Ошибка природы слэш

Данная страница — результат работы автоматического сервиса «Фанфик в файл» подробнее

Драбблы, которые я писал на заявки с 4, 5 и 1-ого внеурочного кругов феста сотников по «Наруто». Ни одного сотника, тем не менее, нет)
Напишите мне, какой больше понравился.
Если кто читал драбблы ранее и заметил разницу, уточняю: они с тех пор слегка отредактированы)

Дорога к дому (249 слов). Саске

Дорога к дому

К4-40 Саске. Долгая дорога домой.

«На самом деле все проще… Дом там, где ты счастлив».

Покачиваясь, Саске шагнул в полужидкую грязь, и тут же, сжавшись от боли, парализовавшей левую лопатку, остановился.
Где-то позади, у ног статуи основателя лежал без сознания Наруто. Где-то впереди, за сотнями километров ждал Орочимару. Ждала сила, долг.
Широкая лесная дорога, подернутая дымкой дождя, вела его к этой силе. Бросив назад короткий взгляд, Саске сделал второй шаг – уверенно и твердо.
С этого шага и началась его дорога домой…
И с этого мгновенья, и до нынешнего дня он шел, не сворачивая, лишь по этой дороге. Она была не такой как остальные. Она была его собственной. Он сражался с заключенными в подземелье Орочимару, сражался со страстями в собственной душе. Он уходил от воспоминаний, от назойливых теплых улыбок товарищей из прошлого, но все-таки он шел домой. Просто это была очень длинная дорога… И так шли дни, шли месяца, годы. Дорога побагровела от крови и стала шире, и стала чуть-чуть холодней. Но то были мелочи, самое главное – дорога все так же вела домой. Где-то на одном из ее поворотов всколыхнулись языки черного пламени, и образ убитого брата навечно остался в памяти Саске. А потом вся она покрылась спрятанными в полумраке расщелинами, и Саске шел, аккуратно обходя их, ведомый рукою Мадары. Он уже и сам не ответил бы уверенно, к какому дому ведет эта дорога. К родной ненавистной деревне, к счастливому далекому прошлому? Он просто шел, покорно следуя ее изгибам, и не сразу заметил, как с каждым новым шагом далекий дом становился все меньше и меньше.

Неозвученный вопрос (375). Наруто/Саске

Неозвученный вопрос

К5-36 Наруто/Саске Ревность Наруто к прошлому Саске «Кто я для тебя?»

Если и существовал в Конохе человек, обсуждение чьей персоны не вызывало массовых расхождений во мнениях (с последующими затяжными спорами), так это был, несомненно, Узумаки Наруто. В его отношении деревня была однозначна: добрый, веселый, сильный и… прямолинейный.
И то верно, уж кто-кто, а он всегда говорил честно и требовал по праву таких же честных ответов. Как говорится, рубил с плеча. И не существовало в Конохе ни одного человека, которому бы Узумаки Наруто сделал исключение…
Во всяком случае, селяне были в этом уверены.
Смуглая шершавая рука осторожно легка меж лопаток Саске.
— Спишь? – спросил шепотом Наруто и, получив в ответ молчание, аккуратно приподнял черноволосую голову с подушки и пристроил у себя на груди.
Интересно, как сильно удивились бы селяне, узнав, что он, Наруто, «прямолинейный человек», не может задать один-единственный вопрос даже спящему Саске.

Как водится говорить в таких случаях, их разделяло многое. Их разделяли три года вдали друг от друга, их разделяла оборванная война. Клан Саске, его брат, их собственное, спрятанное от Наруто прошлое. Иногда, наблюдая за другом, Наруто мучился мыслью, что Саске вспоминает это прошлое и что на его фоне вновь обретенный друг и относительный зыбкий покой – всего лишь замена. Как водится говорить в таких случаях…
Ревность Наруто была безмолвной. Потому что она была только его проблемой. По крайней мере, именно так он объяснял это молчание самому себе. И лишь иногда, преодолевая прочную стену из мнимых оправданий и доводов, в душу просачивался страх. И в страхе этом было что-то сродни тоске. Как будто ответ Саске был известен Наруто уже давно, просто надежно потерян в глубинах памяти.
В разговорах, затрагивающих их детство и времена отступничества Саске, они бессознательно избегали всего, что мысленно Наруто именовал прошлым Учихи. Разговоров об их отношениях никогда и не велось. Но днем, если им ненадолго удавалось остаться вдвоем, или ночью, терзая раскрасневшиеся губы Саске в поцелуе, Наруто ловил себя на том, что в его голове, на фоне беспорядочных мыслей, отчетливо выступает один и тот же вопрос…

— Кто я для тебя?
Он сказал это очень тихо. Так тихо, что Саске, даже если он только-только задремал, не услышал бы этих слов.
Может, однажды он спросит в лоб и снова станет «прямолинейным». А пока… Откинув голову на подушку, Наруто устало закрыл глаза. Заснул в этот раз он сравнительно быстро.
Во всяком случае, быстрее, чем Саске.

К вопросу о комплексах (110). Сай, Суйгецу

К вопросу о комплексах

К5-31 Суйгецу/Сай, «Я тебе покажу комплексы! Меч у меня, видите ли, слишком большой!»

Суйгецу был зол как никогда! Исключая те случаи, когда рядом была Карин.
Суйгецу рвал и метал. Или, по крайней мере, собирался…
— Я тебе покажу комплексы! – прикрикнул он на блаженно улыбающегося Сая. – Меч у меня большой! – и воткнул большой меч по праву сторону от собственной персоны. – Вот, смотри… — Зашуршала материя штанов, и глаза Сая слегка округлились. – Смотри, не стесняйся. Под стать мне меч. Так-то.
Поочередно Сай с интересом оглядел оба клинка бывалого отступника и в горести призадумался. А задуматься было на чем… Во-первых, под сомнения тут же были поставлены все прочие истины, прописанные в его «Психологии для чайников». А во-вторых…
«Понятно, почему Наруто-кун носит с собой только маленькие кунаи».

Без названия (816). Итачи, Наруто

Без названия

К5-3 Итачи l (/) Наруто. Акацки извлекают Кьюби, но Наруто выживает. Итачи выхаживает его. «И все-таки ты невероятный человек, Наруто-кун.»или
«- У меня кружится голова, я как будто стою на краю пропасти и вот-вот упаду.
— Не смей. Не падай. Держись за меня.»

Тело, безвольное и теперь больше походящее на кукольное, упало на холодную землю пещеры.
«Ну, вот и все».
Конец, недостойный Хокаге. Даже будущего.
Или так – особенно будущего.
— Ну, вот и все, — повторил вслед его мыслям Кисаме. – Теперь только Восьмихвостый, верно, Итачи-сан?
— Да. Верно. – Задумчиво ответил тот, спрыгнув с огромной каменной руки. Мельком оглядел мертвое тело.
Было странно видеть его таким. Но впрочем, видеть мертвым человека, прежде говорящего с тобой, дышащего, улыбающегося – словом, живого, это всегда странно и непривычно. Но видеть таким его почему-то было куда более… непривычно.
Присев перед убитым, Итачи коснулся рукой яремной вены на его шее. Оставлять мертвеца в пещере, конечно же, они не собирались. Нужно было вынести его отсюда, сжечь, замести следы. Представив это, Итачи почему-то снова испытал то же чувство, что коснулось его, только лишь он увидел мертвого Наруто. На этот раз оно жило дольше, и Итачи сумел различить в нем смутную жалость. А затем его запястье обожгло дыхание. Оно было невероятно слабым, еле уловимым, но почему-то ту долю секунды, что пришлась на непонимание, Итачи чувствовал именно это – жжение.
Переведя взгляд на лицо Наруто, он заметил, что закрытые веки слегка подрагивают. Склонил голову к груди парня, закрыл глаза. Как медленно и тихо билось его сердце…
— Итачи-сан? – окликнул подходящий Кисаме.
— Он жив.

На теле Наруто не было ни одной свежей раны; лишь старые шрамы тонким узором рваных линий украшали его торс и плечи. Наруто поймали, погрузив в гендзюцу, и настоящего боя, в сущности, не было. Но извлечение хвостатого лишало практически всех энергетических ресурсов, и Наруто, на теле которого не было ни одной раны, умирал. Тихо и медленно. Даже не приходя в себя.
Итачи провел с ним весь остаток дня, внутренне поражаясь тому, насколько сильным был этот человек, способный существовать, будучи лишенный не только чакры, но и энергии, необходимой для жизненноважных функций. Тогда, днем, он считал, что раз уж Наруто выжил после извлечения демона, то этот критический момент он преодолеет без труда. В конце концов, организм человека обладал высокими резервными возможностями: нельзя взять энергию извне, возьмет из себя. И в итоге этой «невероятной борьбы со смертью» Наруто должен был просто слегка похудеть. Но на деле все вышло иначе… Сумерки накрыли их убежище, на смену им пришла ночь, а Наруто все так же не приходил в себя. Только сердце его теперь билось с бешеной скоростью, а все тело горело, и со лба скатывались блестящие в огне свечи капельки пота, которые Итачи осторожно вытирал намоченным в уксусе бинтом. Иногда Наруто хрипел и беззвучно шевелил губами, и тогда Итачи наклонялся к нему, надеясь различить в этом хрипе слова, что было бы знаком улучшения. Иногда он и вправду различал. Вот только улучшений не наблюдалось. Наруто мучился в лихорадке, не мог принимать еду и питье, а небольшая комнатка, в которой они находились, от жара, исходящего от его тела, казалась такой же горячей. Так прошло четыре дня.
А на пятый он очнулся…
Просто однажды, пробуждаясь от дремоты и приподнимая голову с края его постели, Итачи увидел, что Наруто смотрит на него.
Не последовало никаких вопросов наподобие: «Где я?» или «Что ты здесь делаешь?». Наконец, без внимания осталось и то, что Итачи исполнял роль сиделки человека, которого и обязал этими пятью днями мучений. Но Наруто спросил другое:
— Сейчас день… или ночь?
Некоторое время Итачи просто смотрел на него, пытаясь понять, всерьез ли был задан вопрос. Наконец ответил:
— Не знаю…
И это было правдой. Последние несколько дней он не выходил из убежища, и время суток перестало играть для него существенную роль.
— Хорошо, если день. – Не глядя на него, вяло проговорил Наруто. – Вынеси меня из дому.

Было раннее утро…
Осторожно прижимая к себе легкого и оттого кажущегося невероятно хрупким Наруто, Итачи шел к пологому склону лесной поляны, откуда рассвет был бы виден им лучше всего. Опустившись на траву, он попытался усадить Наруто рядом, так, чтобы и тот смог увидеть восходящее солнце. Но в итоге просто уложил его голову к себе на колени: сидеть парень уже не мог.
Потекли в молчании минуты.
Глядя на озаряющуюся лучами кайму горизонта, Итачи наконец понял, почему в смерти Наруто ему видится что-то нелогичное даже притом, что гибель любого другого не вызвала бы в нем и отголоска этого чувства. Все было очень просто. Мы видим нелогичное в том, чего не желаем, что ненавидим или боимся.
Он склонил голову, заглядывая Наруто в глаза, и только теперь заметил, что в них нет ни единого проблеска сознания. Его просьба не была последним желанием умирающего, как подумал в спешке Итачи. Он, быть может, даже не понял, к кому обращается с ней. Словно в подтверждение его слов Наруто произнес:
— У меня кружится голова… Я как будто стою на краю пропасти и вот-вот упаду.
— Не упадешь. – Просто ответил Итачи. — Я держу тебя. – И в подтверждении слов сжал его руку.
А рука была чуть прохладной от утреннего легкого ветра. Жар отступил. Как и предполагал Итачи, резервные возможности человека были поистине невероятны. Но сам он в ту минуту предпочел подумать другое:
«И все-таки ты невероятный человек, Наруто-кун».

С днем святого Валентина! (551). Сакура, Наруто

С днем святого Валентина!

ВК1-18 Наруто/Сакура. Подарок на День Святого Валентина.

В тот день Сакура была грустна настолько, насколько только может быть грустна маленькая девочка в подобной ситуации. Это было немного странно, ведь то был Валентинов день. Праздник, окрашенный весельем – таким он должен быть. Но для нее он более походил на насмешку. Зачем было вообще придумывать праздник, в который кто-то, если он одинок, будет только сильнее чувствовать свое одиночество?
Маленькая девочка Сакура, правда, подумала куда проще: «Дураки они все…».
С утра Ино уже успела похвастаться перед бывшей подругой маленьким красивым подарочком с запрятанным под лентой розовым сердечком-открыткой.
«Это нечестно…» — перво-наперво подумала Сакура, но решила терпеливо дожидаться своего подарка. Для полного умиротворения она даже уверила себя в том, что раз уж подарок Ино был преподнесен не руками Саске, то это наверняка лишь потому, что тот готовил подарок ей, Сакуре.
Версия была очень приятна, и девочка прослонялась весь день в ожидании. Чтобы Саске было не трудно ее найти, она провела первую половину дня на детской площадке; затем, обеспокоившись тем, что он мог пойти к ней домой да не застать ее, Сакура ринулась туда. По словам матери, не приходил никто…
«Правильно, — рассудила девочка, – он ведь не знает, где я живу. А на площадке я его никогда и не видела!..». И вновь наполненная надеждой, она направилась к Академии Шиноби.
Там было пусто. И прошло еще несколько часов, прежде чем солнце, ярко-желтое, начало наливаться алым и клониться к горизонту.
К ней не пришел Саске с подарком. К ней не пришел никто другой. Вокруг вообще не было ни одного человека, и только поэтому Сакура, присев на ступени Академии, не стала сдерживать детских слез. Почти сразу же в голову пришла мысль: «А с чего ты вообще ждала подарок?». И это был самый здравый вопрос за весь сегодняшний день.
Она проплакала так недолго. Шаги, послышавшиеся слева, заставили вздрогнуть и вместе с тем подарили надежду. «Может, это…»
Но это был Наруто. С минуту они просто глядели друг на друга, затем Сакура разочарованно произнесла:
— А, это ты… — и Наруто (или это только показалось ей?) слегка вздрогнул от этих слов.
— Сакура-чан… — неуверенно начал он.
Она скользнула по нему взглядом и лишь тогда заметила, что в руках он держал маленькую подарочную коробочку. Она была не такой нарядной и блестящей, как коробочка, которой хвасталась Ино — впрочем, наверное, только потому, что ее держал главный неудачник их класса…
Глаза Сакуры вновь заблестели. Она была бы счастлива получить подарок от кого угодно, но не от него. Не от мальчика, которого все избегают, над которым все смеются… не от дурака, который даже клона сделать не может!
— Сакура-чан, — вновь попытался начать поздравительную тираду Наруто и вдруг осекся. Заметил, должно быть, ее слезы. Что-то мелькнуло на миг в его глазах, но Сакура не успела понять что, а в следующую секунду он бодрым голосом произнес: – Сакура-чан! Меня попросил передать тебе это один человек. Он сам стесняется… Но ты ему очень-очень нравишься. – И, немного промолчав, прибавил: – Это, правда, не от меня…
Сакура приняла из его рук подарок и уставилась на блестящую оберточную бумагу. Слезы высохли. А Наруто… Наруто очень быстро ушел. И теперь она в тишине и спокойствии могла помечтать о том, что неизвестным поклонником был Саске или (хотя бы) загадочный принц из далекой страны. Но ни об одном, ни о другом Сакура думать не стала…
В коробочке лежал дешевый кулон и немного конфет.
И поздравительная карточка со старательно выведенным: «С днем свитого Валентина!».*

Отцовская доля (361). Минато, Кушина

Отцовская доля

К5-6 Минато/Кушина. Перепады настроения Кушины во время беременности. Юмор.

— Идиот! Недоумок!
Она швырнула в него миниатюрную диванную подушечку.
Подушечка просвистела у Минато над ухом и с шумом сбила стоящий на подоконнике горшок с геранью.
Намикадзе и представить себе не мог, что такая маленькая подушечка сможет сбить такую высокую и разросшуюся герань. Впрочем, теперь он допускал, что при желании подушечка могла бы сбить и его самого…
С дивана снова донесся крик. На этот раз с поистине театральным драматизмом.
— Ты меня со свету сжить хочешь?
Он хотел было заметить, что в свете последних событий (и подушек) верно, скорее, то, что со свету хотят сжить его, но вовремя осекся. В конце концов, на диване оставалась еще одна подушечка…
Кушина тем временем вновь воззвала к его совести:
— Молоко как лед!
Минато вздохнул и, приблизившись к жене, принял из ее рук стакан.
Молоко было слегка остывшим…
— Подогрей!
— Хорошо.
— Ты чего такой медленный?!
— Иду уже.

Кошмар начался примерно четыре месяца назад и продолжался безостановочно вплоть до этого момента, не подарив несчастному будущему отцу ни дня передышки.
Кушина донимала его по любым пустякам, корила за каждый мелкий промах и вообще превратилась в существо совершенно Минато незнакомое, но отдельными чертами характера сильно напоминающее треххвостую трансформацию демона-лиса.
Задаваясь справедливым вопросом о длительности токсикоза у беременных, Минато подогревал молоко…
Когда он вернулся, Кушина уже успокоилась и, забирая у него стакан, даже благодарно улыбнулась. Бесстрашный Хокаге осторожно присел рядом.
Она отпила глоток. Затем еще один. И произнесла:
— Прости меня…
Должно быть, в этот раз с температурой молока он не ошибся.
А Кушина тем временем продолжала:
— Я такой раздражительной стала. Просто ужасной… И с каждым днем еще хуже.
— Я уже на родах что-то расхотел присутствовать. – В шутку вставил Минато.
— Я тоже. – Хмуро ответила она.
Вновь заслышав недобрые нотки в ее голосе, Намикадзе заволновался, но напрасно — она тут же сама перевела разговор в другое русло.
— Зато сегодня ночью малыш впервые заговорил со мной!..
Минато скептически изогнул бровь и взглянул на одухотворенную будущую мать:
— Заговорил?
— Ну да! Что ты так на меня уставился?
Он сдержанно улыбнулся, и жена вновь вспыхнула.
— Ладно-ладно. – Предостерегающе поднял руки Минато. – Что он сказал тебе хоть?
Она сердито фыркнула.
— Что его папа – осёл.

Без названия (176). Мадара, Саске

Без названия

К5-12 Мадара, Саске. Кошмары во сне и наяву. «Как ты научился справляться с этим?»

«Когда же ты выдашь себя?»
Мадара следит за ним. Долго, но тщетно. Ни единым жестом, ни одним словом Саске не выказывает ни горечи, ни сомнения, ни боли своей души.
«Как долго ты еще продержишься?»
Мадара знает, что на самом деле ненависть Саске к родной деревне – лишь перевернутая его ненависть к самому себе. Подмена, защитная реакция его психики, ложь, оберегающая от сумасшествия – она настолько грамотно выстроена его разумом, что и сам Саске никогда не узнает о ней. Но если так, почему во сне его закрытые веки дрожат в преддверии сновидения, и шепот, стирающий в непонятное бормотанье слова, раскатывается тихими волнами в его спальне?
«Как часто ты видишь лицо брата?»
Мадара знает, что Саске преследуют кошмары. Ночью. И днем…
Мадара знает, что они не оставят его еще долгое время. Но также он видит и то, что Саске все еще непобежден ими.
— Как ты научился бороться с этим?
Его вопрос кажется неожиданным. Как ни странно – лишь ему одному.
Саске смотрит мимо него черными пустыми глазами, и лишь на мгновенье где-то глубоко в их черноте вспыхивает едва заметное пламя.
_________________________________________________________________________________

* «Свитый Валентин» — намеренная ошибка автора (и совершенно ненамеренная – маленького Наруто).

Название: «Ошибка природы»
Слэш, НЦ-17, миди
Статус: закончено
Жанр и теги: реал с омегаверсом, романс; ХЭ.
Авторы:  ankh976 и  Le Baiser Du Dragon
Саммари: Беты в большинстве своем такие хрупкие. Как будто природа не сочла нужным наделить крепким здоровьем эти бесполезные создания.

читать дальше

От злости он ничего не замечал вокруг — только бледное запрокинутое лицо Кевина, такое красивое, с прямым тонким носом и идеальной линией рта. И Людвиг, почти не соображая, впился в этот рот, кусая и грубо проталкивая внутрь язык. Раньше он никогда не целовал Кевина так — насильно.

— Уго Леман мертв, — хрипло сказал Людвиг, оторвавшись наконец-то от его губ. — И я вытрахаю из тебя даже малейшую память о нем. И обо всех других, кто был до меня.

Он потащил Кевина в спальню, на ходу сдирая с него домашние брюки. Тот не сопротивлялся, только вскрикнул, когда Людвиг швырнул его грудью на кровать, поддав под колени. Теперь Кевин был похож на собравшегося молиться омежку. Наверное, он и был уже больше омегой, чем бетой, и Людвиг, глядя на него, понял — ему неважен статус Кевина. Да будь он хоть альфой — все равно принадлежал бы Людвигу. И сейчас никакие мертвые Марио и прочие бывшие не смогут помешать их любви. Точнее, любит тут только Людвиг, не стоило врать себе.

Кевин вздрогнул и поджался, пытаясь сползти с кровати, когда его шлепнули по белой ягодице ладонью.
— Нет, так и стой, — сказал ему Людвиг, судорожно ища по карманам тюбик со смазкой и расстегивая ширинку — напряженный член больно упирался в брюки.
И Кевин не посмел ослушаться, прогибаясь и выставляя обнаженную задницу.

— Дай сюда руку, — Людвиг опустился за ним на колени, взял его руку в свою, выдавив на пальцы прозрачный гель, и приставил их к закрытой пока и сухой дырочке.
Кевин охнул, когда Людвиг толкнулся ему в задницу его же пальцами, а потом застонал и подался назад. И это зрелище — насаживающийся на собственные пальцы Кевин — сводило с ума, Людвиг почти сразу оттолкнул его руку и засадил одним толчком до самых яиц. Кевин даже не вскрикнул, приняв его член, только прошептал:
— Страшно.
— Так и должно быть, потому что ты мой омега.
— Я бета, — выдохнул Кевин между толчками и закусил покрывало, когда Людвиг просунул руку ему под живот, начиная ласкать.
— Ну уж нет, так не пойдет, детка, — он перевернул его на спину, не снимая с члена, и схватил за руки, не давая зажимать себе рот. — Покричи, тебе же нравится, когда я тебя трахаю, ну, нравится же, — он вколачивался на каждое слово, голова Кевина моталась по кровати в такт толчкам.
Это продолжалось довольно долго, Людвиг склонялся, впиваясь в его рот, кусал соски и лизал шею, и все никак не мог насытиться Кевином. А потом грубо провел по его члену несколько раз, сжимая под головкой, и почувствовал влагу на своих пальцах — Кевин кончал под ним, извиваясь и так и не издав ни звука.

— Упрямый бетка, — прошептал Людвиг, его самого неотвратимо затягивало в оргазм.
Эти последние движения были самыми сладкими, и так хотелось втиснуться поглубже в горячую задницу и остаться во влажном и тесном, но нельзя, еще нельзя со сцепкой. Людвиг выдернул член в последний момент, с набухающим уже узлом.

***
Он осторожно покосился на Людвига. Тот лежал на спине, подгребя Кевина себе под бок, и смотрел в потолок. И рука его легко скользила по спине и заднице Кевина, но эта ласка не могла обмануть. Людвиг до сих пор злился на Кевина, даже сейчас, после секса, губы его были плотно сжаты, а брови слегка нахмурены. И еще Кевин чувствовал запах огня, открытого злого пламени, полыхающего сейчас в Людвиге.

Раньше он и представить себе не мог, как страшна ярость альфы. Сколько раз он видел их, бесящихся по малейшему поводу, но никогда не думал, какую чудовищную тягу к насилию они сдерживают в эти моменты в себе. Может быть, потому тот убитый альфа и не испугался пьяных омег, что в нем полыхала такая же ярость и сила, как в Людвиге сейчас, а в Марио с дружками не было ответной? Или была? Интересно, как по-настоящему выглядят разозленные омеги, может так же страшно? Хотя вряд ли.

Кевин сполз к краю кровати.
— Куда? — спросил Людвиг, приподнимаясь, и в его обманчиво спокойном голосе снова полыхнул гнев.
Кевин почувствовал, как его задница встревожено сжалась, а пах окатило возбуждением.
— Что, и посрать нельзя? — буркнул он, с неудовольствием замечая, как собственный голос жалобно дрогнул.
— Ну-ну, — фыркнул Людвиг, тоже вставая.

Кевин, пугливо на него оглядываясь, проскользнул в ванную и заперся там, привалившись к двери и сжимая себя между ног. Опять все горит. Он вспомнил, как Людвиг швырнул его на кровать и шлепнул. И как страшно было стоять перед ним с выпяченной задницей, и как хотелось… Кевин жалобно застонал и содрогнулся, неожиданно кончив.

Людвиг стукнул в дверь, и Кевин подскочил и поскользнулся.
— Ты что там устроил? — спросил Людвиг.
— Упал! — крикнул Кевин. — И хватит на меня орать.
— Кто еще орет-то? — удивился Людвиг.
Из-за двери он казался не таким страшным.

Надо умыться и… и бежать, решил Кевин внезапно. Он быстренько ополоснулся, достал штаны из корзины с грязным бельем и принялся выбираться в слуховое окно под самым потолком.

Его квартира была на втором этаже, совсем невысоко, а еще на стене дома было куча всяких готических украшений, за которые очень удобно цепляться. Так что Кевин грохнулся с высоты только первого где-то этажа. Подвернул немного ногу при приземлении и, прихрамывая, побежал по улице. Надо поймать такси и ехать к папе. Папа заплатит за такси, только бы он был дома…

Было совсем темно, и никто не обратил на него внимания. Кевин завернул уже за угол дома и замахал рукой, увидев такси, когда Людвиг нагнал его.
— Кевин, — позвал тот, хватая его за рукав.
И Кевина снова окатило яростным и страшным жаром его чувств. Рубашка затрещала и порвалась от рывка.
— Отстань, — крикнул Кевин в ужасе и метнулся в какую-то подворотню.
И там наступил на скользкий пакет, врезался в помойку, упал и попытался на четвереньках заползти в щель между контейнерами.

Людвиг схватил его за бедра и выдернул из щели, прижимая к себе.
— Господи, Кевин, и куда ты собрался. Без денег, телефона и ботинок, — прошептал Людвиг, и в словах его больше не было гнева.
Кевин замер в его объятиях, а потом нерешительно поднял голову:
— К папе… на такси.
— Но почему? Что опять случилось? Снова что-то увидел по телевизору? Или где там, в центрифуге своей стиральной машинки?
— Ты на меня сердился. Мне стало страшно, — сказал Кевин, кусая губы и умирая от стыда. Боже, он вел себя даже не как подросток, а как пятилетний ребенок.
— Конечно, сердился, — снова вспыхнул Людвиг, — не каждый день узнаешь, что твой любимый до сих пор страдает по бывшему. А со мной, значит, из признательности был?
Кевин уперся ему ладонью в грудь:
— Почему страдаю? Я… я никогда его не любил, ну, знаешь, чтобы по-настоящему, — он растерянно замолчал, прислушиваясь к Людвигу и себе. Их чувства полыхали рядом, обжигая и рождая томный огонь в чреслах. И Кевин заспешил объяснить то смутное, что никак не могло сформулироваться в его мозгу. И грозило вновь ускользнуть, раздавленное желанием. — Я и тебя не любил по-настоящему, до того… До того, как омегой становиться начал. Тогда, после тюрьмы, мы были вместе, в этом доме отдыха, но ты мне больше как брат был, самый любимый и лучший, но я не умел любить и не видел тебя, а теперь вижу, я знаю, что ты похож на огонь и…

Кевин сбился и замолчал.
— Я несу ужасный бред, да?
— Нет.
— Мне просто трудно со всеми этими чувствами, иногда кажется, что разрывает на тысячу кусков, — Кевин тяжело задышал и прижался к Людвигу покрепче, когда тот положил горячую ладонь ему на живот.
— Я тебя тоже люблю, — сказал Людвиг, и Кевин судорожно вздохнул, утыкаясь лицом ему в шею.
— И больше не ревнуешь к Ма… Уго Леману?
— Давай сначала уйдем уже от этих помоек, — усмехнулся Людвиг.

Они медленно пошли домой, и Людвиг предлагал поднести Кевина до подъезда, «а то совсем хромоножка», и Кевин со смехом отказывался. И Людвиг спрашивал, правда ли Кевин чует запахи людей странными образами и не сможет ли он понюхать пару знакомых и сказать, на что они похожи — на говно или, например, фиалки. «Не смейся надо мной, — фыркал Кевин и добавлял: — Я еще не встречал людей, которые пахнут, как говно».

«И это хорошо», — заметил Людвиг серьезно, чем ужасно насмешил Кевина.

***Полтора года спустя

— И вот, после того, как он чуть не выкинул меня в окно, этот альфа долбанный… эта ошибка природы заявляет, что любит меня. Да чтоб я еще раз! Уж лучше с бетой встречаться буду.

Кевин оторвался от любования своей статьей в журнале «Наука» и посмотрел на треплющегося лаборанта с интересом. Почему-то среди физиков было мало омег, в основном беты. Ну, и альфы, стремящиеся, как правило, к административному руководству. Но вот этот его лаборант был редким исключением — вполне подающим надежды омегой-физиком, аккуратным и не лишенным оригинальности мышления. А еще он пах электричеством, маленькой шаровой молнией.

— Пожалуй, вы правы, — сказал Кевин с усмешкой. — Встречайтесь лучше с бетой, хоть о деле думать будете, а не о всяких безобразиях.
Лаборант печально вздохнул и действительно о чем-то задумался, уставившись на контейнеры метрологической установки. Наверняка ведь не об измерениях радиации, а о своем альфе.

Кевин посмотрел на телефон — ему вдруг тоже ужасно захотелось увидеть Людвига. Похвастаться публикацией в авторитетном журнале, рассказать о том, как поздравляли его коллеги. Но увы, было только три часа дня, и Людвиг будет дома еще не скоро.
— Пожалуй, я сегодня уже не вернусь, — сказал он, направляясь к выходу.
— Да-да, конечно, до свиданья, — рассеянно отозвался лаборант.

День выдался не по-осеннему солнечный, и Кевин не застегнул пальто, медленно бредя по парку. Недавно их физический корпус перенесли из исторического здания университета в центре города. Здесь, в пригороде было все хорошо — и просторные помещения с лабораториями, и речка с парком для медитации. Только добираться было далеко, а Кевин все никак не сподобился обзавестись машиной. Может, купить мотоцикл? Или мопед, для него не надо даже специальных прав.

Он вышел к остановке и увидел приближающийся ретро-трамвай. Тот сиял на солнце красными боками и звенел медным колокольчиком, изо всех сил изображая из себя механизм позапрошлого века. Кевин с улыбкой вскочил на подножку и сел у окна. А может, и не нужен ему никакой мотоцикл, Кевин любил кататься на трамваях.

В центре города недавно прошел дождь, и булыжники мостовых сверкали, умытые, словно специально к приезду Кевина. Он перепрыгнул через лужу, приземлившись рядом с глазеющим по сторонам альфой.
— Эй, омежка! — позвал тот, догоняя его.
— Что, — остановился Кевин, и взгляд альфы скользнул по брачной ленточке на его шее.
— Ничего, — широко улыбнулся альфа.
— Удачи, — улыбнулся Кевин в ответ, на мгновение ощутив и тут же забыв запах альфы — море и крики чаек.

А в холле их дома он увидел забирающего почту Людвига.
— Людвиг, — Кевин бросился к нему и проскользнул под его рукой, тут же оказываясь в пылающих жаром объятиях. Он никогда не мог отличить тепло тела Людвига и огонь его чувств, ему всегда казалось, что они сливаются в один обжигающий сполох.
— Тоже решил вернуться пораньше, — вопросительно приподнял бровь Людвиг.
— Да, — со счастливой улыбкой отозвался Кевин и продемонстрировал ему журнал, — и у меня есть почта поинтересней твоего «Ежедневного экспресса».
— О, ну надо же, — сказал Людвиг, быстро просмотрев оглавление, — неужели вот прямо сейчас мне удастся затащить в постель будущего лауреата Штобелевской премии?
Кевин задохнулся, почувствовав, как внутри все сжимается в почти болезненном предвкушении от этих слов.
— Похотливый альфа, — прошептал он, уткнувшись Людвигу в шею.
— Ну, если не хочешь, — протянул Людвиг, коварно погладив его по заднице.
Кевин схватил его за руку и потащил наверх, и, как всегда в такие моменты, ему показалось, что мир вспыхнул и засиял вокруг, обнажая свою истинную, полную страсти суть.

КОНЕЦ