины,
вторые — только неосторожную вину, третьи
— даже невиновную ошибку. Данный аспект
правоприменительных ошибок значим для
квалификации преступлений против
правосудия <*>.

———————————

<*> См. подробнее: круглый стол «Об
ошибках правоприменения в гражданской,
уголовной и административной юрисдикции»
// Правоведение. Южно-Уральский
государственный университет. 2006. N 1. С.
4 — 45.

Предмет данной работы — анализ фактов
ошибочной квалификации преступлений
правоприменителями независимо от их
вины и ответственности.

Квалификационные ошибки обобщенно
можно классифицировать по трем группам:
1) непризнание наличия состава преступления
в деяниях, где он имеется; 2) признание
наличия состава преступления в деяниях,
где он отсутствует; 3) неправильное
избрание нормы УК
для квалификации преступления.

Первая из названных ошибок по
распространенности носит массовый
характер. Ошибкой N 1 мною нетрадиционно
считается так называемая «неквалификация»,
т.е. непризнание правоприменителем
состава преступления там, где он в
действительности есть. Это порождает
искусственную латентность преступлений
(нереагирование правоохраны на ставшую
известной ей преступность) и лишает
права на правосудие миллионы потерпевших
граждан. Неслучайно 22 февраля объявлено
Международным днем поддержки жертв
преступлений. Генеральная прокуратура
не раз письменно и устно признавала,
что не знает, сколько в России реально
совершается преступлений. Между тем
эксперты, изучающие латентность
преступлений, называют цифру 9 — 12 млн.,
А.И. Гуров — 20 млн. в год <*>. На состоявшейся
3 февраля 2006 г. коллегии Генеральной
прокуратуры Президент привел данные:
5 тыс. лиц, совершивших убийство, гуляет
на свободе, 70 тыс. считаются без вести
пропавшими. Последнюю цифру Президент
назвал «ужасающей». Страшна она и
ошибкой неквалификации. Искусственная
латентность образуется правоохранительными
органами во многом из-за отказа гражданам
— потерпевшим от преступлений в возбуждении
уголовных дел по различным причинам. В
их числе часто якобы из-за «отсутствия
состава преступления», который на
самом деле они и не собирались обнаруживать
путем каких-либо оперативно-следственных
действий. Первая реакция дознавателей
и следователей на заявления жертв
преступлений — уголовного дела не
возбуждать. Пострадавшему объясняют,
что в краже из его квартиры виноват он
сам, в мошенничестве — тем более. В делах
об изнасиловании и прочих делах частного
и публично-частного обвинения сплошь
и рядом действует аргумент о «вдове,
которая сама себя высекла».

———————————

<*> См.: Лунеев В.В. Преступность XX
века: мировые, региональные и российские
тенденции. 2-е изд. М., 2005; Алексеев А.И.,
Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Российская
уголовная политика: преодоление кризиса.
М., 2006.

Происходит и масштабное укрывательство
преступлений со стороны тех, кто
профессионально обязан их раскрывать.
Президент на названной коллегии
Генеральной прокуратуры назвал острой
проблему сокрытия преступлений
сотрудниками правоохранительных
органов. «Вы обязаны снизить уровень
преступности, причем не с помощью
статистики, — сказал глава государства,
— преступники должны быть наказаны
независимо от того, какими они
руководствовались соображениями и
какое положение занимают» <*>.

———————————

<*> Слово и дело прокуроров // Российская
газета. 2006. 4 февраля.

Как квалифицировать такие укрывательства
от учета и от возбуждения уголовных
дел? Подходит ли для этого ст.
300 УК «Незаконное освобождение
от уголовной ответственности лица,
подозреваемого или обвиняемого в
совершении преступления, прокурором,
следователем или лицом, производящим
дознание»? Наказание суровое — лишение
свободы на срок от двух до семи лет. Вот
только приговоров с обвинением по ст.
300 УК не видно. Наверное, правоприменители
толкуют эту статью
так: незаконно освобождать подозреваемого
или обвиняемого можно после возбуждения
уголовного дела. А коль скоро в возбуждении
уголовного дела пострадавшим отказано,
то и освобождать не от чего.

В 2004 г. и первом квартале 2005 г. выявлено
37597 случаев правонарушений работников
милиции. Из них 3106 — должностных и 1872 —
уголовных <*> (неясно, правда, их
различие), а также 32 тыс. остальных
правонарушений. Репрезентативный опрос
россиян, проведенный социологами фонда
«Общественное мнение», показал,
что лишь 3% опрошенных верит в честность
и неподкупность сотрудников
правоохранительных органов.

———————————

<*> Нургалиев на вашу голову // Российская
газета. 2005. 1 июля.

Председатель Конституционного Суда
В.Д. Зорькин неоднократно обращал
внимание на массовые нарушения прав
граждан, пострадавших от преступлений,
«забыли, может быть, о самом главном
— о жертве преступления» <*>.
Специалисты, теоретики и практики давно
говорят и пишут о том, что УПК
РФ изначально поставил в неравно худшее
положение жертв преступлений по сравнению
с субъектами преступлений. Нерадивые
дознаватели и следователи восприняли
дух и букву нового УПК как индульгенцию
на широкомасштабные отказы в возбуждении
уголовных дел, нередко со ссылкой на
отсутствие состава преступления, без
малейших попыток его обнаружить. Странная
сложилась практика: для привлечения к
уголовной ответственности надо доказать
все признаки состава преступления. Для
отказа достаточно магической фразы «за
отсутствием состава преступления».
Какой признак отсутствует, не требуется
доказывать. Отсюда беззаконные отказы
в возбуждении уголовного дела, освобождения
от уголовной ответственности подозреваемых
и масштабное укрывательство преступлений.
Предлагается внести в УК
статью об ответственности за заведомо
незаконный отказ прокурора, следователя
или дознавателя от уголовного преследования
или его прекращение <**>.

———————————

<*> Имеем право. Валерий Зорькин
призывает защитить социальные права
// Российская газета. 2006. 31 октября.

<**> Уголовная ответственность за
преступления против правосудия. М.,
2003. С. 100 — 101.

Но это de lege ferenda. Как минимизировать
данную квалификационную ошибку de lege
lata? Остается только по нормам о должностных
преступлениях: за злоупотребление
должностными полномочиями (ст.
285), их превышение (ст.
286), служебный подлог (ст.
292), халатность (ст.
293). Правда, непросто будет доказывать
признак личной заинтересованности,
если не считать таковой элементарное
нежелание расследовать преступление,
дабы не обременять себя лишними заботами,
да еще «при такой зарплате». Между
тем заключения об отсутствии состава
преступления как основания отказов в
возбуждении уголовных дел весьма
общественно опасны и должны преследоваться
в уголовном порядке. Органы прокуратуры,
на которые УПК
возложил обязанность утверждать (или
не утверждать) постановления об отказе
в возбуждении уголовного дела, далеко
не всегда пресекают дознавательно-следственное
беззаконие. Отчетность ли не хотят
портить или недостаточно профессионализма,
но факт остается фактом — миллионы
потерпевших оказываются беззащитными
благодаря искусственной латентности
по вине правоохраны. Юридическая
некомпетентность российских граждан
мешает им отстаивать свои права. В
результате они ущерб получают дважды:
один от преступников, другой от органов,
обязанных их защищать, незаконно
отказывая им в этом.

Так, органы досудебного производства
после реформы УК от 8 декабря 2003 г.,
которая декриминализировала по существу
насильственное хулиганство, перенеся
его в преступления по делам частного
обвинения по ст.
115 («Умышленное причинение
легкого вреда здоровью») и ст.
116 («Побои»), перестали принимать
заявления от граждан о хулиганстве.
Рассуждают так: если дело частного
обвинения, то сами ищите виновника и
остальные доказательства по делу. По
УПК
прокуроры и милицейские следователи
имеют право не возбуждать дело, если
пострадавший не знает обидчиков и не
запомнил их примет. Конституционный
Суд в своем Постановлении
от 27 июня 2005 г. признал эти нормы
противоречащими Основному Закону
и предложил внести соответствующие
изменения в УПК. Странно, что такую
процессуальную ошибку, обусловливающую
квалификационную ошибку, нельзя было
предвидеть в период разработки УПК.

Таким образом, «неквалификации
преступлений» — из-за противозаконных
отказов правоохранителем в уголовном
преследовании и возбуждении уголовного
дела — способствует и преувеличенное,
на мой взгляд, представление о
диспозитивности в материальном и
процессуальном уголовном праве. Статья
20 УПК признает делами частного и
частно-публичного обвинения всего 12
категорий дел. По делам публичного и
частно-публичного обвинения прокурор,
а также следователь и дознаватель
обязаны осуществлять уголовное
преследование (ч.
1 ст. 21 УПК). В каждом случае
обнаружения признаков преступления
они должны принимать предусмотренные
УПК меры по установлению события
преступления, изобличению лица или лиц,
виновных в совершении преступления (ч.
2 ст. 21). Современная же следственная
практика все чаще не осуществляет
уголовное преследование по делам
публичного обвинения при причинении
вреда пострадавшим гражданам. Требуют
от них заявлений, хотя признаки
преступления по событию, и даже при
наличии подозреваемого, налицо. Дела
публичного обвинения тем самым
превращаются в дела частного обвинения
вопреки закону. Это тоже прием
неквалификации, т.е. главной квалификационной
ошибки, ибо юридическая компетенция не
всякого потерпевшего позволяет ему
составить грамотное заявление и подать
его в нужный орган дознания или следствия.
Теряется время, доказательства по
горячим следам, множатся искусственная
латентность и укрытие преступлений.

Конституционный Суд в Постановлении
от 27 июня 2005 г. N 7-П предлагает правильное
толкование соотношения диспозитивности
и публичности в уголовном процессе по
делам частного обвинения, тем более
применимое к делам публичного обвинения:
«Диспозитивность в уголовном
судопроизводстве применительно к делам
частного обвинения выступает в качестве
дополнительной гарантии прав и законных
интересов потерпевших и как таковая не
может приводить к их ограничению. Ее
использование в законодательном
регулировании производства по делам
этой категории не отменяет обязанность
государства защищать от преступных
посягательств права и свободы человека»
<*>. Конституционный Суд
признал противоречащими Конституции
РФ положения ч.
6 ст. 144 УПК РФ и п.
3 ч. 1 ст. 145 УПК, которые лишают
потерпевшего по делам частного обвинения
государственной защиты со стороны
правоохранительных органов. Диспозитивность
Конституционный Суд усмотрел лишь в
праве потерпевших на избрание формы
уголовного преследования.

———————————

<*> См.: Воронин В. Защитил ли
Конституционный Суд права потерпевших
дела частного обвинения // Уголовное
право. 2005. N 5. С. 73 — 74; Кальницкий В. Правовая
позиция Конституционного Суда по
вопросам возбуждения и рассмотрения
дел частного обвинения // Там же. С. 75 —
77.

29 декабря 2005 г. был издан Приказ
за подписью шести Министров «О едином
учете преступлений» <*>. В нем дано
понятие «укрытое от регистрации
сообщение о преступлении». Это
сообщение, сведения о котором не внесены
в регистрационные документы и сообщению
не присвоен регистрационный номер.
Заявителю обязаны выдать под роспись
на корешке уведомления документ о
принятии этого сообщения с указанием
данных о лице, его принявшем, а также
дате и времени его принятия. Бланки
уведомлений и их корешки признаны
документами строгой отчетности. Пункт
14 Типового положения о едином
порядке организации приема, регистрации
и проверки сообщений о преступлениях,
утвержденного указанным Приказом,
устанавливает: «Отказ в принятии
сообщения о преступлении должностным
лицом, правомочным или уполномоченным
на эти действия, а также невыдача ими
уведомления заявителю о приеме сообщения
о преступлении недопустимы».

———————————

<*> Приказ
подписан Генеральной прокуратурой РФ,
МВД, Министерством РФ по делам гражданской
обороны, чрезвычайных ситуаций и
ликвидации последствий стихийных
бедствий, Министерством юстиции, ФСБ,
Министерством экономического развития
и торговли, Федеральной службой по
контролю за оборотом наркотиков.

В Приказе содержатся также определения
укрытых от учета единых, простых и
сложных преступлений (п.
33 Положения о едином порядке
регистрации уголовных дел и учета
преступлений, утвержденного указанным
Приказом) и много другой ценной информации.
Реализация предписаний Приказа,
безусловно, способствовала бы сокращению
первой по тяжести и распространенности
квалификационной ошибки.

Реагируя на распространенность незаконных
отказов от возбуждения уголовных дел,
Генеральный прокурор РФ и Министр
Министерства внутренних дел 16 мая 2005
г. издали Приказ
«О мерах по укреплению законности
при вынесении постановлений об отказе
в возбуждении уголовного дела». В
нем, в частности, предусмотрена
персональная ответственность за принятие
незаконных и необоснованных решений
об отказе в возбуждении уголовных дел
вследствие ненадлежащего поведения
должностных лиц органов внутренних дел
и прокуратуры. Отведено 24 часа для
рассмотрения отказных материалов с
момента поступления их в прокуратуру.
Приказ
напоминает, что в соответствии с ч.
6 ст. 148 УПК прокурор в течение 48
часов с момента вынесения дознавателем
или следователем незаконного постановления
об отказе в возбуждении уголовного дела
обязан отменить его и возбудить уголовное
дело.

«Превосходные» приказы, если бы
они еще выполнялись. Например, для отмены
постановления органов дознания
Госпожнадзора Щелковского района
Московской области об уничтожении огнем
домовладения на сумму свыше 4 млн. руб.
«за отсутствием состава преступления»
потребовалось не 24 часа, а 24 дня. Были
задействованы высшие юридические
инстанции и депутат Госдумы А.И. Гуров.
Не получилось бы по Салтыкову-Щедрину,
отмечавшему российскую традицию
сочетания строгости законов с их
неисполнением.

Весной 2006 г., когда названные Приказы
уже действовали, их реальное исполнение,
прежде всего в органах МВД, контролировалось
слабо. Так, прокуратура г. Щелково
Московской области в ходе проверки
выявила и поставила на учет 261 преступление,
укрытое от учета. Горпрокурор в этой
связи пишет, что «среди работников
щелковской милиции падает уровень
профессионализма, можно говорить уже
об их деградации, явно просматривается
некомпетентность многих, а порой и
предательство. Уже дошло до того, что я
не провожу совместных с работниками
милиции совещаний по ряду серьезных
преступлений, так как после этих совещаний
вся информация и все наши планы становятся
известны преступникам» <*>.

———————————

<*> Лукьяненко Ю. Следить за соблюдением
законности — изнурительный труд //
Щелковчанка. 2006. 27 марта — 9 апреля.

Беззащитность российских потерпевших
от преступлений привела к созданию
правозащитной организации «Сопротивление».
Ее основатели обоснованно заявляют,
что мы живем в условиях правового
перекоса, когда преступники имеют больше
прав, чем их жертвы. На сайте «Сопротивление»
запущена первая акция «Исправь
Уголовный кодекс».

В советское время функционировала
система правового образования населения
в средних школах, вузах, трудовых и
жилищных коллективах. Она была разрушена
в 1990-х гг., что привело к полной юридической
безграмотности граждан <*>. Они даже
не знают, куда обращаться при совершении
на них преступных посягательств. Нет
нужды доказывать, что это способствует
квалификационной ошибке N 1, когда не
возбуждаются уголовные дела за отсутствием
состава преступления, который правоохрана
и не пыталась устанавливать.

———————————

<*> См. подробнее: Алексеев А.И.,
Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Российская
уголовная политика: преодоление кризиса.
М., 2006.

Даже принцип равенства граждан перед
законом в ст.
4 УК распространяется только на
лицо, совершившее преступление. В связи
с этим требуется его расширительное
толкование: «Лица, совершившие
преступление, а также лица, пострадавшие
от преступлений, равны перед законом и
судом независимо от пола, расы,
национальности, языка, происхождения,
имущественного и должностного положения,
места жительства, отношения к религии,
убеждений, принадлежности к общественным
объединениям, а также других обстоятельств».
Установление состава преступления в
деяниях, где таковой наличествует, на
практике нередко незаконно связывается
не только со статусом преступника, но
и со статусом пострадавшего от него
(см. А.П. Чехов «Хамелеон»).
Виктимологическое направление в
уголовном праве разрабатывается еще
недостаточно <*>. Между тем пострадавшие
от преступлений, признанные по уголовным
делам официально потерпевшими, позволили
бы реально сократить незаконные
невозбуждения уголовных дел и их
прекращение. Уголовно-правовая теория
достаточное внимание уделяет исследованию
принципа вины, субъективному вменению,
значимое для квалификации преступлений
виновников. Но объективному вменению
за ущерб пострадавших от преступлений
такого внимания не уделяется. Для убийцы
квалификация по форме и степени вины
принципиально важна. Для потерпевшего
она не столь существенна, ибо убитому
человеку как-то все равно, с какой формой
вины его лишили жизни. Статья
52 Конституции гласит: «Права
потерпевших от преступлений и
злоупотреблений властью охраняются
законом. Государство обеспечивает
потерпевшим доступ к правосудию и
компенсацию причиненного ущерба».

———————————

<*> Сидоренко Э.Л., Карабут М.А. Частные
начала в уголовном праве. 2006; Будякова
Т. Потерпевший: уголовно-правовой;
уголовно-процессуальный и виктимологический
анализ поведения // Уголовное право.
2006. N 3. С. 109 — 113.

«Объективное вменение, — гласит ч.
2 ст. 5, — то есть уголовная
ответственность за невиновное причинение
вреда, не допускается». Так называемый
«голый умысел», как и «замышление
преступления», не объективированные
в деяниях, — за пределами уголовного
закона. В связи с этим при квалификации
преступлений в обязательном порядке
надо устанавливать характер и размер
общественно опасных последствий, как
того требует ст.
73 УПК РФ, фиксируя их в обвинительном
заключении и приговоре. Следует, ссылаясь
на нормы УПК,
ГК,
ГПК,
разъяснять потерпевшему его право на
возмещение преступного и морального
вреда путем гражданского иска в уголовном
деле или в гражданско-процессуальном
порядке.

Это позволило бы шире толковать принцип
справедливости как одинаково
распространяющийся и на преступника,
и на потерпевшего. В действующей редакции
ст.
6 УК принцип справедливости опять
ориентирован только на преступника,
что входит в коллизию с целями наказания.
Часть
2 ст. 43 УК первой целью наказания
признает «восстановление социальной
справедливости». Без возмещения
причиненного преступлением вреда
потерпевшим физическим и юридическим
лицам независимо от форм собственности
последних такая цель не может быть
достигнута. Более полная, нежели сейчас,
защита материальным и процессуальным
уголовным правом интересов жертв
преступлений позволит сократить и
квалификационные ошибки, в их числе
самую серьезную — признание наличия
состава преступления в действиях лица,
преступления не совершавшего. Позволит
также правильнее определить такой
необходимый для квалификации преступлений
признак, как общественно опасные
последствия.

Способствует ошибке в виде «неквалификации»
экономических преступлений, т.е. в
невозбуждении уголовных дел, ст.
23 УПК «Привлечение к уголовному
преследованию по заявлению коммерческой
или иной организации». Статья
основывается на п.
2 примечания к ст. 201 УК, которое
ошибочно по сути и противоречит п.
1 и п.
3 того же примечания. В нем сказано,
что, если деяние по гл.
23 УК причинило вред исключительно
коммерческой организации, не являющейся
государственным или муниципальным
предприятием, уголовное преследование
осуществляется по заявлению этой
организации или с ее согласия. В УК нет
и не могло быть по определению ни одного
преступления, которое (ст.
14 «Понятие преступления») не
было бы общественно опасным, т.е.
причинившим вред личности, обществу и
государству. Не существует ни одного
юридического лица, преступный ущерб
которому причинялся бы только ему одному
без ущемления интересов других физических
либо юридических лиц.

В первый год действия УК
РФ (1997 г.) органы прокуратуры обращались
за консультацией на юридический факультет
МГУ им. М.В. Ломоносова по данному вопросу.
В совместном ответе кафедр гражданского
и уголовного права разъяснялось, что
собственность юридических лиц не
является общей, долевой собственностью
ее акционеров. Она суть чужая для
акционеров собственность, корпоративная
собственность, и за ее хищение
ответственность следует на общих
основаниях как за всякое хищение без
каких-либо особых заявлений руководителей
юридического лица. В связи с этим действия
председателя совета директоров
акционерного общества, присвоившего
имущество такового даже по письменному
решению собрания акционеров, квалифицируются
как хищение чужого имущества. М.
Ходорковский и П. Лебедев отбывают
наказание за совокупность шести
преступлений, в их числе за мошенническое
хищение собственности АО «Лукойл».

Вторая не столь масштабная, но и единично
весьма грубая квалификационная ошибка
— установление правоохранителем наличия
в содеянном составов преступлений,
которых в действительности нет.
Исправление этой ошибки судами
(оправдательные приговоры по каждому
десятому уголовному делу) — показатель
профессиональной компетентности
судейского корпуса. Одновременно это
отрицательный показатель работы органов
досудебного уголовного производства.
Такая ошибка особенно порицаема, когда
допускается по делам о тяжких и особо
тяжких преступлениях, например об
убийстве. Миллионорублевые компенсации
за такого рода квалификационные ошибки,
которые стали выплачивать по судебным
решениям, конечно, не в состоянии
восполнить причиненный невинно осужденным
на длительные сроки лишения свободы
вред. Радует, что практически появилась
наконец такая судебно-реабилитационная
форма исправления квалификационных
ошибок.

Не способствует сокращению квалификационных
ошибок известный издревле процессуальный
принцип запрета поворота к худшему в
судебных актах вышестоящих инстанций.
В апелляционном и кассационном порядке
допускается ухудшение положения
осужденного по жалобе потерпевшего или
представлению прокурора, в надзорном
— нет.

Сославшись на положения Конституции,
Всеобщей декларации прав человека,
других международных актов, Конституционный
Суд
РФ признал, что «судебное решение
подлежит пересмотру, если выявленные
существенные нарушения, допущенные в
ходе предыдущего разбирательства,
неоспоримо свидетельствуют о наличии
судебной ошибки, поскольку такое решение
не отвечает требованиям справедливости».

Речь идет о судебных ошибках, носящих
фундаментальный, принципиальный
характер, когда неисправление судебной
ошибки искажало бы самую суть правосудия,
смысл приговора как акта правосудия,
разрешение необходимого баланса
конституционно защищаемых ценностей,
в том числе прав и законных интересов
осужденных и потерпевших.

Для надзорной инстанции установлен
абсолютный запрет поворота к худшему
(ст.
405 УПК). Это не согласуется с
конституционными предписаниями об
осуществлении правосудия на основе
равноправия сторон, ведет к неправомерному
ограничению прав потерпевших от
преступлений и злоупотреблениям властью.

Конституционный Суд
постановил: «1. Признать статью
405 УПК Российской Федерации в той
мере, в какой она в системе действующего
уголовно-процессуального регулирования
пересмотра вступивших в законную силу
приговоров, определений и постановлений
суда, не допуская поворот к худшему при
пересмотре судебного решения в порядке
надзора по жалобе потерпевшего (его
представителя) или по представлению
прокурора, не позволяет тем самым
устранить допущенные в предшествующем
разбирательстве существенные
(фундаментальные) нарушения, повлиявшие
на исход дела, не соответствующей
Конституции Российской Федерации, ее
статьям
15 (часть 4), 17
(часть 1), 18,
19,
21,
46
(часть 1), 52,
55
(часть 3) и 123
(часть 3), во взаимосвязи со статьей
6 Конвенции о защите прав человека
и основных свобод и пунктом
2 статьи 4 Протокола N 7 к ней (в
редакции Протокола N 11).

2. Впредь до внесения соответствующих
изменений и дополнений в уголовно-процессуальное
законодательство пересмотр в порядке
надзора по жалобе потерпевшего, его
представителя и по представлению
прокурора обвинительного приговора, а
также определения и постановления суда
в связи с необходимостью применения
уголовного закона о более тяжком
преступлении, ввиду мягкости наказания
или по иным основаниям, влекущим за
собой ухудшение положения осужденного,
а также оправдательного приговора либо
определения или постановления суда о
прекращении уголовного дела, допускается
лишь в течение года по вступлении их в
законную силу. <…>

5. Настоящее Постановление
окончательно, не подлежит обжалованию,
вступает в силу немедленно после
провозглашения, действует непосредственно
и не требует подтверждения другими
органами и должностными лицами» <*>.

———————————

<*> Российская газета. 2005. 20 мая.

На состоявшемся в феврале 2007 г.
Научно-консультативном совете Генеральной
прокуратуры ее члены единогласно
признали необходимость уточнения ст.
405 УПК в соответствии с Постановлением
КС. Аналогичное Постановление
Конституционный Суд принял 5 февраля
2007 г. в отношении ГПК
<*>. В обоих Постановлениях КС обращают
на себя внимание два положения.

———————————

<*> Российская газета. 2007. 14 февраля.

Первое — какую судебную ошибку надлежит
оценить как фундаментальную (существенную),
неисправление которой искажало бы самую
суть правосудия. Применительно к
проблемам квалификации преступлений
существенной ошибкой следует считать
прежде всего названные ранее ошибки,
т.е. когда не установлен состав преступления
в действиях лица, который на самом деле
имел место, и когда состав преступления
вменен лицу, не совершавшему преступление.
К ошибкам в виде неверного избрания для
квалификации уголовно-правовой нормы
относятся такие, которые при переквалификации
существенно изменяют содержание
квалификации в сторону отягчения.
Например, если в содеянном наличествует
состав неосторожного лишения жизни, а
лицу вышестоящей инстанцией вменяется
умышленное убийство. Это недопустимо
даже без изменения наказания, назначенного
судом первой инстанции. Как представляется,
ошибки в составообразующих признаках
— объекте, ущербе, форме вины, способах
совершения преступления, которые
выполняют роль конструктивных
(конститутивных) или квалифицирующих
признаков состава, также должны
причисляться к существенным, фундаментальным
ошибкам.

Второе положение Постановления касается
п.
2. В нем признание ст.
405 УПК РФ неконституционной
вылилось по существу в нормативное
предписание о применении этой нормы в
редакции Постановления Конституционного
Суда. Надзорные инстанции, пока действует
ст. 405 УПК, должны ссылаться на п. 2
Постановления Конституционного Суда?
Процессуалисты этого не проясняют, хотя
само решение об изменении правила о
запрете поворота к худшему как
ограничивающего потерпевшему право
доступа к правосудию одобряют <*>.

———————————

<*> См.: Чекулаев Д.П. Потерпевший в
уголовном судопроизводстве: доступ к
правосудию и компенсация причиненного
ущерба: Автореф. дис. … канд. юрид. наук.
М., 2005.

Генеральный прокурор предложил отменить
ст.
405 УПК как коррупциогенную для
правосудия <*>.

———————————

<*> Юрий Чайка берет коррупцию на себя
// Российская газета. 2006. 21 ноября.

К группе квалификационных ошибок,
связанных с неправильной юридической
оценкой содеянного, относятся «избыточные»
квалификации, или «квалификации с
запасом». Они нередко допускаются
правоприменителями заведомо не столько
из-за традиционного обвинительного
уклона, сколько из-за противоречивости
уголовно-процессуального законодательства.
Как отмечалось, по гуманистическим
соображениям оно запрещает так называемый
«поворот к худшему». Вышестоящие
суды не могут сами, без возвращения дела
в суды первой инстанции переквалифицировать
преступление по более строгой норме
УК.
Переквалификация на более мягкую норму
УК допускается. В связи с этим судьи и
нанизывают при квалификации дополнительные
статьи УК по пословице «кашу маслом
не испортишь». Лишние статьи вышестоящие
суды-де, исключат, и приговор будет
справедливым. Обратную же ситуацию с
возвратом дела на новое судебное
рассмотрение УПК
не разрешает. Аналогичная логика
квалификации у органов предварительного
следствия.

В результате вместо гуманизма в отношении
обвиняемого и подсудимого получается
обратный эффект. Квалификация преступления
заведомо оказывается ошибочно завышенной
со всеми вытекающими из этого последствиями.
При этом совсем не исключается, что
вышестоящие инстанции могут оставить
ошибочно ужесточенную квалификацию по
обвинительным заключениям и приговорам
без изменений. И тогда «поворот к
худшему» действительно состоится.

Неправильная юридическая оценка
содеянного ввиду неверного избрания
нормы УК
по распространенности ранжируется
таким образом: 1) квалификация оценочных
признаков преступления; 2) квалификация
единых сложных и совокупных преступлений;
3) квалификация общественно опасных
последствий; 4) квалификация малозначительных
деяний и преступлений, граничащих с
проступками.

Наиболее частые квалификационные ошибки
по главам УК приходятся на гл.
22 «Преступления в сфере
экономической деятельности». «Мертвые
нормы», т.е. которые не используются
для квалификации реально распространенных
преступлений, — взяточничество,
преступления против конституционных
свобод человека и гражданина, преступления
против интересов службы в коммерческих
и иных организациях, преступления против
семьи и несовершеннолетних, экологические
преступления.

За 2004 г. Судебная коллегия по уголовным
делам Верховного Суда
РФ по жалобам и представлениям изучила
1798 дел, из которых по 942 делам отказано
в удовлетворении надзорных жалоб, по
856 делам возбуждены надзорные производства.
По 47,6% истребованных дел судами были
допущены ошибки в применении уголовного
и уголовно-процессуального закона,
которые не были своевременно выявлены
при кассационном и надзорном рассмотрении
судами областного звена. Среди оснований
возбуждения надзорных производств:
24,7% — по жалобам на неправильное применение
закона, 25% — на нарушение процессуального
закона, 12% — на суровость наказания, 11,6%
— на необъективное осуждение.

Отменены приговоры в отношении 64 лиц и
в отношении 114 лиц изменены. В отношении
52 осужденных изменена квалификация без
смягчения (9 человек) и со смягчением
наказания (43 человека). Судебные
квалификационные ошибки были ранжированы
так: 1) квалификационные ошибки по делам
о незаконной перевозке наркотических
средств; 2) неправильное понимание смысла
закона при квалификации убийства,
хулиганства и незаконного лишения
свободы; 3) неправильное разграничение
кражи и грабежа; 4) неверная оценка
признака кражи: «незаконное проникновение
в хранилище»; 5) ошибки при квалификации
убийства лица, заведомо для виновного
находящегося в беспомощном состоянии,
и по признаку: «с целью сокрыть другое
преступление или облегчить его
совершение»; 6) ошибки квалификации
неоконченного преступления <*>.

———————————

<*> БВС РФ. 2005. N 9. С. 28 — 32.

УДК 343.3/.7 ББК 67.408.1

КВАЛИФИКАЦИОННЫЕ ОШИБКИ, ВЫРАЖАЮЩИЕСЯ В НЕВЕРНОМ УСТАНОВЛЕНИИ ОТСУТСТВИЯ ИЛИ НАЛИЧИЯ В ДЕЯНИИ ПРИЗНАКОВ

СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННОГО ЧЧ. 2 И 3 СТ. 303 УК РФ

СТАНИСЛАВ ВЛАДИМИРОВИЧ СВИРИДОВ,

адъюнкт факультета подготовки научных и научно-педагогических кадров

Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя E-mail: svirid.stanislav@mail.ru Научный руководитель: доктор юридических наук,

доцент Осокин Р.Б.

Научная специальность: 12.00.08 — уголовное право и криминология;

уголовно-исполнительное право

Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН

Аннотация. Отражаются различные квалификационные ошибки по делам о фальсификации доказательств по уголовному делу (чч. 2 и 3 ст. 303 УК РФ), которые имеют место при решении суда о том, что в действиях виновного лица отсутствует состав преступления, предусмотренный чч. 2 и 3 ст. 303 УК РФ, хотя материалы дела говорили об обратном. Таким образом, судом допускались ошибки при оправдании преступников. Также в рамках рассматриваемого нами преступления присутствуют ошибки, связанные с установлением наличия состава преступления, когда в действиях виновных лиц состав преступления отсутствовал.

Ключевые слова: вещественные доказательства, доказательства по уголовному делу, доказательства в уголовном судопроизводстве, подделка доказательств, фальсификация доказательств.

Annotation. In article various qualification mistakes on cases of falsification of proofs on criminal case are reflected (parts the 2 and 3 Art. 303 of the Criminal Code of the Russian Federation) which take place at the judgment that in actions of the perpetrator there is no corpus delicti provided parts the 2 and 3 Art. 303 of the Criminal Code of the Russian Federation though case papers indicated the opposite. Thus, the court made mistakes at a justification of criminals. Also within the crime considered by us there are mistakes connected with establishment of existence of corpus delicti when in actions of perpetrators the corpus delicti was absent.

Keywords: material evidences, the proof on criminal case, proofs in criminal legal proceedings, a forgery of proofs, falsification of proofs.

Проблема правильности квалификации преступлений достаточно остра для отечественной следственной и судебной практики, что подтверждает ряд доктри-нальных точек зрения [1-18]. Анализ множества эмпирических источников позволяет констатировать устойчивость данной проблемы на протяжении длительного времени при осуществлении предварительного расследования и правосудия по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных чч. 2, 3 ст. 303 УК РФ.

С обращением к типологии классификационных ошибок, подробно описанной Н.А. Кузнецовой [19, с. 21], обратим особое внимание на два вида таких ошибок: во-первых, на ошибочные выводы об отсутствии в конкретном деянии состава соответствующего престу-

пления, при его фактическом наличии, и, во-вторых, на неверное установление в деянии необходимых признаков фальсификации доказательств по уголовным делам в то время, как состав преступления в конкретном деянии отсутствует.

Так, казуальным примером ошибки первого из выделенных видов следует считать выводы судов о необходимости оправдания подсудимого на основании п. 3 ч. 2 ст. 302 УПК РФ, встречающиеся в правоприменительной практике в ситуациях, когда должностное лицо, производившее предварительное расследование, в нарушение предписаний УПК РФ не осуществляло допрос потерпевшего и свидетелей, а умышленно самостоятельно изготовило протоколы соответствующих

следственных действий, изложив показания указанных лиц в соответствии с ранее собранными у них объяснениями, без существенных искажений [20]. Подобные выводы являются крайне сомнительными. Во-первых, имеются существенные различия между процедурами сбора объяснений и допроса лица в статусе участника уголовных правоотношений. В частности, за отказ от дачи показаний или за дачу заведомо ложных показаний при допросе для потерпевших и свидетелей ст. 308 УК РФ установлена уголовная ответственность. Во-вторых, протокол допроса является доказательством, нарушение установленной процедуры получения которого в силу ст. 75, 83 УПК РФ влечет его недопустимость. С учетом этого, на наш взгляд, умышленное изготовление заведомо недопустимого доказательства, определение его содержания на основании содержания документа другого типа уже содержит признаки служебного подлога, а не более тяжкого деяния, при условии если такие действия преследовали цель форсирования досудебного производства по делу, совершены по мотиву нежелания исполнения требований УПК РФ и несения необходимых трудозатрат, преследовали корыстный или иной интерес. А в случае если такие действия направлены на оправдание подозреваемого или обвиняемого либо дают основания подозревать в совершении преступления другое лицо, то в действиях специального субъекта усматриваются признаки деяния, запрещенного ст. 303 УК РФ.

Описывая следующую квалификационную ошибку, укажем, что в некоторых случаях суды приходили к выводу об отсутствии в действиях подсудимого состава преступления только в связи с тем, что предметом фальсификации в процессуальных документах являлись иные содержащиеся в них сведения, помимо непосредственных показаний участников уголовно-правовых отношений либо установленных уполномоченным субъектом фактических обстоятельств (например, сведения об участвующих в проведении следственного действия понятых, а также подписи понятых [21]).

Еще одной квалификационной ошибкой надлежит считать непризнание наличия состава преступления в действиях лица, выразившихся в незаконном изготовлении протоколов следственных действий без их фактического проведения, по тому основанию, что обстоятельства, подлежащие доказыванию, на установление которых и были направлены следственные действия, подтверждались другими доказательствами, а также преследовали цель доказывания обстоятельств, не предусмотренных ст. 73 УК РФ. В таких ситуациях, по мнению судов, в связи с данными обстоятельствами фальсифицированные протоколы следственных действий не являются доказательствами по уголовно-

му делу, а их изготовление с нарушением требований УПК РФ не образует состав преступления [22]. Здесь уместно утверждать, что суд не вправе исследовать подобные обстоятельства, поскольку они связаны с доказыванием по другому уголовному делу и явно выходят за пределы судебного разбирательства согласно ч. 1 ст. 252 УПК РФ. Более того, данная, а также ранее рассмотренные классификационные проблемы явно указывают на трудность разграничения преступлений анализируемого вида и нарушений УПК РФ, не образующих состава преступления и влекущих недопустимость доказательств.

Вторая из рассматриваемых нами групп квалификационных проблем выражена в ошибках, связанных с установлением наличия состава преступления в деяниях, в которых состав преступления отсутствует [19, с. 21].

Показательным примером такой квалификационной ошибки является оценка органами предварительного расследования, а также судом первой инстанции наличия состава преступления в умышленном внесении изменений в иные содержащиеся в материалах дела документы, не являющиеся доказательством (например, заявления лиц, участвующих в деле [23], ордер защитника или поручение прокурора о поддержании государственного обвинения). На наш взгляд, в описанном деянии усматриваются признаки состава преступления, предусмотренного ст. 292 УК РФ, однако Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации в подобной ситуации в действиях лица какого-либо состава преступления не усмотрела [24].

В контексте рассматриваемых проблем весьма примечательна позиция Верховного Суда Российской Федерации, выраженная в кассационном определении от 28 декабря 2010 г., которым оправдательный приговор суда первой инстанции был оставлен без изменения. Суть данной позиции состоит в том, что утрата уполномоченным лицом ранее изготовленных в соответствии с нормами УПК РФ протоколов следственных действий по уголовному делу и их последующая подмена идентичными по содержанию документами состава преступления, предусмотренного чч. 2 и 3 ст. 303 УК РФ, не образует [25]. Позиция интересна уже тем, что по сути легализует уничтожение доказательств по уголовному делу при условии их возмещения без ущерба для логического объема собранной доказательственной базы, что представляется несколько сомнительным. Например, требование лица, осуществляющего предварительное расследование, о подписи такого восстановленного доказательства-документа, обращенное к потерпевшему, свидетелю, понятому или иному участнику следственного действия, нельзя признать правомерным. Более того, рассматриваемый

подход создает угрозу злоупотреблений со стороны сотрудников правоохранительных органов, выраженных в неправомерном предъявлении отказавшемуся подписывать подобный протокол следственного действия потерпевшему или свидетелю обвинения в совершении преступления, предусмотренного ст. 308 УК РФ. Таким образом, на наш взгляд, приведенная ситуация должна оцениваться не только как квалификационная ошибка, но и как возможный коррупциогенный фактор процесса собирания доказательств.

Вызывает интерес другая позиция Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, в соответствии с которой бездействие лица, осуществлявшего предварительное расследование по уголовному делу, выразившееся в несвоевременности предоставления доказательств на экспертизу и повлекшее (ввиду того, что скоропортящийся для целей экспертизы объект пришел в негодность для исследования) объективную невозможность установления некоторых юридически значимых обстоятельств, не образует состава преступления, предусмотренного ст. 303 УК РФ [26]. Такая оценка деяния также видится спорной. С одной стороны, суд не мог осуществить расширенное толкование диспозиции ч. 3 ст. 303 УК РФ, инкриминировавшейся оправданному лицу. С другой стороны, требование относимости доказательств влечет объективную непригодность иных средств доказывания для установления тех обстоятельств, для которых требуется проведение экспертизы. Данный пример показывает наличие существенного пробела в нормах, регламентирующих охрану и защиту общественных отношений в области доказывания в уголовном процессе.

Также, по мнению Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, выраженному в определении от 6 марта 2002 г., не образуют состава преступления, предусмотренного ст. 303 УК РФ, действия лица, выразившиеся в умышленном внесении изменений в содержание протоколов следственных действий, в тех случаях, когда деяние, юридически значимые обстоятельства о совершении которого подтверждаются таким фальсифицированным доказательством, было в ходе предварительного следствия исключено из общего объема предъявленного лицу обвинения [27]. Оценивая данную позицию, еще раз обратим внимание на то, что состав преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 303 УК РФ, является формальным. То обстоятельство, что наступление тяжких последствий является одним из признаков деяния, запрещенного ч. 3 ст. 303 УК РФ, не исключает возможности квалификации действий лица как по ч. 2 ст. 303 УК РФ, так и по ч. 3 ст. 303 УК РФ.

Проблемой иного рода выступает юридическая

оценка деяния, имеющего все признаки рассматриваемого состава преступления, но совершенного во время проведения проверки сообщения о преступлении в порядке ст. 144 УПК РФ. Поскольку предусмотренная указанной процессуальной нормой совокупность действий предшествует возбуждению уголовного дела и предметы, на которые направлено данное деяние, формально-юридически не признаны доказательством по уголовному делу, то и оснований для квалификации действий специального субъекта по чч. 2 и 3 ст. 303 УК РФ не имеется [28, с. 31-32]. Данная проблема демонстрирует недостатки норм действующего материального и процессуального права, выражающиеся в отсутствии надлежащего статуса, а также должной охраны и защиты предметов, de facto являющихся доказательствами на начальных стадиях предварительного расследования. На наш взгляд, при таких обстоятельствах содеянное, при наличии соответствующих оснований, может быть квалифицировано только как служебный подлог, что не всегда способно должным образом отвечать характеру возможных общественно опасных последствий такого деяния.

Приведенные положения выступают предпосылками для существенного пересмотра подхода к криминализации фальсификации доказательств по уголовным делам. Прежде всего, речь идет о необходимости изменения диспозиций чч. 2, 3 ст. 303 УК РФ с простых на описательные. Данную меру представляется возможным, по необходимости, дополнить предоставлением Верховным Судом Российской Федерации судам общей юрисдикции подробных разъяснений, связанных с осуществлением правосудия по делам данной категории. Реализация указанных мер в перспективе позволит снизить остроту назревшей проблемы надлежащей квалификации преступлений, и поспособствовать укреплению законности и правопорядка в данной сфере.

Литература

1. Осокин Р. Б. Квалификация действий, сопряженных с обманом и злоупотреблением доверием в сфере экономической деятельности // Некоторые аспекты правоохранительной деятельности в современных условиях. 2005. № 10. С. 27-33.

2. Осокин Р.Б. Классификация преступлений против собственности — залог успешной квалификации мошенничества // Научные труды. Российская академия юридических наук М.: Юрист, 2005. С. 155-160.

3. Осокин Р.Б. Квалификация служебного подлога и иных преступлений, способом совершения которых является подлог документов // Развитие уголовного законодательства: юри-

дическая наука и практика Материалы Общероссийской научно-практической конференции. Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2005. С. 203-208.

4. Осокин Р. Проблемы квалификации деяний против нравственности в сфере сексуальных отношений // Уголовное право. 2006. № 2. С. 59-63.

5. Михайлова И.А. Проблемы квалификации преступлений по статьям УК РФ, содержащим бланкетные нормы // Вестник Белгородского юридического института МВД России. 2007. № 2. С. 7-9.

6. Осокин Р. Б. Квалификационные ошибки применения ст. 228.1 УК РФ // Современная наркоситуация в странах СНГ и проблемы противодействия незаконному обороту наркотиков Брянск: Брянский филиал Московского университета МВД России, 2008. С. 239-240.

7. Осокин Р. Б., Клещенко Ю. Г. Проблемы квалификации налогового мошенничества по субъективным признакам // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2008. Вып. 6 (62). С. 357-360.

8. Гончаров М. В., Осокин Р. Б. Пределы судебного усмотрения при квалификации воспрепятствования принудительному взысканию недоимки по налогам и (или) сборам // Российский следователь. 2010. № 20. С. 13-17.

9. Осокин Р. Б., Гончаров М. В. Квалификация причинения имущественного ущерба путем обмана в сфере налогообложения по субъективным признакам (на примере уклонения от уплаты налогов и (или) сборов с физического лица или с организации) // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2010. Вып. 4 (84). С. 356-361.

10. Осокин Р. Б., Цыркалюк А. А. Ошибки квалификации неоконченного уклонения от уплаты налогов и (или) сборов // Современные тенденции развития государства и права России Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции. Московский университет МВД России, Тамбовский филиал. Тамбов: Издательство Паршина Р.В., 2010. С. 275-277.

11. Осокин Р. Б. Вопросы квалификации жестокого обращения с несовершеннолетним в форме изготовления и оборота материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних // Вопросы правоведения. 2011. № 2. С. 359-362.

12. Рылов К. В. К проблеме квалификации преступлений при конкуренции норм (теория и практика) // Ученые труды Российской ака-

демии адвокатуры и нотариата. 2011. № 3. С. 104-108.

13. Осокин Р. Б. К вопросу об отграничении составов вовлечения в занятие проституцией и организации занятия проституцией от состава торговли людьми // Социально-экономические явления и процессы. 2012. № 12 (46). С. 387-390.

14. Сердюкова Е.В. Вопросы квалификации преступлений против свободы личности // Международный журнал экспериментального образования. 2012. № 2. С. 150.

15. Осокин Р. Б. Отграничение жестокого обращения с животными от преступлений и правонарушений, смежных с ним по составу // Вестник Московского университета МВД России. 2014. № 2. С. 91-97.

16. Осокин Р. Б. Особенности квалификации незаконной добычи (вылова) водных биологических ресурсов и отграничения данного преступления от жестокого обращения с животными // Вестник Московского университета МВД России. 2014. № 3. С. 78-83.

17. Саркисова В.Г. О квалификации преступлений против безопасности объектов транспортной инфраструктуры // Общество и право. 2014. № 1 (47). С. 114-116.

18. Баженов А.В. Квалификация преступлений против порядка сбережения военного имущества и их отграничение от смежных общеуголовных составов преступлений // Вестник военного права. 2016. № 3. С. 68-72.

19. Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений : лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / науч. ред. и предисл. В. Н. Кудрявцева. М. : Городец, 2007.

20. Приговор Троицкого городского суда Челябинской области от 3 июня 2016 г. по делу № 1-102/2016 в отношении К.И.В. Документ опубликован не был. Архив Троицкого городского суда Челябинской области за 2016 г.

21. Приговор Приволжского районного суда Ивановской области от 16 мая 2013 г. по уголовному делу № 1-24/2013. Документ опубликован не был. Архив Приволжского районного суда Ивановской области за 2013 г.

22. Приговор Рыбинского городского суда Ярославской области от 7 нояб. 2013 г. по делу № 1-587/2013 в отношении М.А.Н. Документ опубликован не был. Архив Рыбинского городского суда Ярославской области за 2013 г.

23. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Су-

да Российской Федерации от 8 дек. 2004 г. № 3-004-42. [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».

24. Приговор по делу о фальсификации доказательств оставлен без изменения, поскольку наказание осужденному назначено в соответствии с требованиями закона, с учетом характера и степени общественной опасности содеянного, конкретных обстоятельств дела, данных о личности виновного, является справедливым и соразмерным совершенному преступлению [Электронный ресурс]: Определение Верховного Суда Рос. Федерации от 04 июля 2006 г. № 5-006-63. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

25. Оправдательный приговор по делу о фальсификации доказательств оставлен без изменения, поскольку материалами дела подтверждается непричастность оправданного к совершению преступления [Электронный ресурс]: Определение Верховного Суда Рос. Федерации от 28 дек. 2010 г. № 52-О10-16. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

26. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 25 декабря 2002 г. № 49-О02-119. [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».

27. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 6 марта 2002 г. № 42-О02-2. [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».

28. Лобанова Л., Рожнов А., Синельников А. Фальсификация доказательств по уголовному делу: вопросы квалификации и недостатки правовой регламентации // Уголовное право. 2012. № 6. С. 28-34.

Reference

1. Osokin R. B. Kvalifikacija dejstvij, soprjazhennyh s obmanom i zloupotrebleniem doveriem v sfere jekonomicheskoj dejatel’nosti // Nekotorye aspekty pravoohranitel’noj dejatel’nosti v sovremennyh uslovijah. 2005. № 10. S. 27-33.

2. Osokin R.B. Klassifikacija prestuplenij protiv sobstvennosti — zalog uspeshnoj kvalifikacii moshennichestva // Nauchnye trudy. Rossijskaja akademija juridicheskih nauk M.: Jurist, 2005. S.

155-160.

3. Osokin R.B. Kvalifikacija sluzhebnogo podloga i inyh prestuplenij, sposobom sovershenija kotoryh javljaetsja podlog dokumentov // Razvitie ugolovnogo zakonodatel’stva: juridicheskaja nauka i praktika Materialy Obshherossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Tambov: Izdatel’skij dom TGU im. G.R. Derzhavina, 2005. S. 203-208.

4. Osokin R. Problemy kvalifikacii dejanij protiv nravstvennosti v sfere seksual’nyh otnoshenij // Ugolovnoe pravo. 2006. № 2. S. 59-63.

5. Mihajlova I.A. Problemy kvalifikacii prestuplenij po stat’jam UK RF, soderzhashhim blanketnye normy // Vestnik Belgorodskogo juridicheskogo instituta MVD Rossii. 2007. № 2. S. 7-9.

6. Osokin R. B. Kvalifikacionnye oshibki primenenija st. 228.1 UK RF // Sovremennaja narkosituacija v stranah SNG i problemy protivodejstvija nezakonnomu oborotu narkotikov Bijansk: Brjanskij filial Moskovskogo universiteta MVD Rossii, 2008. S. 239-240.

7. Osokin R. B., Kleshhenko Ju. G. Problemy kvalifikacii nalogovogo moshennichestva po sub#ektivnym priznakam // Vestnik Tambovskogo universiteta. Serija: Gumanitarnye nauki. 2008. Vyp. 6 (62). S. 357-360.

8. Goncharov M. V, Osokin R. B. Predely sudebnogo usmotrenija pri kvalifikacii vosprepjatstvovanija prinuditel’nomu vzyskaniju nedoimki po nalogam i (ili) sboram // Rossijskij sledovatel’. 2010. № 20. S. 13-17.

9. Osokin R. B., Goncharov M. V. Kvalifikacija prichinenija imushhestvennogo ushherba putem obmana v sfere nalogooblozhenija po sub#ektivnym priznakam (na primere uklonenija ot uplaty nalogov i (ili) sborov s fizicheskogo lica ili s organizacii) // Vestnik Tambovskogo universiteta. Serija: Gumanitarnye nauki. 2010. Vyp. 4 (84). S. 356-361.

10. Osokin R. B., Cyrkaljuk A. A. Oshibki kvalifikacii neokonchennogo uklonenija ot uplaty nalogov i (ili) sborov // Sovremennye tendencii razvitija gosudarstva i prava Rossii Sbornik materialov Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Moskovskij universitet MVD Rossii, Tambovskij filial. Tambov: Izdatel’stvo Parshina R.V., 2010. S. 275-277.

11. Osokin R. B. Voprosy kvalifikacii zhestokogo obrashhenija s nesovershennoletnim v forme izgotovlenija i oborota materialov ili predmetov s pornograficheskimi izobrazhenijami nesovershennoletnih // Voprosy pravovedenija.

2011. № 2. S. 359-362.

12. Rylov K. V. K probleme kvalifikacii prestuplenij pri konkurencii norm (teorija i praktika) // Uchenye trudy Rossijskoj akademii advokatury i notariata. 2011. № 3. S. 104-108.

13. Osokin R. B. K voprosu ob otgranichenii sostavov vovlechenija v zanjatie prostituciej i organizacii zanjatija prostituciej ot sostava torgovli ljud’mi // Social’no-jekonomicheskie javlenija i processy.

2012. № 12 (46). S. 387-390.

14. Serdjukova E.V. Voprosy kvalifikacii prestuplenij protiv svobody lichnosti // Mezhdunarodnyj zhurnal jeksperimental’nogo obrazovanija. 2012. № 2. S. 150.

15. Osokin R. B. Otgranichenie zhestokogo obrashhenija s zhivotnymi ot prestuplenij i pravonarushenij, smezhnyh s nim po sostavu // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. 2014. № 2. S. 91-97.

16. Osokin R. B. Osobennosti kvalifikacii nezakonnoj dobychi (vylova) vodnyh biologicheskih resursov i otgranichenija dannogo prestuplenija ot zhestokogo obrashhenija s zhivotnymi // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. 2014. № 3. S. 78-83.

17. Sarkisova VG. O kvalifikacii prestuplenij protiv bezopasnosti ob#ektov transportnoj infrastruktury // Obshhestvo i pravo. 2014. № 1 (47). S. 114116.

18. Bazhenov A.V Kvalifikacija prestuplenij protiv poijadka sberezhenija voennogo imushhestva i ih otgranichenie ot smezhnyh obshheugolovnyh sostavov prestuplenij // Vestnik voennogo prava. 2016. № 3. S. 68-72.

19. Kuznecova N.F. Problemy kvalifikacii prestuplenij : lekcii po speckursu «Osnovy kvalifikacii prestuplenij» / nauch. red. i predisl. V. N. Kudrjavceva. M. : Gorodec, 2007.

20. Prigovor Troickogo gorodskogo suda Cheljabinskoj oblasti ot 3 ijunja 2016 g. po delu № 1-102/2016 v otnoshenii K.I.V. Dokument opublikovan ne byl. Arhiv Troickogo gorodskogo suda Cheljabinskoj oblasti za 2016 g.

21. Prigovor Privolzhskogo rajonnogo suda Ivanovskoj oblasti ot 16 maja 2013 g. po ugolovnomu delu № 1-24/2013. Dokument opublikovan ne byl. Arhiv Privolzhskogo

rajonnogo suda Ivanovskoj oblasti za 2013 g.

22. Prigovor Rybinskogo gorodskogo suda Jaroslavskoj oblasti ot 7 nojab. 2013 g. po delu № 1-587/2013 v otnoshenii M.A.N. Dokument opublikovan ne byl. Arhiv Rybinskogo gorodskogo suda Jaroslavskoj oblasti za 2013 g.

23. Kassacionnoe opredelenie Sudebnoj kollegii po ugolovnym delam Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii ot 8 dek. 2004 g. № 3-004-42. [Jelektronnyj resurs]. Dokument opublikovan ne byl. Dostup iz sprav.-pravovoj sistemy «Garant».

24. Prigovor po delu o fal’sifikacii dokazatel’stv ostavlen bez izmenenija, poskol’ku nakazanie osuzhdennomu naznacheno v sootvetstvii s trebovanijami zakona, s uchetom haraktera i stepeni obshhestvennoj opasnosti sodejannogo, konkretnyh obstojatel’stv dela, dannyh o lichnosti vinovnogo, javljaetsja spravedlivym i sorazmernym sovershennomu prestupleniju [Jelektronnyj resurs]: Opredelenie Verhovnogo Suda Ros. Federacii ot 04 ijulja 2006 g. № 5-00663. Dokument opublikovan ne byl. Dostup iz sprav.-pravovoj sistemy «Konsul’tantPljus».

25. Opravdatel’nyj prigovor po delu o fal’sifikacii dokazatel’stv ostavlen bez izmenenija, poskol’ku materialami dela podtverzhdaetsja neprichastnost’ opravdannogo k soversheniju prestuplenija [Jelektronnyj resurs]: Opredelenie Verhovnogo Suda Ros. Federacii ot 28 dek. 2010 g. № 52010-16. Dokument opublikovan ne byl. Dostup iz sprav.-pravovoj sistemy «Konsul’tantPljus».

26. Kassacionnoe opredelenie Sudebnoj kollegii po ugolovnym delam Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii ot 25 dekabrja 2002 g. № 49-002-119. [Jelektronnyj resurs]. Dokument opublikovan ne byl. Dostup iz sprav.-pravovoj sistemy «Garant».

27. Opredelenie Sudebnoj kollegii po ugolovnym delam Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii ot 6 marta 2002 g. № 42-002-2. [Jelektronnyj resurs]. Dokument opublikovan ne byl. Dostup iz sprav.-pravovoj sistemy «Garant».

28. Lobanova L., Rozhnov A., Sinel’nikov A. Fal’sifikacija dokazatel’stv po ugolovnomu delu: voprosy kvalifikacii i nedostatki pravovoj reglamentacii // Ugolovnoe pravo. 2012. № 6. S. 28-34.

Содержание:

Введение

В процессе расследования уголовных дел большое значение имеет квалификация преступления. Только после того, как деяние квалифицировано и отнесено к преступлению, предусмотренному соответствующей статьей Уголовного кодекса РФ, возможно, говорить о дальнейшем применении норм уголовного и уголовно – процессуального права и назначении виновному справедливого наказания.

Квалификация преступлений может рассматриваться как явление правовое и как процесс познания объективной действительности. В силу этого необходимо рассматривать и уголовно – правовые аспекты этого явления (как определенный процесс, и как результат этого процесса – составление уголовно – процессуальных документов), и с точки зрения того, по каким философским закономерностям и по каким законам логики осуществляется эта деятельность.

Уголовно-правовая наука уделяет заслуженно большое внимание исследованию квалификации преступлений. При анализе любого состава преступления и института Общей части УК РФ всегда ведущее место занимают вопросы квалификации преступлений. В данной работе акцент поставлен на наиболее дискуссионных и одновременно практически значимых вопросах, главным образом, на основе анализа квалификационных ошибок, их источников и путей устранения.

При написании работы использовались труды ученых Кудрявцева В.Н., Колосовского В.В., Кузнецовой Н.Ф. и др. Автором также представлен обзор соответствующей судебной практики.

§ 1. Понятие квалификации преступлений

Проблема квалификации преступления является не только одной из наиболее сложных в уголовном праве, но и наиболее значимой для практики расследования и судебного разбирательства.

Квалификация преступления — одно из важнейших понятий науки уголовного права, широко применяемое в практической деятельности органов юстиции. Квалифицировать (от латинского qualis – качество) – значит, относить некоторое явление по его качественным признакам, свойствам к какому-либо разряду, виду, категории. В области права квалифицировать – значит выбрать ту правовую норму, которая предусматривает данный случай, иными словами – подвести этот случай под некоторое общее правило. Квалифицировать преступление – значит, дать ему юридическую оценку, указать соответствующую уголовно-правовую норму, содержащую признаки преступления.

Квалификация преступлений – это установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой. Квалификация преступления, — писал А. А. Герцензон, — состоит в установлении соответствия данного конкретного деяния признакам того или иного состава преступления, предусмотренного уголовным законом».

В юридических документах квалификация преступления выражается в виде готовой оценки совершенного деяния. Вполне понятно, однако, что эта оценка появляется лишь в результате сложной, подчас длительной и кропотливой работы органа дознания, следователя, прокурора и суда; она предполагает глубокое изучение фактических обстоятельств дела, толкование смысла закона, выбор соответствующей нормы, сопоставление закрепленных в ней признаков преступления с признаками фактически совершенного деяния и, наконец, построение вывода, который закрепляется в том или ином правовом документе.

В связи с этим можно сказать, что понятие квалификации преступления имеет два значения: 1) процесс установления признаков того или иного преступления в действиях лица, 2) результат этой деятельности судебных и прокурорских органов — официальное признание и закрепление в соответствующем юридическом акте (постановлении следователя или органа дознания, обвинительном заключении, судебном приговоре или определении) обнаруженного соответствия признаков совершенного деяния уголовно-правовой норме.

Рассматривая квалификацию преступления как процесс и как результат, необходимо иметь в виду их тесную взаимосвязь. Процесс выбора уголовно-правовой нормы завершается закреплением установленного соответствия в юридическом акте суда или органов предварительного расследования: правильная квалификация преступления, понимаемая как юридическая оценка совершенного деяния, немыслима без определенной деятельности по обнаружению такого соответствия. Подчеркнуть связь и единство этих аспектов, может быть, более важно, чем отметить их различие.

Приведенное определение характеризует квалификацию преступления как правовое явление. Однако процесс квалификации имеет и другие аспекты. Важнейшие из них — психологический и логический. С точки зрения психологии квалификация преступления есть мыслительный процесс, связанный с решением определенной задачи. Анализ особенностей этого процесса, помогает сделать его более продуктивным, избежать довольно часто встречающихся ошибок. Такую же цель преследует изучение логических форм квалификации. При этом квалификацию можно рассматривать в качестве определенной операции, производимой по соответствующим правилам логики.

Квалификация преступления – субъективная категория – отражение в сознании лица, производящего правовую оценку содеянного, то есть субъекта квалификации преступления, во-первых, признаков совершенного деяния, во-вторых, признаков состава преступления, предусмотренного уголовным законом, и, в-третьих, совпадения того и другого. В этой связи для того, чтобы квалификация преступления была точной, необходимо, чтобы субъект квалификации преступления обладал знаниями уголовного права, причем как УК РФ, так и теории данной отрасли науки, и способностями, состоящими в умении и навыках, с одной стороны, выявлять признаки совершенного деяния и, с другой – сопоставлять последние с признаками состава преступления, предусмотренного уголовным законом, и строго соблюдая законы логики, устанавливать совпадение или наоборот, несовпадение тех и других. Скорость, быстрота квалификации преступления зависит от глубины знаний субъектом квалификации преступлений уголовного права и уровня его названных способностей.

Квалификация преступлений может быть легальной и доктринальной. Официальная (легальная) квалификация – это уголовно-правовая квалификация преступления, осуществляемая по конкретному уголовному делу лицами, специально уполномоченными на это государством: работниками органов дознания, следователями, прокурорами и судьями.

Неофициальная (доктринальная) квалификация – соответствующая правовая оценка преступного деяния, даваемая отдельными гражданами: научными работниками, авторами журнальных статей, монографий, учебников, учебных пособий, студентами, изучающими те или иные конкретные уголовные дела и т.д.

Официальный характер и юридическую силу по конкретному уголовному делу имеет лишь та квалификация преступления, которая производиться следственными, судебными и прокурорскими органами. Этого, разумеется, нельзя сказать о так называемой доктринальной или научной квалификации, которая предлагается в юридической литературе или дается отдельными лицами в порядке выражения своего мнения по тому или иному уголовному делу.

Важно отметить, что деление квалификации преступления на официальную и неофициальную ни в какой мере не связано с точностью, правильностью квалификации преступления. Нередко неофициальная квалификация преступления является правильной, тогда как официальная квалификация того же преступления, наоборот, неправильной.

Пример из судебной практики:

Верховным судом Удмуртской Республики за убийство из хулиганских побуждений Батакова и особо злостное хулиганство Савинов осужден по п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ, в кассационных жалобах осужденного и его адвоката, адресованных в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда РФ, содержалась просьба о переквалификации действий по ч. 1 ст. 105 УК РФ. По данному делу установлено, что Батаков избил Савинова, после чего последний позвав знакомых, пришел вместе с ними на место, где находился Батаков, продолжавший вести себя агрессивно, нецензурно оскорбив и толкнув Савинова, который схватил выпавший из кармана Батакова и раскрывшийся нож и нанес им один удар в грудь Батакова. Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ было указано, что квалифицируя действия Савинова по п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ, суд не учел, что ответственность по этой статье УК РФ наступает за убийство, совершенное из явного неуважения к обществу и общепринятым нормам морали, когда поведение виновного является открытым вызовом общественному порядку и обусловлено желанием противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное к ним отношение. В том случае, когда поводом к конфликту послужило противоправное поведение потерпевшего, виновный не может нести ответственность за его убийство как совершенное из хулиганских побуждений.

Поскольку судом установлено, что вначале Батаков избил Савинова, убийство его Савиновым не может быть признано совершенным из хулиганских побуждений. При таких обстоятельствах действия Савинова должны быть переквалифицированы с п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ на ч. 1 ст. 105 УК РФ.

Таким образом, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ признала правильной неофициальную квалификацию действий Савинова, данную в кассационных жалобах осужденного и его адвоката, и сочла неправильной официальную квалификацию, этих же действий, содержащуюся в приговоре Верховного суда Удмуртской республики.

Анализ судебной практики показывает, что суды не всегда правильно квалифицируют рассматриваемый вид преступления, что является одной из проблем квалификации преступления в целом.

Необходимым и решающим условием правильной квалификации является, таким образом, точный социально-правовой анализ признаков совершенного преступления. Установление тождества фактических обстоятельств преступления и признаков соответствующей уголовно-правовой нормы является одним из основных условий соблюдения законности при отправлении правосудия по уголовным делам.

§ 2. Квалификационные ошибки

Квалификационные ошибки — это неверное установление наличия либо отсутствия состава преступления, а также его соответствия описанию в нормах Общей и Особенной частей УК РФ. Основные истоки квалификационных ошибок — недочеты законодательства и недостатки правоприменения.

К квалификационным ошибкам не относятся неправильные наказания. Окончание преступления или неокончание его по не зависящим от лица обстоятельствам (приготовление и покушение) — граница квалификации преступлений. Не учитывается при квалификации преступлений и лежащее за составом постпреступное поведение. Представляется, что специфика имеется лишь при квалификации длящегося преступления. Оно продолжает совершаться на стадии оконченного преступления. При добровольном же отказе преступление отсутствует. Деятельное раскаяние осуществляется после квалификации оконченного или неоконченного преступления и влияет лишь на наказание.

В.В. Колосовский считает квалификационную ошибку как «вызванную заблуждением субъекта правоприменения неправильность в его действиях, заключающаяся в неточном или неполном установлении и юридическом закреплении соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления или иного уголовно-правового деяния». Данные определения исходят из неправильности (неточности или неполноты) избранной для квалификации нормы. Но как оценивать «неквалификацию», т.е. когда квалификатор не находит состав преступления там, где он имеется? Признание наличия состава преступления в действиях невиновного, безусловно, наигрубейшая ошибка. Наконец, в России стали выноситься судебные решения о выплате денежных компенсаций, достигающих миллионных размеров, ошибочно привлеченным к уголовной ответственности и отбывшим полностью или частично наказание лицам. Несомненный прогресс в том, что стали чаще выноситься оправдательные приговоры, в том числе ввиду квалификационных ошибок.

Квалификационные ошибки обобщенно можно классифицировать по трем группам:

1) непризнание наличия состава преступления в деяниях, где он имеется;

2) признание наличия состава преступления в деяниях, где он отсутствует;

3) неправильное избрание нормы УК РФ для квалификации преступления.

Первая из названных ошибок по распространенности носит массовый характер. Это порождает искусственную латентность преступлений (нереагирование правоохраны на ставшую известной ей преступность) и лишает права на правосудие миллионы потерпевших граждан. Искусственная латентность образуется правоохранительными органами, во многом из-за отказа гражданам — потерпевшим от преступлений в возбуждении уголовных дел по различным причинам. В их числе часто якобы из-за «отсутствия состава преступления», который на самом деле они и не собирались обнаруживать путем каких-либо оперативно-следственных действий. Происходит и масштабное укрывательство преступлений со стороны тех, кто профессионально обязан их раскрывать.

Как указывает Кузнецова Н.Ф. и с ней можно согласиться, что в отдельных случаях следственная практика все чаще не осуществляет уголовное преследование по делам публичного обвинения при причинении вреда пострадавшим гражданам. Требуют от них заявлений, хотя признаки преступления по событию, и даже при наличии подозреваемого, налицо. Дела публичного обвинения тем самым превращаются в дела частного обвинения вопреки закону. Это тоже прием главной квалификационной ошибки, ибо юридическая компетенция не всякого потерпевшего позволяет ему составить грамотное заявление и подать его в нужный орган дознания или следствия.

Реагируя на распространенность незаконных отказов от возбуждения уголовных дел, Генеральный прокурор РФ и министр Министерства внутренних дел 16 мая 2005 г. издали приказ «О мерах по укреплению законности при вынесении постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела». В нем, в частности, предусмотрена персональная ответственность за принятие незаконных и необоснованных решений об отказе в возбуждении уголовных дел вследствие ненадлежащего поведения должностных лиц органов внутренних дел и прокуратуры. Отведено 24 часа для рассмотрения отказных материалов с момента поступления их в прокуратуру. Приказ напоминает, что в соответствии с п.6 ст.148 УПК РФ признав отказ руководителя следственного органа, следователя в возбуждении уголовного дела незаконным или необоснованным, прокурор в срок не позднее 5 суток с момента получения материалов проверки сообщения о преступлении отменяет постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и возбуждает уголовное дело либо направляет материалы для дополнительной проверки со своими указаниями, устанавливая срок их исполнения.

Вторая не столь масштабная, но и единично весьма грубая квалификационная ошибка — установление наличия в содеянном составов преступлений, которых в действительности нет. Исправление этой ошибки судами (оправдательные приговоры по каждому десятому уголовному делу) — показатель профессиональной компетентности судейского корпуса. Одновременно это отрицательный показатель работы органов досудебного уголовного производства. Такая ошибка особенно порицаема, когда допускается по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях, например об убийстве. Компенсации за такого рода квалификационные ошибки, которые стали выплачивать по судебным решениям, конечно, не в состоянии восполнить причиненный невинно осужденным на длительные сроки лишения свободы вред.

Сославшись на положения Конституции, Всеобщей декларации прав человека, других международных актов, Конституционный Суд РФ признал, что судебное решение подлежит пересмотру, если выявленные существенные нарушения, допущенные в ходе предыдущего разбирательства, неоспоримо свидетельствуют о наличии судебной ошибки, поскольку такое решение не отвечает требованиям справедливости.

Основаниями отмены или изменения судебного решения при рассмотрении уголовного дела в кассационном и надзорном порядке (ст. 401.15 УПК РФ, ст. 412.9 УПК РФ соответственно) являются существенные нарушения уголовного и (или) уголовно-процессуального закона, повлиявшие на исход дела.

К группе квалификационных ошибок, связанных с неправильной юридической оценкой содеянного, относятся «избыточные» квалификации, или «квалификации с запасом». Они нередко допускаются правоприменителями заведомо не столько из-за традиционного обвинительного уклона, сколько из-за противоречивости уголовно-процессуального законодательства. По гуманистическим соображениям оно запрещает так называемый «поворот к худшему». Вышестоящие суды не могут сами, без возвращения дела в суды первой инстанции переквалифицировать преступление по более строгой норме УК РФ. Переквалификация на более мягкую норму УК РФ допускается. В связи с этим судьи и нанизывают при квалификации дополнительные статьи УК РФ по пословице «кашу маслом не испортишь». Квалификация преступления заведомо оказывается ошибочно завышенной со всеми вытекающими из этого последствиями. При этом совсем не исключается, что вышестоящие инстанции могут оставить ошибочно ужесточенную квалификацию по обвинительным заключениям и приговорам без изменений.

§ 3. Причины квалификационных ошибок

Можно выделить ориентируясь на позицию Кузнецовой Н.Ф. две основные причины квалификационных ошибок – законодательная и правоприменительная.

Первая заключается в существовании пробелов в УК РФ, избыточности норм, неточности таковых или их устарелости.

Пробельность порождает квалификационные ошибки, в частности смешение преступления с административными проступками, произвольную квалификацию деяния как содержащего или не содержащего состав преступления.

Избыточность криминализации деяний представляет собой включение в УК РФ таких составов преступлений, которые граничат с проступками, и более эффективно могли бы преследоваться в гражданском, административном, дисциплинарном порядке. Это относится к преступлениям небольшой тяжести, а также к ряду преступлений средней тяжести в сфере предпринимательской деятельности.

Таких избыточных норм в УК РФ больше всего в главе 22 о преступлениях в сфере экономической деятельности. В этом и содержится основной источник ошибочной квалификации предпринимательских преступлений. Гражданско-правовая квалификация во многих случаях представляется более предпочтительной.

Отдельные из деяний, предусмотренных в УК РФ, почти дословно совпадают с проступками по КоАП РФ (например, гл. 19 УК РФ «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина» и гл. 5 КоАП РФ «Административные правонарушения, посягающие на права граждан»).

Неточность уголовного законодательства как причина квалификационных ошибок связана с нарушением в законотворчестве правил законодательной техники – это прежде всего языковые и системные правила.

К нарушению законодателем правила однозначности терминологии, влекущему квалификационные ошибки субъективного характера, следует отнести, к примеру, понятие группы, которое дает ст. 35 УК РФ, и его трактовку в ст. 282.1 УК РФ. В Общей части Кодекса четко различаются группы по предварительному сговору и преступное сообщество. В ч. 1 ст. 282.1 говорится: «Создание экстремистского сообщества, т.е. организованной группы». Смешиваются разные виды преступных групп. При таких коллизиях примат должен быть за Общей частью УК РФ.

Многозначность наблюдается и в терминологическом обозначении «насилия» и «вреда здоровью». Употребляются оба термина, хотя очевидно, что насилие всегда причиняет вред здоровью. Термин «насилие» в свою очередь сформулирован по-разному. В одних статьях уточнено, что насилие или вред здоровью опасны для жизни и здоровья потерпевшего, в других употреблен термин «насилие» или «вред здоровью» без конкретизации степени физического вреда.

Значимым для квалификации преступлений является законодательно-техническое правило о системности УК РФ, в частности, рубрикации и цифровом обозначении его норм.

Нечастый вид рубрикации уголовно-правовых норм, когда используются только буквы. Так сконструирована ч. 2 ст. 105 УК РФ о квалифицированных составах убийства: употреблены буквы от «а» до «м». Позиция законодателя при конструировании данной статьи понятна. Квалифицированных видов убийства много, разбивать их по частям, как это сделано в большинстве статей УК РФ, громоздко и непривычно. Возникает квалификационный вопрос: сколько составов преступлений в ч. 2 ст. 105 УК РФ? Если считать по буквам, то 12. Но это неточно, так как ряд буквенных обозначений охватывает не один, а два или более составов. Так, п. «к» предусматривает убийство: 1) с целью скрыть другое преступление; 2) с целью облегчить его совершение; 3) сопряженное с изнасилованием; 4) сопряженное с насильственными действиями сексуального характера. Если бы вместо букв стояли части, а части всегда предполагают самостоятельный состав с собственными санкциями, не было бы трудностей с квалификацией всех видов убийства по совокупности. Но тогда квалификация по совокупности покажется излишне громоздкой.

Выход из положения некоторые исследователи видят в разгруппировании ч. 2 ст. 105 УК РФ на три части, в каждой из них следует предусмотреть несколько буквенно обозначенных квалифицированных составов убийства. В таком случае квалификация по составам по частям будет рассматриваться как совокупность. Применительно к квалифицированным составам убийства проблем с назначением наказания не окажется, ибо они в данной норме максимальные.

Другим после погрешностей законодательства источником квалификационных ошибок служат недостатки деятельности правоохранительных и судебных органов. Именно они повинны в неквалификации преступлений вследствие необоснованных отказов в возбуждении уголовных дел или их прекращении, о чем говорилось выше.

Другая по распространенности после основной в виде неквалификации группа ошибок правоприменителей состоит в неверном избрании нормы УК РФ для идентификации содеянного с составом преступления. Происходит это вследствие неточности той или иной нормы, непрофессионализма практиков. Иллюстрацией могут служить квалификационные ошибки по делам об умышленном убийстве. В ч. 2 ст. 105 немало законодательных огрехов, на которые спотыкается практика. Но иногда правоприменители не воспринимают вполне разумные, последовательно излагаемые рекомендации Верховного Суда РФ. По количеству квалификационных ошибок и одновременно множеству постановлений Верховного Суда по обобщениям дел об убийстве и определениям по конкретным делам ч. 2 ст. 105 УК РФ занимает первое место. Большое количество квалификационных ошибок по составам предпринимательских преступлений связано как раз с разным толкованием преступлений по гл.22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности». Большой проблемой в квалификации данных преступлений оказываются серьезные разночтения теоретиков и практиков в понимании крупного ущерба. К этой же группе относятся квалификационные ошибки, которые связаны с неправильным разграничением преступлений и проступков, а также с неверным определением малозначительности деяний. То преступления признаются проступками, то, наоборот, проступки –преступлениями.

Итак, учитывая вышеизложенное, можно сформулировать основные выводы:

1. Квалификационные ошибки представляют собой неверную с точки зрения законности и обоснованности правовую оценку общественно опасных деяний.

2. Ее допускает законодатель, официальные правоприменители и неофициальные правотолкователи.

3. Основные причины квалификационных ошибок – недочеты законодательства и непрофессионализм правоприменителей.

4. Недочеты законодательства более всего выражаются в пробельности и избыточности криминализации деяний, в нарушениях правил кодификации и законодательной техники.

5. Наиболее распространены ошибки в виде непризнании составов преступлений в деяниях, где они наличествуют, вопреки принципам законности и доступа граждан к правосудию, а также неправильной уголовно-правовой оценки общественно опасных деяний.

Заключение

В предлагаемой работе исследован определенный спектр ошибок, допускаемых правоприменителями при квалификации уголовно-правовых деяний. Подводя итоги, следует подчеркнуть основные выводы и результаты, к которым автор пришел в ходе данного исследования:

Квалификация преступлений – это установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой.

Ошибка в уголовно-правовой квалификации — это вызванное заблуждением субъекта правоприменения неправильность в его действиях, заключающаяся в неточном или неполном установлении и юридическом закреплении соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления или иного уголовно-правового деяния.

Учитывая причины и объем квалификационных ошибок для правильной квалификации преступлений рекомендовано правоприменителям: квалификация преступление ошибка

1) устанавливать общественные отношения, охраняемые уголовным законом, на которые посягает преступление;

2) тщательно исследовать фактические обстоятельства дела, на основе которых то или иное деяние квалифицируется как преступление;

3) использовать нормы гражданского, административного и других отраслей права, а также постановления Пленумов Верховного Суда РФ;

5) проводить обобщения и анализировать причины наиболее часто встречающихся ошибок в квалификации преступлений;

Неотъемлемой частью решения проблем квалификации является усовершенствование уголовного законодательства.

Список используемой литературы

Нормативные правовые акты

Конституция Российской Федерации. Принята Всенародным голосованием 12.12.1993 (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 №7-ФКЗ). // «Российская газета», № 7, 21.01.2009.

Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 23.07.2013) (с изм. и доп., вступающими в силу с 01.09.2013) // Собрание законодательства РФ, 17.06.1996, N 25, ст. 2954.

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 N 174-ФЗ (ред. от 23.07.2013) (с изм. и доп., вступающими в силу с 01.09.2013) // Парламентская газета», N 241-242, 22.12.2001.

Приказ Генпрокуратуры РФ N 18, МВД РФ N 350 от 16.05.2005 «О мерах по укреплению законности при вынесении постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела» // Законность, N 8, 2005

Обзор судебной практики Верховного Суда РФ. «Обзор кассационной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за второе полугодие 2012 года».

Учебно-научная литература

Бокова И.Н. Юридическая техника в российском уголовном законодательстве. Теоретико-прикладной анализ главы 22 УК РФ. Дис. канд. юрид. Наук. – Н. Новгород, 2004.

Герцензон А.А. Квалификация преступлений. – М., 1947.

Колосовский В.В. Теоретические проблемы квалификации уголовно-правовых деяний. Монография. – М., Статут, 2011.

Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд., перераб. и доп. М., Юрист, 1999.

Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений. Науч. ред. и предисл. академика В.Н. Кудрявцева. – М., Городец, 2007.