Ошибка зои космодемьянской

Сегодня исполняется 99 лет со дня рождения Зои Космодемьянской. О подвиге юной диверсантки, ставшей первой женщиной, посмертно удостоенной Золотой Звезды Героя СССР, известно всем. 

Что же случилось в тот злополучный день, когда Зоя попала в немецкий плен, и как о девушке-героине узнали миллионы>

29 ноября 1941 года в подмосковной деревне Петрищево казнили девушку. Ни немцы, ни местные жители не знали ее настоящего имени. Назвавшаяся Таней, она стойко выдержала все муки и до последней минуты говорила местным жителям: «Мы все равно победим».

«Её вешали, а она всё грозила им…»

«Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 200 миллионов. Но за меня вам наши товарищи отомстят». Это были последние слова Зои Космодемьянской.

Эти её предсмертные слова были услышаны. Через два месяца местный житель, один из тех, кого немцы пригнали смотреть на казнь, расскажет фронтовому корреспонденту Петру Лидову: «Её вешали, а она речь говорила. Её вешали, а она всё грозила им…»

Журналист, потрясённый этой историей не меньше пожилого крестьянина, начнёт свое расследование, которое и раскроет имя героини всей стране: Зоя Космодемьянская.

Тем страшным ноябрьским днём ничего не кончилось. Борьба против тех, кто хотел бы казнить Зою снова, продолжается до сих пор. Каким только оскорблениям ее не подвергали, каких только мифов о ней не выдумывали…

К 80-летию гибели Зои Космодемьянской российский историк Борис Соколов в интервью порталу Znаk заявил: «Двух жительниц деревни Петрищево расстреляли не за то, что они выдали Зою, а за то, что они били ее и ругали за устроенный пожар, из-за которого пострадали их дома. Думаю, что расстрел был для них чрезмерно суровым наказанием даже по меркам того времени. Может быть, их можно было сослать. Но расстрелять — это перебор».

Кого же именно и за что расстреляли по делу Зои Космодемьянской?

Конец 332-го полка

Советской разведкой было установлено, что в деревне Петрищево размещались подразделения 332-го пехотного полка 197-й пехотной дивизии. Командовал полком подполковник Людвиг Рюдерер. По одной из версий, Рюдерер лично участвовал в допросах Зои и отдавал приказы о пытках. Данная информация, однако, не имеет подтверждения. Но достоверно установлено, что пытали и вешали Зою Космодемьянскую солдаты и офицеры 332-го пехотного полка.

Осенью 1943 года в боях под Смоленском 197-я пехотная дивизия вермахта была разгромлена.

Военный корреспондент газеты «Вперед на врага!» майор Долин писал 3 октября 1943 года о судьбе 332-го полка: «В боях под селом Вердино немецкий полк палачей нашей Зои был окончательно разгромлен. Сотни гитлеровских трупов остались в развороченных дзотах и траншеях. Когда у пленного унтер-офицера полка спросили, что он знает о казни юной партизанки, тот, дрожа от страха, залепетал:

— Это сделал не я, это Рюдерер, Рюдерер…

Захваченный на днях другой солдат на допросе заявил, что в 332-м полку от тех, кто был под Москвой, участвовал в казни Зои Космодемьянской, уцелело лишь несколько человек…»

Там же, под Смоленском, было найдено ранее неизвестное свидетельство расправы над Зоей. В районе деревни Потапово при осмотре трупа убитого немецкого офицера были обнаружены пять фотографий. На них во всех подробностях была запечатлена казнь девушки.

«Это было на русском фронте в ноябре 1941 г. Наш батальон отошёл в деревню Петрищево, лежащую в нескольких километрах от фронта. Мы были рады отдыху и заняли избу. Русскую семью выставили на улицу. Только мы вздремнули, как поднялась тревога: четыре избы пылали…» Таковы показания пленного унтер-офицера 10-й роты 332-го полка 197-й дивизии вермахта Карла Бейерлейна.

«Немцы нас из домов прикладами выгоняли. В каждой избе их было набито». «Нас с сестрёнкой мама на санках в Златоустово перевезла. А когда мы вернулись, немцы у нас уже нары двухъярусные понаделали, чтобы спать, — нам места не оставалось». «Когда подожгли соседний с нами дом Кареловых и сарай с лошадьми возле него, немцы оттуда выскакивали полуодетые». Это уже воспоминания жителей деревни Петрищево. Ясно, что сговориться с пленным унтером они никак не могли, а значит, картина правдива. Именно немцы выгоняли местных из домов на мороз, оставляя их без крова. Именно немцы считали себя хозяевами домов — просто по праву завоевания. Выходит, Зоя уничтожала дома, фактически принадлежащие врагу.

Итак, группе бойцов, в которую входила Зоя, первым заходом в деревню Петрищево удалось поджечь три жилых дома, под завязку набитых гитлеровцами, и один сарай. Много это или мало? Кому-то, может, и маловато покажется. Но давайте сравним результат этого рейда нескольких красноармейцев разведывательно-диверсионной воинской части 9903 с результатами их коллег. Например, с итогами рейда Отряда особого назначения Западного фронта, который был сформирован Георгием Жуковым на базе десантного батальона резерва Военного совета в октябре 1941 г. и насчитывал 600 человек. Вот что говорил старший политрук этого подразделения Игнатий Стригунов: «Придя на место назначения 26 ноября, бойцы сразу же получили задание на двое суток — разгромить несколько деревень, где засели немцы… Всего за время похода отрядом сожжено 62 дома, где засели немцы, разгромлен штаб немецкой дивизии в деревне Петровское…»

Несколько строк из «Акта допроса свидетелей казни Зои Космодемьянской, составленного 25 января 1942 года в д. Петрищево Грибцовского сельсовета Верейского района Московской области»: «Немецкие солдаты поймали её в то время, когда она выполняла боевое задание — поджигала конюшню, в которой находилось более 300 лошадей. Немецкий часовой обхватил её сзади, и она не успела выстрелить».

В вермахте образца 1941 г. насчитывался 1 млн лошадей. 90% из них было приписано к пехотным дивизиям. По количеству лошадей стандартная немецкая дивизия вдвое превосходила стрелковую дивизию РККА. Именно этим объяснялась скорость передвижения немцев. Мобильность вермахту в Битве за Москву обеспечивали лошади. То, что Зоя своей следующей целью выбрала «конюшню, где находилось более 300 лошадей», не было случайностью. Это говорит о том, что она прекрасно понимала смысл диверсионной операции — нанести удар в том числе и по мобильности немцев. Судя по всему, командир воинской части 9903 Артур Спрогис действовал в строгом соответствии с приказом Ставки № 0428 от 17 ноября 1941 г.: «Для уничтожения населённых пунктов подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников, тщательно разъясняя им задачи и значение этого мероприятия для разгрома германской армии». Упорство Зои в достижении поставленной цели объясняется ещё и тем, что в Петрищеве располагался штаб полка, а также узел связи, в задачи которого входило отслеживание радиообмена советских войск.

А теперь вспомним дату. Зою схватили вечером 28 ноября. Пытали всю ночь. И повесили утром 29 ноября. Это были дни затишья перед бурей, перед знаменитым контрнаступлением советских войск, которое начнётся 5 декабря. В условиях подготовки крупной операции связь и мобильность противника — цели, по которым необходимо нанести удар. Любой ценой. Зоя решила, что ценой станет её жизнь.

Разбитая под Смоленском дивизия была переформирована гитлеровцами, но просуществовала недолго. Окончательно 197-я дивизия и ее 332-й пехотный полк были разгромлены летом 1944 года в ходе операции «Багратион».

Предатель в отряде

Помимо немцев, непосредственное отношение к делу Зои Космодемьянской имеют четыре наших соотечественника: Василий Клубков, Семен Свиридов, Аграфена Смирнова и Федосья Солина.

Василий Клубков входил в группу красноармейца Проворова, действовавшую в немецком тылу одновременно с группой красноармейца Крайнова, в которой была Зоя Космодемьянская. В ходе выполнения задания группы объединились, и в конечном счете в районе деревни Петрищево оказались трое бойцов: Крайнов, Космодемьянская и Клубков.

Космодемьянская и Клубков были схвачены немцами, но молодой человек, в отличие от Зои, стал давать показания, а затем и вовсе согласился на сотрудничество с гитлеровцами. Историки спорят о том, давал Клубков показания фашистам о Зое или нет, в чем он позже лично сознавался. Бесспорен факт его согласия на сотрудничество с немцами. После прохождения ускоренной подготовки Клубкова забросили на советскую территорию, где он вскоре объявился в штабе своего отряда, сообщив, что сумел бежать после задержания немцами.

Клубкова поймали на противоречиях в показаниях, и в конце февраля 1942 года он был арестован. 18-летний парень на допросе признался честно: сотрудничать с немцами согласился, потому что боялся расстрела. 3 апреля 1942 года военный трибунал Западного фронта приговорил Василия Клубкова к смертной казни. Через тринадцать дней приговор привели в исполнение.

Семен Свиридов, до войны лесоруб Верейского лесхоза, стал при немцах старостой. К слову, далеко не все, кого назначали старостами, в реальности были предателями. Порой крестьяне на этой должности умудрялись помогать партизанам, рискуя собственной жизнью. Но Свиридов был старостой классическим, сотрудничавшим с нацистами, что называется, не за страх, а за совесть.

В показаниях, данных в мае 1942 года, Семен Свиридов сообщил: «Немецкий переводчик вызвал меня в штаб немецкого командования, который размещался в моем доме, привязал мне белую повязку на левую руку и сказал, чтобы я дежурил ночью около своего дома и караулил партизан, выходивших из леса и направляющихся к деревне, при этом предупредил меня: „Как только заметишь партизан, немедленно сообщи в штаб немецкого командования“. Получив это указание, я отправился выполнять его. Дежурил я только в окрестности своего дома, в садике между деревьями. Простоял примерно часа два, я заметил одного партизана, идущего из леса от Тарусы (болота) по направлению к деревне. Я подождал немного, когда подошел он поближе к сараю, в котором размещались немецкие солдаты, и тут же немедленно сообщил об этом в штаб немецкого командования переводчику, последний выслал подразделение солдат, которые окружили сарай и задержали там партизанку Таню (Зою Космодемьянскую), завели ее в дом Седовой Марии Ивановны».

О вознаграждении Свиридов сказал следующее: «Кроме угощения вином никакого другого вознаграждения от немцев я не получал».

Военным трибуналом войск НКВД Московского округа Семен Свиридов был приговорен к расстрелу 4 июля 1942 года.

Остаются двое: Аграфена Смирнова и Федосья Солина. Какова же их роль в этой истории?

Жители деревни Петрищево об этом моменте рассказывали весьма неохотно. Вернее, поначалу эту тему они вообще обходили молчанием. Но затем все-таки проговорились: над «партизанкой Таней» издевались не только немцы.

Свидетелями поступка Аграфены Смирновой стали все, кто присутствовал при казни Зои. Когда немцы подвели изувеченную девушку к эшафоту и она начала говорить о том, что надо бороться с фашистами, Смирнова ударила её по ногам палкой, крикнув: «Кому ты навредила? Мой дом сожгла, а немцам ничего не сделала…»

Аграфена Смирнова была хозяйкой одного из домов, которые были подожжены партизанкой в деревне Петрищево. В доме Смирновой с первого дня оккупации деревни располагались немецкие офицеры.

В показаниях на следствии 12 мая 1942 года женщина так рассказала о своих действиях: «На другой день после пожара я находилась у своего сожженного дома, ко мне подошла гражданка Солина и сказала: „Пойдем, я тебе покажу, кто тебя сжег“. После этих сказанных ею слов мы вместе направились в дом Петрушиной. Войдя в дом, увидели находящуюся под охраной немецких солдат партизанку Зою Космодемьянскую, я и Солина стали ее ругать, кроме ругани я на Космодемьянскую два раза замахнулась варежкой, а Солина ударила ее рукой. Дальше нам над партизанкой не дала издеваться Петрушина, которая нас выгнала из своего дома».

«Смирнова взяла стоящий на полу чугун с помоями и бросила его в Зою Космодемьянскую»

59-летняя работница колхоза «8 Марта» Федосья Солина сама погорелицей не была. Два других владельца домов, сгоревших в Петрищеве, — Солнцев и Карелова, — в издевательствах над девушкой участия не принимали. Ивана Солнцева немцы привели к Зое и сказали: «Бей ее!» Пожилой мужчина руку на партизанку не поднял, хотя реакция гитлеровцев на нежелание участвовать в экзекуции была непредсказуемой. Зато Смирнова и Солина оторвались по полной.

О поступке Смирновой и о суде над ней в сентябре 1942 г. писатель Павел Нилин подготовил очерк с характерным названием «Подлость». Где, кстати, упоминалось, что Космодемьянская сожгла также избы Кареловых и Солнцевых: «Бей её, — сказал немецкий офицер Ивану Солнцеву. — Она сожгла твою избу…» Иван Егорович Солнцев, старик-колхозник, русский человек, посмотрел на истерзанную русскую девушку и ничего не сказал. Тогда немцы позвали Аграфену Смирнову, и старуха в ярости ударила девушку. Ударила раз и другой. И замахнулась в третий раз, извергая паскудные ругательства. Но тут появилась русская женщина Прасковья Петрушина и телом своим загородила девушку». Аграфену Смирнову и её подельницу Федосью Солину, подстрекавшую односельчан к избиению Зои, судили и расстреляли. Как и старосту Семёна Свиридова, который выдал Зою немцам.

Из показаний свидетельницы Прасковьи Петрушиной (Кулик): «Часов в 10 вечера ко мне в дом немецкие солдаты привели избитую русскую молодую девушку, как впоследствии выяснилось, это была Зоя Космодемьянская. Она в моем доме, под охраной немецких солдат, переночевала. На другой день утром ко мне в дом пришли Смирнова Аграфена и Солина Федосья, и как только вошли, стали всячески ругать и оскорблять измученную, лежащую около печки Зою Космодемьянскую, подступая к ней, чтобы ударить. Я их к Зое не подпустила и стала выгонять из дома. Смирнова А. перед выходом из дома взяла стоящий на полу чугун с помоями и бросила его в Зою Космодемьянскую. Через некоторое время ко мне в дом пришло еще больше народу, с которыми вторично пришли Солина и Смирнова. Через толпу людей Солина Ф. В. и Смирнова А. продрались к Зое Космодемьянской, и тут Смирнова А. стала ее избивать, оскорбляя всякими нехорошими словами. Солина Ф. В., находясь вместе со Смирновой, взмахивала руками и со злобой кричала: „Бей! Бей ее!“, оскорбляя при этом всякими нехорошими словами лежащую около печки партизанку Зою Космодемьянскую».

Мерзкую сцену в доме, в отличие от глумления у эшафота, видели не все.

Павел Нилин, присутствовавший на суде над Аграфеной Смирновой, писал в очерке «Подлость»: «Она стоит перед трибуналом, жмурится от солнца, шевелит губами, обнажая желтые, съеденные, сточенные временем клыки, и, путаясь, дает показания.

— Не била я ее, гражданин судья. Поклеп на меня возводят. Не била я ее. Я только рукой в варежке ее ударила. И чугун был небольшой с помоями. Это, просто сказать, чугунок был средний. Я стояла около лавки, где лежала она, и я плакала над нею слезно. Очень жалко мне было.

— Кого ж вам жалко-то было? — спрашивает судья.

— Ну как кого? Дома же моего мне было жалко. Сгорел он, а как же…»

А дальше, по Нилину, подсудимая сказала следующее: «Да кабы знали мы, гражданин судья. Несведущи мы, неопытны, неграмотны».

Солина и Смирнова в ноябре 1941 года были уверены, что советской власти пришел конец, и решили совершить свою маленькую месть. Кому именно мстили они в лице Зои: режиму, Сталину, собственной беспутной жизни?

Когда на рубеже 1980-х — 1990-х началось развенчание советских героев, за историю с Солиной и Смирновой уцепились обеими руками. Утверждали даже, что жители деревни Петрищево собирались сами линчевать партизанку-поджигательницу. Вот только с реальностью эти утверждения не имели ничего общего.

Крестьяне отлично понимали, что за дома и почему поджигают советские партизаны. Так что дискуссия о допустимости и эффективности подобных мер началась не в 1941 году, а спустя десятилетия, причем среди тех, кто весьма смутно представлял себе истинные реалии времени, когда враг стоял у стен Москвы.

Цена человеческой подлости в мирное и военное время разная. Аграфену Смирнову приговорили к смертной казни 17 июня 1942 года, Федосью Солину — 4 сентября 1942 года.

У них был выбор, и они сами решили свою судьбу — тогда, в ноябре 1941 года.

Кстати, имя Федосьи Солиной можно найти в банке данных признанной иноагентом организации «Мемориал» среди «жертв политического террора в СССР».

Как видите, подобное тянется к подобному даже спустя много лет.

                                                                             Источник: «Аргументы и Факты»

P.S.

Тогда же, в 1942, о подвиге Зои Космодемьянской страна узнала из очерка «Таня» военного корреспондента Петра Лидова. Почему Таня, спросите вы? Дело в том, что даже под изощренными пытками немцев, Зоя стояла на своём и не выдала ни своего настоящего имени, ни задания, ни товарищей. Перед своей казнью, стоя на эшафоте с табличкой «Поджигатель домов», девушка успела выкрикнуть: «Граждане! Вы не стойте, не смотрите, а надо помогать воевать! Эта моя смерть — это мое достижение».

В январе 1942 года увидел свет номер газеты «Правда» с очерком «Таня». Вечером рассказанную в газете историю передали по радио. Так Советский Союз узнал об одной из драматических историй Великой Отечественной: попавшая в плен партизанка молчала на допросах и была казнена нацистами, не сообщив им ничего. На допросе она назвалась Татьяной, и именно под таким именем стала известна первоначально. Позднее специально созданная комиссия выяснила, что её настоящее имя — Зоя. Зоя Космодемьянская.

История этой девушки стала одной из канонических легенд о советских героях. Она стала первой женщиной, во время войны посмертно удостоенной Золотой Звезды Героя СССР.

Позднее, как и почти все прочие знаковые подвиги советских граждан, рассказ о Зое подвергся ревизии. В обоих случаях не обошлось без перекосов. Реальность или лакировалась, превращая девушку в безликую героико-романтическую фигуру, или, наоборот, обливалась чёрной краской. Между тем реальная история боевого выхода Зои Космодемьянской и её гибели действительно полна и ужасов, и доблести.

30 сентября 1941 года началось сражение за Москву. Его старт ознаменовался грандиозной катастрофой, и в столице уже готовились к худшему. В октябре в городе начался отбор молодых людей для диверсионных операций в немецком тылу. Добровольцам с ходу сообщили не слишком радостную новость: «95% из вас погибнут». Тем не менее отказываться никто не стал.

Командиры могли даже позволить себе вести отбор и отбраковывать негодных. Это обстоятельство, кстати, важно вот в каком смысле: если бы с психикой Зои что-то обстояло не так, её бы просто не зачислили в отряд. Отобранных забрали в диверсионную школу.

Среди будущих диверсантов оказалась совсем юная восемнадцатилетняя девушка. Зоя Космодемьянская.

Зоя Космодемьянская. Фото © РИА «Новости»

Она попала в воинскую часть 9903. Структурно она входила в состав разведывательного управления Генштаба и работала при штабе Западного фронта. Первоначально часть состояла всего из нескольких офицеров. В/ч 9903 функционировала с июня 1941 года, её задача состояла в формировании групп для действий в тылах вермахта (разведка, диверсии, минная война). Частью командовал майор Артур Спрогис.

Первоначально результаты работы диверсионной школы было трудно назвать впечатляющими. На подготовку каждой диверсионной группы имелось слишком мало времени. К тому же линия фронта постоянно катилась на восток, и связь с группами, заброшенными в тыл немцев, терялась. Осенью 1941 года Спрогис впервые организовал массовый набор добровольцев.

Обучение шло быстро. Первая заброска в тыл противника состоялась 6 ноября. Дата уже говорит о многом: о тщательной диверсионной подготовке не шло и речи. На тренировки выделялось в среднем десять дней, конкретно группа Зои получила вообще всего четверо суток на подготовку. Целью было минирование автодороги. В путь отправились две группы. Одна, в которой шла Зоя, вернулась. Другая была перехвачена немцами и погибла в полном составе.

Приказ был сформулирован следующим образом:

«Вам надлежит воспрепятствовать подвозу боеприпасов, горючего, продовольствия и живой силы путём взрыва и поджога мостов, минирования дорог, устройства засад в районе дороги Шаховская — Княжьи Горы… Задача считается выполненной: а) уничтожить 5–7 автомашин и мотоциклов; б) уничтожить 2–3 моста; в) сжечь 1–2 склада с горючим и боеприпасами; г) уничтожить 15–20 офицеров.

Следующий рейд планировался уже вскоре после 18 ноября. На сей раз боевое задание диверсантов выглядело более чем мрачно.

В качестве отчаянной меры Ставка ВГК решила прибегнуть к тактике выжженной земли. 17 ноября вышел приказ № 428:

Лишить германскую армию возможности располагаться в сёлах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населённых пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и тёплых убежищ и заставить мёрзнуть под открытым небом — такова неотложная задача, от решения которой во многом зависит ускорение разгрома врага и разложение его армии.

Ставка Верховного главнокомандования приказывает:

1. Разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог.

2. В каждом полку создать команды охотников по 20–30 человек каждая для взрыва и сжигания населённых пунктов, в которых располагаются войска противника.

3. При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населённые пункты, чтобы противник не мог их использовать.

Была ли идея сжигать деревни разумной? В известной степени была. Вермахт страдал от плохих условий расквартирования, и несколько тысяч лишних обморожений у солдат в фельдграу забивали в гроб рейха лишний гвоздь. Была ли эта идея жестокой? Более чем. Если за спиной немцев стоял армейский механизм и вермахт мог обеспечить своих солдат хотя бы палатками и печками, жители спалённых деревень не могли рассчитывать ни на чью помощь.

Лютой военной зимой столкнулись совершенно разные взгляды на мир. Люди, посылавшие диверсантов на смерть, прекрасно понимали, что дезорганизация немецкого тыла рикошетом ударит и по собственным согражданам. Они исходили из логики тотальной войны, где противнику необходимо вредить всеми способами.

Фото © РИА «Новости» / Яков Давидзон

Жители уничтожаемых населённых пунктов имели свой взгляд на вещи и, конечно, не могли испытывать восторга по поводу того, что часть их деревни посреди зимы превратится в уголья. Впоследствии эту меру ставка признала ошибочной и отменила. Однако у рядовых и младших офицеров пространства для манёвра не имелось: они были солдатами, обязанными выполнять распоряжения. Конкретная команда для отряда диверсантов выглядела так:

«Сжечь 10 населённых пунктов (приказ т. Сталина от 17 ноября 1941 г.): Анашкино, Грибцово, Петрищево, Усадково, Ильятино, Грачево, Пушкино, Михайловское, Бугайлово, Коровино. Срок выполнения — 5–7 дней».

Характерно, что приказ вовсе не вызвал восторга у юных диверсантов. Поэтому, по словам одной из них, Маргариты Паньшиной, они решили не поджигать жилые дома, ограничившись военными целями. Надо отметить, что вообще в частях вермахта существовали разные варианты расквартирования, но чаще всего жителей выгоняли из домов, где размещались штабы, узлы связи и т.п. значимые объекты. Также хозяев могли выселить в баню или сарай, если в доме размещалось слишком много солдат. Однако регулярно оказывалось, что немецкие военные квартировали рядом с крестьянами.

Группа вышла в новый рейд в ночь на 22 ноября. Однако комсомольцы, конечно, не были настоящими диверсантами. Вскоре отряд попал под обстрел и рассеялся. Несколько человек пошли своим путём и вскоре были захвачены немцами. Этих людей казнили, причём одна из диверсанток, Вера Волошина, прошла ровно тот же путь, что и Зоя: её пытали, ничего не добились и казнили только после истязаний.

Тем временем уцелевшая часть отряда пробиралась лесами к месту назначения. От местной жительницы узнали, в каких деревнях есть немцы. Дальнейшие события меньше всего похожи на спецоперацию, но от отряда студентов почти без базовой подготовки и невозможно ожидать, что они станут действовать как опытные солдаты.

В село Петрищево отправились три человека: Борис Крайнов, Василий Клубков и Зоя. К селу они двинулись поодиночке и, судя по позднейшим показаниям Клубкова, подожгли несколько строений. Клубков в суматохе попал в плен, он наткнулся на солдат, возвращаясь в лес. Позднее его признали предателем, сдавшим группу, но эта версия выглядит довольно сомнительно.

Дом в подмосковном селе Петрищево, где Зою Космодемьянскую пытали и в котором она провела последнюю ночь перед казнью. Фото © РИА «Новости» / Сергей Мамонтов

Во всяком случае, Клубков убежал из плена и вернулся к своим, что довольно нетривиальный шаг для труса и предателя. К тому же показания Клубкова не бьются с данными Крайнова и взятых позднее в плен немцев, имевших касательство до этой истории.

Кроме того, косвенно свидетельствуют о невиновности Клубкова настойчивые пытки Зои впоследствии: он знал ничуть не меньше Зои, и, если верить версии о предательстве, пытать Космодемьянскую немцам было решительно незачем. Поскольку Клубкова расстреляли, проверить его показания крайне затруднительно, и в целом за этим делом тянется мрачный шлейф недосказанности.

Некоторое время спустя Зоя отправилась к деревне снова — поджигать строения, в частности дом, во дворе которого держали лошадей. Инстинктивно любому нормальному человеку жаль лошадей, но в условиях войны лошадь — это не милое животное с умными глазами, а военный транспорт. Таким образом, это было покушение именно на военную цель. Впоследствии в советской докладной записке сообщалось:

«…в первых числах декабря ночью пришла в деревню Петрищево и подожгла три дома (дома граждан Кареловой, Солнцева, Смирнова), в которых жили немцы. Вместе с этими домами сгорело: 20 лошадей, один немец, много винтовок, автоматов и много телефонного кабеля».

Видимо, сжечь что-то ей удалось во время первого «визита» диверсантов в Петрищево. Однако после предыдущего налёта Зою уже ждали в селе. Опять же, настороженность немцев часто объясняют предательством Клубкова, но после налёта и захвата одного диверсанта не требовалось получать какие-то отдельные сведения, чтобы предположить, что в лесу есть ещё кто-то.

Между двумя нападениями немцы собрали сход и выставили сверх собственных солдат нескольких часовых из числа жителей. Понять этих людей очень легко: пожар в зимней деревне — смертный приговор. Один из охранников, некий Свиридов, заметил Зою и позвал солдат, которые и захватили Зою живой.

Впоследствии высказывались предположения о полном отсутствии немцев в селе Петрищево и захвате диверсантов местными же жителями. Между тем в Петрищеве и поблизости от него схватили двух человек — Клубкова и Космодемьянскую, причём они были вооружены револьверами.

Несмотря на неопытность комсомольцев, невооружённый человек, очевидно, на револьвер не пойдёт, и пленить их могли только люди многочисленные и сами имеющие огнестрельное оружие — то есть немцы. Вообще, в Подмосковье с целыми жилыми домами дела обстояли крайне скверно, и населённые пункты, где немцев вовсе не располагалось, были редкостью. Конкретно в этой деревне квартировали части 332-го пехотного полка вермахта, а в доме Свиридова, рядом с которым пыталась поджечь сарай Зоя, находились четверо офицеров.

27 ноября в 7 часов вечера Зою привели в дом к семье Кулик. От неё стали известны подробности дальнейших событий. После обычного обыска начались допросы. Для начала пленную диверсантку избили ремнями, изувечили лицо. Затем её гоняли по морозу в нижнем белье босиком, прижигали лицо и непрерывно били. По словам Прасковьи Кулик, ноги девушки от постоянных побоев были синими.

Фото © РИА «Новости» / Давид Шоломович

На допросах она ничего не сообщила. Реально Космодемьянская и не обладала никакой ценной информацией, но тем не менее не сообщала пытавшим её даже маловажных сведений о себе. На допросах она назвалась Таней, и под таким именем её история была опубликована впервые.

Избивали девушку не только немцы. 12 мая 1942 года обвиняемая жительница села Смирнова показала на допросе:

«На другой день после пожара я находилась у своего сожжённого дома, ко мне подошла гражданка Солина и сказала: «Пойдём, я тебе покажу, кто тебя сжёг». После этих сказанных ею слов мы вместе направились в дом Петрушиной. Войдя в дом, увидели находящуюся под охраной немецких солдат партизанку Зою Космодемьянскую. Я и Солина стали её ругать, кроме ругани я на Космодемьянскую два раза замахнулась варежкой, а Солина ударила её рукой. Дальше нам над партизанкой не дала издеваться Петрушина, которая нас выгнала из своего дома. На второй день после поджога партизанкой домов, в том числе и моего, в котором располагались немецкие офицеры и солдаты, во дворах стояли их лошади, которые при пожаре сгорели, немцы установили на улице виселицу, согнали всё население к виселице деревни Петрищево, куда пришла и я. Не ограничившись теми издевательствами, которые я производила в доме Петрушиной, когда немцы привели партизанку к виселице, я взяла деревянную палку, подошла к партизанке и на глазах у всех находившихся лиц ударила по ногам партизанки. Это было в тот момент, когда партизанка стояла под виселицей, что я при этом говорила, не помню».

Здесь, конечно, легко понять всех. Зоя выполняла приказ и вредила противнику так, как могла, — и объективно серьёзно навредила. Однако крестьянки, которые из-за этого лишились дома, не могли питать к ней тёплых чувств: им предстояло ещё пережить зиму.

Картина «Таня» (1942-1947) художников Кукрыниксов — М.В. Куприянова, П.Н. Крылова, Н.А. Соколова из собрания Государственной Третьяковской галереи. Репродукция. Фото © РИА «Новости»

29 ноября развязка наконец наступила. Космодемьянскую казнили публично, в присутствии немцев и местных жителей. Зоя, по всем данным, шла на эшафот спокойно и молча. Около виселицы, как рассказывали позднее жители на допросах, она крикнула:

«Граждане! Вы не стойте, не смотрите, а надо помогать воевать! Эта моя смерть — это моё достижение».

Конкретные слова Зои перед смертью сделались предметом спекуляций и пропаганды, в некоторых версиях она произносит речь о Сталине, в других вариантах кричит: «Советский Союз непобедим!» — однако абсолютно все сходятся на том, что перед смертью Зоя Космодемьянская проклинала своих палачей и предрекала победу своей страны.

По крайней мере, три дня окоченевшее тело висело, охраняемое часовыми. Убрать виселицу решились только в январе.

В феврале 1942 года, после освобождения Петрищева, тело эксгумировали, на опознании присутствовали родные и сослуживцы. Это обстоятельство, кстати, позволяет исключить версию, согласно которой в Петрищеве погибла какая-то другая девушка. Закончилась короткая жизнь Зои Космодемьянской, и началась легенда о ней.

Памятный знак на месте казни Зои Космодемьянской в подмосковном селе Петрищево. Фото © РИА «Новости»

История гибели Зои Космодемьянской чудовищна. Юная девушка отправилась совершать диверсию в тылу врага на одной из самых жестоких и бескомпромиссных войн человеческой истории во исполнение спорного приказа. Как ни относись ко всему происходящему, лично её невозможно в чём-либо обвинить. Вопросы к её командирам возникают сами собой. Но сама она сделала то, что должен делать солдат: нанесла противнику ущерб, а в плену претерпела чудовищные мучения и погибла, до конца демонстрируя непреклонную волю и силу характера.

Комментариев: 0

Для комментирования авторизуйтесь!

Продолжение.
Начало здесь:
Часть Шестая
Часть Пятая
Часть Четвёртая
Часть Третья
Часть Вторая
Часть Первая

Оказывается, что после расследования советскими «компетентными органами» истории с казнью Зои Космодемьянской, четырёх советских граждан приговорили к высшей мере наказания, причём наказание было не адекватно их «преступлениям», даже с точки зрения сурового военного времени и даже если предположить правоту советской стороны. И эти незаслуженно репрессированные люди до сих пор не реабилитированы.

Первым был расстрелян Василий Клубков (16 апреля 1942г.), который был с Зоей в одной разведгруппе, но якобы попал в плен и якобы сдал её немцам, которым якобы рассказал всё о диверсионно-разведовательном отряде 9903, где он служил вместе с Зоей. Однако, никто из опрошенных по горячим следам жителей Петрищева не упомянул о поимке немцами Клубкова. Все упомянули только одного арестованного — девушку. Клубкову также вменили в вину, что он прошёл подготовку у немцев, а затем был заслан немцами назад в свою часть, чтобы передавать немцам информацию о ней и готовящихся рейдах в тыл.

Подобное обвинение не выдерживает никакой критики. Историк М.М.Горинов опровергает версию предательства Зои Клубковым:

Но вернемся к Клубкову. Подробно поведав о своих мытарствах: допросе, плене, бегстве, опять плене и опять бегстве, он закончил объяснительную записку следующим образом: «О Зое Космодемьянской я ничего не знаю с тех пор, как разошлись для поджога деревни, занятой немцами» [33]. Представляется, что последующие показания Клубкова сфабрикованы в ходе следствия. Если его объяснительная составлена толково и логично, то показания на редкость путаны и противоречивы: то он говорит, что Зоя при допросе у немцев назвала его имя, то, что нет; то заявляет, что он назвал Зою только по имени, так как фамилии ее не знал, то утверждает, что назвал ее по имени и фамилии, и т.д. Даже деревню, где произошли описанные выше события, он называет «Пепелище», а не Петрищево [34].

Но с какой целью В.А. Клубкову «шили дело»? Вероятно, для того, чтобы обелить Зою. Ведь по суровым законам военного времени сдача в плен была запрещена и приравнивалась к предательству. «Последнюю пулю — себе» — таким было требование командования. Зоя же оказалась в плену, что накладывало пятно на ее репутацию героини советского народа. Но если диверсантку выдал предатель, указавший немцам, где ее искать, если в результате этой «наводки» Зою застали врасплох, то ее пленение становилось вполне объяснимым и «морально оправданным». А может быть, все объяснялось еще проще: кто-то из спецслужб решил воспользоваться удобным случаем -возвращением из плена Клубкова и, сфабриковав дело о «предательстве» героини, «примазаться» к прозвучавшему на всю страну подвигу Зои Космодемьянской? Судьба самого Клубкова сложилась трагически: добившись необходимых показаний, 16 апреля 1942 г. его расстреляли [35].

Роль Клубкова в этой запутанной истории пытался разгадать еще журналист Петр Лидов. В его очерке 1942 г. «Вокруг Тани» говорится: «…Жители деревни Петрищево единодушно утверждают, что Зоя была поймана через сутки после первой диверсии. Отнюдь не состоявший с ними в сговоре военнопленный Карл Бейерлейн (унтер-офицер 10-й роты 332-го полка 197-й дивизии, стоявший на постое в Петрищеве и впоследствии попавший в плен) показывает в точности то же самое. Клубков же заявляет, что Зоя была обыскана и арестована немцами с его помощью в ту же ночь, через несколько часов после поджога. Жители Петрищева, командир Таниного отряда Борис Крайнов и тот же Бейерлейн утверждают, что Зоя была поймана вскоре после того, как стемнело, то есть в 7-8 часов вечера. В 10-11 часов она после допроса была приведена в избу Василия Кулика и провела там свою последнюю ночь перед казнью. Клубков же на предварительном следствии и судебном заседании показал, что поджог совершен в 2-3 часа ночи, а Зою поймали и привели на допрос, когда уже рассвело… Клубкова не удастся снова допросить: он расстрелян» [36].

После же знакомства с материалами уголовного дела С.А. Свиридова Лидов пришел к однозначному выводу: Клубков Зою не выдавал. Процитируем записную книжку журналиста:
«9 июля 1942 г. Сегодня в трибунале войск НКВД Московского округа читал дело Свиридова, предавшего Таню и приговоренного 4 июля к расстрелу. О том, что он участвовал в поимке Зои и первым заметил ее, мне говорили в Петрищеве еще 26 января. Я был у него, и он вел себя весьма подозрительно. Меня ничуть не удивило, что мои подозрения оправдались. Дело Свиридова полностью опровергает версию, будто Зою выдал ее товарищ по отряду Клубков. Клубков — изменник (Лидов, очевидно, считал, что в плену Клубков действительно согласился работать на немцев, как тот рассказал в ходе следствия. — М.Г.), но Зою выдал не он» [37].

С этим выводом Лидова можно согласиться. Но с одним уточнением: возможно, Василий Клубков не был и изменником. Уж больно простодушно для немецкого агента он себя вел. Бежав из плена. Клубков возвращается к прежнему месту службы в сверхсекретную часть № 9903 якобы с целью работать на немцев. На что он рассчитывал? Ведь плен приравнивался к предательству, и Клубков не мог этого не знать. Бывших в плену длительное время проверяли. И даже после завершения проверки они находились под подозрением. Как в этих условиях Клубков смог бы работать на вражескую разведку? Его бы тут же разоблачили. По рассказам старых чекистов, во время войны наши военнопленные, желая вырваться из концлагеря, очень часто на словах соглашались сотрудничать с немецкими спецслужбами, а затем, перейдя линию фронта, или шли с повинной, предлагая кровью искупить свою вину, или старались затеряться на фронтах [38]. Не имеем ли мы и здесь дело с аналогичным случаем? Или все обстояло еще проще — так, как Клубков написал в объяснительной записке: он бежал из плена и вернулся в свою часть?

По-моему, это — вполне логично. В этой цитате, правда, есть замечательная деталь про попавшего в плен Карла Беерлейна, который был на постое в Петрищево. Это противоречит пущенной в массы легенде о том, что Сталин приказал не брать в плен немецких военных, причастных к казни Космодемьянской.

Кроме того, Горинов пишет: 17 декабря 1991 г. по просьбе руководства Центрального архива ВЛКСМ во Всероссийском НИИ судебных экспертиз была проведена судебно-портретная экспертиза по фотографиям Зои Космодемьянской, Лили Азолиной, девушки, которую ведут на казнь в селе Петрищеве (фотографии казни нашли у пленного немца), и трупа повешенной девушки. Вывод был однозначным — «на фотоснимках трупа повешенной девушки запечатлена Зоя Космодемьянская». А, как мы помним, подобная экспертиза невозможна, так как достоверных фотографий Космодемьянской нет, и ВЛКСМ к 17 декабря 1991г. приказал долго жить. И ещё Азолина очень-очень похожа на тот труп на фотографии в «Правде». Поэтому с данным источником следует быть крайне осторожным.

Интересно, что версию предательства Клубкова оказалось выгодно педалировать и в наше время. Например, в «документальном» фильме «Зоя Космодемьянская. Правда о подвиге», где якобы воссоздали последние несколько дней Космодемьянской до её казни немцами, Клубкова показывают предателем Зои. Кому-то зачем-то нужно вбить людям в голову официальную версию истории с Космодемьянской, чтоб никто не сомневался.

Вторым расстреляли Семёна Свиридова, чей сарай пыталась поджечь Зоя, когда её поймали. Вот какие показания дал Свиридов НКВД:

На предыдущем допросе я уже показал, что когда переехал из дер. Богородское в дер. Петрищево, на второй день ночью партизанами были подожжены три дома, в которых находились немцы.

В связи с этим наутро немцы собрали всех жителей деревни в дом, где стоял немецкий комендант, и там всех жителей деревни обязали караулить(3) ночью свои дома от поджогов партизанами и в случае, [если] кто-либо обнаружит партизан, должны ставить в известность немецкое командование. Того же дня, перед вечером, немецкий переводчик вызвал меня в штаб немецкого командования, который размещался в моем доме, привязал мне белую повязку на левую руку и сказал, чтобы я дежурил ночью около своего дома и караулил партизан, выходивших из леса и направляющихся к деревне, при этом предупредил меня: «Как только заметишь партизан, немедленно сообщи в штаб немецкого командования». <…> Получив это указание, я отправился выполнять его.

Дежурил я только в окрестности своего дома, в садике между деревьями. Простоял примерно часа два, я заметил одного партизана, идущего из леса от Тарусы (болота) по направлению к деревне. Я подождал немного, когда подошел он поближе к сараю, в котором размещались немецкие солдаты и тут же немедленно сообщил об этом в штаб немецкого командования переводчику, последний выслал подразделение солдат, которые окружили сарай и задержали там партизанку Таню (Зою Космодемьянскую), завели ее в дом Седовой Марии Ивановны. В течение суток или двое немцы издевались над ней, потом согнали всех жителей деревни на площадь и казнили ее.

Однако, здесь бросаются в глаза сразу две несостыковки. Первая, неужели немцы остановились в САРАЕ? В деревне сожгли пока только три дома, так что трудно поверить, что немцам могло не хватать в Петрищево домов для ночлега. И ещё, как Свиридов мог быстро сообщить в штаб немецкого командования о том, что его сарай поджигает партизанка? Он полетел туда на крыльях или позвонил по мобильнику? Неужели Зоя не заметила Свиридова, спешащего в немецкий штаб, и не убежала назад в лес или всё ждала немецких солдат пока Свиридов бегал за ними? А если ждала, то почему не применила по ним оружие, которое у неё было?

Бывший работник Управления НКВД по г. Москве и Московской обл. Б.Я. Чмелев 22 марта 1994 г. рассказывал:

Арестовали некоего Свиридова, ему вменили в вину, что он предал Зою и что поэтому ее схватили и казнили. Причем все так и было — он был причастен к тому, что немцы арестовали Зою, следовательно, и к тому, что ее казнили. И газеты, и радио уже сообщили обо всем этом, и благодаря «Правде» вся страна знала о героине Зое. Но когда на месте мы стали разбираться с тем, что произошло в деревне Петрищево, оказалось, что все выглядело несколько иначе и что этот человек не был виноват в происшедшем.

Во-первых, Зоя сама нарушила приказ командира партизанского отряда, запретившего какие бы то ни было самовольные акции, а она самовольно, без разрешения командира направилась в деревню Петрищево. Мы допросили и командира отряда, и других партизан и выяснили, что в Петрищево она пошла сама, без разрешения и начала поджигать сарай этого самого Свиридова, где не было ни немцев, ни военной техники — ничего, кроме сена… Но можете себе представить: хозяин сарая выходит из дома — а это было именно так — и видит, что кто-то поджигает его сарай! Какой должна быть его реакция?! А в это время рядом были немцы… Свиридов закричал: «Ты что там делаешь?!» Этого было достаточно, чтобы Зою схватили. Нам было понятно, что реакция Свиридова была вполне естественной, думаю, что точно такой же она была бы и у вас, и у меня: «Ты что делаешь? Почему поджигаешь мой сарай?»

Конечно, на этот факт было наложено вето, и мне категорически запретили кому бы то ни было об этом говорить. Обо всем рассказал [начальнику УНКВД по Москве и Московской обл.] М. И. Журавлеву. Он долго молчал, наконец, спросил: «А что ты думаешь обо всем этом?» Я говорю, что судить Свиридова на основании только того, что он бросился защищать свое имущество, нельзя. «А, черт с ним, в конце концов, — говорит Журавлев. — Давай будем его освобождать… Пишите постановление об освобождении». Мы тут же написали соответствующую бумагу, и Свиридов неожиданно для себя, как я понимаю, оказался на свободе. — Москва прифронтовая. 1941—1942. Архивные док. и мат. М, 2001. С. 644.

Проблема в том, что Журавлёв его не освободил, и Свиридов вскоре был осуждён и расстрелян. Значит кому-то наверху было очень нужно убрать Свиридова, как и Клубкова.

Ещё две женщины из Петрищево, Смирнова Аграфена и Солина Федосья, также были приговорены НКВД к высшей мере наказания. Дом Смирновой сожгли диверсанты из отряда 9903. А при чём здесь Солина, зачем она напала (якобы) на Зою? Вот какие показания на них дала Прасковья Кулик, в доме которой держали Зою Космодемьянскую:

На другой день утром ко мне в дом пришли Смирнова Аграфена и Солина Федосья, и как только вошли, стали всячески ругать и оскорблять измученную, лежащую около печки Зою Космодемьянскую, подступая к ней, чтобы ударить. Я их к Зое не подпустила и стала выгонять из дома. Смирнова А. перед выходом из дома взяла стоящий на полу чугун с помоями и бросила его в Зою Космодемьянскую. Через некоторое время ко мне в дом пришло еще больше народу, с которыми вторично пришли Солина и Смирнова. Через толпу людей Солина Ф.В. и Смирнова А. продрались к Зое Космодемьянской, и тут Смирнова А. стала ее избивать, оскорбляя всякими нехорошими словами. Солина Ф.В., находясь вместе со Смирновой, взмахивала руками и со злобой кричала: «Бей! Бей ее!», оскорбляя при этом всякими нехорошими словами лежащую около печки партизанку Зою Космодемьянскую».

Кроме того, Смирнова показала, что Солина ударила Зою кулаком, когда та была в доме Кулик, а сама Смирнова ударила Зою палкой, когда немцы вели её к виселице.

Какое-то наказание Солиной и Смирновой по законам военного времени должны были назначить, ну отправить их на несколько лет в лагерь. Но расстрелять обеих женщин, у которых (по-крайней мере, у Смирновой) советские диверсанты из отряда Зои сожгли дома в начале лютой зимы и которые поэтому были в состоянии шока — это сильный перебор. По факту советская власть оказалась в четыре раза кровожаднее немцев.

Одно из объяснений такой кровожадности НКВД было дано А.Жовтисом в выпуске Аргументов и Фактов за 1991г.:

— Немцы заняли Петрищево во время общего наступления на Москву. Они назначили старосту и ушли. Староста поддерживал контакт с оккупационными властями, располагавшимися в другом населенном пункте. Однажды ночью в деревне загорелась изба, пожар уничтожил ее дотла. Люди пришли к заключению, что это был поджог, и на следующую ночь выставили караульных. Через день или два поджигатель был пойман с поличным: неизвестная девушка с помощью тряпок, смоченных в керосине, пыталась поджечь другую избу. Зима была суровая, одна семья, потерявшая кров, ютилась у соседей, жители деревни были обозлены и разъярены. Караульные зверски избили девушку, затем втащили ее в избу к Лукерье, а утром староста отправился к властям и доложил о случившемся. В тот же день девушка была повешена прибывшими в Петрищево солдатами спецслужбы… Немцев на постое здесь не было и, следовательно, не было никаких немецких конюшен, которые, согласно официальной версии, партизанка якобы подожгла.

После прихода наших войск многие жители деревни были арестованы и увезены неизвестно куда. Отсюда — непроходящий страх оставшихся перед возможными репрессиями.

Косвенным подтверждением рассказа Н. И. Анова можно считать и соответствующую главу книги Л. Д. Космодемьянской «Повесть о Зое и Шуре». Историю короткой жизни своих детей автор излагает с мельчайшими подробностями, и только о гибели Зои повествуется словами П. Лидова — ни единой детали тут не добавлено…

Я не согласен с утверждением, что в Петрищево в конце ноября 1941г. немцев не было. Но, может быть, Свиридов, Смирнова и Солина сами поймали Зою и передали её немцам. Тем более, непонятно, зачем Солиной нападать на Зою, если её дом остался целым. А односельчане помогли. Деталь из показания Кулик о том, что в её избу одновременно пришло много односельчан посмотреть на пленённую партизанку, и немцы этому не воспрепятствовали, так как не охраняли Зою — тоже в пользу этой версии.

Окончание

Долгое время сведения о части, в которой служила Космодемьянская, относились к разряду закрытой для посторонних информации. Однако позднее гриф «секретно» был снят. Так что теперь известно: осенью 1941-го доброволец-комсомолка Зоя Космодемьянская была зачислена в в/ч 9903. Таким условным цифровым обозначением зашифровали диверсионное отделение Разведотдела штаба Западного фронта. Среди посвященных в обиходе использовалось и другое название — «хозяйство Спрогиса».

Позднее один из офицеров этого спецподразделения Афанасий Мегера писал: «Воинская часть 9903 была создана в июне 1941 г. и вошла в историю как особая разведывательно-партизанская организация. Ее командный состав был укомплектован офицерами из числа слушателей Военной академии им. М.В.Фрунзе. Личный состав части составляли комсомольцы-добровольцы Москвы и Московской области, других городов Советского Союза, а также добровольцы из числа красноармейцев и командиров действующих частей Красной Армии. Комсомольцы-добровольцы прибывали по путевкам ЦК, МК и МГК ВЛКСМ… В конце августа командиром части был назначен майор Спрогис А.К. … Он в кратчайший срок сумел перестроить работу части и подготовить ее к более масштабным, активным и решительным действиям в тылу противника в самые трудные и опасные для столицы дни и месяца осени 1941 г.».

Именно Артур Карлович Спрогис нашел удачный способ для решения проблемы пополнения в/ч 9903 новыми бойцами. Он обратился в ЦК ВЛКСМ с предложением организовать массовый набор в эту особую часть комсомольцев из Москвы, Московской области. Желающих оказалось много. В короткий срок через отборочную комиссию ЦК, МК и МГК ВЛКСМ прошли более 3000 добровольцев. Среди тех, кого рекомендовали для зачисления в часть, оказалась и Зоя Космодемьянская.

«Так это же наша Зоя!»

Еще несколько лет назад была жива одна из «воспитанниц» майора Спрогиса, соратница Зои — Маргарита Каравай (в замужестве — Паншина). Автору этих строк довелось встречаться, беседовать с ней.

По рассказам Маргариты Михайловны стали понятны некоторые из тех «бытовых мелочей», преодолеть которые бойцам в/ч 9903 на пути к выполнению поставленной перед ними боевой задачи было совсем не просто.

«Группу «новеньких», в которую входила и я — 18-летняя студентка, в октябре 1941 года отправили в часть, которая тогда находилась на окраине Москвы, в Кунцеве, — вспоминала Паншина. — На месте принимал каждого из нас отдельно сам командир — майор Спрогис. Среди множества задаваемых им вопросов был один, над которым мы задумывались позже, а там, в кабинете, отвечали горячо: «Умру, но ничего не скажу!» Майор спрашивал: «Ведь ты можешь попасть к немцам, тебя будут пытать и мучить, выдержишь ли? Это не каждый может. Подумай — если сомневаешься, то приходи, я отпущу домой…» Но никто не пришел.

На следующий день началась учеба. Всего за несколько дней мы должны были научиться стрелять из нагана, полуавтомата, ставить мины, кидать гранаты… В это же время формировались группы, и продолжалась их отправка в немецкий тыл».

Поинтересовался у Маргариты Михайловны, знакомы ли они были с будущей знаменитой героиней?

«Как мне стало ясно уже потом, после всех событий, я оказалась в части на четыре дня раньше Зои. Мы были распределены в разные группы, а потому напрямую с ней пообщаться не довелось. Но часто у нас проходили общие занятия. На эту девушку, еще не зная ее имени, я обратила внимание во время упражнений в тире: она всегда оставалась после окончания тренировок и продолжала стрелять еще и еще. Такие же нужные в данном случае упорство, дотошность Зои проявлялись и на уроках подрывного дела. Там Космодемьянская всегда задавала много вопросов.

Потом, когда наши скоротечные «университеты» закончились (весь курс обучения длился считанные дни), у каждой группы был уже собственный график подготовки и выхода на задание. Так что больше я Зою в живых не видела. А через некоторое время узнала о ее подвиге.

Тогда, в конце января 1942 года, «хозяйство Спрогиса» базировалось уже в Москве, в одном из корпусов Энергетического института. В комнате нашей «девичьей» группы мы сидели все вместе, человек шесть. Отдыхали, Клава Милорадова пела одну из своих любимых украинских песен. И тут кто-то вошел к нам с газетой, говорит: «Девочки, послушайте!» И начал читать очерк Лидова в «Правде» про партизанку Таню. А потом Клава взглянула на фото казненной немцами девушки, помещенное в газете, и воскликнула: «Так это же наша Зоя!» Фотография, конечно, была нечеткая, но я тоже узнала Зою».

Благодаря услышанным от Маргариты Михайловны Паншиной воспоминаниям удалось лучше представить себе, как же непросто было участникам и участницам диверсионных подразделений Спрогиса — а значит, и Зое Космодемьянской, — даже тогда, когда им не угрожала вроде бы опасность столкнуться с немцами.

На протяжении того времени, пока группа находилась во вражеском тылу (порой эти рейды растягивались на 10–12 дней), ее участники, таясь от гитлеровцев, почти никогда не разжигали костров. А морозы в ноябре-декабре 1941-го ударили сильные! Питались всухомятку. Для ночевки стелили на снег еловые ветки и укладывались на них, прижавшись поплотнее друг к другу. Заснуть при таком холоде получалось лишь на короткие минуты…

В столь экстремальных условиях не удавалось избежать обморожений. Паншина рассказала о случае во время очередного рейда в немецкий тыл: одна из участниц их группы, Людмила Хотовицкая, так сильно поморозила ноги, что в итоге ее пришлось везти на импровизированных салазках (впоследствии пришлось ампутировать пальцы).

С помощью Маргариты Михайловны прояснился еще один «бытовой» момент. На свои первые задания многие девушки отправлялись с «гражданской» прической — с длинными волосами. Однако уже после возвращения почти все решали постричься покороче. Слишком неудобно оказалось с такой «девичьей красой» находиться во вражеском тылу: на протяжении нескольких дней ни помыть, ни расчесать как следует нет возможности.

М.М.Паншина: «Майор Спрогис в нашей части установил такое правило: после удачно проведенного рейда все его участники получали краткосрочный отпуск для поездки домой. Вот девчонки и пользовались этим, чтобы подстричься хотя бы в домашних условиях. Если вы посмотрите на последние фотографии Зои Космодемьянской, там видно, что она тоже коротко стриженная».

Садисты по приказу

О малоизвестных моментах, связанных с Зоей Космодемьянской и ее подвигом, рассказал военный историк, полковник в отставке Анатолий Иванько.

— Несколько лет назад один «специалист» обнародовал результаты своих «исследований» относительно подвига Космодемьянской, которые вызвали большой резонанс…

— Да, было предложено специфическое объяснение, казалось бы, запредельной стойкости и мужеству Зои, подвергшейся страшным мучениям со стороны немцев. Мол, у девушки в результате перенесенного еще в школьные годы заболевания возникли отклонения в психике, а потому она была мало восприимчива к боли и именно благодаря этому могла выдерживать те пытки, которым подвергали ее гитлеровцы. На самом деле это, конечно, не так.

— Откуда возник миф о психическом заболевании Зои Космодемьянской?

— Столь неочевидный вывод «исследователь» сделал, скорее всего, интерпретируя на свой лад слова матери героини Любови Тимофеевны Космодемьянской, сказанные ею 10 февраля 1942 года (документ, где есть эта цитата, хранится в одном из архивов Москвы): «Зоя болела нервным заболеванием в 1939 году, когда переходила из 8-го в 9-й класс… У нее… было нервное заболевание по той причине, что ее ребята не понимали…»

Поясню: речь идет об эпизоде с выполнением школьниками общественной нагрузки. Зоя была старательной ученицей, считалась в классе вожаком, товарищи ее даже избрали комсоргом. Серьезная не по годам, она откликалась на любой призыв к общественным делам. Зоя выступила с инициативой, чтобы успевающие ребята «взяли на буксир» отстающих, занимались с ними после уроков. Сама Космодемьянская подошла к делу очень ответственно и добросовестно. Однако остальные ее одноклассники, также привлеченные к этому заданию, скоро к нему охладели и перестали работать с двоечниками. Зоя тяжело переживала такое отношение со стороны своих товарищей, несколько раз пыталась поговорить с ними, но в ответ получила непонимание и даже бойкот класса. Это послужило началу глубокой депрессии у девушки.

Зимой 1940 года она перенесла тяжелое мозговое заболевание — менингит. Лечилась у профессора Маргулиса в Боткинской больнице. А потом была направлена в специальный реабилитационный центр в Сокольниках.

К слову сказать, в это же время там находился знаменитый писатель Аркадий Гайдар. Зоя познакомилась с ним, и такая встреча произвела большое впечатление на девушку, еще более укрепила ее взгляды на то, каким должен быть настоящий гражданин Страны Советов. Ведь Гайдар был настоящим патриотом СССР, для него Родина и самопожертвование ради нее были смыслом всей жизни. Именно такие взгляды писатель подчеркивал в своих книгах, в общении с окружающими.

Зоя смогла полностью восстановиться после перенесенной болезни. Лечивший ее профессор Маргулис, врачи центра реабилитации в Сокольниках не заподозрили у девушки никаких психических отклонений. Даже намеков на это нет в записях в медицинских картах.

Так что заявление пресловутого «исследователя» не выдерживает критики.

— Можно ли предположить, что по отношению к Зое Космодемьянской гитлеровцы по какой-то причине проявили особую бесчеловечность?

— Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно вспомнить, что 332-й полк, солдаты которого захватили Космодемьянскую в деревне Петрищево, входил в состав 192-й пехотной дивизии, а та, в свою очередь, была включена в 4-ю танковую группу генерала Гепнера. Это те самые войска, которые несколькими днями ранее и понесли серьезные потери на волоколамском направлении, где их сильно потрепали части нашей знаменитой 316-й Панфиловской дивизии. Не мудрено, что после такой «взбучки», полученной войсками Гепнера, сам генерал, командиры подчиненных ему частей были крайне обозлены на русских и отдавали самые жестокие приказания, связанные с обращением с захваченными воинами противника. Вот и командир полка подполковник Рюдерер, узнав о задержанной в Петрищево русской диверсантке, распорядился применить к ней «радикальные меры устрашения».

Вот что рассказал на допросе попавший позднее к нам в плен унтер-офицер 332-го полка Карл Бейерлейн, находившийся со своей ротой в деревне Петрищево в ноябре 1941 года:

«…Девушку приволокли в помещение штаба батальона, вскоре туда явился командир полка подполковник Рюдерер… Через переводчика он хотел не только добиться признания, но и выяснить имена помощников. Но ни одно слово не сорвалось с губ девушки. Командир задрожал от злости… Резким голосом он приказал раздеть ее до рубашки и бить палками. Но маленькая героиня вашего народа осталась тверда… Пена выступала на губах нашего командира… Его голос судорожно прерывался: вывести ее на мороз, в снег. На улице ее продолжали избивать до тех пор, пока не пришел приказ перенести несчастную в помещение. Ее принесли. Она посинела от мороза. Раны кровоточили. Она не сказала ничего…»

— Не была ли жесткость, проявленная подчиненными генерала Гепнера, следствием какого-то официального приказа, данного на сей счет?

— По крайней мере, о существовании документов с текстом подобного приказа мне ничего не известно. Однако нельзя исключать, что такое распоряжение было дано кем-то из гитлеровского военного командования в устной форме. А обозленные упорным сопротивлением русских солдаты и офицеры в ротах и взводах охотно откликнулись на такую волю начальства.

Инструкция для нелюдей

В дополнение — еще некоторые факты, которые удалось собрать, корреспонденту «МК».

Известно, что, пытаясь заставить Зою Космодемьянскую заговорить, гитлеровцы в качестве одного из последних «аргументов» применили прямо-таки средневековый, варварский прием пыток. Молодой девушке отрезали левую грудь (эта рана видна на фотографии уже мертвой Зои). Абсолютно аналогичный способ «развязать язык» был применен и к однополчанке Космодемьянской, — тоже бойцу в/ч 9903.

Речь идет о Елизавете Беневской, участнице одной из разведывательно-диверсионных групп, сформированных майором Спрогисом.

Беневская погибла во время выполнения боевого задания во вражеском тылу почти два месяца спустя после смерти Зои Космодемьянский. Случилось это в нескольких десятках километров от Петрищево — в районе деревни Дунино на границе с Калужской областью.

19 января 1942 года во время нападения из засады на колонну немецких войск, в котором принимала участие группа Беневской, Лиза была ранена в плечо и схвачена гитлеровцами. Их зверства по отношению к пленной повторяют «подвиги» подполковника Рюдерера и его солдат в Петрищеве.

Ужасные подробности последних часов жизни Елизаветы Беневской удалось выяснить исследователю истории военных действий под Москвой Василию Глаголеву, который в свое время сумел найти очевидцев этой трагедии из числа местных старожилов.

«Лизу попытались допрашивать, но девушка на вопросы немецких офицеров отвечать отказывалась. Тогда ее на 40-градусном морозе раздели догола и повели — ночью, по снегу босую! — в Дунино. При этом продолжали допрос, видимо рассчитывая, что, не выдержав сильного холода, она заговорит. Однако надежды оккупантов не оправдались. Желая во что бы то ни стало «разговорить» молодую женщину, они стали ей отрубать тесаками пальцы на руках, наносить раны штыками. Но она молчала. Потом девушке выкололи глаза, ей отрезали обе груди. Она молчала…»

Племянница Беневской Татьяна Осипова, которая уже много лет занимается поиском сведений о своей героической родственнице и ее соратниках и соратницах из в/ч 9903, рассказала при нашей встрече о другом подобном эпизоде.

«Удалось найти в немецких архивах упоминания о том, что под Рузой были взяты в плен несколько наших женщин-диверсанток. Не известны имена этих девушек, не известно, из каких групп они были. Однако в документах записано, как гитлеровцы издевались над захваченными девушками, пытаясь получить от них информацию: избивали, выкалывали глаза, отрезали груди…»

Все это укрепляет уверенность в том, что столь варварские методы пыток были у оккупантов отработаны и даже узаконены некоей «инструкцией»!

Судьбы сплетенье

Оказывается, есть «точка пересечения» в судьбах двух знаменитых героев войны — Зои Космодемьянской и легендарного советского разведчика Николая Кузнецова.

— Эту историю мне довелось услышать в начале 1970-х от заслуженного ветерана, женщины, которая в годы войны работала шифровальщицей у замечательной нашей разведчицы Африки де Лас Эрас Гавилан, — рассказывает Анатолий Иванько. — Африка выполняла обязанности радистки разведывательно-диверсионного отряда «Мстители», действовавшего на Западной Украине, под Ровно. Именно она передавала в Центр информацию, добытую разведчиком Николаем Кузнецовым, который находился в составе отряда и на протяжении долгих месяцев выполнял задания в городе, захваченном гитлеровцами. При этом у него на руках были подлинные документы на имя немецкого обер-лейтенанта Пауля Зиберта.

Позднее Африка поделилась со своей соратницей воспоминаниями. В один из вечеров в отряде, сидя у костра, она спросила Кузнецова, как ему удается работать столько времени под именем немецкого офицера и не быть раскрытым? Разведчик ответил, что все дело в подлинности документов, которые у него есть. А достал он их на месте разгрома 332-го полка, — тех самых палачей Зои Космодемьянской.

Согласно существовавшим тогда на фронтах правилам, место, где уничтожена какая-то вражеская часть, должны обязательно осмотреть представители военной разведки. Их цель — найти и затем скрупулезно изучить уцелевшую документацию, карты и даже личные вещи солдат и офицеров противника. Все это может в дальнейшем пригодиться при подготовке и «легендировании» разведчиков, засылаемых на оккупированную территорию.

Николая Кузнецова в то время как раз готовили к внедрению в немецкий тыл. Его включили в одну из групп, которая прибыла на место разгрома 332-го немецкого полка. Просматривая найденные у погибших гитлеровцев документы, он взял удостоверение личности некоего обер-лейтенанта Пауля Зиберта и вдруг с удивлением обнаружил большое портретное сходство с собой убитого офицера. Это была ценнейшая находка. Ведь очень удобно для разведчика стать «двойником» военнослужащего, часть которого полностью уничтожена, а значит, и расспросить сослуживцев мнимого офицера этого полка уже невозможно. Вот так Николай Кузнецов и отправился выполнять задание на оккупированную фашистами Западную Украину под именем Пауля Зиберта.