Ошибка дятлова на чернобыльской аэс фильм

«На нас столько наговорили, что создаётся впечатление, что мы инструкции изучали только для того, чтобы знать — и делать наоборот».

В сериале «Чернобыль» Анатолий Степанович Дятлов, заместитель главного инженера ЧАЭС, показан отвратительным начальником, чья поразительная халатность в итоге привела к взрыву реактора. Теперь Дятлов один из самых ненавистных персонажей, а его цитаты из сериала, в которых он отрицает катастрофу, превратились в мемы.

Но насколько получившийся довольно злодейский образ совпадает с реальностью? Мы изучили биографию Дятлова и множество документов вроде доклада МАГАТЭ и материалов суда, чтобы это выяснить.

Также мы использовали книгу самого Анатолия Дятлова «Чернобыль. Как это было» и книгу «Чернобыльская тетрадь» Григория Медведева, участвовавшего в проектировании и строительстве ЧАЭС. Получаются две противоборствующие точки зрения, но именно эти две книги — главные источники информации по теме.

Жизнь до катастрофы

О юности Анатолия Дятлова известно немного. Он родился в небольшом селе Атаманово и рос в простой семье домохозяйки и сторожа бакенов, что заработал инвалидность во время Первой мировой. Дятлов проучился семь классов и пошёл в Норильский техникум горной металлургии на электротехническое отделение, которое закончил с красным дипломом. Спустя три года работы на местном предприятии он отправился в МИФИ, где получил квалификацию инженера-физика по специальности «автоматика и электроника».

После этого Анатолия Дятлова по распределению отправили работать в судостроительный завод имени Ленинского комсомола в городе Комсомольск-на-Амуре. В 1973 году по семейным обстоятельствам его перевели в строящуюся Чернобыльскую АЭС, хотя он был скорее физиком-теоретиком и никогда не работал ранее с АЭС. За тринадцать лет работы на ней Дятлов дослужился до заместителя главного инженера станции по эксплуатации и заработал две награды: Знак почёта и орден Трудового красного знамени.

Судя по материалам суда над Дятловым и словам персонала из книги «Чернобыльская тетрадь», на посту заместителя главного инженера он проявлял тяжёлый характер, самодеятельность и медлительность. Судя по показаниям, он был несправедливым начальником: несмотря ни на что продвинул на роли физиков-управленцев своих знакомых с Дальнего Востока, наказывал за любую критику, устраивал нервозную обстановку на станции и орал на оперативную смену АЭС. За это многие подчинённые его не уважали — а то и побаивались.

В целом, это походит на характер того Дятлова, что мы видим в сериале.

Однако же сам Дятлов в своей книге «Чернобыль. Как это было» считал всё это наговором: после суда все начали считать его чуть ли не главным виновником катастрофы. По его словам, он был хоть и строгим начальником, но справедливым и компетентным, да к тому же всегда действовал строго по инструкциям. Тех же взглядов придерживались и те, с кем Дятлов был знаком ещё по работе в Комсомольске-на-Амуре.

«Это крах, предельная катастрофа»

На 5 апреля 1986 года были намечены плановые работы по предупредительному ремонту четвёртого энергоблока ЧАЭС. Во время подобных работ обычно проводятся различные эксперименты над оборудованием. В тот раз предполагалось проведение выбега ротора турбогенератора, по которому кинетическая энергия турбогенератора, в случае его отключения, должна была обеспечить энергией насосы для охлаждения реактора. На ЧАЭС уже трижды пробовали проводить такое испытание — но каждый раз по различным причинам эксперименты оканчивались неудачей.

Партия требовала обязательно провести эти испытания перед праздником Первого мая — ни начальник станции, ни главный инженер, ни его заместитель и думать не смели сопротивляться такому приказу сверху.

По утверждённому инженером Фоминым плану уже были отключены системы аварийного охлаждения реактора и снижена мощность реактора на пятьдесят процентов — когда раздался звонок от диспетчера Киевэнерго, запретившего дальнейшее уменьшение мощности до 26 апреля. В таком режиме реактор РБМК (Реактор большой мощности канальный) проработал до 23:10, когда диспетчер разрешил дальнейшее снижение мощности.

Как написано в книге Дятлова «Чернобыль. Как это было», ночная смена ещё двадцать пятого апреля достаточно ознакомилась с материалами предстоящих испытаний и была полностью готова к, в общем-то, довольно ординарному эксперименту.

Дальше всё шло примерно также, как было показано в сериале.

При переходе с системы локального автоматического регулирования на автоматический регулятор общей мощности оператор не сумел удержать мощность реактора на семисот мегаватт — и она упала почти что до нуля. А чтобы поднять мощность, вынули почти все стержни управления, тормозящие реакцию, и перестали качать на реактор воду. Накопившаяся в результате этого реактивность уничтожила появившийся за двенадцать часов ксенон, тормозивший ядерную реакцию.

Мощность реактора начала беспрерывно увеличиваться сверх всякой меры.

26 апреля 1986 года, 1:23:38. Акимов, понимая, что что-то идёт не так, сказал Топтунову, старшему инженеру управления реактором, включить кнопку аварийной остановки реактора, чтобы вообще прекратить атомную реакцию в реакторе. Автоматические системы отключения реактора уже давно были отключены вручную.

26 апреля 1986 года, с 1:23:44 по 1:23:47 произошло два мощных взрыва, разрушивших четвёртый энергоблок. В блочном щите управления, где собралось всё руководство смены, никто не понимал, что делать в такой ситуации.

По выработанной годами привычке Дятлов приказал пустить на реактор воду, чтобы охладить его — хотя четвёртый энергоблок уже разворотило взрывом. Чуть погодя Дятлов лично убедился в том, что произошёл взрыв.

Единственное решение, которое Дятлов считал неправильным — что он в шоковом состоянии сразу же после взрыва послал двух сотрудников ЧАЭС опускать стержни вручную, чтобы охладить реактор. Когда Дятлов опомнился, он не успел их догнать и вернуть обратно.

Хотя довольно странно, что Дятлов в своей книге забывает о том, что вызвал подмену для Акимова и подверг сильному радиационному заражению ещё одну смену.

Начальник станции Брюханов вызвал Дятлова к себе в бункер гражданской обороны. Там он молча посмотрел на диаграммы, где были показаны странные показания управляющих стержней, и выслушал сообщение заместителя главного инженера о том, что разрушен четвёртый блок.

Затем Дятлова начало непрерывно тошнить, из-за чего его увезли на скорой. Вскоре Дятлова перевезли в московскую больницу.

На поведение Дятлова 26 апреля 1986 года есть и иная точка зрения, которая, видимо, и сформировала его образ в сериале «Чернобыль». В «Чернобыльской тетради» говорится о том, что он беспрестанно срывался на подчинённых, не давал им ознакомиться со сменными заданиями и с программами испытаний, матерился и отказывался признавать возможность взрыва четвёртого реактора.

Суд и причины аварии

После катастрофы на Чернобыльской АЭС Анатолий Дятлов промучился полгода с незаживающими ранами на ногах из-за лучевой болезни, развившейся после полученных 390 бэр — биологических эквивалентов рентгена. Из больницы Дятлова выпустили в ноябре 1986-го со второй категорией инвалидности. Дома он вновь учился ходить.

Но уже в декабре того же года Дятлова арестовали и поместили в СИЗО, где его допрашивали по шесть-восемь часов в день, хотя медики заявляли, что Дятлова, в силу его тяжёлого состояния, можно допрашивать только два часа, как говорилось в книге «Чернобыль. Как это было». Так в допросах прошли три месяца.

7 июля 1987 года Дятлова, как и ещё пятерых подозреваемых в аварии на ЧАЭС (директора ЧАЭС Брюханова, главного инженера Фомина, начальника реакторного цеха Коваленко, начальника смены Рогожкина и инспектора Госатомэнергонадзора Лаушкина) привезли в ДК Чернобыля для суда.

Также фигурантами уголовного дела должны были сделать троих операторов станции: начальника смены 4-го блока Александра Акимова, старшего инженера управления реактором Леонида Топтунова и начальника смены реакторного цеха Валерия Перевозченко. Но они умерли спустя пару недель после чернобыльской катастрофы из-за огромных доз радиации.

Странности суда начались уже с того, что в состав судебно-технической экспертизы, на решение которой опиралась сторона обвинения, входили люди, создавшие реактор — но там не было представителей организации, эксплуатировавшей его.

Всех шестерых подсудимых обвиняли по трём статьям: 167 УК УССР (халатность), 165 УК УССР (злоупотребление властью или служебным положением) и 220 УК УССР (нарушение правил безопасности на взрывоопасных предприятиях и во взрывоопасных цехах). Несмотря на замечания Дятлова, других подсудимых и свидетелей, что до сего момента никто в СССР никогда не причислял АЭС к взрывоопасным объектам, прокурор заявил, что в этом суде руководствуются не привычным для всех регламентом, а решением Пленума Верховного суда СССР.

Дятлов раскаивался в том, что на ЧАЭС под его руководством произошла такая страшная катастрофа — но признавал только частичную вину в случившемся.

Он соглашался с тем, что под его руководством расход воды двумя-тремя главными циркулярными насосами превышал семь тысяч кубометров в час, из-за чего началось чрезвычайное парообразование, перегревшее и разрушившее топливные элементы. Дятлов признавал, что после провала не повысил мощность до семисот мегаватт и оставил меньше пятнадцати управляющих стержней, что сделало реактор слишком нестабильным. Также он говорил, что нажал кнопку аварийного отключения слишком рано.

Ещё Дятлов заявлял, что в момент предельного падения мощности реактора он выходил ненадолго в туалет и не был у блочного щита управления, иначе бы он сразу же прекратил эксперимент. Но свидетели утверждали, что за время экспериментальной программы Дятлов вообще ни разу не отходил от щита управления, и что у Дятлова поразительная память, он должен был всё помнить.

В итоге Анатолий Дятлов указывал на то, что персонал станции в тот день совершил только одно серьёзное отклонение от инструкций — снижение показателя оперативного запаса реактивности до нерегламентированного уровня. Однако никто из учёных раньше и не говорил, что это может привести к таким последствиям. Кроме того, по его словам, автоматическая защита реактора попросту не была рассчитана на такие ситуации, отчего от неё в любом случае не было бы никакой пользы. К тому же, взрыв случился сразу же после срабатывания аварийной защиты — что было никем не предусмотрено.

Несмотря на то, что эксперты говорили, что «на случившуюся аварию ни одна АЭС не рассчитана», а конструкторы так и не дали обоснования полной безопасности использования реактора при исполнения всех инструкций, суд оставался непреклонным: в случившемся виноват персонал станции.

В итоге суд постановил: реактор взорвался из-за большого положительного парового эффекта — в появлении которого виноват исключительно персонал станции. Хотя были некоторые оговорки о некотором несовершенстве конструкции реактора РБМК и недостатках автоматической защиты — но эти причины признали пренебрежительно незначительными на фоне действий персонала станции, стремившихся провести эксперимент любой ценой.

«Реактор не взрывоопасен при правильном использовании» — так писали научные руководители разработки реактора РБМК А.П. Александров, главный конструктор реактора РБМК Доллежаль и другие сотрудники Курчатовского института. Эту же версию представил академик Легасов в Вене для МАГАТЭ — Международного агентства по атомной энергии.

Легасова на суде, как и Щербины, на самом деле не было.

Дятлова признали виновным по всем трём статьям и посадили на десять лет, несмотря на тяжелейшие последствия от лучевой болезни.

Но ещё в 1986 году различные эксперты говорили, что ключевая причина аварии на ЧАЭС кроется в недостатках конструкции самого реактора РБМК.

Даже на заседании Политбюро спустя пару месяцев после аварии активно шли разговоры о том, что катастрофа с такой конструкцией реактора была попросту неизбежна. Однако вскоре материалы этого собрания засекретили, а советское руководство отказалось признавать свою вину в том, что допустило работы на столь опасном оборудовании.

Только в 1993 году МАГАТЭ после дополнительного расследования Госатомнадзорома выпустила обновлённую версию доклада о причинах чернобыльской катастрофы. Нисколько не снимая ответственности за случившееся с сотрудников ЧАЭС, они писали, что основными причинами аварии были ошибки проектирования реактора. Одними из них были такие конструктивные дефекты стержней системы управления и защиты, как графитовые наконечники, что не замедлили цепную реакцию, а, наоборот, разогнали её до такой степени, что случился взрыв.

Также в отчёте теперь говорилось, что авария частично случилась от того, что у сотрудников станции не было достоверных инструкций по эксплуатации станции. Никто из работников ЧАЭС в тот день попросту не знал, что реактор РБМК вообще может взорваться от их действий.

Кроме того, выяснилось, что, по сути, из-за тех же проблем в 1975 году произошла незначительная авария на первом блоке Ленинградской АЭС из-за разрыва технологического канала — после чего были предприняты все те меры безопасности, что так были нужны ЧАЭС, хотя в 1982-м на ней была схожая авария. В 1975-м на ЛАЭС снизили паровой эффект реакторов РБМК, изменили конструкцию стержней СУЗ и создали быстродействующую систему автоматической защиты — всё это гарантированно предотвратило бы чернобыльскую катастрофу.

Те же самые меры безопасности планировали провести и в Чернобыле — но вялая переписка между создателями чернобыльского реактора РБМК, научным руководителем А.П. Александровым и главным конструктором Н.А. Доллежалем, об устранении этих недопустимых просчётов в конструкции затянулась и так ни к чему и не привела.

Сам Анатолий Дятлов утверждал, что из-за ошибок проектирования реактора ЧАЭС не может идти и речи о том, чтобы хоть сколько-то обвинять персонал станции в чернобыльской аварии. Он говорил, что возможно они нарушили регламент, поднимая мощность после её провала, но по всем правилам они не могли получить такую катастрофу — по инструкциям, аварийная защита попросту не допустила бы каких-либо значительных проблем.

Ссылаясь на Госпроматомнадзор, Дятлов пишет, что конструкторы нарушили тридцать два пункта «Правил безопасного устройства и эксплуатации АЭС», а к взрыву могли бы привести как минимум десять различных причин, не считая диверсию. И как к этому должны были подготовиться работники ЧАЭС, если им никто не говорил о таких проблемах реактора? К тому же, как говорил Дятлов, взрыв реактора никак не был связан с экспериментом — аварийная защита могла взорвать реактор во многих других случаях.

А работников, по его словам, судили из-за того, что Советский Союз не мог выставить себя виновным в катастрофе — а потому свалил всю вину на сотрудников ЧАЭС, работавших, как выяснилось, на оборудовании, не соответствующем никаким нормам.

После суда

Несмотря на прогрессирующую лучевую болезнь, Анатолий Дятлов отбывал наказание по всей строгости закона сначала в Лукьяновской тюрьме Киева, а потом и в колонии в Полтавской области.

Благодаря ходатайству сначала Андрея Сахарова, а после смерти академика — его вдовы Елены Боннэр и других учёных, Дятлова в 1990 году освободили.

Хотя Дятлов прошёл лечение в Мюнхене, он постоянно мучался от последствии радиоактивного заражения и умер в 1995 году от сердечной недостаточности, вызванной лучевой болезнью.

Дятлов всячески добивался того, чтобы сотрудников станции, работавших в тот день на ЧАЭС, перестали винить в аварии, и люди обратили внимание на тех, кто допустил эксплуатацию оборудования, что ни в коей мере не отвечало стандартам безопасности. По его словам, это были: «А.П. Александров, академик И.А. Доллежаль — руководители всех работ по реакторам РБМК, член-корреспондент И.Я. Емельянов — руководитель работ по СУЗ реактора и главный государственный инспектор по ядерной безопасности СССР Н.И. Козлов; последний признал реактор РБМК ядернобезопасным, хорошо зная, что это не так».

Советское руководство некоторое время заявляло, что будет заведено ещё три уголовных дела: над конструкторами, делавшими реактор ЧАЭС, над теми, кто плохо справился с эвакуацией, и над сотрудниками Минэнерго, отвечавшими за безопасность. Некоторое время в 1987-м действительно проходило расследование — но его быстро замяли. В 1990-м дело попытались возобновить — но безуспешно. После развала СССР никто этими делами уже не занимался.

Больше судов по делу аварии на ЧАЭС не было.

Академик Александров сразу же после чернобыльской катастрофы ушёл с должности президента Академии наук, но продолжил работать в Курчатовском институте и до самой смерти в 1994-м винил во всём случившимся сотрудников ЧАЭС.

Конструктор Доллежаль через некоторое время после аварии на ЧАЭС ушёл на пенсию. В 90-х он начал признавать допущенные им небольшие нарушения в конструкции реактора. В 1999-м его наградили орденом «За заслуги перед отечеством». Он умер в возрасте ста одного года в 2000-м.

В министерствах наказали только тех, кто был не согласен с официальной позицией руководства СССР по поводу катастрофы. Так, например, был уволен заместитель министра энергетики Г.А. Шашарин.

Можно по-всякому относиться к Анатолию Дятлову: можно считать его начальником-деспотом, что допустил преступную халатность, а можно считать жертвой обстоятельств — источники в показаниях расходятся и порой прямо потиворечат друг другу.

Но нужно помнить, что в любом случае в катастрофе виноват не только он и другие осуждённые, но и многие десятки конструкторов реактора РБМК и представителей руководства атомными электростанциями, больше десяти лет закрывавших глаза на громадное число нарушений на ЧАЭС.

Правда и вымысел в сериале «Чернобыль»

3 июня вышла последняя серия минисериала «Чернобыль» от HBO, поставив точку в той версии катастрофы, которую выбрали авторы. Мы не будем критиковать сериал или восхищаться им. Просто пройдемся по основным историческим моментам, на которых строился сюжет. Спойлеров нет, итоги катастрофы вы знаете.

Легасов vs. Дятлов

Красной нитью через весь сериал идет противостояние заместителя главного инженера по эксплуатации Чернобыльской АЭС Анатолия Дятлова и первого заместителя директора Института атомной энергии Валерия Легасова. В сериале этот конфликт показан очень характерно — мягкий знающий Легасов против черствого и жесткого Дятлова. В реальности же сослуживцы описывали характер Дятлова иначе.

«Анатолий Степанович не позволял ни себе, ни другим в его присутствии проводить разборки с персоналом, допустившим ошибки и находящимся в данный момент на рабочем месте», — однозначно высказался Государственный инспектор по ядерной безопасности Украины Анатолий Крят.

Строгость начальника и беспричинное хамство — не одно и то же. Но суть конфликта двух энергетиков на самом деле намного глубже — это противостояние двух версий причин аварии. Дятлов, который был признан виновным по ч.2 ст.220 УК УССР и 4 года провел в колонии, до своей смерти в 1995 году утверждал, что авария произошла «из-за физических характеристик реактора, особенностей конструкции органов регулирования и вывода реактора в нерегламентное состояние». То есть, главной причиной катастрофы были не действия персонала станции, а изначальные недочеты в самом реакторе.

Основная версия, которую академик Легасов и озвучил на конференции МАГАТЭ в Вене, возлагала всю ответственность именно на персонал станции: «Первопричиной аварии явилось крайне маловероятное сочетание нарушений порядка и режима эксплуатации». Версии радикально противоречат друг другу.

Международное Агентство по Атомной Энергии

Нарушение установленных законодательством требований пожарной безопасности

Причины аварии

Согласно сюжету сериала, авария на ЧАЭС произошла по совокупности причин — промахи персонала станции и ошибки в конструкции самого реактора. Для того, чтобы разобраться в этом вопросе, нужно обратиться к официальным отчетам по делу.

Полноценной картины произошедшего 26 апреля 1986 года на ЧАЭС, секунда за секундой, нет до сих пор. Комиссия МАГАТЭ пыталась восстановить события, но в цепочке оставалось много элементов, которые экспертам приходилось высчитывать математически, так как достоверных показаний участников не было. Согласно докладу «Информация об аварии на Чернобыльской АЭС и её последствиях, подготовленная для МАГАТЭ» (INSAG-1), опубликованному в 1986 году, ошибки следует искать именно в действиях Дятлова и его подчиненных.

Но уже в 1993 году отчёт МАГАТЭ INSAG-7 поставил под сомнение официальную советскую версию. Согласно этому отчету, в 01 ч 23 мин 04 сек 26.04.1986 года на четвертом реакторе ЧАЭС начались плановые испытания мощности. Никто достоверно не знает, что именно происходило с реактором в это время, но математическое моделирование ситуации разными группами ученых из США и СССР показало, что: «ни мощность реактора, ни другие параметры реакторной установки… не требовали какого-либо вмешательства ни персонала, ни предохранительных устройств на протяжении периода от начала испытаний до нажатия кнопки АЗ-5». То есть, если испытания и пошли не по плану, персонал станции об этом не знал, с их стороны никаких нарушений правил не было. Кроме того, комиссия выяснила, что регламент и правила, по которым действовал персонал, содержали целый ряд неточностей и расплывчатых пунктов. Поэтому обвинять кого-то в несоблюдении таких пунктов, невозможно.

А дальше происходит самая загадочная точка этой истории — запуск аварийной защиты реактора, той самой кнопки АЗ-5. Комиссия установила, что аварийная защита была запущена в 01 ч 23 мин 40 сек. Версия комиссии 1993 года гласит: «Исходным событием аварии явилось нажатие кнопки АЗ-5 в условиях, которые сложились в реакторе РБМК-1000 при низкой его мощности и извлечении из реактора стержней РР сверх допустимого их количества». Но по какой причине кнопка была нажата, достоверно неизвестно.

Ручное регулирование

Реактор Большой Мощности Канальный

Конструктивный недостаток реактора РБМК-1000, о котором идет речь в пятой серии «Чернобыля», существует. Это так называемый «концевой эффект». Если он и не был главной причиной аварии, то точно был одной из. После запуска аварийной защиты, в активную зону реактора опускаются стержни, которые должны его «успокоить». Но конструкция была такова, что перед «покоем», происходило, наоборот, его кратковременное «перевозбуждение». В обычной ситуации это было не критично, но при определенном стечении обстоятельств, действительно могло сработать, как детонатор.

Об опасности конструкции реактора знали задолго до аварии на ЧАЭС. Но в инструкциях персонала об этом не было ни слова. Неизвестно, мог ли знать Дятлов о такой особенности реактора.

«При определенном составе активной зоны и профиле поля энерговыделения это могло привести к образованию локальной критической массы. Главному конструктору и Научному руководителю этот эффект был известен до аварии. Экспериментально он был обнаружен при проведении физических пусков 1 блока Игналинской и 4 блока Чернобыльской АЭС в ноябре-декабре 1983 г., т. е. почти за 2,5 года до катастрофы» (отчет INSAG-7).

Число жертв

В конце последней серии «Чернобыля» зрителям рассказывают о дальнейшей судьбе реальных участников событий. Приблизительный подсчет общего числа жертв, по версии авторов сериала — от 4 000 до 93 000 человек. Подсчитать количество людей, на которых повлияла авария на ЧАЭС, действительно очень сложно. Оценить можно только число погибших, но не влияние на здоровье и снижение иммунитета населения в целом.

Согласно заключению Всемирной организации здравоохранения 2005 года, от радиоактивного загрязнения погибло до 4000 человек, но пострадало намного больше — облучение получили 220 тысяч ликвидаторов и неустановленное количество жителей приближенных районов Беларуси, России и Украины. Как отмечается в заключении, из 4 тысяч детей, заболевших раком щитовидной железы в тот период, умерло девять.

Согласно выводам Чернобыльского форума ВОЗ и МАГАТЭ, опубликованным в 2006 году, отделить заболеваемость из-за аварии на ЧАЭС от заболеваемости по другим причинам уже не представляется возможным. Всего в загрязненной зоне оказалось до 5 миллионов человек.

Вместо выводов

Сериал начинается с того, что академик Легасов зачитывает некое обращение на магнитофон, а потом кончает с собой. Такое обращение действительно существует. Оно ясно говорит о том, что ученый сомневался в официальной версии, которую сам же отстаивал на конференции в Вене в 1986 году.

В кассетных записях, которые оставил Валерий Легасов перед смертью, есть полное описание его виденья всей чернобыльской истории. В том числе и мнение относительно виновных в катастрофе:

«Конечно, вот те кого осудили уже в Чернобыле, они преступники, потому что они совершили неимоверные действия и их осудили совершено законно. Сейчас же ведется следствие (дорасследование) и будут, видимо, судить, я так думаю (по крайней мере, с моей точки зрения должны судить), конструкторов этого типа реактора РБМК, которые допустили, по крайней мере три грубейшие ошибки в конструкции этого реактора. Грубейшие, причем, ошибки…»

Но главными преступниками Легасов называл «руководителей энергетики 60-х годов», которые принимали решение строить атомные станции без специальных защитных колпаков. Потому что такая защита делала строительство дороже на 25–30%. Там же академик перечисляет три важнейших фактора безопасности атомной энергетики:

• максимально надежный реактор;
• максимально надежная эксплуатация, то есть обученный дисциплинированный персонал и четкие правила для него;
• колпак на реакторе, который ограничит поражение небольшой зоной, если что-то все-таки случится.

Не исключено, что к аварии на Чернобыльской АЭС привело нарушение всех трех пунктов. Реактор РБМК-1000 оказался ненадежным, имел конструктивные недостатки. Персонал об этих недостатках не был предупрежден и не сориентировался в сложной ситуации. Защитного колпака на реакторе не было, поэтому радиоактивное загрязнение накрыло большую территорию. Практически все существующие версии катастрофы укладываются в эту схему.

Валерия Легасова нашли в петле из веревки в собственной квартире 27 апреля 1988 года, спустя ровно два года после катастрофы на Чернобыльской АЭС.

Заместитель главного инженера Чернобыльской атомной электростанции руководил работой в ночь на 26 апреля 1986 года. Но насколько правдиво его изобразили в сериале? Трудно сказать, не услышав историю из его уст и не проанализировав его взгляд на трагедию.

Неприятный, авторитарный и преступно халатный человек, умышленно закрывающий глаза на реальность – таким предстал заместитель главного инженера Чернобыльской АЭС Анатолий Дятлов в мини-сериале HBO «Чернобыль». Он ругается, кричит, унижает младший персонал и удивительно пренебрегает всеми процедурами безопасности, что, в конечном итоге, приводит к взрыву атомного реактора, унёсшему Бог знает сколько жизней. Он – один из самых ненавистных персонажей сериала, но был ли Дятлов таким ужасным человеком, каким его изобразили? Что он представлял из себя, и что произошло с ним после приговора к тюремному заключению?

Компетентный, но жёсткий начальник

Пол Риттер в роли Анатолия Дятлова Анатолий родился в 1931 году в маленькой деревеньке Атаманово в Красноярской области и успел закончить только 7 классов школы. В 1945 году он поступил в Норильский горно-металлургический техникум и через пять лет с отличием окончил его. Проработав три года в Норильске, он поступил в Московский инженерно-физический институт, его он также окончил с отличием, получив специальность инженера-физика со специализацией в автоматике и электронике. Дятлов получил должность на верфи в Комсомольске-на-Амуре, там он работал в секретной лаборатории №23, оснащающей атомные подводные лодки ядерными реакторами. В 1973 году по семейным обстоятельствам Дятлова перевели на только что построенную Чернобыльскую атомную электростанцию, там он проработал 13 лет, прошёл путь от заместителя начальника реакторного зала до заместителя главного инженера по эксплуатации и получил две государственные награды (Орден «Знак Почёта» и Орден Трудового Красного Знамени). По воспоминаниям работавших с ним, Дятлов был компетентным профессионалом, но зачастую слишком жёстким и требовательным. Некоторые помнят его как несправедливого, упрямого, медлительного и склонного к конфликтам человека, другие же говорят, что он был ответственным, принципиальным, честным и преданным делу. Эти свидетельства показывают, насколько полярными были мнения о нём. «Душой за дело Дятлов не болел, — вспоминает сотрудник АЭС Разим Давлетбаев, — операторы его не уважали. Он отклонял все предложения или возражения, требующие его усилий». «Он мог понять, если персонал ошибался по поддающимся объяснению причинам, но совершенно не мог терпеть небрежность, некомпетентность и пренебрежение своими обязанностями», — вспоминает государственный инспектор по ядерной безопасности Украины. Слева направо: директор АЭС Виктор Брюханов, Анатолий Дятлов и главный инженер Николай Фомин на скамье подсудимых. В своей книге «Чернобыль: Как это было» Дятлов утверждает, что он не был самым худшим начальником. «Я никогда не стремился к тому, чтобы меня любили подчинённые. Я считаю, что для обеспечения нормальных рабочих отношений достаточно быть компетентным и справедливым. Во всяком случае, за время работы никто из подчинённых не ушёл из-за невозможности со мной работать. Может быть жестковат, но не более. Был требовательным, да», — пишет он.

Роковое испытание

В день трагедии на станции шла обычная работа и для персонала, включая Дятлова, звук взрыва был полной неожиданностью. Стараясь завершить плановое испытание (которое проваливалось уже несколько раз), операторы пытались остановить четвёртый реактор, но вместо этого его мощность резко возросла. Работники нажали аварийную кнопку остановки реактора, но в результате реактор взорвался. «Это была самая страшная катастрофа, которая только могла произойти с реактором», — пишет Дятлов в своей книге. Отказываясь поначалу верить в то, что реактор взорвался, он приказал закачивать воду в реактор, чтобы охладить его, и, находясь в шоковом состоянии, отправил двух операторов опустить стержни вручную – решение, которое позже сам Дятлов признал абсурдным. «Если стержни не опустились в зону при обесточенных муфтах, то не пойдут и при вращении вручную», — объяснил он. Согласно рассказам других о трагической ночи, Дятлов вёл себя очень встревоженно, постоянно кричал на младший персонал и не хотел верить, что реактор взорвался. Очень похоже на то, как изобразили это в сериале.

Тюрьма и болезнь

Позже, после встречи с директором АЭС Виктором Брюхановым и подтверждения, что реактор действительно взорвался, у Дятлова появились первые признаки радиационного отравления (постоянная рвота), и его отправили в московскую больницу. В ту роковую ночь он получил дозу в 390 рентген и вынужден был снова учиться ходить, когда на его ногах зажили радиоактивные язвы. Вместе с другими людьми, обвинёнными в этой катастрофе (Брюхановым и главным инженером АЭС Николаем Фоминым) Дятлов попал на скамью подсудимых и получил 10 лет заключения, несмотря на его заболевание. Дятлов сказал, что он изучил каждый их шаг той ночью и был абсолютно уверен, что он лишь частично виновен в трагедии. — «Реактор не отвечал требованиям более трёх десятков статей норм проектирования — более чем достаточно для взрыва.Можно по-другому: реактор перед сбросом защиты был в состоянии атомной бомбы, и нет ни единого предупредительного сигнала. Как об этом мог узнать персонал — по запаху, на ощупь?», — пишет он в своей книге. «Прежде, чем говорить о вине персонала, вдумайтесь — реактор был взорван собственной аварийной защитой». Несмотря на болезнь и инвалидность, Дятлов отбывал срок в тюрьме, сначала в Киеве, а позже в Полтавской области. После четырёх лет заключения и постоянных официальных писем, в том числе от физика-атомщика Андрея Сахарова и от жены Дятлова, в 1990 году его освободили в связи с плохим здоровьем. Он прошёл курс лечения в Германии, но много страдал и умер в 1995 году от сердечной недостаточности, спровоцированной радиацией.

Анатолий Дятлов, 1994 год

До самой смерти Дятлов продолжал обвинять в трагедии конструктивные недостатки реактора и утверждал, что Советский Союз просто не мог взять ответственность на себя и поэтому обвинял людей, которые вынуждены были работать на неисправном оборудовании. В подтверждение своей точки зрения в 1994 году он дал интервью (видео есть на YouTube) и написал книгу. Существует много противоречивых взглядов на личность Дятлова, каждый сам должен выбирать, каким запомнить его. Но позже официально было признано, что дефекты АЭС сыграли свою роль, и это не была только ошибка Дятлова.

источник

Если вам понравился пост, пожалуйста, поделитесь им со своими друзьями!

Сериал «Чернобыль» закончился. Что посмотреть по теме?

Интервью Анатолия Дятлова

Рассказ (можно сказать, исповедь) заместителя главного инженера ЧАЭС Дятлова, записанный незадолго до его смерти. Здесь он делится своей версией произошедшего и делает акцент на несовершенстве взорвавшегося в ту ночь реактора. По официальным данным и версии сериала – один из виновных в аварии.

Падение вертолета над ЧАЭС

Запись видео упавшего на ЧАЭС 2 октября 1986 года вертолета Ми-8 и анализ произошедшего. В сериале этот эпизод истории передвинут в самое начало истории – там вертолет падает на глазах изумленных протагонистов Легасова и Щербины.

Обломки вертолета спустя 30 лет

Видео, снятое туристом, который оказался под саркофагом ЧАЭС. В центре внимания – изуродованная, покрытая коррозией груда металла. Это все, что осталось от упавшего в октябре 1986 года вертолета Ми-8. На записи можно заметить мелкие белые точки (таймкод: 1:25) – это энергетические частицы, бомбардирующие матрицу камеры.

https://www.youtube.com/watch?v=yPNPh4x_yiE

Документальный фильм «Чернобыль 3828»

В документалке, снятой в 2011 году, используются кадры хроники и фрагменты интервью с ликвидаторами. Например, здесь рассказывается об использовании роботов и «биороботов» на ЧАЭС, которые буквально голыми руками устраняли последствия катастрофы. Кстати, сцена с поднятием флага на станцию – не жирная клюква, а реальный факт. 3828 – число ликвидаторов, работавших в самом огне в первые дни аварии.

Фильм о «государстве Чернобыль»

На сериал HBO довольно истерично отреагировали официальные русские медиа. Например, спецкор «КП» Дмитрий Стешин назвал «Чернобыль» наездом на «Росатом», а цель проекта – показать бестолковых русских, устроивших экологическую катастрофу в Европе. Кстати, вот фильм самого «Росатома», который показывает, что происходит в Зоне спустя 30 лет после аварии.

«Внимание, внимание»

Запись оповещения об эвакуации Припяти, использованная в сериале, и один из теглайнов «Чернобыля». «Временно оставляя свое жилье, не забудьте, пожалуйста, закрыть окна, выключить электрические и газовые приборы».

Эвакуированная Припять

Июнь 1986 года, два месяца спустя аварии на ЧАЭС. Съемка из эвакуированной Припяти – пустые дворы, брошенные дома, колесо обозрения, на котором никому так и не довелось покататься.

Запись телефонного звонка пожарным

После аварии на ЧАЭС были подняты расчеты всех близлежащих пожарных служб. Этот фрагмент можно было увидеть в пилотном эпизоде «Чернобыля».

https://www.youtube.com/watch?v=rZGzUdCsXXQ

«Дети Чернобыля»

Оказывается, за 15 лет до выхода мини-сериала HBO выпустила документальный фильм, где рассказывала о судьбах родившегося поколения – детей ликвидаторов катастрофы. Многие из них с рождения страдают от тяжелых заболеваний.

Генерал Тараканов – о сериале

Один из немногих ныне живущих ликвидаторов, руководивших спецоперацией – генерал-майор Николай Тараканов (его роль сыграл Ралф Айнесон). «Один в один – генерал. Даже не к чему придраться».

Реакция ликвидаторов

Ликвидаторы – о сериале. Много прямой речи, фактов, воспоминаний.

Чернобыль в сериале и в жизни

Журналист Алексей Пивоваров разбирается в ляпах «Чернобыля», подмечает штампы, беседует с писательницей Алексиевич («Чернобыльская молитва»), генералом Таракановым, причастными к ликвидации людьми.

Как устроена АЭС

Напоследок – ликбез. Какими бы сложными не были атомные электростанции, по сути, АЭС – большой кипятильник, нагревающий воду.

Что почитать (и послушать)

• Аудиозаписи Валерия Легасова, перепечатанные в текст. Профессор делает их незадолго до самоубийства в апреле 1988 года. По сюжету сериала, кассеты Легасов прячет недалеко от своего дома (с этого начинается «Чернобыль»).
• «Чернобыльская молитва», книга писательницы Светланы Алексиевич. По ней в сериале были воссозданы история вдовы пожарного Василия Игнатенко и рассказ охотника Павла (третья серия).
• «Чернобыльская тетрадь», книга физика-ядерщика Григория Медведева, ликвидатора аварии. Один из главных источников по теме. Академик Андрей Сахаров назвал «Тетрадь» «компетентным и бесстрашно-правдивом рассказом о трагедии».
• Пост (с фотографиями) блогера Вастрика, побывавшего на Игналинской АЭС – остановленной литовской станции. Из-за внешнего сходства с ЧАЭС съемки сериала в том числе происходили внутри ИАЭС и на близлежащей территории.
• Подкаст HBO (на английском), где создатели «Чернобыля» рассказывают о его создании и объясняют сюжетные повороты.

Этот пост проспонсирован Telegram-каналом «Палача». Подписываясь на канал, вы помогаете нам делать больше текстов не ради кликов. Фоллоу

Подписывайся на канал «Палача» в Telegram

Подписывайся на лучшие скидки и экономь вместе с нами

Естественно, любой зарубежный масштабный проект на подобную тематику без внимания у нас бы не остался, но в данном случае масла в огонь сразу же разгоревшейся общественной дискуссии постоянно подливала беспрерывно повсюду транслируемые пафосные заверения авторов: мы-де, наконец, решили рассказать всему миру, как всё было на самом деле.

Недаром в каждом втором описании «Чернобыля» встречается слово «скрупулезный»: в поверхностности подход автора сериала Крэйга Мазина, ранее писавшего сценарии для типовых пошлых комедий вроде «Мальчишников», «Очень страшного кино» и «Без чувств», как ни странно, не обвинишь. Вопрос был проработан серьёзно, о чём свидетельствует многое — от тщательно восстановленного быта СССР — ситцевые платья в горошек, мебель, добытые невесть где раритетные автомобили и так далее — до вдумчиво и в подробностях описанных технических причин катастрофы в последней серии. Плюс — правдоподобный грим и тысячи деталей.

За всё это однозначно нужно отдать должное американо-британской команде — у неё многим есть чему поучиться. И в то же время именно кропотливая проработка «фасада» позволила Мазину и его команде украдкой внедрить в грандиозный сюжетный механизм ряд несущественных на первый взгляд деталей — тех самых, в которых и прячется известно кто.

Создатели шоу выступают в качестве этаких «товарищей сусловых»: ловко и умело соединив кристально чистую правду с мутноватой полуправдой и небольшой (зато критически важной) примесью «драматургических фантазий», конструируют на основе фактов миф. Не менее убедительный, ладно скроенный и эмоционально заряженный, чем какой-нибудь пропагандистский газетный текст о великих советских достижениях — и в той же степени требующий максимально внимательного и придирчивого фактчекинга.

«Чернобыль» отрабатывает ставший уже классическим (заметим: к сожалению, не только в западном кинематографе) токсичный сюжет о «героизме вопреки». Держите, мол, подвиг борцов с последствиями пожара: смотрите, восхищайтесь, скорбите, но не забывайте про изощренные немотивированные издевательства над оными борцами со стороны седовласых apparatchik»ов. А вот вам русский/советский патриотизм — якобы по умолчанию означающий превозмогание смертоносных препятствий, специально — наверное, «назло кондуктору» — apparatchik»ами же всюду понаставленных.

Показанные с характерными для HBO натурализмом и густым саспенсом ужасы, как выяснилось, стали для многих откровением. Кто-то — ну надо же! — в конце концов осознал, что радиация не превращает людей в супергероев, а обрекает на муки и смерть. Иные же нашли в трактовке заокеанских творцов иллюстрированное подтверждение тому, в чем они и раньше не сомневались: Советский Союз был фабрикой смерти, где жизнь человеческая гроша ломаного не стоила. Даже в годы «благословенной «Перестройки». Оно и понятно: sorry, мол, dear Gorbi, nothing personal.

При таком взгляде на вещи, который объективным назвать трудно, подтасовки, намеренные подмены понятий и откровенные подлоги очень просто и заранее списываются на «художественный вымысел». Самые же откровенные его носители с легкостью признают: «Такого, конечно, не было, но очень уж хочется, чтоб было». Поистине универсальной, изумительной в своей прямоте фразой, венчающей один из восторженных обзоров на «Чернобыль» в «прогрессивной» отечественной прессе, в принципе, можно оправдать вообще всё что угодно. Вот, например, смотрите: «В шокирующе правдивом фильме о «Пражской весне» русские солдаты поедают чешских детей. Этого, конечно, не было, но очень уж хочется, чтоб было!».

Словом, если пользоваться риторикой сторонников формулы «честности вопреки» (вопреки не тоталитарной системе, а действительности), сериал «Чернобыль» можно описать следующей репликой: «Tovarish, idi tushi radioaktivny pozhar svoim obgorelym troopom. Inache — rasstrel». Такой фразы в нем, конечно, нет, но «очень уж хочется, чтобы была». Для наглядности.

Есть и менее замысловатые аргументы, призванные адвокатировать упоенное жонглирование — даже не столько фактами, сколько смыслами. В ход нередко идут такие неотразимые доводы, как «Зато у моей бабушки стоял такой же сервиз!». Или: «Замалчивание ведь было!». Ни с первым, ни со вторым спорить, в общем-то, нет смысла. Но трудно поверить, что бабушка — с сервизом или без — специально подвергалась облучению по злому умыслу властей и, будучи простой советской труженицей-обывателем, жила в постоянном безрадостном ожидании «чёрного воронка». А замалчивание — да, гнусное и, безусловно, непростительное — как ни крути, не то же самое, что здешний мотив о сладострастном желании ЦК просто так, без поводов и причин с языческим размахом сократить число собственных «рабов».

Тем не менее таких вот характерных отступлений от реальности в пятисерийном фильме — пруд пруди. Речь, конечно, не о пластиковых стеклопакетах на окнах, не об обращении «товарищ», перекочевавшем из древних голливудских агиток, не о возникшем в Киеве вдруг сразу после катастрофы памятнике ликвидаторам, не о внезапно появившемся в Москве Крещатике, — и даже не о водке, которую в сериале почему-то пьют маленькими глотками из жестяных кружек.

На мелочи — будь то единичные «клюквенные» штампы или банальные анахронические ляпы — запросто можно закрыть глаза при внешней безупречности всего прочего. И поначалу они совсем не раздражают на общем фоне. «Чернобыль» — с его заревом над горящей АЭС, выразительной цветокоррекцией, тревожным эмбиентом Хильдур Гуднадоттир («Убийца 2»), блистательной операторской работой, вменяемыми (в основном) диалогами и в целом очень хорошей актерской игрой — буквально с первых кадров завораживает мрачной симфонией абсолютного кошмара. А ещё — пугает похлеще любого фантастического хоррора. Хотя бы потому, что не стесняется с механической беспристрастностью правдоподобно изображать последствия аварии.

Вот только… Нет, давайте так: никто и никогда — кроме, разве что, сумасшедших фанатиков — не будет отрицать, что чернобыльские события — история не только о радиоактивном ужасе и научных спорах. Это также история о непростительном преступлении гниющего государственного строя, и, разумеется, лакмусовая бумажка человеческих качеств: с одной стороны — стоическая самоотверженность ликвидаторов, с другой — худшие проявления советской номенклатуры.

Задокументированные примеры — трогательные до слез или, наоборот, омерзительно людоедские — легко находятся в наше перегруженное информацией время. Экранизируй — не хочу. И уж, казалось бы, их должно быть достаточно для того, чтобы хорошо подготовленные профессионалы обошлись без так называемых «допущений». Они, однако, без так называемых «допущений» не обходятся — и получается странно. Снимают-то, дескать, про «реальные события» с целью восклицательно поведать миру ту самую ПРАВДУ — но потихоньку добавляют в состав фальшь. Фальшь отнюдь не случайную и до предела тенденциозную.

То вдруг устраивают совещание в бункере с нелепо карикатурным старцем, который (под бурные продолжительные аплодисменты) требует оцепить город во славу великого Ленина. То делают из Бориса Щербины глупого комиксного упыря с топорными «установками» в голове, к тому же некомпетентного в своей сфере до смешного и запросто способного пригрозить Валерию Легасову насильственным катапультированием из вертолёта — без парашюта, само собой (академика, очевидно, спасает только то, что он важный персонаж). То изображают Анатолия Дятлова упорно отрицающим реальность самодуром на грани клинического идиотизма. То ставят с ног на голову сюжет о легендарных чернобыльских дайверах. То заставляют всё того же Легасова лгать на конференции МАГАТЭ в Вене — «для пущей драматичности». То зачем-то принуждают тульских шахтёров копать тоннель под АЭС полностью голыми — что подается в качестве этакого чуть ли не бунтарского жеста.

Хотя почему «чуть ли»? Снова как нельзя кстати сравнение с одиозной советской пропагандой: Мазин с режиссёром Юханом Ренком чем дальше, тем усерднее работают по ее классическим трафаретам. Им, видите ли, мало просто констатировать плохое и страшное, чтобы зритель сам дал событиям социальный или политический комментарий. Нет, нужно непременно довести чужую беду до гротеска! Если кого-нибудь хвалить — то с многочисленными оговорками об «оппозиционности» (чаще — надуманной) персонажа пресловутой «империи зла» и его «демократической» ментальности. А ещё лучше хвалить персонажа выдуманного — например, собирательный образ из целого перечня настоящих ученых-героев, получивший экзотическое имя Улана Хомюк. Никогда не существовавшая в реальности белорусская спасительница убивает сразу несколько зайцев, заодно удерживая «Чернобыль» в модном феминистском тренде и прозрачно намекая на одну недавнюю нобелевскую лауреатку, известную вполне конкретной — и очень в этом контексте удобной — трактовкой произошедшего.

Впрочем, вопросами о расстановке акцентов зададутся хорошо если тысячи из многомиллионной аудитории «Чернобыля»… Остальные либо примут всё за чистую монету (уже приняли), либо спишут (уже списали) перечисленное на… да-да, те самые «особенности художественной трактовки». И как раз-таки специально для «остальных» хочется снова подчеркнуть очевидное. Разумеется, домысел в жанре художественной драмы — явление не просто допустимое, но неизбежное. Это необходимо понимать и принимать. В тех случаях, когда «переосмысление» не становится откровенным инструментом промывки сознания и подталкивания аудитории к «правильным» выводам. Ведь, как не устает твердить сам Крейг Мазин, «правде на нас плевать, ей не интересны наши сказки». В том-то и дело, tovarisch Mazin. В том-то и дело.

С 6 мая по 3 июня на канале HBO идет мини-сериал «Чернобыль», который удивительно подробно и правдоподобно рассказывает об одной из самых страшных техногенных катастроф в истории человечества. Первая же серия вызвала бурю обсуждений: восхищение тщательно воссозданной атмосферой и бытом, критику технических неточностей и вопросы о том, что происходит в кадре. Пожар действительно был фиолетовым? Почему ядерщики не верят во взрыв реактора, но готовы поверить в гораздо более мощный взрыв, который уничтожит всю Европу? Ужасы лучевой болезни — не преувеличение? Не ставя целью дать подробное описание аварии, ее причин, последствий и работ по ликвидации, T&P комментируют первые три эпизода сериала.

Дисклеймер: текст содержит спойлеры, а некоторые технические детали сильно упрощены.

«Какая-то там авария»

В пятницу 25 апреля 4-й блок Чернобыльской АЭС должен был быть заглушен для планового предупредительного ремонта. К остановке реактора приурочили испытание режима «выбега ротора турбогенератора». Это, вопреки распространенному заблуждению, не какой-то экстраординарный эксперимент, а запланированный ввод в работу одной из подсистем безопасности АЭС.

На случай аварийного отключения сети, от которой работает различное оборудование — от насосов и гермозатворов до датчиков и лампочек на блоке управления, — на станции имеется дизель-генератор. Но на его запуск требуется время, в течение которого станция фактически неуправляема. Однако в случае аварии можно временно «запитаться» от турбогенератора: даже после отключения его ротор какое-то время вращается по инерции. Именно это должна была сделать команда под руководством заместителя главного инженера по эксплуатации станции Анатолия Дятлова — причем уже не в первый раз: несколько предыдущих испытаний завершились неудачами. Но в этот раз все, кажется, шло почти по плану. Почти — потому что диспетчер Киевэнерго потребовал приостановить снижение мощности до прохождения вечернего максимума потребления электроэнергии. В пятницу вечером людям нужно было электричество.

Реактор — это кладка из графитовых блоков, пронизанная тепловыделяющими сборками (пучками трубок, заполненных обогащенным ураном, — именно в них идет цепная реакция) и поглощающими стержнями СУЗ (системы управления и защиты). Сборки выделяют тепло и нагревают воду; вода превращается в пар, пар крутит турбину электрогенератора. Погружая или поднимая стержни СУЗ, можно ускорять или замедлять реакцию — но оказалось, что при маневрировании на неполной мощности реактор становится нестабильным.

При переходе на ручной режим управления он внезапно «заглох». Неприятно, но не смертельно: его разогнали, стабилизировали, начали испытания, а через 34 секунды попытались заглушить, опустив все стержни. Но вместо того чтобы снова заглохнуть, реактор разогнался. Вероятно, сразу несколько факторов — ксеноновое отравление реактора после целого вечера работы на половинной мощности, концевой эффект, который при погружении стержней не замедлил цепную реакцию, а, наоборот, разогнал, пароциркониевая реакция, проходящая с выделением чистого водорода и большого количества тепла — привели к тепловому взрыву и пожару.

Взрыв разрушил реактор (его крышка подлетела вверх и упала на бок — возможно, именно поэтому очевидцы говорили о двух взрывах), обнажил топливо. Ударная волна разнесла радиоактивную пыль на много километров и, что гораздо страшнее, подняла ее вверх, заразив облака.

На следующий день в Москве на партийно-хозяйственном активе в Минсредмаше министр Ефим Славский, как потом вспоминал первый замдиректора Курчатовского института Валерий Легасов, «скороговоркой сказал, что… в Чернобыле произошла какая-то авария… они там что-то натворили, какая-то там авария, но она не остановит путь развития атомной энергетики».

«Мы все сделали правильно»

Эту фразу в сериале постоянно повторяет начальник смены 4-го блока Александр Акимов. Следствие будет считать его одним из виновников аварии; позже расследование МАГАТЭ снимет с персонала станции часть вины, а затем все громче зазвучат версии, которые свяжут аварию исключительно с недостатками конструкции реактора типа РБМК-1000. Акимов не узнает об этом — он умрет через две недели после аварии в страшных муках, снова и снова повторяя: «Мы все сделали правильно».

В фильме Ульяна Хомюк (собирательный образ ученых, входивших в состав комиссии), посетив в больнице умирающего ведущего инженера управления реактором Леонида Топтунова (на самом деле с ним и Акимовым беседовали сотрудники прокуратуры), с изумлением узнает, что ему всего 25 лет. На станции продолжалось строительство 5-го и 6-го блоков, и лучшие сотрудники уходили туда: во-первых, запуск нового реактора — всегда сложнее, чем обслуживание уже запущенного, во-вторых, на новое место работы можно было прийти с повышением. На действующих блоках работали новички, хотя считать их совсем уж неопытными причин нет — не лучше и не хуже, чем на других АЭС, считал Дятлов.

Происходящее на станции сразу после взрыва показано правдоподобно, но не на 100% достоверно. Вместо десятка напуганных мужчин, бродящих, как зомби, по пустым коридорам, на 4-м блоке находились 176 человек, которые непрерывно были чем-то заняты: сливали масло из турбины (чтобы не воспламенилось), проводили дозиметрическую разведку, искали передвижные насосы для откачки воды из разрушенного теплового контура и общались с коллегами из соседнего 3-го блока, которые в это время спешно глушили свой реактор. Замначальника турбинного цеха Разим Давлетбаев вспоминал, что единственным безлюдным уголком, где он смог перевести дух, было рабочее место машиниста теплофикационной установки. Акимов, словам Давлетбаева, «с первых минут аварии пытался овладеть ситуацией, управлять течением событий».

Смена, которой руководил Акимов, приняла реактор от коллег, полдня державших его в нестабильном состоянии, — это как если бы прямо во время посадки самолета пилот передал штурвал летчику, только что вошедшему в кабину. Давлетбаев вспоминал: «Смену Саша принял 25 апреля в 16 ч. в тяжелой обстановке, что бывает нередко при неустоявшихся, переходных или пусковых режимах: народу на БЩУ (блочный щит управления. — Прим. T&P) много,

режим неустойчивый, операторы перегружены, при этом необходимо успеть изучить оперативный журнал, полностью овладеть ситуацией, прочитать сменные задания и программы.

Сразу после приема смены Дятлов начал требовать продолжения выполнения программы. Когда Акимов присел на стул, чтобы эту программу изучить, начал упрекать его в медлительности и в том, что он не обращает внимания на сложность ситуации, создавшейся на блоке. Дятлов окриком поднял Акимова с места и начал его торопить».

Сериал следует версии, согласно которой одной из ключевых причин катастрофы стала халатность станционного руководства. Начальник станции Виктор Брюханов озабочен политическими последствиями — отвечая на разбудивший его телефонный звонок, он первым делом спрашивает: «Кто еще знает?» — а во время встречи с членами исполкома отговаривает их от проведения эвакуации. Главный инженер станции Николай Фомин выглядит растерянным и некомпетентным. Его зам Дятлов — психопат, не слышащий доводов разума и орущий на сотрудников, которые сорвали ему очередные испытания. Хотя реальный Брюханов неоднократно говорил в интервью, что сразу после катастрофы первым предложил эвакуировать город, но созванные на совещание члены исполкома решили ждать приезда правительственной комиссии. А Дятлов в воспоминаниях раз за разом повторяет, что его единственная ошибка — отправить двоих стажеров опускать стержни СУЗ вручную: «Я сразу же понял абсурдность своего распоряжения… Выскочил в коридор, но ребята уже скрылись… Хотелось бы посмотреть на того человека, который бы сохранил ясный ум в [такой] обстановке».

Дятлова обвиняли в стремлении во что бы то ни стало провести испытания, хотя после падения мощности можно было просто заглушить реактор, как и планировалось изначально. Сам он вину за «штурмовщину» возлагал на руководство: «Изматывала физически и изнуряла душу неразумная организация труда, неразумные требования к работнику, нереальные планы». Брюханов тоже жаловался: «Партия требовала… Секретарь обкома говорит: теперь строй 50-метровый [бассейн], чтобы международные соревнования можно было проводить! Я ему: такие бассейны предусмотрены нормативами только в городах-миллионниках. А он: строй! И строили. И крытый каток строили… Понимаете,

для райкома не было разницы, кто ты — атомная станция или овощная фабрика. Умри, а выполни.

Позже, в 90-е годы, побывал я как-то на западных АЭС и позавидовал их директорам. Они занимаются только эксплуатацией своего объекта. Не то что у нас…»

Что-то, с чем никто никогда не имел дела

В сериале вскоре после взрыва Дятлов выходит из помещения БЩУ, видит осколки стекол на полу коридора — значит, ударная волна шла снаружи — и обломки графитовой кладки реактора на земле. Он не может не понимать, чтó это значит, но продолжает утверждать, что реактор цел, что он даже опустил стержни СУЗ с резервного пульта и что ситуация под контролем. Реальный Дятлов в своих воспоминаниях объяснял:

«Это крах, предельная катастрофа, которая может быть на энергетическом реакторе. Ее не осмысливали, к ней не готовились».

Ему вторит Легасов — и киношный, и реальный: «Вспоминая сейчас дорогу [на Припять], я должен сказать, что тогда мне и в голову не приходило, что мы двигаемся навстречу событию надпланетарного масштаба, событию, которое, видимо, навечно войдет в историю человечества».

«Работая на АЭС на разных должностях, я не раз оказывался в различных нештатных ситуациях, в том числе и сопровождающихся сильными шумами. Но

этот гул был совершенно незнакомого характера, очень низкого тона, похожий на стон человека»,

— вспоминал Давлетбаев. В 1975 году произошла авария на Ленинградской АЭС (с таким же, как на ЧАЭС, реактором типа РБМК-1000), в 1978 году — на американской АЭС Три-Майл-Айленд, в 1980-м — на французской Сен-Лоран-дез-О; во всех трех случаях активная зона расплавилась. В 1982 году на 1-м блоке самой ЧАЭС случился разрыв тепловыделяющей сборки с выбросом радиации в атмосферу. Но никто никогда не мог предположить, что реактор способен взорваться.

В первой серии герои, бесконечно задавая вопрос «Как это возможно?», туша пожар без средств защиты и пытаясь восстановить работу блока, смотрят на завалы снизу вверх и потому не осознают истинных масштабов разрушений. Первым то, что осталось от реактора, видит заместитель главного инженера по эксплуатации первой очереди (т. е. 1-го и 2-го блоков) Анатолий Ситников, по приказу Фомина поднявшийся на крышу здания. В реальности были как минимум два свидетеля, воочию видевшие сам взрыв, — рыбаки, ловившие рыбу в пруде-охладителе. Они быстро умерли от острой лучевой болезни, но успели дать показания следователям. Говорили, что треск рассыпающегося реактора похож на гром аплодисментов.

Огонь

Оператор машинного отделения Юрий Корнеев: «Багровое, голубое, красное… все оттенки были такие… кровавые». Замначальника турбинного цеха Давлетбаев: «Сквозь клубы пара были видны сильные всполохи огня… причем красные цвета перемежались с фиолетовыми». Жена погибшего пожарного Василия Игнатенко Людмила Игнатенко: «Все словно светилось… Все небо… Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. Копоть оттого, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом вспоминал, как по смоле. Сбивали огонь, а он полз».

Пожар заливали водой и забрасывали с вертолетов песком и борной кислотой. Для проведения операции вызвали самых опытных летчиков-афганцев. 2 октября, заходя против солнца, один из них — капитан Владимир Воробьев — зацепился лопастями за трос крана, стоявшего на стройплощадке соседних 5-го и 6-го блоков. «Раньше на тросе крана висела рельса, а тут ее убрали, и остался один трос, а без рельсы он уже не виден», — вспоминал командир другого экипажа.

Вода

В фильме Дятлов, думая, что взрыв случился в охлаждающем контуре, а сам реактор продолжает работать и греется, непрерывно требует подать на него воду — за это отвечает старший оператор главных циркуляционных насосов Валерий Ходемчук. Его ищут, но так и не найдут — ни в сериале, ни в реальности (он погиб под завалами во время взрыва). Реальный Дятлов свои действия описывал так: «Выработанный многими годами стереотип эксплуатационника — обеспечь охлаждение активной зоны — работает».

Вода, которой тушили пожар, наполнила находящийся под реактором бак-барботер (спроектированный как раз на случай повреждения контура: в него можно сбросить и удержать от разлива загрязненную воду) и при соприкосновении с раскаленным топливом могла вызвать еще более разрушительный взрыв (повредив оставшиеся три энергоблока, два из которых продолжают работать) — чтобы ее слить, троих добровольцев просят пробраться в разрушенные коридоры станции и вручную открыть шлюзы. В фильме Легасов говорит об этой операции так: «Мы просим разрешение убить трех человек», но хотя все трое (начальник смены Борис Баранов, старший инженер управления блоком второго турбинного цеха Валерий Беспалов, старший инженер-механик второго реакторного цеха Алексей Ананенко) получили сильные дозы радиации, двое — Беспалов и Баранов — остались живы и позже вернулись на ЧАЭС.

Новая опасность — что все еще горячее топливо проплавит бетонное основание станции (в барботер оно уже проникло), уйдет в почву и отравит водоносный горизонт. В фильме такие опасения высказывает Ульяна Хомюк, Легасов ее поддерживает. В реальности об опасности, которую несет радиоактивная лава, говорил президент АН СССР Евгений Велихов, Легасов же скептически замечал, что тот, похоже, насмотрелся американского кино. Речь о фильме «Китайский синдром» с Джейн Фондой и Майклом Дугласом; его название — черная шутка американских ядерщиков, родившаяся из обсуждений гипотетической катастрофы, при которой расплавленное ядерное топливо прожигает почву, проходит Землю насквозь и достигает Китая. Вероятно, фильм приобрел репутацию правдивого, когда через год после его выхода расплавился реактор на АЭС Три-Майл-Айленд.

Воздух и земля

«Ясно, конечно, что сброс любых предметов с 200-метровой высоты создавал сложную ситуацию вокруг 4-го блока, потому что… поднимал вверх облако пыли после удара, и пыль эта несла с собой много радиоактивности», — вспоминал Легасов. Впрочем, он отмечал, что мелкие частицы, захваченные этим облаком, агломерировались, укрупнялись и выпадали поблизости, так что облако в чем-то играло защитную роль. Но от ветра, разносившего радиоактивную пыль на многие километры вокруг, оно не спасало.

«Эта радиация у меня на огороде была. Огород весь побелел, беленький-беленький, как чем-то посыпанный.

Какими-то кусочками… Я думала, может, что-то из лесу принесло. Ветер насыпал», — говорила жительница одного из окрестных сел. Чтобы хоть как-то отчистить от пыли город, его поливали с вертолетов клеем, который потом срезали и захоранивали.

От гамма-частиц можно защититься свинцовым экраном. От бета-частиц — стеклом. От нейтронов — полиэтиленом. От альфа-частиц — листом бумаги. Но все это бессмысленно, если вдохнуть радиоактивную пыль. «У нас там был один, который заглотил песчинку, которая его уничтожила», — вспоминал Андрей Насонов, один из тульских шахтеров, которых вызвали в Чернобыль, чтобы вырыть под реактором камеру для холодильной установки (она должна была охладить топливо и не допустить его попадания в водоносные слои почвы). В фильме бригадир шахтеров отказывается носить респиратор, считая, что это не очень-то помогает. На деле это первое из доступных средств радиационной защиты. Другое дело, что в зоне ликвидации аварии респираторов на всех не хватало, а работать в них было тяжело: от жары пот разъедал кожу. На документальных кадрах один из ликвидаторов рассказывает: «Сначала ходишь первый день, прячешься, надеваешь маску. А потом уже забываешь про нее. Уже как дома чувствуешь себя».

Эвакуация

Легасов вспоминал, что решение об эвакуации чуть было не уперлось в нормативы, согласно которым радиационный фон был недостаточным. Но физики убедили медиков, а те чиновников, что дальше будет хуже, и «где-то в 10 или 11 часов вечера 26 апреля [заместитель председателя совета министров] Борис Евдокимович [Щербина], прослушав нашу дискуссию, принял решение об обязательной эвакуации».

Всю субботу 26 апреля город жил как ни в чем не бывало — на любительской киносъемке можно, например, заметить свадебные гулянья (02:03–02:07). На следующих кадрах среди праздно фланирующих жителей Припяти появляются милиционеры в костюмах химзащиты, а сама пленка мерцает белыми вспышками: ее засвечивают радиоактивные частицы, которыми насыщен воздух. Людмила Игнатенко вспоминала:

«По радио объявили, что, возможно, город эвакуируют на три-пять дней, возьмите с собой теплые вещи и спортивные костюмы, будете жить в лесах. В палатках. Люди даже обрадовались: поедем на природу! Встретим там 1 Мая.

Необычно. Готовили в дорогу шашлыки, покупали вино. Брали с собой гитары, магнитофоны. Любимые майские праздники!»

Чтобы не допустить паники, людям говорили, что эвакуация временная. Чтобы не допустить распространения заражения, просили взять минимум вещей. Горожане вели себя спокойно и дисциплинированно — сложнее было эвакуировать сельских жителей, особенно пожилых: «Нас немец бомбил, какая еще радиация!» Светлана Алексиевич в книге «Чернобыльская молитва» приводит слова «самоселки» Зинаиды Коваленки: «Переселение. Штурмуют хаты. Люди позакрывались, попрятались. Скот ревет, дети плачут. Война! А солнышко светит… Я села и не выхожу из хаты, правда, на ключ не закрывала. Постучали солдаты: „Что, хозяйка, собралась?“ Спрашиваю: „Силой будете мне руки и ноги связывать?“».

Персонал, который должен был обслуживать станцию — в том числе два по-прежнему работавших блока, — был перемещен в находящийся в 10 км от Припяти пионерский лагерь «Сказочный».

Гласность

Информация распространялась странными путями. С одной стороны, власти многое скрывали: от ликвидаторов — уровень опасности, от простых граждан — само ее наличие. 1 мая в Киеве, до которого ветер уже донес зараженные облака, прошла традиционная демонстрация. Председатель ЦК Компартии Украины Владимир Щербицкий вышел на нее вместе с внуками. «Нам казалось это очень важным, чтобы не допустить паники, — объяснял Михаил Горбачев. — Но если бы мы знали!»

С другой стороны, он сам не мог добиться от подчиненных полной информации о масштабах аварии, а о том, что зафиксированы вредные выбросы, узнал чуть ли не от МАГАТЭ. После чего «подключил скрытую работу КГБ»: службисты докладывали генеральному секретарю обо всем, что происходит в Чернобыле и какие разговоры ведутся в комиссии по ликвидации.

В сериале КГБ арестовывает сотрудницу комиссии Ульяну Хомюк за попытку уличить московских врачей в халатности: они пропускают к умирающему от острой лучевой болезни пожарному Василию Игнатенко беременную жену. Реальная Людмила Игнатенко вспоминала: «В Москве у первого милиционера спросили, в какой больнице лежат чернобыльские пожарники, и он нам сказал, я даже удивилась, потому что нас пугали: государственная тайна, совершенно секретно».

Иногда информация даже не засекречивалась, а искажалась. Например, многие участники ликвидации так и не узнали, какую дозу радиации получили: они убеждены, что в их медкартах неверные цифры.

А иногда информация лежала на поверхности, но ей не верили. Как, например, зашкаливающим счетчикам Гейгера: думали, что они неисправны или загрязнились и сами «фонят».

«Кто вместо меня?»

Наверное, самые тяжелые сцены сериала, — смерть пожарных и сотрудников станции в московской больнице №6. В том, как меняются их тела под воздействием испепеляющей их изнутри радиации, нет преувеличения. Врач ГКБ№6 Наталья Надеждина вспоминала, что встречать пострадавших было особенно тяжело: их привозили в латентной фазе, когда кажется, что ожоги скоро пройдут и самочувствие улучшится, они даже пытались шутить — но медики уже знали, что большинство из них ждет мучительная смерть.

По воспоминаниям Людмилы Игнатенко — она действительно, несмотря на беременность, провела в больнице почти все то время, пока там находился ее муж, — штатные санитары, боясь заражения, отказались ухаживать за чернобыльцами, и их палаты обслуживали солдаты. Солдат находится не на работе, а на службе, и потому обязан выполнять приказы не рассуждая. По словам генерала Николая Тараканова, который руководил операцией по удалению высокорадиоактивных элементов из особо опасных зон ЧАЭС, за 1986 год через Чернобыль прошло около 100 тысяч солдат: «Их всех призывали… Вручали повестку, говорили, что ты идешь на сборы, и отправляли на Чернобыль». В шутку солдат называли биороботами: настоящие роботы в зоне ликвидации ломались. При уровне радиации 7000 рентген/час рабочая смена одного «биоробота» в свинцовой броне составляла 45 секунд.

Помимо 100 тысяч военных, ликвидацией занимались 400 тысяч гражданских специалистов — шахтеров, строителей, ученых, медиков и др.

Во втором эпизоде сериала Легасов и Щербина спорят об эвакуации: Щербина настаивает: мы останемся; Легасов соглашается: мы [с вами] останемся и умрем через пять лет, — и от этих слов у Щербины подкашиваются ноги. Это одна из самых пронзительных сцен, потому что будничное «мы умрем через пять лет» — реальность, в которой живут ядерщики. И карьерист Брюханов, и мучимый чувством вины Акимов, и антигерой Дятлов знают, что, выбрав профессию, они сами сократили срок своей жизни и что конец может быть мучительным. Но 500 тысяч ликвидаторов не выбирали.

«Биоробот» Александр Федоров: «Лично мое мнение — надо было ехать и отдать свой долг… Раз Родина зовет — а кто заместо меня поедет?» Шахтер Владимир Амельков: «Не мы — так другие:

кому-то нужно было ехать. Так как мы в этом деле немножко понимали как специалисты, я считаю, что… я не зря туда съездил».

Литература

• INSAG-7. Чернобыльская авария: дополнение к INSAG-1. Доклад международной консультативной группы по ядерной безопасности. МАГАТЭ, Вена, 1993.

• Валерий Легасов. Об аварии на Чернобыльской АЭС. Расшифровки аудиозаписей.

• Анатолий Дятлов. Чернобыль. Как это было // История науки и техники, 2004-2005. М.: Научтехлитиздат.

• Чернобыль десять лет спустя. Неизбежность или случайность? Под ред. А.Н. Семенова. М.: Энергоатомиздат, 1995.

• Светлана Алексиевич. Чернобыльская молитва. Хроника будущего. М.: Время, 2019.

• Книга памяти. Участники ликвидации и жертвы аварии

• Елена Шмараева. Радиоактивный процесс. 30 лет назад обвиняемых по делу об аварии на Чернобыльской АЭС судили прямо в зоне отчуждения // Медиазона, 2016.

• Сергей Добрынин. Чернобыль: срок полураспада. Взрыв // Радио Свобода, 2016.

• Павел Котляр. «Повезло, что вертолет упал не на реактор» // Газета.ru, 2016.

• Томас Джонсон. Битва за Чернобыль // Discovery Channel, 2006.