Ошибки фанфик tsissiblack

— Простите, что? — переспросил Стив.

— Недостаточно средств на счету, — кассир приподняла тонкие брови. — Есть другая карта? — окинув его заинтересованным взглядом, она чуть смягчилась, но совершенно точно не узнала в нем Капитана Америку. Люди вообще редко его узнавали в гражданской одежде, солнечных очках и надвинутой на самые глаза бейсболке. Очков, конечно, на нем сейчас не было, но все остальное в наличии. Он протянул еще одну карту, не понимая, что происходит. Он тратил мало, наличка, снятая в банкомате пару дней назад, подошла к концу, но та пара сотен и близко не соответствовала размеру его зарплаты.

— И тут пусто. Надо меньше тратить, красавчик, — улыбнулась кассир и переставила его пакет обратно в корзинку. — Следующий.

Стив вышел на крыльцо супермаркета и растерянно оглянулся. Бензина в баке было в обрез до базы или до дома. Если он вернется домой сейчас, он, конечно, добежит утром до базы за час — бухгалтерия все равно уже закрыта.

Сев на мотоцикл, он снял его с подножки и следующие пятнадцать минут думал о том, куда он мог потратить несколько десятков тысяч долларов, начисленных ему за два с половиной месяца, проведенных в Вашингтоне. В Нью-Йорке точно все было в порядке. Он покупал билет на самолет, и ему хватало. Мотоцикл был дорогим — шестнадцать тысяч. Компенсацию в несколько миллионов, выплаченную ему за семь десятков лет во льду, и ренту за награды экономисты Тони положили на счет, проценты должны были поступать… куда-то. Пока он не решит купить дом. Так сказал Тони. Стив сам настоял — ему должно было хватить зарплаты. Должно же было? Десять тысяч в месяц — огромная сумма. Две с половиной он платил за кондоминиум, в котором жил (еще три ему компенсировал “работодатель” по контракту, плюсуя их к зарплате). Бензин, продукты, раритетные пластинки — еще тысяча-полторы. Одежду он покупал редко…

— Мистер Роджерс, — миссис Уайтхауз встретила его на подъездной дорожке, и ее вид ему не понравился. — Я долго делала скидку на то, что вы — человек занятой, но я послала вам три письма. Три, мистер Роджерс.

Стив не получал писем. В Нью-Йорке он получал огромное количество корреспонденции, девяносто процентов из которой было рекламным мусором, остальные десять — счетами, которые все равно оплачивались автоматически. При переводе бухгалтерия заверила его, что в Вашингтоне все будет так же. Риэлтор ЩИТа подобрал ему жилье, он расписался в договоре и внес залог. На тот момент, значит, все было в порядке.

— Мэм? Разве автоплатеж…

— Я не получаю ничего уже второй месяц. Письма вы игнорируете. Дома вас застать почти невозможно. Или сегодня же вы гасите задолженность, или я вас выселяю.

— До завтра… — Стив мог только надеяться, что бухгалтерия во всем разберется.

— Сегодня, мистер Роджерс. У вас два часа.

Она удалилась, круто развернувшись на каблуках, а Стив остался стоять на подъездной дорожке около мотоцикла, в баке которого бензина не осталось совсем.

Банкомат показал отрицательный баланс. Отрицательный. Он два месяца жил в долг. При его скромных запросах и идеальной кредитной истории скудного кредитного лимита было достаточно, но всему приходит конец.

Он не знал, что делать. Все новые друзья остались в Нью-Йорке. Можно было позвонить Тони, но при мысли о том, что ему придется час дозваниваться до него, а потом объяснять, что произошло, выслушивать подколки, чтобы занять несколько тысяч, которые и так должны быть у него — он же их заработал, — желание набирать знакомый номер отпало. Наташа была вне доступа, Тор сам не разбирался в мидгардских технологиях, а в Вашингтоне у Стива никого не было.

Только сослуживцы, многих из которых он знал только по фамилиям. Группа, секретариат, Фьюри с Хилл, Коулсон. Кстати, о них.

За Коулсона ответил секретарь, сообщив, что тот отбыл в Нью-Йорк по делам. Фьюри еще вчера улетел на заседание Совета, и беспокоить его по личному вопросу Стив не решился.

Конечно, у него была комната на базе, но туда еще нужно было добраться — стоянка у кондоминиума тоже теперь ему не принадлежала, как и жилье. Поднявшись к себе, Стив быстро собрал вещи, уместившиеся все (кроме граммофона) в небольшой сумке, и спустился к мотоциклу. До базы было хороших километров пятьдесят — он будет толкать мотоцикл до утра. Оставлять обожаемую машину без присмотра не хотелось, денег на эвакуатор и такси не было, идти некуда, ночевать негде — не на мотоцикле же спать?

Он даже подумал о ночлежке, ломбарде, но отбросил эти варианты — золота у него не было, мотоцикл было жалко, а образ Капитана Америки в шесть часов вечера пятницы никому не был нужен — все расползались по домам, барам и другим уютным и не очень местам. Только его никто нигде не ждал.

Сняв мотоцикл с подножки, Стив покатил его в сторону базы. В животе урчало — есть хотелось все сильнее, но что-что, а голод он терпеть привык еще в юности. Его организм идеален. Он справится.

— Эй, мужик, проблемы? — несколько байкеров скинули скорость и покатились в его темпе рядом — бородатые, все в коже, все вряд ли моложе пятидесяти, но с молодыми, едва одетыми девочками за спиной.

— Бензин закончился, — невольно улыбнулся Стив, и те, скользнув взглядами по граммофону и сумке, переглянулись.

— А идти тебе есть куда?

— Туда и иду, — ответил Стив.

— Держи, мужик. Это не тебе, а твоему коню. Попутного ветра.

Реакция у Стива была отличной, но когда ему в нагрудный карман сунули двадцать долларов и умчались, он растерялся. Настолько, что даже спасибо не сказал.

Двадцатки хватило на полный бак, и до базы Стив доехал быстро. Вернувшись в кабинет, он обшарил все карманы и ящики стола, насобирал еще десять долларов мелочью и направился к автомату, купил себе крекеры к кофе, сел на диванчик в холле и выдохнул. Он не на улице. С детства он боялся остаться без крыши над головой, последние гроши отдавая не за еду и лекарства, а за комнатушку. Сейчас он был уверен, что справится, что недоразумение разрешится, но неприятное чувство бесприютности вернулось. Не страх, конечно, а какая-то неприкаянность, не дававшая почувствовать себя в безопасности.

— Вернулся, что ли? — Стив не заметил, как подошел Рамлоу, сунул пять долларов в аппарат, и тот выплюнул ему пачку сигарет. — Вроде отчеты сдали, вечер тяпницы… то есть пятницы. Все по барам, по бабам, к женам под теплый бок, и только Капитан Америка остается на страже. Кэп — ваши уверенность и безопасность.

— Прекрати, Рамлоу, — настроение у Стива невольно поднялось, он всегда любил людей, умеющих улучшать настроение, а потому подвинулся, давая ему место.

— Да ладно тебе, — Рамлоу закурил, не обращая внимания на запрещающую табличку и, проследив за направлением взгляда Стива, улыбнулся. — Я всегда тут курю, датчик дыма случайно вышел из строя, так что шоу мокрых маечек отменяется. Хотя я бы глянул. И поучаствовал.

Стив, фыркнув, допил кофе и поднялся, радуясь, что не выбросил старый плед, доставшийся ему вместе с кабинетом. О том, что он будет есть уже через несколько часов, думать не хотелось.

— Случилось что? — Рамлоу выпускал дым аккуратными колечками, сложив губы буквой “о”, но смотрел без привычной насмешки, цепко и серьезно.

— Ничего, с чем бы я не справился.

Рамлоу откинулся на спинку дивана, заложил руки за голову и перекатил сигарету из одного уголка рта в другой.

— Нахрена самому-то стараться, да еще в пятницу? — резонно спросил он. — Тем более я граммофон видел.

В уме и умении сопоставлять факты Рамлоу было не отказать, оправдываться было глупо, и Стив честно ответил:

— У меня кончились деньги. Не спрашивай, как. Мне зарплата на карту обычно приходила. Я не проверял, сколько там, пока мне не отказались проводить платеж в супермаркете. За квартиру, оказывается, два месяца не плачено. Бухгалтерия до понедельника не появится, а…

— А в Вашингтоне у тебя есть только служба и любовь к Родине. Даже девчонку, небось, не завел, к которой срулить можно, — подсказал Рамлоу и добавил: — Идем.

Об этом писателе нет информации в нашей базе, но мы работаем над этим.

~||~ Северус Снейп / Гермиона Грейнджер ~||~

Название: Ошибки
Автор: Iris Black
Бета: нет
Рейтинг: G
Размер: миди
Пейринг: СС/ГГ, ДУ
Жанр: General, POV, Romance
Отказ: Все принадлежит мадам Роулинг и Эдгару Аллану По
Аннотация: Об ошибках и английской поэзии
Комментарии: В фике использовано стихотворение Эдгара А. По «Ворон» в переводе М. Зенкевича
Предупреждения: ООС
Статус: Закончен

Скачать фанфик в формате «doc»
Iris-Black-Oshibki.doc [140 Kb] (cкачиваний: 115)

***
Я, впервые за долгое время, читала книгу, сидя в библиотеке. Конечно, когда я была студенткой, это происходило довольно часто – чудо, если не каждый день. Но вот уже четвертый год как я преподаю. Читаю по-прежнему много, только теперь исключительно в своих комнатах. И, разумеется, не только учебники.
Чтение я любила всегда – с самого детства. Мои родители, люди науки, никогда не увлекались художественной литературой, но после смерти бабушки осталась прекрасная библиотека. Тогда она казалась мне неисчерпаемой, я думала, что новые книги появляются каждый день. Последним, что я прочла, был Захер-Мазох, тщательно спрятанный на самой верхней полке одного из стеллажей.
В Хогвартсе я не ожидала увидеть подобных книг, однако мадам Пинс сказала, что отдел маггловской литературы в библиотеке есть, хоть и не пользуется особой популярностью. Не удивительно. Магглорожденным и полукровкам этого добра и дома хватало, а чистокровные предпочитали книги, написанные магами. На мой взгляд, они многое теряли – магической художественной литературе до маггловской очень далеко.
Во время учебы я не слишком распространялась о своем увлечении, которое все равно никто не разделял. Впрочем, это не совсем так. Иногда я замечала, что книг, которые еще вчера я видела на полке, сегодня нет. Через несколько дней они возвращались на место. Кем был и является этот таинственный некто, я не поняла до сих пор. Только пришла к выводу, что это кто-то из преподавателей, потому что книги продолжали пропадать и сейчас. Спрашивать было как-то неловко. Если бы человек хотел, чтобы все об этом знали, то рассказал бы сам. Я ведь по-прежнему никому не говорю.
В библиотеке было тихо, сумрачно и даже немного жутковато, хотя времени было не так уж много. Зимой темнеет рано, и мне казалось, что ночь наступила уже давно. Почти все студенты разъехались на рождественские каникулы. Я тоже уезжала на пару дней, встретить Рождество со старыми друзьями – Гарри, Джинни, Роном и остальными представителями семейства Уизли. С ними было здорово, но долго я не выдержала. Меня неумолимо тянуло в Хогвартс, тянуло к одиночеству и покою. Я любила их, но они так старались поддержать меня, что от этого становилось только хуже. Радоваться получалось плохо, а хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей я могла только здесь, только в замке.
Война давно закончилась, но временами мне казалось, что это произошло только вчера. Как многих мы потеряли! Ремус, Тонкс, Фред… А если еще вспомнить Дамблдора и Сириуса… Хорошо хоть Снейпу удалось выжить. Я четко помню ту ночь – ночь решающей битвы. Помню Визжащую хижину, Снейпа на полу в луже крови. Мы считали его предателем, убийцей, и я пыталась понять, почему сердце сжимается от боли. В отличие от Гарри, я даже не смогла к нему приблизиться. Мы ушли, и я ненавидела себя за то, что не могу остаться, и еще больше – за то, что хочу этого.
А когда Гарри начал выкрикивать в лицо Волдеморту правду о его верном слуге… Все встало на свои места. Все, что казалось мне странным, прояснилось. И Дамблдор, умоляющий перед смертью. И лань, которая словно была тенью Патронуса Гарри. Он помогал нам. Как на первом курсе. Помогал, а мы даже не пытались помочь ему. Deja vu.
Когда все закончилось, я помчалась в хижину вслед за Гарри. Рон не мог понять нашей спешки – до него всегда доходило не сразу, – но побежал с нами. Зачем? Куда мы так торопились? Что пытались доказать? И кому? Самим себе?
Он был жив. По-прежнему в крови и, кажется, с трудом держался на ногах, но… жив.
— Поттер? – хрипло проговорил он. – Как…
Но Гарри не дал ему договорить.
— Вы живы, сэр! – заорал он, бросаясь на шею когда-то ненавистному зельевару.
Любой гриффиндорец не пожалел бы пары лет жизни, чтобы увидеть на лице профессора такое искреннее изумление. И только Мерлин знает, как я в тот момент хотела присоединиться к Гарри. Рон, пребывая в шоке от увиденного, не мог произнести ни слова.
— Поттер, — пробормотал Снейп, — немедленно отпустите меня! Вы с ума сошли?
Только тогда я заметила, насколько ему плохо. Я подошла к ним и похлопала друга по плечу.
— Гарри, — позвала я, — успокойся. Профессору Снейпу нужна медицинская помощь.
Гарри тут же отпустил преподавателя и обеспокоенно посмотрел на него.
— Ничего мне не нужно, Грейнджер! – огрызнулся Снейп. – Тем более, от Вас.
И тут в хижину ворвались авроры. Разумеется, мы ведь никому не сказали куда бежим. Гарри немедленно загородил собой зельевара.
— Не трогайте его! Он на нашей стороне! Он помогал мне! Он любил мою маму!
Снейп тихо застонал. Ох, Гарри…
Профессора отправили в Мунго вместе с остальными выжившими, которые нуждались в лечении.
Все время, что он там провел, Гарри, чуть ли не круглосуточно, дежурил возле его палаты, отгоняя настырных журналистов и нетерпеливых авроров. Потом был суд, и Снейпа, разумеется, оправдали. Показания Гарри, слова профессора Дамблдора, точнее, его портрета, воспоминания самого Снейпа – все это не оставило обвинителям никаких шансов. Да не так уж много их и было, этих обвинителей. Только тогда мы и узнали, как ему удалось остаться в живых. Будучи умным человеком, он догадался, чего ждать от Волдеморта, и хорошо подготовился. Не только носил с собой безоар, но и заранее принял противоядие, а руки и шею смазал специально разработанным для этого случая заживляющим средством.
Потом нам вручали награды. Гарри и Снейп получили орден Мерлина первой степени, после чего Снейп бесследно исчез с церемонии. Насколько мне известно, он даже приходить не собирался, но Гарри удалось его убедить. Как ни странно, за то время, что бывший шпион провел в Мунго, они неплохо поладили. Гарри потом говорил нам, что Снейп вовсе не такой мрачный и злобный, каким мы привыкли его видеть. Гарри больше не испытывал к нему ненависти, а Снейп перестал претворяться, что ненавидит Гарри, и снял маску. Снял для Гарри. Но, видимо, не для нас.

Минерва предложила зельевару остаться на посту директора, но тот категорически отказался, и ей пришлось взять эти обязанности на себя, совмещая их с должностью декана Гриффиндора. Профессор Слагхорн позорно сбежал из Хогвартса, и Снейп вернулся к преподаванию Зелий. На должность учителя ЗОТИ, с которой, судя по всему, наконец-то было снято проклятье, неожиданно попросился Джордж. После смерти брата он очень изменился, стал тихим задумчивым и мрачноватым парнем. Заниматься магазином он не захотел, и никто не мог его за это винить. В Хогвартсе я часто видела его в компании Снейпа. МакГонагалл сама попросила зельевара помогать молодому преподавателю.
Гарри и Рон, так сказать, остались на второй год. Поиски хоркруксов не позволили окончить седьмой курс. Я же решила, что и без этого сумею сдать выпускные экзамены. Так оно и вышло. В Хогвартсе мне больше было делать нечего. Тогда-то Минерва и предложила мне должность преподавателя Трансфигурации, мотивируя это тем, что ей трудно справиться с таким количеством обязанностей. Я согласилась, а через год, когда Гарри и Рон поступили в школу Авроров, последовало предложение стать деканом Гриффиндора. Я жутко испугалась, но МакГонагалл умела убеждать не хуже Дамблдора. В конце концов, Снейп был немногим старше, став деканом Слизерина. Значит, справлюсь. Должна справиться. Хоть с чем-то. Я не хочу больше ошибаться.

То, что произошло со мной, можно было бы назвать смешным… Когда после шестого курса мы решили искать хоркруксы, я изменила память своим родителям. Все получилось, как я хотела – они были уверены, что дочери у них никогда не было. Я не сомневалась в своих силах. Наверное, это и есть гриффиндорский идиотизм, о котором так часто говорил Снейп. Где-то я ошиблась. Вернуть родителям память после войны мне не удалось. Заклинания не действовали, они по-прежнему не могли понять, кто я такая и что мне нужно. Я испугалась. Даже на войне не было так страшно. В Мунго тоже не смогли помочь. До сих пор. Четвертый год. Периодически они находили какую-нибудь хитрую комбинацию заклинаний, но ничего не работало. Каждый раз я боялась, что очередной эксперимент убьет их. Каждый раз надеялась, что он увенчается успехом.
Меня не осуждали. Никто. Даже Снейп, хотя от него следовало ожидать язвительных комментариев. Но он хотя бы не смотрел с таким сочувствием. Он вообще на меня не смотрел. Зато в глазах Невилла, который тоже остался в Хогвартсе, светилось понимание. Да, его ситуация чем-то похожа на мою, только еще хуже – последствия Круциатуса необратимы. У меня, хотя бы, была надежда. Зато, Невилл, в отличие от меня, не был в этой ситуации виноват. Больше всего на свете я боялась, что это навсегда. Что ж, по крайней мере, они живы и, возможно, счастливы.

Тишина и сумрак библиотеки как нельзя лучше способствовали печальным мыслям, но уходить не хотелось. Я не собиралась сегодня здесь оставаться, вышло случайно. Уже неделю я ждала, когда таинственный читатель вернет одну из моих любимых книг – сборник рассказов Эдгара По. И вот сегодня вечером она, наконец-то, появилась. Не удержавшись, я начала читать прямо у стеллажей, да так и не смогла оторваться. Через некоторое время ко мне подошла мадам Пинс и сказала, что хотела бы закрыться пораньше – все равно студентов нет. Я пообещала, что запру библиотеку и ничего не испорчу, и женщина ушла. Я осталась одна.
Отложив книгу, я подошла к окну. Зимнее звездное небо завораживало, и я просто смотрела, позволяя мыслям лениво течь, не задерживаясь ни на чем конкретном.
— Весьма необычный выбор литературы, мисс Грейнджер, Вам не кажется? – прозвучал за спиной знакомый бархатный голос.
Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. Снейп стоял, прислонившись к стеллажу, и насмешливо меня рассматривал.
— Отчего же? – проговорила я, тщетно стараясь придать голосу ровное звучание. – У Эдгара По много нестандартных произведений, которые наводят на мысль, что он мог быть магом.
— Возможно, — задумчиво произнес он. – Значит, это Вы.
— Что я?
— Последние десять лет уводите книги у меня из-под носа, — усмехнувшись, пояснил Снейп. – Я, впрочем, так и предполагал.
— Это Вы их уводите, — возразила я. – Эту книгу я, между прочим, неделю ждала.
— И так обрадовались, что не смогли уйти, мисс Грейнджер? Кстати, где мадам Пинс? Или Вы взяли на себя и ее обязанности?
— Вовсе нет. Мадам Пинс решила уйти пораньше, а так как я была здесь, она попросила меня закрыть библиотеку.
— Она не предупредила Вас, что я зайду?
Я покачала головой. Предупреди она меня, я бы не стала задерживаться.
— Странно, — пробормотал Снейп.
— Возможно, она просто забыла? – предположила я.
— Вряд ли. Я всегда прихожу в это время, — он внимательно посмотрел на меня. – Вы, кажется, удивлены, мисс Грейнджер?
— Немного, — призналась я. – Не думала, что Вам может нравиться маггловская литература.
Я ждала, что сейчас он усомнится в том, что я вообще способна думать, но ничего подобного не произошло.
— Я полукровка, если Вы не забыли, — напомнил зельевар. – Мой отец был… хм… не самым грамотным человеком, но в наследство ему досталась неплохая библиотека. Читать я всегда любил, так что…
— У меня почти такая же история, — я неуверенно улыбнулась.
— И давно Вам нравится Эдгар По?
— С детства. Я тогда читала все подряд, хотя, конечно, далеко не все понимала. Помню, после «Маски Красной Смерти» неделю кошмары снились.
— А Вы были впечатлительным ребенком, мисс Грейнджер, — фыркнул Снейп.
— Посмотрела бы я на Вас, прочти Вы это в десять лет! – обиделась я.
— Я прочел это в восемь, — он усмехнулся. – Признаюсь, был… впечатлен.
Я попыталась представить, как именно «был впечатлен» восьмилетний мальчик, будь он хоть трижды Снейпом, после прочтения подобного рассказа. Наверняка, жутко испугался! Вслух этого говорить, разумеется, не стала. Оставалось надеяться, что он не применял ко мне лигилименцию.
— А поэзию Вы любите, мисс Грейнджер? – неожиданно спросил Снейп.
— Люблю, — удивляясь про себя, ответила я, — не всякую, конечно. Знаете, профессор, как иногда бывает? Вроде бы стихотворение красивое – и слог, и рифма – но чего-то не хватает.
— Чего-то настоящего, я полагаю, — тихо сказал он. – Такие стихи обычно насквозь фальшивы.
— Вы правы, — кивнула я.
Мне было уже плевать, с кем я говорю. Возможность порассуждать на интересующую меня тему, представилась впервые, и я не могла ее упустить:
— У Эдгара По поэзия не такая. В ней есть жизнь, настоящее чувство. Вот, например, одно из моих любимых:

Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так застукал в двери дома моего.
«Гость, — сказал я, — там стучится в двери дома моего,
Гость – и больше ничего».

Я снова повернулась к окну. Неловко читать стихи, когда на тебя смотрят.

Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер.
Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченье от печали по утраченной Линор,
По святой, что там, в Эдеме ангелы зовут Линор, —
Безыменной здесь с тех пор.

Я вовсе не собиралась читать стихотворение целиком, но остановиться уже не могла. Память у меня всегда была хорошая, а понравившиеся стихи я запоминала после двух-трех прочтений. «Ворон» исключением не был.

Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
«Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость – и больше ничего».

И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
«Извините, сэр иль леди, — я приветствовал его, —
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что я вас едва услышал», — дверь открыл я: никого,
Тьма – и больше ничего.

Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный
В грезы, что еще не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: «Линор!»
Это я шепнул, и эхо прошептало мне: «Линор!»
Прошептало, как укор.

В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
«Это тот же стук недавний, — я сказал, — в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего, —
Ветер – больше ничего».

Только приоткрыл я ставни – вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел – и больше ничего.

Мне показалось, что я услышала какой-то звук. Шум крыльев? Нет, шелест мантии. Мне хотелось оглянуться и посмотреть на Снейпа, но я боялась.

И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,
Видя важность черной птицы, чопорный ее задор,
Я сказал: «Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,
О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?»
Каркнул Ворон: «Nevermore».

Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;
Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой «Nevermore».

Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шепнул я вдруг вздохнувши: «Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор».
Каркнул Ворон: «Nevermore!»

Я прервалась, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. В горле пересохло, еще немного – и я начала бы хрипеть. Я уже собиралась продолжить, но Снейп успел раньше:

При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном,
И сказал я: «Несомненно, затвердил он с давних пор,
Перенял он это слово от хозяина такого,
Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом «nevermore».

Я всегда считала, что у Снейпа красивый голос, но то, как он читал… Словно рассказывал о своих собственных чувствах, а не цитировал строчки, написанные за много лет до его рождения.

И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор,
Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,
Хриплым карком: «Nevermore».

Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор
Никогда, о, nevermore!

Я чувствовала, что меня начинает трясти, хотя в библиотеке было тепло. Пытаясь унять дрожь, я обхватила себя руками.

Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковер.
Я воскликнул: «О несчастный, это Бог от муки страстной
Шлет непентес-исцеленье от любви твоей к Линор!
Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»

Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»

К горлу подступил комок, дышать было трудно. Боль, звучавшая в каждом слове, казалась осязаемой. Я слушала…

Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только бог над нами свод небесный распростер,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,
Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор —
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»

«Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! —
Я, вскочив, воскликнул: — С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака
Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной
простор!»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»

Я ждала продолжения, но его не последовало. До меня доносилось только приглушенное дыхание. Я глубоко вздохнула и закончила:

И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,
И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,
И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.
Никогда, о, nevermore!

Я замолчала, переводя дыхание. За спиной я услышала прерывистый вздох, скорее даже всхлип. Затем хлопнула дверь. Мне вспомнилась беседа с колдомедиками в Мунго три с половиной года назад. Даже тогда я не чувствовала себя такой сволочью.

***
В течение следующих нескольких дней я старательно избегала Снейпа и почти все время проводила в своих комнатах. Пищу принимала все-таки в Большом Зале, опасаясь, что, в противном случае, ко мне по очереди примчатся Минерва, Невилл и Джордж, чтобы выяснить, все ли в порядке. Я боялась случайно встретиться с ним взглядом, поэтому внимательно изучала содержимое тарелки и собственные руки. Увидев в коридоре его высокую фигуру в черной мантии, старалась куда-нибудь свернуть, с трудом подавляя желание трусливо убежать.
Примерно через неделю после случая в библиотеке он решил прекратить все это безумие сам. После ужина я, как обычно, первая выскользнула из Большого Зала и решительно направилась к себе. Вдруг кто-то схватил меня за локоть.
— Мисс Грейнджер.
Я медленно обернулась и подняла голову, ожидая увидеть в его глазах презрение и насмешку, но взгляд был спокойным, немного удивленным и каким-то… теплым? Да нет, не может быть.
— Долго это будет продолжаться, мисс Грейнджер? – спросил Снейп.
— Что именно, профессор? – я неловко изобразила удивление.
— Вы знаете, что, — он, наконец, отпустил мой локоть. – Вы преподаете четвертый год, Вы декан Гриффиндора – факультета храбрых, между прочим, а бегаете от меня, словно провинившаяся школьница!
Я смущенно опустила глаза. Снейп шумно выдохнул.
— Что с Вами такое, Грейнджер? Помнится, даже на втором курсе после неудачного эксперимента с Оборотным зельем, Вы держались более достойно. А сейчас ведете себя как пугливая хаффлпаффка.
— Я… я просто… я не хочу с Вами общаться, — выпалила я и тут же прикусила язык, — То есть, нет, я хочу… в смысле…
Я нерешительно посмотрела на него. К моему удивлению, в его глазах промелькнуло что-то, похожее на испуг. Показалось, наверное.
— Мда, Грейнджер… — протянул он, — не думал, что косноязычие Уизли настолько заразно. Я полагал, что после того, как Вы передумали выходить за него замуж, Вам подобное уж точно не грозит. Ошибался, видимо.
— Я вообще не собиралась выходить за него замуж, — возразила я. – Мы просто… хм…
— Вовсе не обязательно сообщать мне пикантные подробности ваших взаимоотношений, мисс Грейнджер, — усмехнулся Снейп, — Это, в данном случае, не важно. Дело в том, что два дня назад Минерва ненавязчиво поинтересовалась, чем я Вас так напугал, что Вы даже взглянуть на меня боитесь. А сегодня днем ко мне подошел Хагрид и прямым текстом посоветовал, цитирую: «не обижать нашу дорогую Гермионочку». Что я, по-Вашему, должен был им ответить?
— Простите, — испугалась я, — я не хотела, чтобы так получилось. Я скажу им, что сама виновата.
— Это совершенно не обязательно, Грейнджер. Главное – перестаньте от меня шарахаться. Я, конечно, чудовище, но, пожалуй, не настолько.
— Вы не чудовище, профессор. Я… я признаю, что вела себя глупо.
— Хорошо, мисс Грейнджер, — кивнул Снейп, внимательно меня разглядывая. – Вот еще что, — добавил он, — зайдите сегодня в девять в мою лабораторию. Я хочу Вам кое-что показать.
Не дожидаясь моего согласия, он стремительно развернулся и исчез за поворотом.
— Гермиона, я хочу показать тебе свою коллекцию карточек от шоколадных лягушек. Встретимся вечером у Выручай-комнаты? – вспомнила я «заманчивое» предложение, которое сделал мне Рон в начале своего седьмого курса. Даже тогда было смешно, а сейчас…
Только добравшись до кабинета и рухнув в кресло, я позволила себе истерически расхохотаться.

Немного отдышавшись, я плеснула себе вина, устроилась поудобней и попыталась обдумать ситуацию. Итак, что мы имеем? В библиотеке я повела себя подло и некорректно. Какого, спрашивается, Мерлина мне понадобилось читать эти стихи? Следовало понять, что «Ворон» едва ли может вызвать у Снейпа приятные ассоциации. И я поняла, только не смогла остановиться, а потом он сам продолжил. Зачем? Почему не прервал меня? Тоже не смог?
Только глухой не слышал, о том, что он любил Лили. Конечно, эту информацию никто не собирался обнародовать, но слухами, как известно, земля полнится. Взять, например, Скитер, которая выжала из этой истории гораздо больше, чем в ней было. Как и из моей. С сочувствием к Снейпу почти не лезли, а если и отваживались, он умел поставить на место. Но ведь он не мог не знать, о чем говорят люди.
Я задумалась, представив собственную реакцию на какое-нибудь красочное и эмоциональное стихотворение о потере памяти. Более чем неприятно. Снейп должен быть в ярости, злиться так же, как шесть лет назад, когда Гарри влез в его воспоминания. А я сделала еще хуже – влезла в душу. А он, судя по виду, даже не рассердился. Почему? Понял, что я не хотела задеть его? Что мне тоже… несладко? Глупо – это же Снейп.
Странно, но когда мне не удалось снять заклятие с родителей, я в первую очередь вспомнила именно о нем. Представила его ухмыляющимся и почему-то разочарованным. Все годы учебы, я пыталась доказать ему – не другим преподавателям, которые и так знали, а именно ему, – что я все понимаю и умею, что могу справиться с чем угодно. Он насмехался надо мной, принижая все мои способности. Я злилась, но не отступала. И вот чего я добилась…
Мне казалось, что он не упустит такой возможности ткнуть меня носом в собственное ничтожество, и будет абсолютно прав. Но он равнодушно смотрел сквозь меня и сухо здоровался, словно понятия не имел о моей трагедии. Словно мы даже не были толком знакомы. Наверное, раз ошибившись, я перестала для него существовать.
В библиотеке мы впервые за три с лишним года заговорили о чем-то постороннем. До этого мы лишь изредка обсуждали сцепившихся учеников наших факультетов, разумеется, выгораживая своих. Да и то, подобные беседы, в основном, проходили в кабинете Минервы и в ее присутствии. И вдруг – книги, общие интересы. А я сама все испортила.
Разумеется, сейчас он пошел на контакт только из-за Минервы и Хагрида – лишние конфликты в школе ни к чему. Он ничего мне не сделал, так что бегать от него, тем самым ставя его в глупое положение, для декана Гриффиндора как-то несолидно, в этом он, безусловно, прав. Вопрос в том, что он собирается мне показать. Явно не карточки с волшебниками.

В дверь осторожно постучали.
— Войдите, — крикнула я.
— Привет, Гермиона, я не помешал? – Джордж заглянул в кабинет.
— Нет-нет, заходи, присаживайся. Вина хочешь?
— Нет, спасибо, — ответил Джордж, устраиваясь в кресле, — Как у тебя дела?
— Все нормально, — я пожала плечами, четко понимая, что он пришел не за этим.
Подозрения немедленно подтвердились.
— Гермиона, можно вопрос? – спросил он, и, когда я кивнула, продолжил: — Что у тебя со Снейпом?
— Ничего, — абсолютно честно ответила я. Ведь правда же, ничего.
— Гермиона, — Джордж покачал головой, — я же вижу. Ты его как будто боишься, и я не могу понять, почему.
— Чего тут понимать? – я усмехнулась. – Это же Снейп.
— Ну да, Снейп, — Джордж выглядел удивленным, — и что?
— Ну как, что? Он ведь самый жуткий преподаватель в Хогвартсе.
— Во-первых, он не жуткий, а во-вторых, ты не студентка. В чем дело, Гермиона?
— Это сложно объяснить, — вздохнула я. – Скажи, ты с ним ладишь?
— Да, конечно. С ним многие ладят. Невилл, например.
— Невилл? – настал мой черед удивляться.
— Ну да, — кивнул Джордж. – Они не друзья, но как преподаватели общаются почти на равных. Сама понимаешь, у Гербологии и Зельеварения довольно много общего – везде эти… хм… растения.
— Не понимаю, — призналась я, — Невилл общается со Снейпом… Да он же боялся его до дрожи в коленках! А Снейп его всей душой ненавидел.
— Это было давно, – вздохнул Джордж. – Даже Невилл его больше не боится. Вспомни, Гермиона, разве не ты всегда была выше любых придирок? Разве не ты убеждала нас, что он не самый плохой преподаватель и запрещала говорить о нем гадости? В конце концов, разве не ты на первом курсе уговаривала Гарри и Рона извиниться перед ним за беспочвенные подозрения?
— Ага, — я слабо улыбнулась, — они наотрез отказались, а одна я не рискнула.
— Ты всегда понимала больше, чем мы. А сейчас не замечаешь очевидного. Нельзя жить в вакууме, Гермиона. Северус это понял, а вот ты, кажется, нет.
— Ты зовешь его по имени?
— Разумеется. Я всех зову по имени. И ты тоже.
— Кроме него. А он называет меня «мисс Грейнджер», как будто я все еще студентка. Как будто я недостойна звания преподавателя!
— Уверен, что дело не в этом, — возразил Джордж, — Мне кажется, ему просто неловко обращаться к тебе по имени, а «профессор» звучит слишком официально.
— Ему? Неловко? Ты издеваешься?
— А что, по-твоему, ему не может быть неловко? Он что – не человек?
— Я не это имела в виду…
— Знаешь, что я думаю, Гермиона? – Джордж хитро прищурился. – Я думаю, что он тебе нравится!
— Ничего подобного! – возмутилась я, чувствуя, что краснею.
— Точно нравится! И даже не пытайся возражать!
— Да не в этом дело, — я вздохнула. – Просто… как бы это сказать… я повела себя с ним не слишком красиво. Случайно напомнила кое о чем…
— Гермиона, — Джордж взял мою руку и осторожно сжал, — Мы все кого-то теряем. И не только на войне – всю жизнь. Время лечит, боль постепенно утихает, и мы учимся жить без них. А потом вдруг кто-то – случайной фразой, поступком или еще чем-нибудь – сам того не желая, напоминает нам о потере. И боль возвращается – на несколько минут, часов или дней, – чтобы потом вновь превратиться в нежную щемящую тоску. Это нормально, Гермиона. Обвинять тебя мог бы только идиот. А Северус умный человек. Он многое пережил, он знает и понимает больше, чем мы все вместе взятые. И я уверен, что он на тебя не сердится.
— Может, ты и прав, — пробормотала я, потрясенная этим монологом, — Он просил зайти сегодня к нему, сказал, что хочет кое-что показать.
— Вот пойди и посмотри, — Джордж убрал руку, встал и направился к дверям, — Уверен, что бы это ни было, тебе понравится. Северус знает, что делает.
Он подмигнул и вышел из кабинета.

Я задумалась. Следовало признать, что Джордж абсолютно прав – Снейп мне действительно нравился. С Роном отношения не сложились, да оно и к лучшему. Я довольно долго была влюблена в него, но к тому времени, как он, наконец, соизволил повзрослеть, чувства себя исчерпали, и я дала ему это понять. Первое время, все думали, что я просто расстроена из-за родителей, и все наладится, но потом убедились, что я дело не только в этом. Рон был замечательным парнем – милым, добрым, веселым, но…
Всегда есть это «но». Что же касается Снейпа, то он начал казаться мне привлекательным еще на шестом курсе, но тогда, конечно, я ни на что не рассчитывала. Слишком уж он был мрачным, угрюмым и язвительным. Да и времена были, мягко говоря, не самые простые.
А сейчас, выходит, я что-то упустила. Интересно, как мне удалось не заметить, что с ним даже Невилл поладил? Если еще выяснится, что они с Роном по выходным глушат Огневиски и обсуждают квиддич, я просто не знаю, что сделаю. Кажется, Джордж прав насчет вакуума. Куда делась моя привычка наблюдать и анализировать? Вероятно, рассыпалась в прах вместе с умением накладывать качественные заклятия.
Я вспомнила, как предлагала колдомедикам из Мунго свою помощь, но они вежливо дали понять, что справятся сами. Разумеется, кому я нужна, после того, что натворила? Если бы не просьба Минервы, не представляю, где бы я сейчас была.

Ровно в девять я подошла к лаборатории Снейпа. Дверь открылась за секунду до того, как я успела постучать.
— Проходите, мисс Грейнджер, присаживайтесь, я скоро закончу, — Снейп сосредоточенно помешивал в котле какое-то зелье, — Мадам Помфри опять загрузила меня на полную катушку.
Я села на стул и огляделась, оценивая обстановку. Стеллажи с книгами, котлы, шкафы с ингредиентами и готовыми зельями. Довольно светло, несмотря на отсутствие окон, и как-то даже… уютно. От скуки я некоторое время идентифицировала попадающие в поле зрения компоненты, потом сосредоточила внимание на Снейпе.
Наблюдать за ним было интересно. Особенно за его руками. Тонкие, изящные, они словно порхали над котлом. Я невольно представила его за роялем. А что, смотрелся бы. Руки-то уж точно. Магглы так и говорят: «руки музыканта, хирурга или убийцы». Убийцы. Помня о лигилименции, я постаралась отогнать эту мысль. Адаптируя это сравнение к магическому миру правильнее было бы сказать: «руки зельевара». Это, пожалуй, подойдет.
— Итак, мисс Грейнджер…
Я даже не заметила, как он закончил зелье и остановился прямо передо мной, держа в руках какой-то флакон, и с трудом подавила желание вскочить на ноги.
— Что это?
— Зелье. Пока у него нет названия. Возможно, оно поможет Вашим родителям.
Я удивленно ахнула и протянула руку, стараясь унять дрожь. Снейп вздохнул и поставил флакон на стол.
— Вы, — я судорожно сглотнула, — Вы хотите сказать, что это зелье вернет им память?
— В лучшем случае, — спокойно ответил он, — но гарантировать, как Вы сами понимаете, я не могу. Пока это эксперимент. Если не подействует, буду думать дальше.
— Но…
— Абсолютно безвредно, — ответил Снейп на незаданный вопрос.
Я кивнула. Все это не желало укладываться у меня в голове.
— Спасибо, профессор, — пробормотала я, — но Вы не обязаны… в Мунго…
— В Мунго одни идиоты, — зельевар раздраженно махнул рукой, — А для меня это вызов. Дело принципа, если угодно.
— Понимаю…
Мне было жутко стыдно. Снейп – человек, от которого я бегаю, как глупый ребенок, – уже Мерлин знает, сколько времени пытается помочь моим родителям, а я читаю стишки в библиотеке, вместо того, чтобы думать о том же.
— Мисс Грейнджер, — Снейп вздохнул, — ответьте мне на один вопрос: как Вы считаете, Гарри виноват в смерти своего крестного?
Я ошарашено уставилась на зельевара, и даже не сразу поняла, о чем он меня спросил. Конечно, Гарри говорил, что Снейп еще в Мунго начал обращаться к нему по имени, но…
— Мисс Грейнджер, мне повторить вопрос?
— Нет-нет, — я замотала головой, — Он, конечно, не виноват… то есть…
— Послушайте, Грейнджер, — проникновенно проговорил Снейп, — В каком-то смысле, Гарри, безусловно, виновен. Так же, как Вы или я. Любой может ошибиться, Грейнджер, слышите, любой! Но ошибка не должна становиться приговором. Как умная девушка Вы не можете этого не понимать. А теперь берите флакон и идите, у меня еще много дел. И сразу же сообщите мне, подействует ли зелье.

Зелье не подействовало. На несколько секунд мне даже показалось, что они узнали меня, но все сразу же стало как раньше. Снейп выглядел раздраженным и разочарованным, однако, выслушав мой доклад полностью, кажется, обрадовался.
— Значит, я все-таки выбрал верное направление, — пробормотал он.
— Мне могло показаться, — робко возразила я.
Снейп нетерпеливо отмахнулся.
— Не, думаю, что Вам показалось, Грейнджер. Вы ведь не какая-нибудь впечатлительная первокурсница, — он смерил меня оценивающим взглядом. – Думаю, зелье нужно усилить. И использовать лигилименцию.
— Вы считаете, что надежда есть?
— Надежда есть всегда, Грейнджер, — наставительно сообщил Снейп.
— Спасибо Вам за помощь, — я вздохнула и развернулась, собираясь уходить.

— Гермиона…
Я замерла. Мне послышалось, или он действительно обратился ко мне по имени?
— Гермиона, завтра я собираюсь в Хогсмид за ингредиентами. Если у тебя нет других планов, мы могли бы пойти вместе.
Не веря своим ушам, я обернулась.
— А потом, — с хитрой улыбкой продолжил Снейп, — думаю, ты захочешь помочь мне с зельем.
— С удовольствием, Северус, — ответила я, улыбаясь в ответ.