Ошибки бронзы скрипка ротшильда

Классические сочинения А. П. Чехова остаются популярны и любимы по сей день. Исследуя человеческую душу, автор раскрывает все ее тайны, тревожит самые скрытые ее уголки. Его сюжеты хоть и кажутся обычными, все же имеют непредсказуемое развитие, а герои кажутся близкими, реальными. Многомудрый Литрекон предлагает Вам проанализировать рассказ «Скрипка Ротшильда» по предложенному ниже плану.

История создания

«Скрипка Ротшильда» входит в число 42 произведений, созданных Чеховым во время пребывания в поместье Мелихово. Относится к позднему периоду литературного творчества автора, так как написана в 1893-1894 годах. Печатается впервые в одном из выпусков журнала «Русские ведомости», но особой популярности ни среди читателей, ни среди критиков не находит. Тем не менее, впоследствии деятели искусства высоко оценили авторскую задумку и ее прекрасную реализацию. Так, Корней Чуковский в отдельной книге, посвященной писателю, утверждает следующее:

«В ней сконцентрированы – и притом в самом сильном своем воплощении – все основные черты мировоззрения Чехова и главные особенности его мастерства…» (1967 год)

А Многомудрый Литрекон продолжает анализ рассказа «Скрипка Ротшильда» по плану и переходит к жанровым особенностям произведения.

Жанр, направление

Произведение «Скрипка Ротшильда» относится к жанру рассказа. Об этом можно судить по небольшому размеру текста, наличию одного центрального героя и, соответственно, одной сюжетной линии. Второстепенные персонажи, в первую очередь, раскрывают характер основного действующего лица, а не развиваются самостоятельно.

Литературное направление, в котором работал автор – реализм. Ситуации вполне бытовые, повседневные; личности, попадающие в них – типичные. Особое место отведено психологизму, достоверности при описании. Кроме того, отображаются важные общественные проблемы.

Смысл названия

Поначалу читатель может не понять, почему именно такое название дано рассказу «Скрипка Ротшильда», так как главным героем является совершенно другой человек.

Ротшильд – флейтист из оркестра, в котором иногда выступает Яков. Между мужчинами существует некоторая неприязнь из-за беспричинных придирок Иванова, на которые еврей очень обижается. 

«Если бы я не уважал вас за талант, то вы бы давно полетели у меня в окошке» — произносит он. 

В связи с этим, заголовок вызывает недоумение, а истинная задумка раскрывается лишь к финалу. 

Подавленный произошедшими несчастиями, Яков отдает свой музыкальный инструмент именно этому персонажу, и тот вскоре становится известен печальной песней, которая вызывает у слушателей слезы. Мелодию же эту изначально играл Яков в момент эмоционального потрясения, а Ротшильд лишь находился рядом. И он решил таким образом сохранить память о трагической судьбе знакомого.

Суть: о чем рассказ?

В небольшом населенном пункте проживает гробовщик Яков Иванов со своей женой Марфой. Дом у них старый, чувства между ними давно угасли, но уж слишком привыкли они друг к другу, чтобы расставаться.

Помимо работы, Яков увлекается музыкой – иногда его зовут выступать в коллективе. Там же играет еврей Ротшильд, отношения с которым не ладятся.

Радуется Иванов редко – покоя не дают заботы о материальном благополучии, так как вместо прибыли у него одни убытки. Городок мал, люди умирали редко. А тут серьезно заболевает супруга, и шансов поправиться у нее почти нет, что подтверждается заключением местного доктора. Он даже не потратил времени на лечение, несмотря на уговоры Якова. Однако умирала Марфа со счастливым выражением на лице, что сильно смутило Якова.

Но даже в эти часы Яков думает не о том, как проститься, а о том, сколько денег придется потратить на похороны, и на чем можно получить выгоду. По-настоящему он осознает свою потерю только тогда, когда возвращается с кладбища, и впервые серьезно задумывается над тем, а правильно ли он распорядился своей жизнью? Сожалеет и о том, что не подарил Марфе достаточно любви.

Вдруг появляется Ротшильд с вестью о том, что Иванова зовут в гости, но тот его прогоняет. Весь вечер и всю ночь его не оставляют печальные воспоминания. Наутро решает сходить в больницу. Вернувшись затем домой, герой берется за скрипку, чтобы выплеснуть скопившуюся в душе боль. Тут снова появляется еврей, но на этот раз ему разрешают остаться.

Вскоре от тоски умирает и Яков, а музыкальный инструмент свой завещает Ротшильду. С тех пор Ротшильд исполняет мелодии только на нем, пытаясь повторить то, что сочинил его знакомый тем траурным утром. И жалобные песни эти очень нравятся публике.

Главные герои и их характеристика

Яков Иванов – семидесятилетний житель маленького городка, который изготавливает гробы на заказ. В своей профессии достиг определенных высот. Иногда играет на скрипке в составе оркестра. Очень бережлив, так как дело не приносит особого дохода: доходит до того, что ему приходится экономить на похоронах жены. Имеет прозвище Бронза, но его происхождение не раскрывается. Герой резко переосмысляет все свои поступки после смерти Марфы, и приходит к выводу, что жизнь его прошла напрасно.

Марфа — жена Иванова. Она всю жизнь была грустна и робка. Ее выражение лица стало счастливым только накануне смерти. Бедность, бесперспективность и скука сильно подорвали психологическое состояние женщины. Ее очень тяготило осознание, что Бог не дал им детей. Все пятьдесят лет брака Марфа заботились о муже, но в ответ получала лишь равнодушие.

Ротшильд — любезный и общительный человек, которого все окружающие дискредитируют из-за его еврейского происхождения. У него было бледное и «жалкое» лицо. Ему грубят, его дразнят, а он сильно обижается. Только Иванов перед смертью осознал, что без всякой пользы и надобности испугал и отогнал этого человека, который в сущности относился к нему по-доброму. Из-за вечной травли герой вечно боится нападения и грубого слова. Но он наделен даром сострадания, поэтому он смог посочувствовать Иванову в минуты скорби. После смерти Иванова к Ротшильд приходит успех: песня покойного пользуется спросом.

Темы

Темы, затрагиваемые автором в рассказе «Скрипка Ротшильда», напрямую связаны с личностью и ее самоощущением в мире. Это и переоценка мировоззрения, и межличностные отношения, и вина, которую испытывает человек за то, что не успел сделать или сказать до того, как стало слишком поздно; а также вопрос о смысле существования в целом.

1. Тема поиска своего места в мире. Герой на склоне лет осознал, что так и не нашел своего места в мире. Его мучают мысли о том, что он мог многое сделать в жизни, но не сделал, потому что вел себя неправильно. Это раскаяние пришло слишком поздно: Иванов умирает в отчаянии, так и не реализовав свои мечты.
2. Тема семьи. Яков понимает, что совершенно напрасно был равнодушен к семье. Жена всегда заботилась о нем, не упрекала, покорно терпела его пьяные выходки и поздние приходы домой. А он лишь обижал жену или не замечал ее вовсе. Поэтому Марфа умирала с выражением счастья на лице, не без сожалений покидая бедную избу и жадного мужа.
3. Тема сострадания и милосердия. Ротшильда многие обижали и даже били за его происхождение, а ведь он был неплохим человеком. Но несмотря на такое обращение окружения, он научился сочувствовать людям и относиться к ним без ответной злобы. Поэтому ему удалось уловить и сыграть мелодию отчаяния Иванова, которая впоследствии принесла ему успех.
4. Тема искусства. Только игра на скрипке давала Якову силы для того, чтобы терпеть невыносимые условия жизни. В горе его утешала музыка. Он даже клал скрипку с собой в постель, чтобы утешиться во время ночных бдений. Только творчество питало бедняка на протяжении всей жизни.
5. Тема экологии. Авто вскользь упоминает о том, что вокруг города рубят лес, и совсем неясно, зачем. Он считает это бессмысленным и вредным явлением, которое только ухудшает атмосферу в городах и селах.

Чего-то недостает? Многомудрый Литрекон дополнит тематику рассказа «Скрипка Ротшильда», если Вы напишите в комментариях, чего не хватает.

Проблемы

Проблематика рассказа «Скрипка Ротшильда» представлена в списке:

1. Одна из проблем, поднимаемых писателем, – это черствость души. Сперва главный герой предстает перед нами скупым и злобным – заботы о количестве денег затмевают для него все остальное, потому что для выживания приходится сильно экономить. Также Якова можно назвать озлобленным: практически ни за что он ненавидит Ротшильда и унижает свою жену. Чтобы измениться, ему потребовался сильный толчок в виде личной трагедии. 
2. Также раскрывается проблема упущенных возможностей. За плечами у героя почти 70 лет, но большая их часть потрачена впустую. Вспоминая, он осознает, что так и не насладился ничем сполна, не занимался тем, чем действительно хотелось. Размышляет он и над тем, что люди настолько увлечены соперничеством, что совсем не замечают прекрасного. «Зачем вообще люди мешают жить друг другу?» – таким вопросом он задается.
3. Проблема равнодушия. Увы, Яков был безразличен к жене, которая любила его. Он мог бы сделать ее счастливой, но все его время занимали заботы о деньгах. Поэтому герой встретил смерть с разочарованием и раскаянием, ведь был равнодушен к самой жизни и не смог достичь счастья из-за этого.
4. Проблема жестокости. В городе царит мрачная атмосфера упадка и взаимной неприязни. Даже дети оскорбляют и гоняют еврея просто потому, что он еврей. Они же оскорбляют Якова за спиной. И сам Яков лишь злится и выражает агрессию. Даже местный врач безразличен к пациентам, говоря: «Пожила и будет!». Врач даже отказывается лечить больную, потому что, по его мнению, она старая, а значит, и так умрет.

Основная идея

Через образ главного героя передается главная мысль рассказа «Скрипка Ротшильда» о том, что, увлекшись повседневными заботами, человек может совершенно забыть об окружающем его мире. И в то мгновение, когда, наконец, очнется, он вдруг поймет, что совсем не помнит хорошего. Будто и не жил вовсе. 

«…но все-таки обидно и горько: зачем на свете такой странный порядок, что жизнь, которая дается человеку только один раз, проходит без пользы?» — проносится в голове Якова.

Смысл рассказа «Скрипка Ротшильда» заключается в том, что человек не должен зацикливаться на деньгах и прибыли, на материальных ценностях и своих амбициях, иначе он может упустить нечто очень важное в жизни — саму жизнь с ее радостями и красотами. Яков, стремясь заработать больше, не видел ни красивой реки рядом с домом, ни лесов и полей, ни своей преданной жены. Все самое хорошее прошло мимо него. Человек должен сделать все возможное, чтобы не повторить ошибки Якова — вот основная идея рассказа «Скрипка Ротшильда».

Чему учит?

Только потеряв супругу, Яков понимает, что слишком привык к ее постоянному присутствию возле себя. Он жалеет, что недостаточно тепло относился к ней, не говорил ласковых слов. Увидев ошибку, герой раскаивается, но исправить ничего уже не может. Писатель в рассказе «Скрипка Ротшильда» заставляет задуматься о том, что иногда стоит уделять больше внимания тому, кто нас окружает, чтобы затем не горевать об утерянном времени и утраченном навек шансе. 

Чему учит рассказ «Скрипка Ротшильда»? Автор призывает он и к гуманизму, бережному отношению к тем, кто рядом. Ведь куда легче будет жить, если вместо вражды люди будут испытывать друг к другу симпатию. Мы должны помогать друг другу и жить так, чтобы не было стыдно и горько за бесцельно прожитые годы.

Художественные особенности

С помощью речи передается характер персонажей, их эмоции. В связи с этим употребляется множество восклицательных предложений с негативным посылом: «Поговори мне еще!», «Ироды!», «Отстань!», «Прочь с глаз долой!».

Встречается стилизация речи Ротшильда под еврейский акцент: «Господин Шаповалов выдают дочку жа хорошего целовека…». 

Несмотря на это, диалогов в тексте мало, а внимание сосредоточено на внутренних монологах центрального персонажа, в которых и видно его духовное развитие (мысли об убытках, переживания насчет потраченных лет и др.). 

Из художественных средств выразительности можно выделить эпитеты, относящиеся к описанию внешности героев: «длинная, тощая спина», «рыжий тощий жид», «белокурые волосики». Это помогает читателю представить образы более точно и ярко.

Две «Скрипки Ротшильда»: межтекстовый диалог

• Авторы
• Руководители
• Файлы работы
• Наградные документы

Текст работы размещён без изображений и формул.
Полная версия работы доступна во вкладке «Файлы работы» в формате PDF

ВВЕДЕНИЕ

Рассказ И.Грековой «Скрипка Ротшильда» был увиден на просторах интернета случайно и прочитан практически по одной причине: вызвал недоумение по поводу названия. Ведь точно так же называется рассказ Чехова! Итак, два рассказа. Две «Скрипки Ротшильда». Один написан в 1894 году, другой – в 1980. Прочитав произведение современного писателя, мы узнали, что не только название, но и сам чеховский текст присутствует на его страницах и даже стал структурной частью. В литературоведении такое явление называется интертекстуальность. Конечно, это понятие не сводится к простой цитатности, которая является по сути лишь одним из ее проявлений. В обоих «Скрипках Ротшильда» интертекстуальных перекличек много, но мы решили остановиться только на так поразившей нас прямой отсылке к тексту Чехова.

Согласно теории диалогизма М.М. Бахтина и возникшей на основе его идей теории интертекстуальности, главная функция всех включений — создание диалогичности, предполагающей понимание — соотнесение одного текста с другим и переосмысление в новом контексте. Ведя этот диалог, автор может соглашаться с предшественником и, перепоручая ему высказывание, опираться на него или полемизировать, ставить перед ним философские вопросы. Наша задача — «услышать» и понять, как два текста ведут своеобразный диалог, как взаимодействуют и как расширяется при этом смысл произведения.

Объект исследования – текстырассказов А.П. Чехова «Скрипка Ротшильда» и одноименного рассказа И. Грековой.

Предмет исследования – межтекстовые связи данных рассказов.

Цель – провести анализ рассказа Чехова «Скрипка Ротшильда» и одноименного рассказа Грековой и определить их диалогическое взаимодействие.

Данная цель предопределила постановку следующих исследовательских задач:

изучить литературу по этому вопросу; сопоставить одноименные рассказы А.П. Чехова и И. Грековой, выявив, что их объединяет и что различает; проследить, как меняются смыслы рассказов в процессе развития диалогических отношений.

Актуальность исследования обусловлена все возрастающим интересом к проблеме диалогичности современной литературы и литературы прошлых веков.

Новизна исследования: предпринята попыткаисследовать проявления межтекстового диалога на материале рассказов Чехова и Грековой. Исследовательских работ по творчеству современной писательницы И.Грековой мы не нашли вообще, поэтому представленный нами анализ, выполненный без опоры на «авторитетное мнение», может содержать спорные положения.

Практическая значимость: сделанные теоретические выводы и обобщения, а также конкретный анализ текстов могут использоваться при изучении творчества Чехова и творчества современных писателей.

Работа представляет собой прикладное исследование.

Гипотеза: межтекстовые связи, подтверждающие идею непрерывности литературного процесса и преемственности по отношению к традиции, помимо диалогической, выполняют экспрессивную и пародирующую функции, а также служат средством характеристики персонажей.

Методы исследования: теоретические методы (элементы методов анализа, сравнения, сопоставления, обобщения и интерпретации материала);

текстовая выборка; лексический анализ текста.

ГЛАВА 1. Что объединяет эти два рассказа?

1. Название – «Скрипка Ротшильда».

И. Грекова многократно выделяет название своего рассказа, «заимствуя» его у Чехова. Два слова, которые вызывают совершенно разные ассоциации. Скрипка – музыка, мелодия, душа. Ротшильд – золото, власть, деньги, сила, успех. Странность названия рассказа Чехова в том, что громкую фамилию Ротшильд носит нищий флейтист, которого «роднят» с банкиром только еврейские корни, а скрипка принадлежит совсем другому человеку – гробовщику Якову. Тайна названия раскрывается только в самом конце. Точно так же и с рассказом Ирины Грековой: объяснить «одинаковость» названий только тем, что это «рассказ в рассказе» (одна из героинь читает другой «Скрипку Ротшильда»), невозможно: при внешней схожести смысл рассказов различен.

2. В обоих рассказах по 3 героя, вокруг которых «крутится» действие: у Чехова это Яков Матвеевич Иванов — гробовщик в губернском городе, его жена Марфа и «рыжий тощий жид с целою сетью красных и синих жилок на лице, носивший фамилию известного богача Ротшильда»; у Грековой — Рита — преподаватель русского языка и литературы, Полина Ивановна — лифтерша в доме, где жила Рита, и ее муж — Николай Иванович, инвалид войны.

3. «Говорящие» имена.

Чехов рассказывает об именах главного героя так: «Если бы Яков Иванов был гробовщиком в губернском городе, то, наверное, он имел бы собственный дом и звали бы его Яковом Матвеичем; здесь же в городишкезвали его просто Яковом, уличное прозвище у него было почему-то Бронза, а жил он бедно, как простой мужик, в небольшой старой избе…». Яков (Яако́в – букв. «последовал» от ивр. «пятка») – библейское (еврейское) имя. То есть Яков дословно – последователь, следующий. За кем же он следует? Как ни парадоксально, за Марфой. Переломным моментом стала ее смерть. Именно осознание Яковом того, что он — следующий, что он держится за пятку и теперь его очередь, ломает его мировоззрение, все его устоявшиеся и удобные взгляды. «Бронзой» Якова дразнят героя мальчишки, очевидно, только повторяющие это прозвище за взрослыми. Мы уже отмечали, что слово Ротшильд в названии рассказа ассоциативно связано со словами «золото» и «богатство». Бронза – это сплав металлов, прежде всего меди и олова с различными добавками, из которого изготавливаются мелкие монеты. Кроме того, бронза – это традиционный материал для скульптур и памятников, причём большинство видов бронзы на солнце отливает золотом. Вновь обращаемся к тексту: «… прозвище у него было почему-то – Бронза, ажилонбедно…». Сразу же за словом «Бронза» следует противительный союз, который противопоставляет прозвище героя и условия его жизни. То есть «Бронза», как и «Ротшильд», предполагает мотив богатства, а богатства-то героя не нажил.

Марфа– согласно библейскому сюжету, сестра Марии и Лазаря Вифанского, в доме которого останавливался Иисус Христос. В словарях имён имя Марфа трактуется как добродетель, простодушие, нетребовательность и тишина, хранительница домашнего очага, но при этом она же и госпожа, хозяйка, наставница, владычица. Марфа, на первый взгляд, полностью соответствует первому варианту трактовки имени, но для мужа она была чем-то вроде необходимой в хозяйстве вещи: «…в (этой) комнате помещались он, Марфа, печь, двуспальная кровать, гробы, верстак и все хозяйство». Она подчиняется мужу, боится его. На протяжении рассказа Марфа произносит только две фразы: «Яков! Я умираю!» и монолог о «ребёночке с белокурыми волосиками», речке и вербе. Она предстаёт перед читателями в роли мученицы, получившей вместе со смертью избавление, отдых и покой.

Ротшильд. Имени нет. Может быть, это и не фамилия, а прозвище, как Бронза для Якова. Оба героя псевдобогачи. Оба музыканты. Оба талантливы. При этом талантливый скрипач Яков вынужден заниматься похоронным делом, а флейтист Ротшильд со временем откроет в себе талантливого скрипача.

В рассказе Ирины Грековой тоже все непросто.

Рита, или Рита Петровна, как называет ее Полина Ивановна, — преподаватель русского языка и литературы. Сразу возникает вопрос: Рита – это самостоятельное имя, производное от Маргарита, или просто вольная версия Полины Ивановны, желающей таким образом и приличия соблюсти, и приятельские отношения обозначить? Рита – это имя греческого происхождения, производное от Маргари́та; восходит к др.-греч. μαργαρίτης («маргаритес») — жемчужина, жемчуг. Имя Рита, сохраняя семантику полного имени, в то же время словно снижает торжественность и некую его пафосность, что перекликается с характеристикой, даваемой Рите автором: «Риту всегда одолевали проблемы, роившиеся вокруг нее, как слепни вокруг лошади», «Рита по уши была занята в школе». Уникальность и грубая повседневность. Практически как нищий Ротшильд.

Полина Ивановна — приятельница Риты, лифтерша. Поли́на — женское имя французского происхождения (Pauline), производное от мужского имени Поль (Paul); таким образом происходит от латинского paulus («маленький», «малыш»); разговорная форма имени Аполлинария, что значит «Солнечная», происходит от имени древнегреческого бога солнца Аполлона. Определение «маленькая» очень подходит героине: «Полина Ивановна, напротив, ростом небольшая …крутопузатенькая», даже платье у нее «коротенькое». Но оказывается, что настоящее ее имя – Прасковья. Праско́вья — русский вариант греческого имени Параскева (греч. παρα-σκευή) — «канун субботы, пятница». Однако имя, которое носили христианские мученицы и святые, не прижилось, так и оставшись невостребованным. Сразу же вспоминается нереализованное, возможное в другом месте и при других обстоятельствах имя Якова – Яков Матвеич.

Муж Полины Ивановны носит греческое имя Никола́й, обозначающее «побеждать народ» ( восходит к др.-греч. Νῑκόλαος (νῑκάω — «побеждать» и λᾱός — «народ»). Николай Иванович — инвалид Отечественной войны, в каком-то смысле победитель. Но Рите он представляется несчастным и забитым. И только в конце рассказа раскрывается сущность Николая Ивановича, маленького человека, сроднившегося со своей ничтожностью и незаметностью, искаженного ею. Муж и жена имеют одинаковое отчество – Ивановичи! Оно словно раскрывает их внутреннее сходство, родство душ при кажущемся отличии.

4. Схожесть Якова и Полины Ивановны.

Как чеховский рассказ стал частью рассказа И. Грековой? Почему преподаватель русского языка и литературы Рита решила прочитать «Скрипку Ротшильда» лифтерше Полине Ивановне? Слушая сетования приятельницы на вечные нехватки, она, как человек, страстно любящий литературу, невольно провела параллель между жизнью Бронзы и Полины Ивановны («Какое-то навязчивое воспоминание кололо ей душу. Откуда это? Где это она читала похожее? Ах, да! Вспомнила»). У Риты была тайная цель – повлиять на отношение Полины Ивановны к мужу, как бы подставив ей зеркало художественного текста.

1) «Яков делал гробы хорошие, прочные». — «Полина Ивановна тоже была занята сверх меры. Дежурила она, правда, раз в три дня — сутки на работе, двое свободных, — но свое дежурство считала отдыхом». У обоих была дополнительная деятельность, приносящая доход. Яков подрабатывает игрой на скрипке, Полина Ивановна – уборкой квартир, хотя есть и существенное отличие: для Полины Ивановны подработка была основным источником дохода.

2) Оба они – люди семейные: у Якова есть жена Марфа и, как выясняется, когда-то была дочь; у Полины Ивановны — «муж, Николай Иванович, инвалид Отечественной войны, сын Игорь в армии и дочь Люда в неудачном браке». И отношение к своей семье у героев похожее: глухое равнодушие.

Яков за всю жизнь, за все прожитые вместе пятьдесят два года ни разу не пожалел Марфы, не приласкал, ни разу не подумал о ней, не обратил внимания, «а только кричал на нее, бранил за убытки, бросался на нее с кулаками». А о ребенке он, хоть и «напряг память, но никак не мог вспомнить».

Отношение Полины Ивановны к своей семье раскрывается в рассуждениях о том, что все они сидят у нее на шее и вводят в убытки.

Даже в деталях герои похожи: Яков «не велел ей (Марфе) пить чай, потому что и без того расходы большие, и она пила только горячую воду». — «На одну чайную заварку сколько идет! Говорю: «Пей пожиже», — а он (муж) погуще норовит», — словно вторит ему Полина Ивановна. Яков, сделав гроб для ещё живой жены, записывает: «Марфе Ивановой гроб — 2 р. 40 к.», после ее смерти остаётся доволен тем, что похороны обошлись «так честно, благопристойно и дешево и ни для кого не обидно». Полина Ивановна не высылает деньги мужу-инвалиду, которому не на что выехать из санатория домой.

3) Оба герои – бедные. Но бедные по-разному.

О Якове сказано, что «жил он бедно, как простой мужик, в небольшой старой избе, где была одна только комната, и в этой избе помещались он, Марфа, печь, двухспальная кровать, гробы, верстак и всё хозяйство». Несмотря на то что много работал и подрабатывал игрой на скрипке, дела его шли скверно.

Полина Ивановна, в свою очередь, сокрушается: «Я не миллиардерка какая-нибудь, чтобы зря деньги кидать. У меня еще своей яхты нет». Это при том, что за уборку она брала пятнадцать рублей (за окна отдельно). Много это или мало, можно понять, сравнив с доходом Риты, получающей за проверку тетрадей пять рублей в месяц. Пять рублей – это «два окна помыть, а если большое, с дверью, так и одно…». Но при этом живет Полина Ивановна как бедная: экономит на всем, третирует семью, да и себе отказывает даже в такой мелочи, как покупка кофе, до которого она большая охотница.

4) Все мысли и разговоры героев – о деньгах, убытках, заработке.

Ход мыслей у Якова и Полины Ивановны одинаковый: «Он думал о том, что если бы эту пропащую тысячу рублей положить в банк, то в год проценту накопилось бы самое малое — сорок рублей» — «Вот и я прошлый год получила отпускные и дома оставила, в шкатулке. А их бы на книжку, процент бы какой-никакой, а набежал». И Яков, и Полина Ивановна постоянно подсчитывают «убытки» и «нехватки», но лифтерша идет дальше, чем Яков: если тот считал только свои доходы и убытки, то Полина Ивановна считает ещё и деньги своей приятельницы. Значение этого слова – убыток – меняется для Якова на протяжении рассказа и остается неизменным для Полины Ивановны.

5) Яков и Полина Ивановна – люди зависимые, с точки зрения психологии.

Полина, лифтерша, для которой якобы «проблем не существовало — все они были уже решены», пыталась уйти в работу от семейных проблем.Она уверена, что лучше всех в семье знает, как должны развиваться события и как должны себя вести домочадцы, пытается не позволить другим быть самими собой и протекать событиям естественным путем. Для контроля использует разные средства — угрозы, уговоры, принуждение, советы, подчеркивая тем самым беспомощность окружающих («муж без меня пропадет»). Полина Ивановна заботится о других, но эта забота чрезмерна. По-видимому, она убеждена в том, что ответственна за их чувства, мысли, действия, за их выбор, желания и нужды, заихблагополучие или недостаток благополучия и даже за саму судьбу.

Яков настоящую работу подменяет мнимой: бесконечно подсчитывает и записывает убытки, и на это бесполезное действо ушла вся жизнь. Создается впечатление, что Яков таким образом прячется от реальности, которая его не устраивала, а менять ее он не стремился. Можно предположить, что ему легче жить в мире своих иллюзий, чем разорвать этот замкнутый круг.

5. На страницах обоих рассказов есть место тому, что выводит за рамки обыденной жизни, — искусству.

У Чехова это музыка. Скрипка. Когда Якову было особенно тяжело и тоскливо, он играл на скрипке. Интересно, что слово «скрипка» часто выступает контекстуальным антонимом слов «книжка», «убытки» и «итог», ведь музыкальный инструмент связан с творчеством, духовным миром героя. После смерти Марфы, единственного родного человека, у Якова осталась только скрипка, теперь она – друг, который поддержит, поймёт и передаст всё, что происходит в душе, на понятном всем языке. Этот язык — музыка.

У Грековой – литература. Книги. Рассказ Чехова «Скрипка Ротшильда». Преподавателем русского языка и литературы была Рита. Это она уловила знакомые интонации в речах Полины Ивановны, хотя слово «убытки» та не произносила, и увидела схожесть между гробовщиком Яковом из чеховского рассказа и приятельницей-лифтершей. Рита надеялась, что и Полина Ивановна, услышав «Скрипку Ротшильда», поймет то, что понял в конце жизни Яков: жизнь дана человеку не для того, чтобы он тратил ее на зарабатывание денег, подсчет убытков и третирование родных, а для того, чтобы он увидел и понял красоту мира, чтобы любил, радовался, делал настоящие дела, был счастлив сам и делал счастливыми других.

6. Кульминация. Прозрение истинное и мнимое.

Случается, люди теряют память, реже – обретают. К Якову память возвращается после смерти Марфы. Он вспоминает свою жизнь и видит в ней одни только страшные убытки. Но кое-что изменилось: он говорит не только о материальных убытках, неиспользованной возможности прибыли, но и о духовных: можно было бы вести интересный и во всех смыслах прибыльный образ жизни, быть по-настоящему известным и уважаемым в городе (не за гробы), но он «прозевал» всё это: настоящую работу, положение в обществе, ребёнка, жену, радость, общение, счастье — прозевал жизнь. Яков понял главное, но жить по-другому он не в силах: понимание пришло слишком поздно.

Полина Ивановна, слушая историю Якова, скучала, томилась, осуждала его за слишком бурное, по ее мнению, выражение чувств при подсчете убытков, соглашалась с тем, что с денег надо процент иметь, высказывала свои понятия о жизни и ее ценности, ругала Якова за жестокосердие по отношению к умирающей жене, отвлекалась на соображения, почему это гроб для старухи стоит так дешево – всего 2 руб. 40 копеек, пыталась «закруглить» чтение. Никаких намеков Риты не понимала, очевидной схожести своих собственных поступков с поступками Якова не видела. Даже со значением повторенный Ритой эпизод про горячую воду вместо чая ее никак не тронул, своего приказа мужу пить чай «пожиже» она в нем не услышала. Бурную эмоциональную реакцию вызвала лишь история про несчастного «младенчика», позабытого собственным отцом. Несомненно, Полина Ивановна испытала потрясение, причем довольно сильное, раз решила сводить Николая Ивановича в кино. Рита рада и такому проявлению человечности, потому что это подтверждает ее веру в «воспитательное значение великой русской литературы» и силу слова.

Но мы обратили внимание на некоторые моменты: из роли тирана, несмотря на «непривычно мягкий тон», Полина Ивановна не вышла, ибо собирается «сводить» в кино, словно речь идет не о взрослом человеке, к тому же воевавшем, а о несмышленом ребенке; союз «тоже» в предложении «Тоже жизнь у него не очень веселая» говорит о том, что параллель между жизнью героев чеховского рассказа и своей семьи она все-таки провела; не последнюю роль в решении «сводить в кино» сыграла дешевизна мероприятия, то есть считать возможные убытки она не перестает и в минуту «слабости».

ГЛАВА 2. Чем рассказы различаются?

1. Трагедия женщины в рассказе Чехова

Жена Якова мало привлекает внимание исследователей: она нужный для развития сюжета второстепенный герой, характер которого статичен, поэтому не столь интересен. Ни в одном из доступных нам источников мы не нашли ни слова о том, что Чехов раскрывает трагедию не только Якова, но и его жены. Марфа рано вышла замуж, в 17 лет, но счастья в семейной жизни так и не испытала, хоть и прожила бок о бок со своим супругом 52 года. В 19 лет стала матерью, но ребенок – белокурая девочка – умер. Детей Марфа больше не имела и, возможно, материнские чувства реализовала в заботе о своем муже. Так среди гробов, в душной маленькой комнате, с вечно недовольным мужем, не имея возможности даже чаю попить, она прожила полвека, так и не узнав, что жизнь может быть счастливой. Не удивительно, что она радовалась смерти как освобождению.

2. Пространство и время в рассказах

В начале чеховского рассказа пространство замкнуто провинциальным городком, который «хуже деревни». Жизнь Якова течет без перемен, по заведенному порядку, к окружающей действительности он равнодушен (как, впрочем, и к людям), все мысли только об убытках и пользе. Привычный ход жизни нарушила болезнь жены. Яков вышел из своего «забытья», в котором пребывал 52 года, на берегу реки, сидя под той самой вербой, о которой ему говорила Марфа перед смертью. Пространство рассказа размыкается. Река представляется и рекой жизни, которая заставляет героя вернуться к тому, что он, казалось, забыл навсегда; и частью мира природы, противопоставленной жизни людей, порой не замечающих красоты окружающего мира. Вспоминая всю свою жизнь и размышляя о ней, Яков пытается восстановить утраченную гармонию через «общение» с прошлым. Автор подводит читателя к мысли о том, что мир не исчерпывается состоянием разъединенности и вражды. Чтобы обрести свободу и новое чувство времени, найти отсутствующий прежде смысл, надо выйти за пределы замкнутого существования. Якову эта истина открывается только перед лицом небытия. 

Пространство и время в рассказе Грековой статичны, как статичны и ее герои: движение оборачивается бегом по замкнутому кругу, а попытка разомкнуть пространство тесного мирка так и остается попыткой.

3. «Смысл» в потоке жизни

Жизнь обоих героев – Якова и Полины Ивановны — была наполнена повседневными делами и мыслями о «суетном», сознание их закрыто, потом происходит событие – эмоциональная встряска, заставляющая тосковать душу, – и сосредоточенность на бытовых проблемах сменяется переживанием настоящего и осознанием прошлого и дает надежды на будущее. Но чеховский герой переходит от «убыточной» во всех смыслах жизни к осмыслению и раскаянию, а героиня Грековой «забывает» о потрясении и возвращается к рутине, вновь погружаясь в подсчеты своих и даже чужих убытков.

4. Финалы рассказов

Рассказ Чехова «Скрипка Ротшильда» привлекал и привлекает внимание многих исследователей его творчества, поэтому при анализе смысла финала мы будем опираться на их работы, в частности на монографическое исследование, размещенное на сайте Научной библиотеки им. А.Н. Игнатова, «Анализ рассказа А.П. Чехова «Скрипка Ротшильда», и статью А.В. Кубасова «СемантиканарративнойструктурырассказаА.П. Чехова».

История повторяется: заболевший Яков едет к врачу и оказывается у того же самого доктора только в качестве пациента (идёт «по пятам» за Марфой, он – следующий). А.В. Кубасов предполагает, что умирают Марфа и Яков от тифа: совпадают симптомы (высокая температура, жажда), легко заразиться, высока вероятность летального исхода. Как отмечает исследователь, «Чехова-художника тиф привлекает тем, что дает возможность герою выйти за рамки привычного сознания, увидеть окружающий мир по-другому, в новых координатах. <…> Меняется мировидение и у заболевшего Якова».¹ Чувствуя приближение смерти, Яков тоскует больше всего о том, что не сможет «взять с собой в могилу» самое дорогое, что осталось у него в жизни, — скрипку. Меняется и его отношение к старику Ротшильду: теперь он видит в нем не «пархатого жида», а человека: «Захворал, брат». Бронза всю жизнь ненавидел Ротшильда, но именно он был единственным человеком, который уважал гробовщика за талант музыканта, именно Ротшильд оказывается рядом с ним, когда тот играет свою прощальную мелодию, и понимает состояние его души по звукам музыки.

Заканчивается рассказ исповедью Якова, и два греха вспоминает он перед последним причастием: «несчастное лицо Марфы и отчаянный крик жида, которого укусила собака». Равнодушие и злоба. Два страшных греха, два самых больших убытка в жизни Якова. Вину перед женой он искупить уже не в силах, но вот второй грех — может успеть. И он успевает: «Скрипку отдайте Ротшильду». Вот он – момент истины. Яков Бронза и Ротшильд. Оба музыканты. Оба талантливы. Вот только талантливый скрипач Яков всю жизнь делал гробы и считал убытки, а Ротшильд играл на флейте. Якова-гробовщика после его смерти никто не вспоминает, Ротшильд забросил флейту и играет только на скрипке. Когда она принадлежала Якову, ее никто и не замечал. Наверное, потому, что герой должен был пережить трагедию, изменить свой взгляд на мир и на людей, чтобы родилась мелодия, которая заставит людей плакать.

Финал рассказа Ирины Грековой прозаичен и в общем-то предсказуем: ничего не изменилось. Полина Ивановна не только не отвела мужа в кино, но принялась вместе с ним считать доходы Риты: «Так до вечера и просчитали»…

Обращают на себя внимание детали: черные твердые антрацитовые глаза Полины Ивановны, их каменноугольная чернота, в которую с надеждой заглядывала Рита, желая увидеть проблеск чувства. Выражение «черные твердые антрацитовые глаза» — это, по сути, плеоназм: антрацитовый = черный, твердый, с металлическим блеском. Становится очевидно, что Грековой важно особо выделить не просто цвет – черный, но и характеристики «твердый», «с металлическим блеском». Ну как тут не вспомнить прозвище Якова – Бронза?! Словосочетание «каменноугольная чернота» также неправильно с точки зрения культуры речи: угольный=черный, а в сочетании с корнем «каменно» сложно применимо к характеристике глаз. Значит, такая «неправильность» — результат сознательного акцентирования на «каменности», «твердости», «непрошибаемости» — словом, душевной глухоте и черствости Полины Ивановны. Черный цвет, многократно усиленный эпитетами «антрацитовый», «каменноугольный», ассоциируется с тьмой, мраком, черной дырой, поглощающей все и вызывающей чувство безнадежности и беспросветности. А если вспомнить, что и эмоциональное состояние лифтерши, как ни в чем не бывало заявившейся к Рите на чашечку кофе, Грекова охарактеризовала как «твердое», то становится очевидно: нет надежды на то, что Полина Ивановна сможет понять то, что открылось Якову: главная ценность – это не деньги, вообще не материальные ценности.

5. Смысл названия

Смысл названия рассказа «Скрипка Ротшильда» в статьях, посвященных творчеству А.П. Чехова, трактуется по-разному. Так, большинство исследователей сходятся во мнении, что в названии заложена идея бессмертия человеческой души: Яков, сочиняя мелодию и передавая ее вместе со скрипкой Ротшильду как наследство, передает ему свою душу, которая будет жить до тех пор, пока Ротшильд будет играть на скрипке и пока будет жива мелодия. Есть и иные аспекты названия: оно содержит указание на временную точку отсчета – то есть на время, когда ни Марфы, ни Якова давно нет в живых. От Якова остались лишь «новая песня» да скрипка, в которой живет его душа.

Читая рассказ Грековой, невольно задумываешься: где же та самая скрипка, где мелодия, берущая за душу? Вероятно, эта роль отведена Рите, страстно любящей русскую литературу. Рита совсем не похожа на свою приятельницу Полину Ивановну. «Очень были они разные», но вместе словно составляют одного Якова: Полина Ивановна «считает убытки», а Рита «играет на скрипке». Яков умирает, успев понять «убыточность» своей жизни, успев раскаяться и искупить хотя бы один свой грех. А здесь умирают Ритины надежды изменить мировосприятие Полины Ивановны. Но сама Рита будет жить дальше: решать бесчисленные проблемы, читать книги, проверять тетради и учить детей тому, что Яков понял только в самом конце жизни, тому, о чем была его последняя песня, – пониманию истинных ценностей, главная из которых – жизнь человека. Подлинная жизнь. Ни у Якова, ни у Риты нет детей, но у него есть скрипка, а у нее – ученики. Яков вкладывал душу в игру на скрипке, Рита – в учеников, которых считает своими детьми и которых с каждым годом становится все больше («дети в квадрате»). Идея бессмертия человеческой души, заложенная в чеховском рассказе, получила свое развитие в рассказе Грековой. Но есть и существенное различие: душа Якова проснулась только потому, что в ней было что-то живое — то, что доверял он только скрипке, то, что услышал и понял старик Ротшильд; душа Полины Ивановны только встрепенулась при рассказе о «младенчике», а потом снова погрузилась в свой мертвый сон, в котором место есть только «накоплениям». «Искусство способно пробудить душу», – словно говорит Чехов. «Но и оно бессильно, если душа умерла или крепко спит», – продолжает Грекова.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В каждом из рассказов отразились и время, и личность их создателя, и особенности мировоззрения. И если рассказ Чехова можно назвать сложным, уникальным, философским произведением, которое трактуется разными исследователями по-разному, то рассказ Грековой, являясь по сути литературной отсылкой к нему, можно считать произведением, обладающим самостоятельной значимостью и неповторимым обаянием. Итак, наши выводы:

Текст чеховского рассказа, присутствуя в рассказе И. Грековой цитатно, вступает с ним в диалогическое взаимодействие, переосмысление с разрушением ожидаемого смысла. Традиция одновременно продолжается и обыгрывается, подчиняясь общему замыслу — скрытой иронии, направленной на современность.

Сразу обращающее на себя внимание единое название – «Скрипка Ротшильда» — несет серьезную смысловую нагрузку в обоих рассказах, но, сохраняя идею бессмертия человеческой души, заложенную в чеховском рассказе, видоизменяется у Грековой.

Одно из явных проявлений диалогичности текстов – это чуть ли не зеркальная схожесть героев – Якова и Полины Ивановны, раскрывающаяся даже в деталях.

Межтекстовый диалог реализуется в дублировании ситуаций, а также связанных с ними переживаний главных героев.

На страницах обоих рассказов особая роль — гармонизировать окружающий мир — отведена искусству.

Трагедийность образа Якова и его жены оборачивается «псевдотрагедией» Полины Ивановны и ее мужа, только говорящих о страданиях или играющих роль страдальцев.

Межтекстовые связи реализуются и в организации пространства и времени: в чеховском рассказе замкнутое пространство размыкается, герою удается найти отсутствующий прежде смысл хотя бы перед лицом смерти, а в рассказе Грековой попытка разомкнуть пространство и изменить мировосприятие так и остается попыткой.

Горькой пародией на «прозрение героя», состоявшееся у Чехова, стал финал рассказа И. Грековой: надежды на то, что Полина Ивановна сможет понять то, что открылось Якову, нет ни малейшей. Если финал чеховского рассказа поэтичен, то финал рассказа И. Грековой прозаичен.

Роднит эти два рассказа еще и отсутствие назидательности, сдержанность стиля и объективность повествования. Да и судьба героев обоих рассказов – следствие не каких-то из ряда вон выходящих событий, а будничных, повседневных, обыденных.

Перекликаясь во многом, эти два рассказа отличаются в главном: заставляя читателя проживать вместе с героем «неправильную», «не ту» жизнь, мучиться, тосковать, думать, жертвовать, искупать грех, Чехов выводит героя и читателя к свету и миру; Грекова, проходя практически тот же путь, оставляет героев «при своем», а читателя с чувством, что показанная ею правда жизни может быть так беспощадна.

Гипотеза подтвердилась: межтекстовые связи, подтверждающие идею непрерывности литературного процесса и преемственности по отношению к традиции, помимо основной диалогической, выполняют в рассказе И. Грековой экспрессивную и пародирующую функции, а также служат средством характеристики персонажей.

Список литературы

Бунин И. А. Собр. соч.: в 6 т. Т. 6. М., 1988.

Грекова И. Скрипка Ротшильда. Электронный адрес: https://www.litmir.me/br/?b=57220&p=1

Кубасов А.В. СемантиканарративнойструктурырассказаА.П. Чехова, Филологический класс, 24/2010.

Пьеге-Гро Н. Введение в теорию интертекстуальности. М.: Издательство ЛКИ, 2008

Чехов А.П. Скрипка Ротшильда. Электронный адрес: https://ilibrary.ru/text/978/p.1/index.html

Цилевич Л.М., Сюжет чеховского рассказа — Рига: Звайгзне, 1976

http://vokrugknig.blogspot.com/2017/03/blog-post_20.html

http://www.fmx.ru/literatura/analiz_rasskaza_aapa_chexova_skripka.html

http://gramota.ru/slovari/dic

1 http://www.fmx.ru/literatura/analiz_rasskaza_aapa_chexova_skripka.html

7

Просмотров работы: 1734

«Скрипка Ротшильда» своим появлением в «Русских ведомостях» 6 февраля 1894 года не обратила на себя особенного внимания ни современной писателю критики, ни читающей публики, как это случилось, например, с «Палатой N 6», сразу же вызвавшей множество самых разноречивых откликов и толкований. Современное нам литературоведение отнеслось внимательнее к межтекстовым связям «Скрипки Ротшильда», отметив ранние сюжетные мотивы и образы, получившие свое место и в этом произведении (например, «мотив вербы – свидетельницы человеческих жизней» ¹, определенные связи между ранним рассказом «Горе» и «Скрипкой Ротшильда» ²).

К. Чуковский проницательно заметил: «Скрипка Ротшильда» – квинт-эссенция чеховского стиля. В ней сконцентрированы – и притом в самом сильном своем воплощении – все основные черты мировоззрения Чехова и главные особенности его мастерства» ³. И действительно – «Скрипка Ротшильда», одно из ключевых произведений Чехова 90-х годов, обнаруживает множество связей и мотивов, укореняющих его в русской классической традиции. Многочисленные скрытые и явные реминисценции, пронизывающие повествование в «Скрипке Ротшильда», несомненно, заслуживают внимательного рассмотрения, так как именно они формируют, усложняют и укрупняют образы и ситуации художественно-публицистической прозы Чехова этого периода. Надо сказать, что публицистическая природа «Скрипки Ротшильда» умышленно спрятана в широко разветвленной системе эстетически значительных и самоценных художественных образов, составляющих ближайший, внешний изобразительный ряд.

Публицистичность выявляется в результате тщательного анализа, соотнесения внешнего и внутреннего образного рядов. Поэтому-то необходима выверенная соотнесенность с широким кругом тех именно произведений русской классики, намеки, скрытые и явные указания на которые содержатся в «Скрипке Ротшильда».

Весь рассказ ведет повествователь как бы с позиций персонажа, при этом обнаруживая противочеловеческую, антигуманную сущность этой позиции. Причем сиюминутные события как бы сопоставляются с «прошлым опытом» человечества и с прежними, уже известными читателю интерпретациями подобных поступков и действий. Устремленность всего повествования к адресату, к читателю, ориентированность на его социальный и психологический опыт составляют главное условие понимания.

Внешний ряд«Скрипки Ротшильда» на первый взгляд ясен и прост, по-чеховски прозрачен, понятен самому неискушенному читателю. Гробовщик Яков Иванов, получивший почему-то странное уличное прозвище «Бронза», живет в старой, бедной избе с женой Марфой. Яков не только делает «хорошие, прочные» гробы, он еще играет на скрипке, преимущественно на свадьбах. Привычное течение жизни нарушается болезнью Марфы. Яков повез Марфу в больницу. Эта поездка «к фельдшеру Максиму Николаичу» написана в лучших традициях русской реалистической школы. В больнице, по свидетельству повествователя, все обстояло привычно и буднично. Ждали они приема «недолго, часа три». В первой же реплике Якова, в самых первых его словах, обращенных к фельдшеру Максиму Николаичу, определена по существу «речевая маска» персонажа, то есть средствами речи самого персонажа выявлена не только его социальная принадлежность, но и раскрыта его «психология». Яков усвоил чужие для него формы «куртуазного» общения, расхожие приемы «речевого этикета», которые и поставлены в ряд, долженствующий как бы определить доверительность, почти интимность диалога. «Здравия желаем, – сказал Яков, вводя старуху в приемную. – Извините, всё беспокоим вас, Максим Николаич, своими пустяшными делами. Вот, изволите видеть, захворал мой предмет. Подруга жизни… извините за выражение…» Показательно, что повествователь сохраняет живое звучание речи персонажа, ее произносительный вариант.

Повествование «в тоне и духе» героя несет здесь несомненную обличительную функцию. Ведь «пустяшные дела», по выражению Якова Бронзы, – обозначение смертельной болезни Марфы. В конкретной ситуации формы «вежливого обращения» приобретают значение оскорбительное, издевательское. Слово «предмет» как условное наименование любимого существа бытовало в русском литературном языке на всем протяжении XIX века. Мы встречаем его и в «Евгении Онегине», и в трилогии Л. Толстого «Детство. Отрочество. Юность». Яков как бы слегка иронизирует, называя так свою жену: «мой предмет». Пушкинским «милым предметам», «предметам песен и любви» противопоставлен «предмет» Якова Бронзы. Яков Бронза нанизывает чужие для него «формулы вежливости», следуя традиции: по его мнению, так это говорится.

Противопоставление формулы и эмоционально-экспрессивного наполнения, формы и содержания на уровне речи усилено и сопоставлением «субъектов действия»: генеральски-важного фельдшера, который, «нахмурив седые брови и поглаживая бакены… стал оглядывать старуху», и Марфы – «она сидела на табурете сгорбившись и, тощая, остроносая, с открытым ртом, походила в профиль на птицу, которой хочется пить». И как результат этого не осмотра больной, а «оглядывания» Максим Николаич важно произносит: «М-да… Так… Инфлуэнца, а может и горячка. Теперь по городу тиф ходит». Об этом «целителе» уже было замечено:»… хотя он и пьющий и дерется, но понимает больше, чем доктор». Эта характеристика, помещенная в речь повествователя, явно принадлежит самому Якову.

Повествование в тоне и духе персонажа особенно широко представлено в «Скрипке Ротшильда». Вся сцена в больнице – ярчайший пример карнавализации. Здесь и ввернутое для пущей важности непонятное участникам диалога название болезни – инфлуэнца, и придумывание-угадывание вариантов «диагноза»: инфлуэнца… горячка…

тиф. В том же экспрессивном ключе выдержано и продолжение сцены «осмотра-оглядывания» больной. Величественный, как бог Саваоф, фельдшер говорит «таким тоном, как будто от него зависело жить старухе или умереть». Завершая «визит», он добавляет: «А за сим досвиданция, бонжур», – где пародийно сближены и объединены в синонимический ряд противоположные по значению приветствия, обозначающие расставание и встречу. На уровне ближайшем, первичном это столкновение и сближение противоположных по смыслу приветствий – дань все той же карнавализации образа, да и всей сюжетной ситуации.

Яков Бронза понимает, что Марфа не сегодня-завтра умрет, но настаивает на внешнем рисунке лечения как «соблюдении правил игры». И тот же тройной набор: инфлуэнца… горячка… тиф, банки… кровь гнать… пиявки. Соблюдение внешних приличий, правил благопристойности – вот главная забота Якова. Те же пустые, лишенные искренней заботы формулы «общежития». В том же тоне и духе совершались и последние действия Якова: прослеживается все то же стремление соблюсти видимость заботы и добропорядочности. Он читает над покойницей псалтырь, чтобы не платить дьячку; «и за могилку с него ничего не взяли… И Яков был очень доволен, что все так честно, благопристойно и дешево и ни для кого не обидно» ⁴.

Яков и Марфа – фигуры явно сопоставленные. Что же за характеры раскрываются перед внимательным читателем? И что же открывается за этими персонажами?

В поздних произведениях Чехова, по всей вероятности, нет случайных имен. Во всяком случае, в «Скрипке Ротшильда» имена главных действующих лиц, несомненно, неслучайные, говорящие. «Говорящим» является и уличное прозвище Якова – Бронза. Уже в начальных, обстановочных фразах есть очень важное замечание повествователя: «уличное прозвище у него было почему-то – Бронза». Так почему же Яков – Бронза? «Скрипка Ротшильда» начинается если не собственными словами Якова, то по крайней мере воспроизведением позиции персонажа в формах, приближенных к размышлениям персонажа, к его внутренней речи, поданной внешне как бы в авторском объективном повествовании: «Городок был маленький, хуже деревни, и жили в нем почти одни только старики, которые умирали так редко, что даже досадно. В больницу же и в тюремный замок гробов требовалось очень мало. Одним словом, дела были скверные». Так рассуждать может только гробовщик, не ведающий ни жалости, ни сострадания. Яков Бронза – монументален. Он и внешне больше похож на «каменного гостя», случайно оказавшегося среди людей. Он «статуарен», ведь «выше и крепче его не было людей нигде, даже в тюремном замка..» Знаменательно и это последнее обозначение – «тюремный замок», вместо тюрьма или острог. Намеренная архаизация сквозит в этом непривычном для конца XIX века наименовании места заключения – «тюремный замок».

Есть еще одно знаменательное сообщение о Якове Бронзе, проливающее дополнительный свет на этот характер: Яков Бронза неохотно принимал заказы на детские гробики «и делал их прямо без мерки, с презрением, и всякий раз, получая деньги за работу, говорил: – Признаться, не люблю заниматься чепухой». И ведь говорились эти жестокие, бездушные слова родителям или близким родственникам умерших, детей… Пожалуй, становятся понятными детские голоса, звучащие как античный хор, встречающие: и провожающие Якова Бронзу: «Бронза идет! Бронза идет!»»…Мальчишки ловили на мясо раков; увидев его, они стали кричать со злобой: «Бронза! Бронза!» И в тексте прозвище Бронза появляется строго ситуативно, оно обусловлено психологической ситуацией, выявляющей в Якове нечто противочеловеческое…» – бронзу. Вот Яков играет в оркестре, у левого уха его плакала флейта», у правого «хрипел контрабас», а Бронза «мало-помалу проникался ненавистью и презрением к жидам, а особенно к Ротшильду…». За что же так люто ненавидит Бронза флейтиста Ротшильда? Оказывается, прежде всего за то, что «этот проклятый жид даже самое веселое умудрялся играть жалобно». А жалоба должна вызывать сострадание, сочувствие, соучастие, Яков Бронза как бы забыл об этих чисто человеческих чувствах Он – «бронза», поэтому не знает ни жалости, ни сострадания. Умирает Марфа на глазах Якова. Яков снял мерку с еще живой жены и стал делать ей гроб. «Когда работа была кончена, Бронза надел очки и записал в свою книжку: «Марфе Ивановой гроб – 2 р. 40 к.». И вздохнул». С этого вздоха и начинается для Якова трудное возвращение к живой жизни. Он начал вспоминать. Но пока и воспоминания его вертятся вокруг все той же темы убытков, ставшей за долгую жизнь привычной и для Марфы. После возвращения из больницы Марфа, «войдя в избу, минут десять простояла, держась за печку. Ей казалось, что если она ляжет, то Яков будет говорить об убытках и бранить ее за то, что она все лежит и не хочет работать», После неожиданного обращения Марфы: «Яков!.. Я умираю!» – Яков вспоминает.

Весь ряд припоминаний настроен «по восходящей»; «.»за всю жизнь… ни разу не приласкал ее, не пожалел, ни разу не догадался купить ей платочек или принести со свадьбы чего-нибудь сладенького…» И второй ряд, где собраны «действия и поступки»: «кричал… бранил… бросался… с кулаками»… а Марфа «всякий раз цепенела от страха». И наконец, последнее, «итоговое» припоминание: «Да, он не велел ей пить чай, потому что и без того расходы большие, и она пила только горячую воду». Показательна и архитектоника текста: сначала Яков, оглянувшийся на жену, видит непривычное, как бы помолодевшее лицо Марфы: «розовое от жара, необыкновенно ясное и радостное… Похоже было на то, как будто она в самом деле умирала и была рада, что наконец уходит навеки из этой избы, от гробов, от Якова…». Далее следует ряд припоминаний, а заключительная часть как бы подводит итог «И он понял, отчего у нее теперь такое странное, радостное лицо, и ему стало жутко«. Пожалуй, наивысшая, кульминационная точка Бронзы – сцена «прощания» с Марфой: «Прощаясь в последний раз с Марфой, он потрогал рукой гроб и подумал: «Хорошая работа».

Следующий абзац открывается начальным но, как бы знаменующим новый этап – трудную и сложную работу но восстановлению человеческого начала в Бронзе: «Не когда он возвращался с кладбища, его взяла сильная тоска» Правда, тоска выступает здесь по преимуществу в значении физиологическом: Якову «нездоровилось: дыхание было горячее и тяжкое, – ослабели ноги, тянуло к питью» Повествователь отмечает появление духовной работы, ее первое, робкое движение.

Для характера Якова Бронзы» показательно и то обстоятельство, что он не видит, не замечает природы. Он живет не только среди гробов, но и как бы гробу, где нет ни красок, ни запахов весны, ни звуков, а ведь дело происходит поздней весной, на границе, лета. Природу в красках, запахах и звуках, Яков замечает только после выхода из бронзы, накануне смерти. Появление образа умершего «младенчика», хоть и вводится словами, «сигналами ситуации»: «И вдруг…», вполне закономерно для Якова, постепенно обращающегося, возвращающегося к живой жизни от прежнего своего занятия – изготовления «хороших, прочных» гробов. Умолкли детские голоса, озлобленно кричавшие: «Бронза идет! Бронза идет!.. Бронза! Бронза!» И в авторском повествовании исчезает это «уличное прозвище» Якова. Но оно не исчезает из художественной системы текста. Инерция «бронзового Якова» сохраняется и дальше, но все явственнее и сильнее звучит тема утрат, невосполнимых потерь» сменившая тему убытков. Прежде и теперь составляют для Якова два рубежа, разделенных долгими годами бронзы. И везде он замечает следы разорения и оскудения. Это уже взгляд Якова Иванова, продолжающего размышления самых дорогих и близких автору героев. Весь ряд воспоминаний раскрывает безрадостный итог: «Все на этом свете пропадало и будет пропадать!»

Показательно, как Чехов показывает постепенное возрождение человеческого начала в Бронзе, все еще сохраняя подчиненность «идее Ротшильда» в характере Якова. Ведь все его сожаления по поводу расхищения богатств природы и постоянной темы невосполнимых потерь, которая сменила тему «убытков» страшных убытков», построены на той же неосуществленной «идее Ротшильда». Бронза все еще сохраняется и в деталях поведения Якова, и в восприятии окружающей природы и среды. Те же логические несоответствия, что и в нагромождении изъявлений вежливости в прежней жизни. В картинах вспоминаемой прежней жизни появляются ноты сожаления, ему становится жалко Марфу.

Сюжетный рисунок «Скрипки Ротшильда» обнаруживает связи с художественными идеями как далекого прошлого, так и с современной Чехову русской классической литературой, Бронза – символ жестокости, как бы заданной самой природой образа, жестокости не рассуждающей и не сомневающейся в своем праве. Бронза не только лишена человеческих чувств и сомнений как знака личности, бронза несет в себе постоянное сознание, или, как писал Достоевский, ощущение, своей постоянной предназначенной правоты. Яков Иванов недаром, не напрасно получил свое странное «уличное прозвище» – Бронза. Он, подобно изваяниям в бронзе и меди, лишен человеческих чувств. Бронза сам себя поставил как бы вне людского общества.

В «Скрипке Ротшильда» Якова сопровождают два антагонистических предмета: железный аршин и скрипка. В художественной системе текста они оба, несомненно, приобретают значение символов. Железный! аршин – знак бездуховности и бездушия – принадлежит только Якову Бронзе. Как только, почти непосредственно перед смертью, Яков обнаруживает в себе что-то человеческое и тема убытков заменяется темой утрат, железный аршин исчезает из повествования. Скрипка – антипод железного аршина. И Марфа предугадывает сокровенное назначение скрипки. Марфа всякий раз с благоговением вешала его скрипку на стену…». Скрипка стала для Якова как бы единственным голосом понимания. Именно поэтому, когда Якова донимали мысли об убытках, страшных убытках, «он клал рядом с собой на постели скрипку и, когда всякая чепуха лезла в голову, трогал струны, скрипка в темноте издавала звук, и ему становилось легче».

Скрипка и железный аршин как бы символизируют два начала, составляющих натуру Якова, в определенных условиях то одна, то другая сторона, одерживает верх, подавляя и заслоняя собой соседнюю «составляющую». Доминанта личности Якова Бронзы – железный аршин, а Якова Иванова – скрипка. Возникает неизбежный «опрос: когда именно и почему Яков стал бронзой? По воспоминаниям Марфы, пятьдесят лет назад, когда им «бог дал ребеночка с белокурыми волосиками», Яков не был бронзой. Ведь в тот день они сидели, на берегу реки, под вербой, и пели песни… Кстати, память об этом сохраняется в натуре Якова и в его «бронзовой» ипостаси. И в оркестре Шахкеса он «очень хорошо играл на скрипке, особенно русские песни».

В начале повествования мы узнаем, что у Якова была мечта стать гробовщиком в губернском городе, иметь собственный дом и еще чтобы «звали его Яковом Матвеичем…». Это очень важный пункт, помогающий узнать, где Начало бронзы. Именно здесь и лежит в истоке мечта стать богатым, Зародыш «идеи Ротшильда».

«Стать Ротшильдом» мечтал» многие литературные герои, в новом времени, пожалуй, нужно начинать с пушкинских образов. Самое полное и точное воплощение «идеи Ротшильда» – старый барон в «Скупом рыцаре», для которого главное в богатстве – тайная власть денег.

«Идея Ротшильда» – интернациональна, это, по Достоевскому, «всемирный Ротшильд». И в то же время она наднациональна, так как основана и на внутриличностных факторах.

В основе «идей Ротшильда» лежит не простое «наивное» накопительство, а жажда тайной, всепроникающей власти над людьми, достигаемой посредством богатства. Возникают многочисленные, психологически мотивированные варианты накопления богатства. Но в любом случае «идея Ротшильда» разъединяет и отчуждает человека от

всего человеческого, нравственные ценности утрачивают в его глазах свой смысл и значение.

«Ротшильд» как очеловеченная власть золота появляется в рассказах Чехова еще в 1884 году. В «Идиллии» горы банковских билетов, векселей и ассигнаций ассоциативно вызывают персонализацию идеи богатства – фигуры Ротшильда и Креза.

О богатстве, о «капитале» в самых различных объемах мечтают герои Достоевского. Раскольникову нужна лишь сумма на «первый шаг». Значительно дальше в своих ротшильдских притязаниях идёт молодое поколение. Подросток Аркадий Долгорукий заявляет прямо, и твердо: «Моя идея – это стать Ротшильдом. Я приглашаю читателя к спокойствию и к серьезности.

Я повторяю: моя идея – это стать Ротшильдом, стать так же богатым, как Ротшильд; непросто богатым, а именно как Ротшильд…

Дело очень простое, вся тайна в двух словах: упорство и непрерывность… упорство в накоплении, даже копеечными суммами, впоследствии дает громадные результаты… самая нехитрая форма наживания, но лишь непрерывная, обеспечена в успехе математически».

Яков верный «ученик» героя Достоевского. Упорно и непрерывно (кстати, эти слова подчеркнуты Достоевским и соответственно «усилены» шрифтом на фоне графически нейтрального текста) Яков отмечает все доходы и все убытки. Запись: «Марфе Ивановой гроб – 2р.

1. А. П. Чехов, Полн. собр. соч. и писем в 30-ти томах, т. 8, М., 1977, с. 503.[↩]
2. См.: Д. Иоаннисян, Три рассказа («Капитанский мундир», «Горе», «Скрипка Ротшильда»). – В кн.: «Сборник статей и материалов», вып. 2, Ростов н/Д., 1960.[↩]
3. К. Чуковский, О Чехове, М., 1967, с. 129.[↩]
4. Везде, кроме специально оговоренных случаев, подчеркнуто мной. – П. Е.[↩]