Ошибка адама смита

11. Ошибка Адама Смита. Роковая

В творческом наследии Адама Смита имеются две основные ошибки. Первую из них, предполагавшую, что весь общественный продукт распадается в конечном счете на заработную плату, прибыль и ренту, Маркс назвал «догмой Смита» и доказал, что этот вывод не относится к средствам производства, то есть к постоянному капиталу, который должен учитываться отдельно как самостоятельная составляющая в стоимости выпуска продукции общественного производства. После долгих препирательств экономисты согласились с мнением Маркса и учли этот момент в системе национальных счетов всех стран мира по версии ООН.

Вторая ошибка оказалась роковой, поскольку и через две с половиной сотни лет экономисты вслед за Адамом Смитом хором повторяют, будто бы «если количество товара, доставленного на рынок, превышает действительный спрос, то рыночная цена падает. При недостатке предложения рыночная цена более или менее повысится». Графически эти тенденции представляются в виде кривых спроса и предложения. Цена товара по кривой спроса снижается с ростом объема производства, а цена товара по кривой предложения повышается и становится тем выше, чем больше объем производства. В месте пересечения двух кривых спрос и предложение равны, и тогда «рыночная цена совпадает с естественной ценой товара».

Все очень просто, элегантно и обворожительно настолько, что экономисты до сих пор не могут отрешиться от этого глубоко ошибочного, но весьма очаровательного и потому особо опасного заблуждения, из-за которого все без исключения участники рынка попадают в заколдованный круг неразрешимых противоречий. За повышением оплаты труда следует рост спроса. Недостаток предложения вызывает рост цен (инфляцию), которая «съедает» весь прирост оплаты труда. Все вернулось на круги своя, чтобы повториться в следующем цикле производства, вызывая все тот же недоуменный вопрос: почему производство работает ради производства, добывая деньги ради денег и ничего не доставляя потребителю?

Маркс четко показал, что если спрос и предложение не равны, то это никак не связано с движением цен, а если они становятся равными, то «взаимно уничтожаются и перестают объяснять чтобы то ни было». И тем не менее экономисты продолжают ту же самую песню, не замечая не вполне очевидного подвоха, который в аналитической геометрии называется «преобразованием координат». Из-за этого вертикальная ось становится наклонной осью спроса, направленной вниз, а горизонтальная ось превращается в перпендикулярную ей ось предложения, идущую вверх. При этом то, что называется равенством спроса и предложения оказывается всего лишь координатами точки пересечения осей новой системы координат, что нисколько не меняет сути и содержания формул второй, третьей или четвертой степени между ценой и объемом производства продукции, не имеющих ни прямой, ни косвенной связи ни со спросом, ни с предложением товарной продукции. Тем самым вольно или невольно разрывается тот взаимосвязанный круг неразрешимых противоречий, порожденных ошибкой Адама Смита, из-за которой сторонники теории спроса и предложения не смогли сформировать ни одной зависимости, устанавливающей хоть какую-то аналитическую связь между ними, тогда как устранение этой ошибки открывает прямой путь для объяснения действительных причин роста цен, находящихся под непосредственным влиянием людей в процессе производства и распределения общественного продукта в мировой и региональной экономике вплоть до уровня отдельно взятого предприятия.

Всегда считалось, что в бедах человечества больше всех виновата Ева. Однако в экономической науке можно принять без доказательства, что во всем виноват Адам.
Тему этого поста мне подсказал юзер v_novikov, утверждавший, что Адам Смит был не прав. И действительно, Адам Смит был не прав. И не прав он был именно в том самом пункте, о котором и говорит уважаемый v_novikov — в том, что не понял субъективной теории ценности.
Адам Смит, как известно, утверждал, «что слово стоимость имеет два различных значения: иногда оно обозначает полезность какого-нибудь предмета, а иногда возможность приобретения других предметов, которую дает обладание данным предметом. Первую можно назвать потребительной стоимостью, вторую — меновой стоимостью». Но мы не будем здесь говорить о ценности меновой, а поговорим исключительно о ценности потребительной — о полезности товаров.
Вообще-то проблему полезности нам совершенно разъяснил другой классик – Карл Менгер, который справедливо считается по этой части большим докой: «Те предметы, – учил он, – которые обладают способностью быть поставленными в причинную связь с удовлетворением человеческих потребностей, мы называем полезностями«. И как мы видели, все предметы, которые создавал в своем натуральном хозяйстве Робинзон, несомненно являются таковыми. Однако в хозяйстве товарном все много сложнее. И мы можем утверждать, что товары, в отличие от продуктов натурального хозяйства, полезностями не являются. 

Все знают, что если поезд движется со скоростью 50 км/ч, то это видит человек, стоящий на платформе. Другой наблюдатель, едущий на машине параллельно рельсам в попутном направлении со скоростью 40 км/ч, может наблюдать поезд, делающий в час 10 км. В общем, разные наблюдатели могут считать эту скорость различной. Но мы совершенно точно знаем, что есть один наблюдатель, который считает, что поезд неподвижен — тот, который сидит в поезде.
Примерно то же самое мы можем наблюдать в товарной экономике. Разные субъекты могут оценивать полезность одного и того же товара по-разному. Хороший бифштекс к ужину для того, кто лишь позавтракал с утра, очень даже полезен. Но для того, кто не ел 3 дня, он полезен вне всякой меры. Но после сытного ужина тот же самый бифштекс уже почти ничего не стоит. Или другой пример: для производителя хлопковой пряжи крайне полезен хлопок-сырец. Он его постоянно приобретает. А вот кузнецу хлопок врядли когда понадобится.
Однако у каждого товара совершенно точно есть один единственный субъект, для которого он не представляет никакой пользы с самого начала, с самого момента своего рождения. И этот субъект — сам производитель товара. Он и есть тот самый пассажир движущегося поезда. Владелец хлопковой плантации не может считать хлопок полезным для себя – этот продукт вырастили под его мудрым руководством исключительно для того, чтобы продать. Повар, изжаривший бифштекс, если он конечно товаропроизводитель, сделал его не для себя, а для посетителей ресторана.

Так в чем же ошибся Адам Смит? 
Да именно в том, что считал потребительную ценность объективным свойством товара, независимым от взгляда конкретного экономического субъекта. Но если рассмотреть особенности товарной жизни более внимательно и максимально последовательно, то товар, конечно же, потребительной стоимостью не является. И конечно же, вслед за Адамом Смитом ошибались и всего его последователи, включая пресловутого Карла Маркса. В принципе можно предположить, что именно эта ошибка Смита и породила, как утверждал v_novikov , вышеозначенного Карла. Правда, точно также можно утверждать, что этой же ошибкой Адам Смит породил и другого Карла – того, который Менгер.

Но чтобы за всеми этими рассуждениями не потерялась главная тема – о государственном регулировании экономики, укажем причину, по которой пришлось залезть в обсуждение столь казалось бы оторванных от жизни абстракций. Госрегулирование, очевидно, есть не более чем инструмент, с помощью которого пытаются решать те или иные проблемы. А стало быть, прежде всего требуется осветить те самые проблемы, которые решают с помощью госрегулирования, и попробовать определить, порождены ли эти проблемы реально существующими противоречиями товарного хозяйства или исключительно фантазией и жадностью государевых чиновников.

В начале 20-го века австрийский экономист и профессор Гарвардского университета Йозеф Шумпетер открыл секрет богатства.

Хотя этот секрет Шумпетер описал применительно к государствам, но, как мы увидим далее, он вполне применим и к компаниям, и даже к отдельным людям.

Как это бывает со всеми крупными открытиями, принцип Шумпетера был сначала не вполне оценен.

Первыми оценили принцип Шумпетера японцы. Произошло это в 1955 году, уже после смерти гениального экономиста. Университет Хитоцубаси (Токио) получил от вдовы Шумпетера личную библиотеку ученого. Японцев весьма интересовало, на каких именно источниках Шумпетер основал своё открытие.

После того, как произошло японское экономическое чудо, на Западе весьма заинтересовались, зачем это японцам понадобилась библиотека Шумпетера.

В 1986 году было организовано Международное общество Йозефа Шумпетера, а в 2001 году в Берлине был открыт институт Шумпетера.

Экономический рост многих стран, например, Южной Кореи, был напрямую связан с использованием принципа Шумпетера.

В чём же стоит главный секрет богатства?

Ошибка Адама Смита

Зато читал Адама Смита,
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живёт, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.

Александр Пушкин. «Евгений Онегин»

До Адама Смита считалось, что богатство страны – это деньги. Поэтому хочешь больше богатства – печатай больше денег. Эту простую идею рассказал французскому королю Людовику XV известный картёжник и авантюрист Джон Ло в 1719 году.

Королю идея очень понравилась, и он дал добро на печатание ассигнаций. Печатный станок заработал на полную мощность:

• 10 июня 1719 г. было выпущено ассигнаций на 50 миллионов ливров;
• 25 июля — на 240 миллионов;
• в сентябре — на 120 млн;
• в октябре опять на 120 млн;
• в декабре — на 360 млн.

На короткое время Париж стал финансовым центром всей Европы. Все бросились покупать акции «Западной компании» Джона Ло, которая богатела не по дням, а по часам. У дверей его компании стояли многотысячные очереди. Когда Ло подходил к офису, толпа скандировала «Да здравствует король и монсеньор Ло!»

Но всё это длилось недолго. Ничем не обеспеченные деньги стали стремительно падать в цене. И скоро Францию потряс колоссальный экономический кризис. Первое государство мира на тот момент неожиданно превратилось в страну-банкрот. Джон Ло бежал из страны.

Экономисты задумались. Если богатство не в деньгах, тогда в чём оно?

Ответ дал шотландский экономист Адам Смит. В 1776 году он написал книгу «Исследование о природе и причинах богатства народов», где и провозгласил знаменитый принцип: богатство – это следствие промышленного производства. А количество денег в обороте должно соответствовать произведённым товарам. Иначе деньги будут обесцениваться. Хочешь богатства – производи что-нибудь.

Именно об этом и знал Евгений Онегин из одноимённого романа.

На двести лет именно эта причина богатства стала считаться основной при управлении государством. Конечно же, время от времени к власти в какой-нибудь стране приходил очередной экономически неграмотный правитель и сразу же начинал печатать деньги. И эта страна банкротилась.

Авторитет Адама Смита был незыблемым, пока Йозеф Шумпетер, не сделал своё открытие.

Шумпетер обратил внимание на то, что страны с большим объёмом производства далеко не самые богатые. Казалось бы, если источник богатства в производстве, то давай, строй крупные предприятия, выпускай продукцию, заваливай рынок и будь богатым.

А уж если стране повезло и на её территории находятся крупные залежи сырья, то такие страны должны быть сверхбогатыми, ведь они могут производить неограниченное число товаров.

Но на деле выходит совсем не так. Страны, которые имеют большие запасы сырья, обычно становятся не более чем сырьевыми придатками.

И, наконец, Шумпетер понял, где ошибся Адам Смит. Вопрос не в том, чтобы производить многое, вопрос в том, чтобы производить нужное. А как узнать, что нужно?

Размышляя об этом, он и пришел к открытию принципа Шумпетера.

Рыночный компас

— Мне кажется, что я достиг-таки
финансовой стабильности.
— Это как?
— Денег не было, нет и, похоже, не будет.

Среди наблюдений Шумпетера было одно очень интересное: нехватка продовольствия и даже голод случается в тех странах, которые специализируются на выпуске продовольственных товаров. Как же это возможно?

Ответ оказался прост. Производить продовольствие – это не очень выгодный бизнес. Поэтому, как только случается проблема с урожаем, то страна оказывается под угрозой голода.

Если же в стране развито нечто другое, то при продовольственных проблемах государство легко решает эту проблему как субсидиями в продовольственную отрасль, так и закупками продовольствия за рубежом.

Что же другое надо развивать? Ответ на это и даёт принцип Шумпетера:

Богатство страны заключается в количестве инноваций.

То есть: чем больше страна делает научных открытий, промышленных изобретений и предпринимательских нововведений, тем она богаче.

Шумпетер проследил историю появления технологий и увидел, какое влияние новые технологии оказывали на экономику стран. Везде происходил один и тот же процесс. Если государство поддерживало новые технологии, то быстро выходило в лидеры. И наоборот, если государство принимало законы, которые тормозили новое, то через некоторое время государство отставало и беднело.

Каждая новая технология ведёт полную перестройку промышленного производства. Как только появились автомобили, то производство сёдел, подков и телег резко пошло на убыль. Рынок, как стрелка компаса, всегда направлен на самые технологичные товары. Поэтому само по себе производство ничего не значит. Хочешь богатства – внедряй инновации.

Производить то, что устарело и никому не нужно, – это глупость, которая ведёт к бедности. Причём чем больше ненужного ты производишь, тем быстрее беднеешь.

Кроме того, Шумпетер ввёл понятия кластера инноваций, это означает, что каждое научное открытие вызывает не одну смену технологий, а сразу несколько. Так, например, открытие атомной энергии привело к созданию и ядерного оружия, и атомных электростанций, и атомных ледоколов.

Теперь посмотрим, какое значение имеет принцип Шумпетера лично для вас. Да то же самое, что и для государств. Если вы в своей жизни постоянно не учитесь и не осваиваете нового, то вы становитесь никому не нужны и беднеете.

И наоборот, источник богатства для вас состоит в том, чтобы постоянно быть в курсе новых технологий, учиться им и внедрять в свою жизнь.

Современное богатство –
это результат интеллектуальной деятельности.
Хотите быть богатым – развивайте интеллект.

В марксисткой школе политэкономии считается, что все обмены являются обменами равного на равное.
Но так ли это?

«В обществе первобытном и малоразвитом, предшествовавшем накоплению капиталов и обращению земли в частную собственность, соотношение между количествами труда, необходимыми для приобретения разных предметов, было, по-видимому, единственным основанием, которое могло служить руководством для обмена их друг на друга. Так, например, если у охотничьего народа обычно приходится затратить вдвое больше труда для того, чтобы убить бобра, чем на то, чтобы убить оленя, один бобр будет, естественно, обмениваться на двух оленей, или будет иметь стоимость двух оленей.
Вполне естественно, что продукт, изготовляемый обычно в течение двух дней или двух часов труда, будет иметь вдвое большую стоимость, чем продукт, изготовляемый обычно в течение одного дня или одного часа труда».
(Адам Смит, «Исследование о природе и причинах богатства народов», стр. 29)

Вполне логичное рассуждение, если рассматривать только охотничий народ, и не предполагать у этого народа наличие разделения труда.

Рассуждение Давида Рикардо

Давид Рикардо через 40 лет после издания книги Адама Смита просто повторяет написанный выше абзац в своей книге и даже обвиняет А.Смита в отходе от этого принципа:

«Но Адам Смит, который так правильно определил коренной источник меновой стоимости, оказался непоследовательным. Вместо того чтобы строго держаться принципа, в силу которого стоимости предметов увеличиваются или уменьшаются в зависимости от увеличения или уменьшения затраченного на них труда, он выдвинул еще другую стандартную меру стоимости и говорит о предметах, стоящих больше или меньше, смотря по тому, на большее или меньшее количество таких стандартных мер они обмениваются». (Давид Рикардо, «Начала политической экономии и налогового обложения»)

Рассуждение Карла Маркса

Еще через 40 лет после Давида Рикардо Карл Маркс берет на вооружение ту же теорию и уже на 4-ой странице Капитала делает ее фундаментом своей теории:

«Вместе с полезным характером продукта труда исчезает и полезный характер представленных в нем видов труда, исчезают, следовательно, различные конкретные формы этих видов труда; последние не различаются более между собой, а сводятся все к одинаковому человеческому труду, к абстрактно человеческому труду».
(Маркс К., «Капитал», Т.1, К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения. Изд.2-е, Т. 23, стр. 46).

Рассуждение Адама Смита о бобрах и оленях Карл Маркс трансформирует в рассуждением о сюртуках:

«Но допустим, что труд, необходимый для производства одного сюртука, возрастает вдвое или падает наполовину. В первом случае один сюртук стоит столько, сколько раньше стоили два сюртука, во втором случае два сюртука стоят столько, сколько раньше стоил один, хотя в обоих случаях услуги, оказываемые сюртуком, остаются неизменными, равно как остается неизменным и качество содержащегося в нем полезного труда. Но количество труда, затраченного на его производство, изменилось».
(Маркс К., «Капитал», Т.1, К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения. Изд.2-е, Т. 23, с. 54)

С того времени прошло более 150 лет, а все еще существуют люди, которые придерживаются мнения, что один бобр меняется на двух оленей.

По этой теории получается, что стоимость товара определяется затраченным временем, независимо от того, насколько квалифицирован охотник, убивающий бобров или оленей.

Разделение труда, повышение производительности

До того, как говорить о бобрах и оленях, Адам Смит поясняет о специализации и разделении труда:

«В охотничьем или пастушеском племени один человек выделывает, например, луки и стрелы с большей быстротой и ловкостью, чем кто-либо другой. Он часто выменивает их у своих соплеменников на скот или дичь; в конце концов он видит, что может таким путем получать больше скота и дичи, чем если сам будет заниматься охотой. Соображаясь со своей выгодой, он делает из выделки луков и стрел свое главное занятие и становится таким образом своего рода оружейником. Другой выделяется своим умением строить и покрывать крышей маленькие хижины или шалаши».
(А. Смит, «Исследование о природе и причинах богатства народов», стр. 10).

И на той же странице:

«Различные люди отличаются друг от друга своими естественными способностями гораздо меньше, чем мы предполагаем, и самое различие способностей, которыми отличаются люди в своем зрелом возрасте, во многих случаях является не столько причиной, сколько следствием разделения труда… Но не будь склонности к торгу и обмену, каждому человеку приходилось бы самому добывать для себя все необходимое ему для жизни».
(А. Смит, «Исследование о природе и причинах богатства народов», стр. 10)

Адам Смит, говоря о появлении разделения труда, увязывает ее с повышением производительности труда. Но позднее, говоря о меновых пропорциях, пренебрегает повышении производительности.

За Адамом Смитом позднее то же самое делают сначала Давид Рикардо, потом Карл Маркс.

Мы не будем пренебрегать этим важным моментом и разберем «бобров и оленей» подробно.

Специализация, возрастание производительности труда и меновые пропорции

Равная производительность труда. Специализации нет

Предположим, что в племени у охотничьего народа, где все являются охотниками и все имеют одинаковую производительность труда в охотничьем деле, простому охотнику на добычу одного бобра, скажем, надо 10 дней, а на добычу оленя надо 5 дней (мы пренебрежем тем, что ценность зверя обычно пропорциональна его весу, что счастье охотника – вещь случайная, и будем придерживаться пропорции Адама Смита).

При этом охота на мелких животных (заяц, утка, белка и т.д.) требует одного дня.

Тогда можно принять как очевидную и справедливую, ту пропорцию, что за одного бобра будет даваться два оленя. И что обмен при этом будет равноценным, и не приносящим никакой выгоды обменивающимся. Если только они не обменивают излишки, которые по каким-то причинам ценят ниже. И что один бобер будет стоить десяти уток. А один олень – пяти уток. Уток мы сделаем мерой ценности.

Теперь предположим, что в обществе появляется разделение труда и связанное с ним изменение производительности труда.

Разная производительность труда. Специализация есть

Мы делаем то предположение, которое не сделали ни А.Смит, ни Д.Рикардо, ни К.Маркс.

Предположим, что в племени появились охотники, которые за счет своего умения и опыта достигли особой умелости. Одни – в добывании бобров: они стали добывать бобров в пять раз быстрее – не за 10, а за 2 дня.

Другие – добились особого умения в добывании оленей. И они стали добывать оленей не за 5 дней, а за 1 день.

Остальные охотники отошли от охоты на бобров и оленей, но стали охотиться на остальную дичь, добывая в день, как и раньше, – по одному зайцу, белке или утке в день.

Общество стало тем, чем оно является с момента появления разделения труда.

Пропорция в трудоемкости добывания бобров и оленей не изменилась – трудоемкость бобра осталась в два раза больше трудоемкости оленя. Этот момент мы оставляем, чтобы было понятно, что упустили названные нами авторы.

На первый взгляд можно забыть о появлении разделения труда и пойти по пути «классиков»:

— меновая пропорция бобров и оленей не изменилась,

— обмены не становятся взаимовыгодными,

— прибыль при обмене не может появляться.

Но мы такой ошибки делать не будем, а разберем экономическую суть обмена детально.

Детальный анализ обмена

Поясню, почему ростом производительности пренебрегать нельзя.

Высокая производительность отдельных охотников (охотников на бобров и оленей) – это их личное достижение, которое достигнуто их стараниями. Племя, которое не умеет добывать бобров и оленей не имеет права наказывать их за навыки и не будет этого делать. Наоборот, их навыки будут заслуженно вознаграждены.

Приходя с охоты, каждый охотник на бобра получает из общей добычи племени 10 уток. А охотник на оленей, приносящий в племя оленя, будет получать за него 5 уток.

Выгода умелых охотников от обмена по старым пропорциям

Охотник, потративший на бобра два дня, получит за него результат охоты других охотников, равный десяти дням. Восемь уток становятся его прибылью.

Охотник, потративший на оленя пять дней, получит за него результат охоты других охотников равный пяти дням. Четыре утки становятся его прибылью.

Эти охотники оказываются в выгоде от обмена. Они могут позволить себе как увеличение объемов добычи, так и некоторое снижение цены на свою добычу.

Изменение цен с ростом производительности

Со временем, в связи с ростом производительности труда, могут измениться и цены на продукт. Они снижаются с отставанием от роста производительности труда и снижаются в меньшей пропорции, чем растет производительность труда.

Предположим, что охотники на бобров и оленей снизят цены на свою добычу вдвое (они люди, и могут делать скидки).

Теперь за одного бобра они просят не 10 уток, а только 5. И точно так же охотники на оленей просят за одного оленя – 2,5 утки, а не 5, как ранее.

Это типичная рыночная ситуация, когда равенство при обмене заключается не в том, что обменивается равное на равное, а в том, что обе стороны пытаются сделать равным выигрыш от сделки для каждой стороны.

Посмотрим на ту же ситуацию в случае уменьшения цен сделок.

В чем будет заключаться взаимовыгодность сделок?

Сделки с точки зрения охотника на бобра

Продавая бобра за утку (обменивая бобра на уток), продавец бобра получает 5 уток.

Потратив два дня на охоту, он получает в обмен результат 5 дней охоты других охотников, или пяти дней собственной охоты на уток.

Его расход – два дня. Его результат — 5 уток. Выгода – 3 утки.

Обменивая бобра на двух оленей, – он совершает не равную, как кажется на первый взгляд, а выгодную сделку. Он отдает результат своей двухдневной охоты, а получает взамен товар, эквивалентный пяти уткам. Чтобы их убить, ему надо потратить 5 дней. Его выгода – 3 утки.

Сделки с точки зрения охотника на оленей

Продавая оленя (обменивая оленя на уток), продавец оленя получает 2,5 утки.

Потратив 1 день на охоту, он получает в обмен результат 2,5 дней охоты других охотников, или 2,5 дней собственной охоты на уток.

Его расход – один день. Его результат – 2,5 утки. Выгода – 1,5 утки.

Обменивая двух оленей на одного бобра, он совершает не равную, а выгодную сделку, отдавая результаты своей двухдневной охоты, получая взамен товар, для получения которого ему надо убить и отдать 5 уток. Т.е. потратить 5 дней. Его выгода – 3 утки.

Сделка с точки зрения обычного охотника

Обычный охотник, покупая бобра (обменивая пять уток на одного бобра), за объем пятидневной охоты получает товар, на добычу которого самостоятельно ему бы пришлось потратить 10 дней.
Его расход по сделке – 5 уток (5 дней охоты). Его результат по сделке – бобер, на которого ему надо было бы потратить 10 дней. Его выгода – 5 дней охоты.

Покупая оленя (обменивая 2,5 утки на одного оленя), обычный охотник получает в результате добычу, на которую он потратил бы 5 дней. Его результат по сделке – олень, на которого ему надо было бы потратить 5 дней.

Его расход по сделке – 2,5 утки (2,5 дня охоты). Его результат по сделке – олень, на которого ему надо было бы потратить 5 дней. Его выгода – 2,5 дня охоты.

Выгода от сделок для различных категорий общества

С появлением разделения труда и с началом процесса увеличения производительности труда сделки становятся не эквивалентными и равными, а взаимовыгодными.

Это ключевой момент.

Каждая из сторон начинает получать выгоду или в виде прямой прибыли, или в виде экономии средств и времени.

Со стороны окружающих сделки только кажутся эквивалентными и не взаимовыгодными.

На самом деле и окружающие получают выгоду от сделок, но не сразу и не напрямую.

Продавец товара (в нашем случае продавцы бобров и оленей) или высвобождает время, которое он может использовать как на увеличение добычи бобров так и на другую деятельность, или получает прибыль, которую он может использовать на покупку товаров и услуг, увеличивая спрос.

Покупатель товара (в нашем случае покупатели бобров и оленей) в результате разделения труда и роста производительности труда, вскоре получают экономию времени: теперь им не надо охотиться 10 дней на бобра или 5 дней на оленя, достаточно поохотиться 5 дней на уток.

Или, что одно и то же, они получают экономию средств. Вместо затраты 10 уток на бобра и 5 уток на оленя достаточно потратить вдвое меньше.

Высвободившееся время они могут использовать для семьи, для своих целей.

Высвободившиеся средства они могут использовать на покупку товаров и услуг, увеличивая спрос.

Мы видим естественный процесс в прогрессивном развитии общества: первым от роста производительности труда выигрывает тот, кто эту производительность организовал.

Потом выигрывает тот, кто является покупателем передовой продукции (продукции, произведенной по новым технологиям с повышением производительности труда).

И в конечном итоге в выигрыше от снижения общих цен оказывается все общество.

К чему приводит специализация и рост производительности труда

Специализация и рост производительности труда приводят одновременно к следующим результатам:

1. Себестоимость товаров начинает падать.

2. Цены на товары начинают снижаться.

3. Ценность товара, производимого за одну единицу времени у различных производителей, становится различной.

4. У каждого товара появляется не одна, а несколько стоимостей (времени необходимого для изготовления).

5. Сделки обмена и купли-продажи перестают быть равными и эквивалентными для участников сделки, а становятся взаимовыгодными. Каждая из сторон получает или прибыль от сделки, или экономию времени.

6. Появляется прибыль производителя, генерируемая ростом производительности труда.

К сожалению, Адам Смит, Давид Рикардо и Карл Маркс упустили из виду четыре последних пункта, что не позволило им создать целостную систему современных экономических отношений.

Так три животных – бобер и два оленя сначала пустили по неверному пути Адама Смита, а потом и его последователей.

Заключение

1. Исключение из анализа ценности товара для покупателя привело к исключению взаимовыгодности сделок купли-продажи из экономических теорий Смита, Рикардо и Маркса.

2. Неверное понимание источников прибыли в теории Смита, Рикардо, Маркса привело к искажению в их теориях товарно-денежных отношений и появлению виртуальных экономических категорий — общественно-необходимое время, прибавочная стоимость.

3. Ошибка в анализе обмена, сделанная школой Смита, Рикардо и Маркса не позволяет правильно понять суть обменных операций, роль повышения производительности труда в экономике.

4. С появлением разделения труда и ростом производительности труда все обмены становятся взаимовыгодными. Справедливость обмена теперь заключается не в равноценности обмена, а в попытке получения обеими сторонами примерно одинаковой выгоды при обмене.

5. Игнорирование школой Смита, Рикардо и Маркса взаимовыгодности обменных операций приводит к неверной трактовке обмена и причин образования прибыли.

Александр Фирсов
11.11.2021

В знаменитой «Плехановке» на 1000 бюджетных мест уже претендуют более тысячи медалистов

АБИТУРИЕНТЫ ПО-ПРЕЖНЕМУ ШТУРМУЮТ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ВУЗЫ. ЭТИМ ЛЕТОМ В ГЛАВНОМ из них — Российской ЭКОНОМИЧЕСКОЙ АКАДЕМИИ им. ПЛЕХАНОВА — НАСТОЯЩИЙ БУМ: НА НЕКОТОРЫХ ФАКУЛЬТЕТАХ КОНКУРС ДОХОДИТ ДО 9 ЧЕЛОВЕК НА МЕСТО. КОРРЕСПОНДЕНТ «РГ» ВСТРЕТИЛСЯ С РЕКТОРОМ РЭА им. ПЛЕХАНОВА, ПРОФЕССОРОМ ВИТАЛИЕМ Видяпиным.

Тысяча на тысячу

Российская газета | Виталий Иванович, в этом году у вас только среди медалистов уже сложился конкурс — почти 2 человека на место. Не настораживает такой «медальный» бум?

Виталий Видяпин | Да, столько медалистов мы еще не видели. А ведь приемная кампания еще не закончена — к нам ежедневно приносят документы примерно 500 человек. Медалисты последних лет наглядно демонстрируют, как падает качество нашего школьного образования. До Единого госэкзамена у нас свое «золото» при поступлении подтверждали до 20 процентов абитуриентов. Потом эта цифра упала до 13. И боюсь, выше она не станет.

РГ | Так может, правильно, что в министерстве образования и науки возникла идея отменить льготы медалистам?

Видяпин | Нет, медаль и льготы должны остаться. Медалист должен стать другим. Но это вопрос к школьному образованию. Стремление всех приравнять к среднему арифметическому — самое вредное дело. Если бы школа обеспечивала объективность оценки и давала знания на уровне…

РГ | Но ЕГЭ — чем не объективная оценка? Вы же принимаете абитуриентов с сертификатами «единого».

Видяпин | Была б моя воля — не принимал бы. ЕГЭ не объективен, не отражает действительности. Но тех, кто принес к нам «единые» сертификаты в нынешнем году, уже больше тысячи. Конечно, с одной стороны, удобно: абитуриент прислал документы, мы их посмотрели и приняли решение. Меньше мороки. Но мы, в отличие от других вузов, не стали переводить баллы ЕГЭ в собственную «систему координат», а просто перешли на стобалльную систему. Получилось, что пятерку можно поставить, условно говоря, и за десять выполненных задач, и за семь. Так наша тысяча медалистов эти семь заданий перещелкает, как орешки. И у «обычного» ребенка не останется шансов поступить к нам. Мне кажется, что время ЕГЭ еще не наступило.

РГ | Какой же у вас конкурс?

Видяпин | Назову данные по некоторым специальностям на середину июля: «Управление персоналом» — 9,2 человека на место, «Национальная экономика» — 9,3, «Маркетинг» — 8,5. В среднем по вузу — 6,1 человека на одно бюджетное место.

Боливар не вынесет двоих

РГ | В общественном рейтинге, составленном независимым агентством РейтОР, академия занимает почетное третье место, а в рейтинге министерства — пятое. Какой рейтинг для вас важнее?

Видяпин | Конечно, рейтинг независимых экспертов значит больше. Он отражает действительное состояние дел: насколько востребованы выпускники разных вузов. Тем более, что мы выпускаем так называемых «прикладников». Наша задача, чтобы молодой специалист сразу получил работу. И если качество подготовки в академии устраивает работодателей — это главное.

РГ | Многие из выпускников «Плехановки» стоят нынче «у руля» российской экономики. А вот американские экономисты считают, что наш экономический «корабль» идет ко дну.Они не понимают, что за капитализм мы построили. Может, мы не тому учили?

Видяпин | Еще пятнадцать лет назад кто-то сказал, что мы строим капитализм. Не наши выпускники, заметьте. Это была первая экономическая глупость, которой мы стали следовать. Чтобы построить капитализм, нужно пройти то столетие, которое прошел весь Запад на пути к нему: с бандитизмом, с киношным принципом «Боливар двоих не вынесет» , с первоначальным накоплением капитала.

Дело в том, что в самом начале экономических процессов стояли политические замыслы. Сейчас мы пожинаем плоды этого неквалифицированного, не Плехановского, подчеркиваю, подхода.

РГ | За последние годы предлагалось много реформ экономики. Провалилась реформа Егора Гайдара, приватизацию Чубайса до сих пор не пинает только ленивый. Почему мы делаем столько ошибок? Может быть что-то недодумал еще Адам Смит?

Видяпин | Ни одна экономическая реформа в России, начиная со времен Петра Первого, не доводилась до конца. Из-за отсутствия кадров, экономически грамотных людей. Можно, конечно, все свалить на Адама Смита и многих других теоретиков. Но дело в том, что переход от одной экономической системы к другой — это эволюция. А мы применили способ шоковой терапии и до сих пор не можем от этого шока оправиться. Проще говоря, идем по тому пути, который нам навязали политики. Кстати, наши профессора еще десять лет назад предупреждали: такими темпами мы ни к чему не придем, а изменения станут ощутимы только лет через 30 — 40. Но мы загнали себя в яму, и, чтобы выбраться, теперь приходится вырубать ступеньки. Чтобы поднять экономику, десять лет назад нам требовалось 1,5 триллиона долларов, причем целый триллион был бы направлен на социальные нужды. Для этого наша академия еще тогда предлагала внести закон о частной собственности и продать ряд наших недр. Скажете, бред? Вовсе нет. Речь шла об 1 проценте от всех наших «запасов». Но мы этого не сделали под видом того, что не можем продавать родину.

Экономический десант

РГ | Жизнь и экономика меняются. А ваши учебные курсы?

Видяпин | Конечно. Сейчас высшее экономическое образование во всем мире в одинаковом состоянии. И Адам Смит здесь уже не приоритет. Нет уже ни одного экономического решения из его теории, которое можно было бы рекомендовать.

Для нашего вуза обычная практика — экономические игры, в которых студентам приходится продумывать реальные ситуации, нести ответственность за свои решения. Есть целые виртуальные фирмы. Игры — это, конечно, хорошо, но нам очень не хватает реальной практики. Ведь никто не обязан принимать наших студентов на практику, как раньше. Конечно, некоторые фирмы берут ребят на стажировки, даже стипендию дают — лишь бы они потом к ним работать пришли. Но не каждая фирма сегодня решится на такое.

РГ | Как можно узнать студента Плехановской академии?

Видяпин | У студентов РЭА есть мода не на одежду, а на знания. И нашей, профессорской, заслуги здесь нет. Студенты пришли к этому сами. Слова «дурак» и «умный» стали самыми популярными. У каждого есть кураж — считаться умным. И к третьему курсу уже формируются так называемые «десанты»: кто-то создает небольшую фирму и берет туда «своих», умных. Это принципиально новый подход.

РГ | Есть мнение, что в РЭА учатся только москвичи.

Видяпин | Раньше у нас обучалось 90 процентов иногородних и 10 процентов ребят из Москвы и Московской области. А сейчас все с точностью до наоборот: только одна десятая часть студентов приезжает из регионов. Да и то в основном по целевому набору. А вообще, экономистов надо намного больше, чем мы сейчас имеем.

РГ | Как же так? Все говорят о переизбытке экономистов, а их, оказывается, все мало? Не происходит ли девальвация профессии?

Видяпин | Девальвация — это точно подмечено. Экономические факультеты открываются в профильных вузах, «генно» предназначенных для подготовки, например, инженеров. Что просто некорректно. Каждый должен быть профессионалом в своем деле. Мы же не претендуем на подготовку физиков. Вопрос качества стоит очень остро. И новое начинание — общественный рейтинг, где оценку качества нашему образованию дают общественность и предпринимательская среда, надеюсь, изменит ситуацию к лучшему. А вот перепроизводства наших специалистов не бывает. О каком перепроизводстве может идти речь, если экономист — это основа всего предпринимательства?

Два процента за диплом

РГ| В Думе готовятся рассматривать закон об образовательном кредите. Но известно, что немногие пока решаются взять такой кредит — уж слишком большие проценты требуют банки. Закон поможет решить эту проблему?

Видяпин | Закон об образовательном кредите принимать пока рано. Идеальным вариантом было бы кредитование образования через государство, но у него нет денег. Большинство коммерческих банков России тоже не располагают такими средствами. Поэтому пропагандируют кредиты через залоги и поручительства. А я считаю, что это «гнилая» идея. Потому что если кредит берет родитель абитуриента, то на старости лет он рискует стать бомжом. По моему мнению кредит должен брать тот, кто в нем нуждается, то есть в нашем случае, абитуриент, без всяких поручителей. Банков, готовых на такой шаг, в России единицы.

РГ | Образовательный кредит — это большой шаг к платному образованию?

Видяпин | Он к этому ведет. И здесь, конечно, нужна широкая общественная дискуссия. Потому что меня не оставляет мысль, что все это — политические игры. Кстати, в Советском Союзе, при конституции, гарантирующей право на бесплатное образование, я например, платил деньги за учебу, примерно два процента от семейного бюджета. Обеспечивал такую «счастливую» возможность документ, в котором была чудесная фраза: «Учитывая возрастающую потребность в образовании… и растущее благосостояние общества, родители имеют возможность участвовать…». И как тут отказаться? Сейчас сложилась похожая ситуация. Но боюсь, двумя процентами от семейного бюджета здесь, к сожалению, вряд ли «откупишься».

***

Конкурс в экономических вузах (человек на место): Государственный университет управления — 7,8.

Финансовая академия при Правительстве РФ — 7.

Государственный университет — Высшая школа экономики — 4,2.

Академия народного хозяйства при Правительстве РФ — 3,5.