Ошибки горбачева кратко и понятно

В очередную годовщину путча 1991 года размышляем о роли Михаила Горбачёва в крушении СССР.

Мы запомнили гласность, очереди, ускорение, бесконечные партийные Пленумы и заседания, песни Виктора Цоя и свободное телевидение, кровь в Тбилиси, Душанбе, Ереване и республиках Прибалтики, вывод войск из Афганистана и танки в Москве.
Но мы не помним ничего, что говорило бы нам: у Горбачева и его окружения, помимо многочисленных громких лозунгов, был конкретный план, они твердо знали, что делают и зачем. Мы слышали, нравятся они кому-то или нет, про «план Путина», «план Маршалла», «новый курс Рузвельта», и даже «500 дней Явлинского» — но мы никогда не слышали про «план Горбачева», хотя бы для того, чтобы задним числом найти в нем ошибки.
А был ли он вообще?

Единого мнения о целесообразности проведения антиалкогольной кампании до сих пор нет даже среди экспертов. Но есть вещи, которые можно считать аксиомой: все плюсы кампании, вроде повышения рождаемости, сработали в долгосрочной перспективе, а все минусы — ударили по стране здесь и сейчас. В середине 80-х СССР уже был не готов к потере 10-12% налоговых поступлений в бюджет. В многочисленных очередях за спиртным и так невысокий престиж руководства упал совсем низко. И, наконец, главное — смотреть на происходящее в стране трезвыми глазами для многих ее граждан было просто невыносимо.

Роль коммунистической партии в жизни страны трактовалась как «руководящая и направляющая». Политическая монополия требовала если не единства мнений в аппарате, то хотя бы единства действий аппарата. При Горбачёве важнейший, идеологический отдел ЦК КПСС раскололся на две группы: одну олицетворял консерватор, тяготеющий к сталинским взглядам Егор Лигачев, другую — радикальный либерал Александр Яковлев.
Работающая в «мирное время» властная система сдержек и противовесов оказалась губительной в период масштабных реформ. Страна дошла до абсурда — утром либеральное крыло партии что-то разрешало, вечером консервативное это же самое пыталось запретить. Сейчас понятно: незнакомая с принципами работы демократической прессы, советская страна пережила бы и передачу «Взгляд» и разоблачительные полосы «Московских новостей», точно так же она пережила бы временное закручивание гаек, но острого конфликта свободы и несвободы, одновременных разрешений и запретов, — нет. Горбачев не мог, а, возможно, и не хотел примирить враждующие партийные группировки и выработать общую программу действий в кризисный период.

К началу Перестройки ни у кого из советских политиков не было опыта публичной борьбы за власть. Этим отчасти оправдывается грандиозный просчет Горбачева  в отношении Бориса Ельцина. Когда будущий первый президент России оседлал популистскую волну и стал стремительно «набирать очки», Горбачев и его окружение оказались к этому не готовы. Неловкие очерняющие публикации в партийной прессе (которой уже мало кто верил), некрасивые пикировки на Пленумах Верховного совета, общее «фи», которое демонстративно выразила Советская власть Ельцину, не помешали, а сильно помогли тому в самый короткий срок стать народным героем. На плечах этого народа Ельцин очень скоро и снесет Советский Союз, чтобы пить возмутительно много водки на его развалинах.

Россия — страна с глубокими авторитарными традициями. Все реформы, вне зависимости от их цены (обычно она исчисляется сотнями тысяч жизней русских), реализуются только харизматичными лидерами: Иван Грозный, Петр 1, Екатерина Великая, Сталин.
Горбачев попытался нарушить неизменный ход русской истории. Он начал Перестройку, не имея широкой поддержки населения. Складывается впечатление, что в определенный момент его имидж за рубежом стал его волновать сильнее, чем внутри страны. Горбачева не любили за невнятные публичные выступления, за жену, слишком леди, непохожую на простых советских женщин, за нерешительность и за многое другое.
Вместе с падением рейтинга Горбачева, который он не умел укрепить, падали надежды жителей страны на успех экономических, социальных и политических преобразований. В таких случаях русские говорят: «Не по Сеньке шапка».

Подозрительная наивность Горбачева и части партийной элиты в отношении западных стран удивляет. То, что с большим трудом, потом и кровью завоевывалось военным империализмом предыдущих поколений русских, было разбазарено в считанные годы. Помимо глобального стратегического просчета — мощная, державная Россия никому не нужна (даже среди русских сейчас нет единого мнения, нужна ли она самим русским, а тем более Западу), Горбачев совершил массу тактических ошибок. Допустим, объединение ФРГ и ГДР было неизбежно, но почему же, когда мы еще имели сильное влияние на немцев, а русские дивизии стояли в Берлине, мы не настояли, а ведь немцы согласились бы, на внесении в договор объединения пункта, запрещающего Германии вступать в военно-политические блоки в будущем?
Вся современная проблема расширения НАТО на Восток — суть, недомыслие горбачевской эпохи. Ведь на тех же условиях мы могли «отпустить» страны Восточной Европы — сохранив там свое влияние и не допустив размещения военных баз англосаксонцев. Черноморский флот, русский Крым — это все, даже при самом худшем развитии событий Горбачев не то, что мог, обязан был сохранить для России.

Приватизация, сокращение государственного вмешательства в экономику, сворачивание социальных программ — с приходом к власти в англосаксонских странах Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер неолиберализм стал ведущим практическим направлением в мировой экономике. В США и Великобритании неолиберальные реформы принесли ощутимые плоды.
Россия — страна крайностей, мы традиционно долгое время начисто отрицаем западный опыт, а затем начинаем стремительно и лихорадочно копировать «самые прогрессивные тенденции». Не имея вообще никакого опыта капитализма, мы вдруг взяли за образец и модель самую современную его форму. Ведь, кажется, и ежу понятно: проблемы британской и американской экономик 80-х годов и близко не похожи на трудности советской экономики тех лет. Но именно при Горбачеве в руководстве страны стало формироваться неолиберальное экономическое ядро.
Известно: «Поспешишь — людей насмешишь». В XX веке Россия как минимум дважды трагически спешила: сначала строить социализм в аграрной стране, затем — продвинутый капитализм в Советской империи.
Как следствие, одна часть страны люто ненавидит все советское и социалистическое, хотя вся Западная Европа в последние годы строит более-менее социализм. Другая часть — все либеральное и капиталистическое, хотя абсолютные ценности личной свободы, частной собственности и гражданских прав никто не отменял.
Единственной точкой общественного согласия в России стал бег на месте или застой, а то вдруг опять, не разбирая дороги, куда-нибудь побежим так, что русских вообще не останется. У Горбачева был исторический шанс все изменить.
Он его упустил.