Ошибки квалификации при рассмотрении дел о мошенничестве
Л. Чащина, судья Челябинского областного суда.
Согласно ст. 159 УК РФ мошенничество — хищение чужого имущества или приобретенные права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием.
Таким образом, предметом мошенничества является как имущество, так и право на чужое имущество. Право это может быть закреплено в различных документах: завещании, доверенности, ценных бумагах и т.д.
Способ действий у преступника при мошенничестве носит либо «информационный» характер, либо строится на особых доверительных отношениях с потерпевшим. Преступник, прибегая к обману или злоупотреблению доверием, добивается, чтобы потерпевший добровольно передал ему имущество. Но и обман, и злоупотребление доверием — не цель, а лишь средство совершения преступления.
Мошенничество нередко связано с получением пособия по безработице: виновный представляет в центр занятости поддельные документы либо скрывает факт наличия у него работы.
Когда мошенничество совершается с использованием поддельных документов, имеет место совокупность преступлений.
Так, за мошенничество и подделку документов были осуждены Б., приобретший поддельные трудовую книжку и справку о среднемесячной зарплате, представивший их в городской центр занятости и получивший пособие по безработице; Г., который похитил у брата сберегательную книжку, подделал его подпись в расходном ордере и получил деньги в банке.
Сбыт поддельной купюры может быть квалифицирован как мошенничество, когда установлены явное несоответствие фальшивой купюры подлинной, полностью исключающее ее участие в денежном обращении, и обстоятельства дела, свидетельствующие о направленности умысла виновного на грубый обман ограниченного числа лиц.
Металлургическим районным судом г. Челябинска за мошенничество осуждена А.: в период с 6 по 12 января 1996 г. по предварительному сговору с группой лиц она изготавливала купюры достоинством 100 тыс. рублей, сбывала их, в результате чего завладевала чужим имуществом путем обмана.
Однако из приговора не усматривается, что был установлен умысел на грубый обман ограниченного числа лиц. Не допрашивался эксперт — криминалист и по существу не установлено, имелось ли явное несоответствие фальшивых купюр подлинным.
Выяснение же этих обстоятельств имеет существенное значение для правильной квалификации действий А. (разграничения их с фальшивомонетничеством).
Мошенничество считается оконченным, если имущество изъято у собственника и виновный имеет реальную возможность пользоваться или распоряжаться им по своему усмотрению.
Мошенничество, связанное с подделкой и использованием подложных документов, следует отличать от случаев устройства на работу на основании фальшивых документов и получения соответствующей заработной платы за выполнение обязанностей по должности, которую лицо не имело право занимать.
Так, В. по поддельному паспорту и трудовой книжке устроилась на работу на должность продавца в АООТ «Кит»; для реализации получила продукты питания. Часть продуктов и выручки похитила, причинив ущерб на общую сумму 10309750 рублей.
Органами предварительного следствия действия В. квалифицировались как мошенничество. Ленинский районный суд г. Челябинска обоснованно не усмотрел в ее действиях этого состава преступления: В., подделав паспорт и трудовую книжку, имела конечную цель — трудоустройство. Это — подделка.
Когда она трудоустроилась, то как продавец выполняла возложенные на нее обязанности: получала вверенные ей материальные ценности и продавала их. Затем часть вверенного ей имущества похитила, совершив растрату.
Допускаются ошибки и при разграничении мошенничества и разбоя.
Например, разбойные действия П. расценены Кыштымским городским судом как мошенничество и угроза нанесением тяжких телесных повреждений, хотя преступление было совершено при следующих обстоятельствах.
18 декабря 1996 г. П., с целью завладения чужим имуществом, пришел в квартиру Щ., представился ей братом женщины, у которой сын Щ. украл 60000 рублей, и потребовал вернуть похищенное, угрожая ей и сыну нанесением тяжких телесных повреждений и поджогом квартиры. Опасаясь угрозы, Щ. передала П. 60000 рублей.
В данном случае обман являлся лишь условием, облегчавшим изъятие имущества. Деньги у потерпевшей были изъяты вопреки ее воле. Характерная для мошенничества «добровольность» передачи имущества преступнику отсутствовала.
Оценка же в качестве основного критерия не истинной цели действий виновного, а средства, с помощью которого цель достигается, может привести к неправильной квалификации деяния.
Так, Копейским городским судом осуждены Д-вы за мошенничество и подстрекательство к даче взятки. Согласно обстоятельствам дела подсудимые использовали личное знакомство с заместителем прокурора Г. и продемонстрировали это, введя в заблуждение Ш.; потребовали с него 5 млн. рублей якобы для передачи взятки должностным лицам: заместителю прокурора, помощнику прокурора, судье и народным заседателям за вынесение судом благоприятного для Ш. приговора. Ш., поверив, передал им 5 млн. рублей. Полученные путем обмана деньги подсудимые решили присвоить, а данные Ш. обещания выполнять не собирались.
Согласно закону действия лиц за подстрекательство к даче взятки могут быть квалифицированы по ст. ст. 33 и 291 УК РФ лишь при условии, если виновный получил деньги или иные материальные ценности для передачи их должностному лицу, подстрекая взяткодателя к взятке.
Поэтому действия Д-вых, связанные с присвоением денежных средств в сумме 5 млн. рублей путем злоупотребления и обмана, квалифицированы как мошенничество и — по ст. ст. 33, 291 УК РФ — как подстрекательство к даче взятки.
Не всегда легко отличить и мошенничество от кражи.
Копейским городским судом за покушение на мошенничество осуждены Е., Ш. и К. Определением судебной коллегии по уголовным делам Челябинского областного суда приговор оставлен без изменения.
Е., Ш., К. осуждены за то, что, имея умысел на хищение имущества, вступили между собой в сговор и из взятых с завода «Пластмасс» узлов и деталей собрали три стиральные машины «Чайка — 85». В дальнейшем пытались вывезти их с территории завода, но действия свои не смогли довести до конца по не зависящим от них причинам.
Постановлением президиума областного суда приговор суда и определение коллегии отменены, действия осужденных квалифицированы как покушение на кражу.
Суд же, мотивируя квалификацию действий осужденных как мошенничество, указал, что они намеревались вывезти машины «Чайка — 85» под видом «Чайка — 3», заплатив за них меньшую стоимость. Но доказательств, свидетельствующих о совершении осужденными каких-либо конкретных действий, направленных на введение в заблуждение владельца имущества, в приговоре нет. Имущество похищалось вопреки воле потерпевшего, отсутствовала и добровольность передачи имущества собственником.
Об ошибках в определении предмета мошенничества свидетельствует дело А-вых.
В августе 1994 г. сын с матерью решили приватизировать квартиру на ее имя — с целью последующей продажи, вопреки воле ответственного квартиросъемщика — отца, категорически отказавшегося от приватизации.
Сын и мать обратились в нотариальную контору, куда представили поддельное (написанное сыном) заявление от имени отца о согласии на приватизацию квартиры в пользу матери. Вместе с ними в нотариальную контору явилось и неустановленное лицо, которое действовало от имени отца по военному билету последнего.
В нотариальной конторе была оформлена доверенность о представительстве матери в государственных и иных органах по вопросу приватизации жилой площади — от имени ответственного квартиросъемщика (отца).
Затем сын и мать, используя доверенность, оформили договор о безвозмездной передаче квартиры в личную собственность матери, а позже — и договор купли — продажи указанной квартиры, продав ее Ш. за 18 млн. рублей.
Не усматривая в этих действиях мошенничества, органы следствия указали, что в момент оформления доверенности на имя матери отец имел право на проживание в квартире наряду с другими членами семьи, но не обладал правом собственности на нее, вследствие чего имущественного ущерба в ходе незаконной приватизации ему причинено не было. Действия А-вых расценены как самоуправство, а уголовное преследование прекращено (в отношении матери применена амнистия, а сын привлечен к административной ответственности).
Ленинский районный суд г. Челябинска, посчитав квалификацию действий А-вых правильной, отказал в применении мер административного воздействия — в связи с принятием нового УК РФ, не предусматривающего освобождение от уголовной ответственности с привлечением к административной.
На практике вызывает затруднение также разграничение квалификации мошенничества и обмана потребителей.
Правобережным районным судом г. Магнитогорска несколько лиц, совершивших преступления, предусмотренные ст. 200 УК РФ («Обман потребителей»), осуждены за мошенничество — по ст. 159 УК РФ.
Ошибки здесь заключаются прежде всего в определении субъекта преступления (все дела однотипны).
Например, Ц. была осуждена за мошенничество по ч. 1 ст. 159 УК РФ. Преступление совершено при следующих обстоятельствах: работая продавцом в коммерческом киоске по договору подряда с частным предпринимателем, при продаже спиртных напитков Ц. обсчитала покупателя на 11 тыс. рублей, присвоив их себе.
При данных обстоятельствах действия Ц. (и других — в таких же ситуациях) надлежит квалифицировать по ст. 200 УК РФ, а не по ст. 159 УК РФ. Ведь Ц. — не частное лицо, она заключила трудовое соглашение с индивидуальным предпринимателем; по договору она наделена частью его прав (на реализацию товара).
Следовательно, она — субъект преступления, предусмотренного ст. 200 УК РФ — «Обман потребителей».
УК РФ включает дополнительный квалифицирующий признак мошенничества — совершение его лицом с использованием своего служебного положения (п. «в» ч. 2 ст. 159).
Обманывая (злоупотребляя доверием) собственника или владельца имущества, виновный использует при этом свое служебное положение как работник предприятия, организации или учреждения. Во избежание ошибок при квалификации смежных составов надо иметь в виду, что обмеривание, обвешивание, обсчет или иной обман потребителей в организациях, осуществляющих реализацию товаров или оказывающих услуги населению, со стороны их работников при определенных условиях не образуют состав мошенничества; при этом имеет место обман потребителей, ответственность за который предусмотрена ст. 200 УК РФ.
В кассационном порядке приговоры по делам о мошенничестве обжалуются и опротестовываются редко (не более 3%). Это связано с тем, что к уголовной ответственности обычно привлекаются лица, ранее не судимые, и к ним применяются меры наказания, не связанные с лишением свободы. В основном это — штраф и условное осуждение.
9. Грошев А.В, Рябцева Е.Е., Екимова З.З О состоянии, причинах и способах минимизации преступности несовершеннолетних женского пола// European Proceedings of Social and Behavioural Sciences EpSB. 2021. № 107. PP. 1202-1209.
10. Судебная статистика Судебного департамента при Верховном суде Российской Федерации. Отчет № 12 http://cdep.ru/index.php?id=79&item=4894
References and Sources
1. Portal pravovoj statistiki General’noj Prokuratury Rossijskoj Federacii. // http://crimestat.ru/social_portrait
2. Otchet o sostoyanii prestupnosti v Rossii za yanvar’-iyul’ 2022. // Oficial’nyj sajt MVD RF file:///C:/Users/KSU/Downloads/Sb_22_07.pdf
3. Osadchuk O.A. Prestupnost’ nesovershennoletnih zhenskogo pola: trevozhnye tendencii // Pravo i praktika. 2021. № 2. S. 80-85.
4. Hvatova YA. Lyudoed s licom rebenka. 12-letnyuyu devochku podozrevayut v zhestokom ubijstve //Argumenty i fakty SPB.AIF.RU [Elektronnyj resurs] https://spb.aif.ru/incidents/criminal
5. Ugolovnyj kodeks Rossijskoj Federacii ot 13.06.1996 № 63-FZ (v red. ot 14.07.2022) / Sobranie zakonodatel’stva Rossijskoj Federacii. — 1996. — № 25. — st. 2954.
6. Osadchuk O.A. Groshev A.V. Ob effektivnosti prinuditel’nyh mer vospitatel’nogo vozdejstviya, primenyaemyh k nesovershennoletnim // Pravo i praktika. 2020. № 2. S.69 -74.
7. Osadchuk O.A. Preduprezhdenie prestupnosti nesovershennoletnih zhenskogo pola ugolovno-pravovymi merami// Gumanitarnye, social’no-ekonomicheskie i obshchestvennye nauki. 2021. №6. S.99-104.
8. Groshev A.V., Osadchuk O.A. Sovremennoe sostoyanie i osnovnye tendencii prestupnosti nesovershennoletnih zhenskogo pola (po materialam Respubliki Krym// Pravo i praktika. 2019. № 4. S. 94-98.
9. Groshev A.V, Ryabceva E.E., Ekimova Z.Z O sostoyanii, prichinah i sposobah minimizacii prestupnosti nesovershennoletnih zhenskogo pola// European Proceedings of Social and Behavioural Sciences EpSB. 2021. № 107. PP. 1202-1209.
10. Sudebnaya statistika Sudebnogo departamenta pri Verhovnom sude Rossijskoj Federacii. Otchet № 12 http://cdep.ru/index.php?id=79&item=4894
ОСАДЧУК ОКСАНА АЛЕКСАНДРОВНА — доцент кафедры «Уголовное право и процесс» Юридического института Севастопольского государственного университета (ksufa2007@rambler.ru)
OSADCHUK, OKSANA A. — Associate Professor of the Department of Criminal Law and Process of the Law Institute of the «Sevastopol State University», Sevastopol (ksufa2007@rambler.ru ).
УДК 343.7 DOI: 10.24412/2411-2275-2022-3-138-141
САВЧЕНКО М.М.
КВАЛИФИКАЦИОННЫЕ ОШИБКИ ПРИМЕНЕНИЯ СТ. 159.3 И П. «Г» Ч. 3 СТ. 158
УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РФ
Ключевые слова: мошенничество, кража, состав преступления, электронные денежные средства, платежная карта, квалификация преступлений, судебная практика, уголовная ответственность.
В статье рассмотрен актуальный вопрос, связанный с квалификационными ошибками применения составов преступлений с использованием платежных карт. Показаны известные трудности квалификации составов по пункту «г» части 3 ст. 158 УК РФ -хищение денежных средств с банковского счета и ст. 1593 УК РФ — использование электронных средств платежа. Отмечается, что предметом научной дискуссии до сих пор остается вопрос квалификации действий касательно оплаты платежной картой в помещении торговой точки. Автором освещены различные научные точки зрения, изучена судебная практика по применению анализируемых норм, на основании которых обоснован вывод о наличии противоречий и отсутствии единого подхода при разграничении указанных смежных составов преступлений как в теоретической, так и практической деятельности.
SAVCHENKO, M.M.
QUALIFICATION ERRORS IN THE APPLICATION OF ARTICLE 159.3 AND CLAUSE «Г» PART 3 OF ARTICLE 158 OF THE CRIMINAL CODE OF THE RUSSIAN FEDERATION
Key words: fraud, theft, corpus delicti, electronic money, payment card, qualification of crimes, judicial practice, criminal liability.
The article deals with a topical issue related to qualifying errors in the application of corpus delicti using payment cards. The well-known difficulties in qualifying trains under paragraph «d» of Part 3 of Art. 158 of the Criminal Code of the Russian Federation — theft of funds from a bank account and Art. 1593 of the Criminal Code of the Russian Federation — the use of electronic means of payment. It is noted that the subject of scientific discussion is still the question of qualification of actions regarding payment by a payment card in the premises of an outlet. The author highlights various scientific points of view, studied the judicial practice on the application of the analyzed norms, on the basis of which the conclusion about the presence of contradictions and the lack of a unified approach in distinguishing between these related offenses in both theoretical and practical activities is substantiated.
Одной из актуальных проблем в правоприменительной деятельности являются вопросы правильной квалификации преступлений, связанных с использованием электронных средств платежа и электронными денежными средствами. Во-первых, это связано с принятием Федерального закона от 23.04.2018 г. № 111 -ФЗ [1], в частности, дополненного новым пунктом «г» части 3 ст. 158 УК РФ в Особенную часть УК РФ — хищение денежных средств с банковского счета. Во-вторых, законодатель предусмотрел изменения в ст. 1593 УК РФ, введя обновленный признак — использование электронных средств платежа и фактически сформулировав новый предмет преступления. Указанные изменения создали определенные затруднения в практической деятельности [2], поскольку неоднократно возникали вопросы о правильности квалификации обозначенных преступлений [3, 4]. Большинством авторов отмечается схожесть обозначенных составов преступлений, которая заключается в применении электронных средств платежа при
распоряжении электронными денежными средствами [5]. Многие теоретики подтверждают, что грань при разграничении обозначенных составов довольно тонкая, и порой определить ее крайне сложно [6, 7].
Анализ судебно-следственной практики позволил определить несколько основных вариантов преступного поведения, которые следует квалифицировать по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ.
Во-первых, виновное лицо, имея доступ к мобильному телефону или сим-карте потерпевшего, с номером, по которому осуществляется авторизация потерпевшего в банке, получает номер в смс-сообщении, с помощью которого осуществляет перевод денежных средств с банковского счета на свой или счет третьего лица, тем самым тайно похищает принадлежащие потерпевшему денежные средства.
Во-вторых, виновное лицо тайно похищает у потерпевшего банковскую карту, зная персональный пароль-код доступа, через банкомат снимает денежные средства с лицевого счета потерпевшего, тем самым тайно похищает принадлежащие потерпевшему денежные средства.
В-третьих, виновное лицо находит или похищает банковскую карту с функцией бесконтактной оплаты, с помощью которой оплачивает приобретенные товары в помещении торговой точки, тем самым совершает хищение принадлежащих потерпевшему денежных средств, находящихся на банковском счете, с использованием электронного средства платежа.
В-четвертых, виновное лицо, похитившее или временно завладевшее банковской картой потерпевшего, при помощи мобильного приложения банка регистрирует свой собственных телефон в качестве электронного средства платежа, впоследствии при помощи функции бесконтактной оплаты, оплачивает приобретенные товары в помещении торгово-сервисного предприятия, тем самым совершает хищение принадлежащих потерпевшему денежных средств.
В правоприменительной практике квалификация первых двух фактов хищений не вызывает никаких сомнений, однако последние примеры касательно оплаты платежной картой в помещении торговой точки являются предметом дискуссии относительно правовой оценки избранного способа хищения денежных средств. Новая диспозиция ч. 1 ст. 1593 УК РФ не содержит детализированное указание на способ совершения преступления, то есть отсутствуют сведения о наличии обмана, а также субъектов, в отношении которых осуществлялось мошенничество.
Особенностью данных хищений является, с одной стороны, совершение в тайности от собственника, а с другой стороны, обязательное использование обмана и введение в заблуждение сотрудника торговой организации. Об этом нам указывает Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30.11.2017 №2 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» [8] обман может состоять в действиях, направленных на введение владельца имущества или иного лица в заблуждение. При этом сообщаемые при мошенничестве ложные сведения (либо сведения, о которых умалчивается) могут относиться к любым обстоятельствам (п.2).
Научное сообщество по вопросу бесконтактного способа оплаты платежной картой в помещении торговой точки разбилось на два оппозиционных лагеря. Сторонники первого подхода считают [9], что в данном случае преступное деяние не охватывается составом ст. 1593 УК РФ, поскольку нельзя признавать обманом умолчание виновным лицом о незаконном использовании платежной карты ввиду отсутствия обязанности устанавливать такой факт уполномоченным работником. Другие считают [10], что в любом случае присутствует обман в пассивной форме ввиду того, что подразумевается, что виновное лицо использует платежную карту на законных основаниях. При этом, по мнению А.В. Архипова [11], совсем не важно в какой форме выражен обман, квалификация действий по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ является неправомерной.
Необходимо рассмотреть судебную практику квалификации обозначенных преступлений на конкретных примерах. Так, судом кассационной инстанции переквалифицированы действия с п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ на ч. 2 ст. 1593 УК РФ. Суд указал, что банковская карта потерпевшей не была похищена виновным лицом и он, осознавая неправомерность своих действий, похитил денежные средства, осуществляя расчеты за товар бесконтактным способом, умалчивая перед сотрудниками торговых организаций о незаконном владении платежной картой [12]. Аналогичные ситуации о переквалификации действий содержатся в иных судебные решениях, в частности, виновное лицо расплатилось за товар с помощью банковской карты потерпевшего, суд пришел к выводу, что неиспользование пин-кода банковской карты, как и отсутствие обсуждения ее
принадлежности с представителями торговых организаций, не имеют правового значения, поскольку виновный умалчивал о ее принадлежности другому лицу [13].
Однако в судебной практике существуют противоположные примеры. Так, кассационный суд, обосновывая необходимость квалификации действий по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ, указал, что банковская карта выступает в качестве инструмента управления денежными средствами, и виновное лицо, используя похищенную банковскую карту, распоряжается денежными средствами потерпевшего путем их списания с банковского счета [14].
По мнению ряда авторов П.С. Яни [15], А.А. Лихолетова [16], «при передаче банковской карты сотруднику организации без документов, удостоверяющих личность, её держатель не обманывает и не вводит в заблуждение последнего, хоть он и скрывает свою личность».
В настоящее время Верховный суд Российской Федерации в своем определении № 12-УДП20-5-К6 от 29.09.2020 г. установил единообразное понимание судебной практики по обозначенным вопросам квалификации, в частности, определив, что хищение денежных средств путем бесконтактной оплаты товаров банковской картой, не принадлежащей виновному лицу, подлежит квалификации по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ. Необходимость данной позиции вызвана тем, что разъяснения, изложенные в п. 17 Постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 30 ноября 2017 г. № 48 [17], утратили свою актуальность, поскольку касались ранее действующей редакции ст. 159 УК РФ. Позиция судебного органа связана с тем, что на сотрудников торговых организаций, осуществляющих платежные операции с банковскими картами, не возложена обязанность идентификации держателя карты, а значит — хищение осуществляется тайным способом по отношению к потерпевшему [18].
С учетом изложенного, судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, отменяя решение нижестоящего суда кассационной инстанции, пришла к заключению о том, что обоснованность переквалификации действий с п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ на ч. 1 ст. 1593 УК РФ вызывает сомнение [19]. Вывод о том, что хищение денежных средств путем бесконтактной оплаты товаров банковской картой, не принадлежащей виновному, подлежит квалификации по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ — не является бесспорным.
Таким образом, составы преступлений, предусмотренные п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ и ст. 1593 УК РФ, в теоретической и практической плоскости вызывают большое количество противоречий и разногласий. Изменения, внесенные в диспозицию статьи, существенно расширили предмет ее применения, однако существующая судебная практика не является единообразной, не систематизирована, и вызывает существенные затруднения при квалификации деяний в практической деятельности сотрудников правоохранительных органов [20, 21].
При квалификации преступлений, использующих в своей диспозиции понятие «электронное средство платежа», «электронные деньги», необходимо глубокое понимание данных понятий, содержащихся в гражданском и банковском законодательстве. Значение правильного отграничения данных составов между собой заключается в отличии максимальных санкций, применяемых к лицам, совершившим эти деяния, позволяющих согласно статье 15 УК РФ относить их к различным категориям (при совершении хищения на минимальную сумму): часть 3 статьи 158 УК РФ — лишение свободы до шести лет — преступление средней тяжести; часть 1 статьи 159.3 УК РФ — лишение свободы до трех лет — преступление небольшой тяжести.
Существующая формулировка диспозиции статьи 159.3 Уголовного кодекса РФ нуждается в доработке за счет описания некоторых возможных способов совершения указанного преступления с использованием терминов, имеющих легальное толкование в федеральном законодательстве.
Литературы и источников
1. Федеральный закон от 23 апреля 2018 г. № 111 -ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации» // СПС «Консультант-Плюс»
2. Есаян А.К., Трунцевский Ю.В. О понятии и признаках схем совершения финансовых преступлений // Юридический мир. 2008. № 2. С. 67-69.
3. Трунцевский Ю.В. Цифровая (виртуальная) валюта и противодействие отмыванию денег: правовое регулирование // Банковское право. 2018. №2. С. 18-28.
4. Декриминализация преступлений в сфере экономической деятельности: административная преюдиция в действии: монография / М. А. Лапина и др.; под ред. д-ра юрид. наук, профессора М. А. Лапина. М.: Юстиция, 2016. 222 с.
5. Мирончик А.С., Суслопаров А.В. Хищения в электронной среде как разновидность информационных преступлений: проблемы разграничения и квалификации // Юридические исследования. 2019. № 9. С. 17-30.
6. Олейник Е.Н. Проблематика отграничения кражи имущества с банковского счета от мошенничества с использованием электронных средств платежа // Балтийский гуманитарный журнал. 2018. Т. 7. M 2 (23). С. 403-4Q6.
7. Осокин Р.Б. К вопросу о признаках преступлений в сфере экономической деятельности, совершаемых путем обмана и (или) злоупотребления доверием // Общество и право. 2016. M 2(56). С. 121-128.
8. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 ноября 2017 г. M 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» // СПС «Консультант-Плюс».
9. Корепанова Е.А. Платежная карта — предмет или средство совершения мошенничества? // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. 2016. Т. 1. M 4. С. 135-14Q.
1Q. Перетолчин А.П. Некоторые проблемы квалификации мошенничества с использованием электронных средств платежа // Алтайский юридический вестник. 2019. M 4. С. 71-77.
11. Архипов А.В. Мошенничество с использованием электронных средств платежа (ст. 1593 УК РФ) // Уголовное право. 2019. M 5. С. 16-2Q.
12. Определение Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 06 августа 2020 г. M 77-1793/2020 // СПС «Консультант Плюс»; Кассационное определение Седьмого кассационного суда общей юрисдикции от 10 июня 2020 г. M 77-9QQ/2Q2Q // СПС «Консультант Плюс».
13. Определение Восьмого кассационного суда общей юрисдикции от 27.08.2020г. N»77-1617/2020// СПС«Консультант Плюс»
14. Определение Первого кассационного суда общей юрисдикции от 23 сентября 2020 г. M 77-1775/2020 // СПС «Консультант-Плюс».
15. Яни П.С. Мошенничество с использованием электронных средств платежа // Законность. 2019. M 4. С. 30-35.
16. Лихолетов А.А., Лихолетов Е.А., Решняк О.А. Содержание некоторых признаков объективной стороны мошенничества с использованием пластиковых карт // Российская юстиция. 2018. M 4. С. 25-28.
17. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 ноября 2017 г. M 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» // СПС «Консультант-Плюс».
18. Васюков В.Ф. Квалификация хищений с использованием банковских и иных платежных карт // Уголовный процесс. 2019. M 12(180). С. 64-71.
19. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 29 сентября 2020 г. M 12-УДП20-5-К6 // СПС «Консультант Плюс».
2Q. Савченко М. М. Проблемы уголовно-правовой защиты безопасности денежных средств физических лиц, размещенных на счетах в банках // Юридическое образование и наука. 2021. M 4. С. 34-4Q.
21. Савченко М. М. Правовая природа безналичных и электронных денег как предмета преступных посягательств // Бизнес. Образование. Право. 2021. M 2(55). С. 244-25Q.
References and Sources
1. Federal’nyj zakon ot 23 aprelya 2018 g. M 111-FZ «O vnesenii izmenenij v Ugolovnyj kodeks Rossijskoj Federacii» // SPS «Konsul’tant-Plyus»
2. Esayan A.K., Truncevskij Yu.V. O ponyatii i priznakah skhem soversheniya finansovyh prestuplenij // Yuridicheskij mir. 2QQ8. M 2. S. 67-69.
3. Truncevskij Yu.V. Cifrovaya (virtual’naya) valyuta i protivodejstvie otmyvaniyu deneg: pravovoe regulirovanie // Bankovskoe pravo. 2018. N^2. S. 18-28.
4. Dekriminalizaciya prestuplenij v sfere ekonomicheskoj deyatel’nosti: administrativnaya preyudiciya v dejstvii: monografiya / M. A. Lapina i dr.; pod red. d-ra yurid. nauk, professora M. A. Lapina. M.: Yusticiya, 2Q16. 222 s.
5. Mironchik A.S., Susloparov A.V. Hishcheniya v elektronnoj srede kak raznovidnost’ informacionnyh prestuplenij: problemy razgranicheniya i kvalifikacii // Yuridicheskie issledovaniya. 2019. M 9. S. 17-3Q.
6. Olejnik E.N. Problematika otgranicheniya krazhi imushchestva s bankovskogo scheta ot moshennichestva s ispol’zovaniem elektronnyh sredstv platezha // Baltijskij gumanitarnyj zhurnal. 2018. T. 7. M 2 (23). S. 403-4Q6.
7. Osokin R.B. K voprosu o priznakah prestuplenij v sfere ekonomicheskoj deyatel’nosti, sovershaemyh putem obmana i (ili) zloupotrebleniya doveriem // Obshchestvo i pravo. 2016. M 2(56). S. 121-128.
8. Postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii ot 30 noyabrya 2017 g. M 48 «O sudebnoj praktike po delam o moshennichestve, prisvoenii i rastrate» // SPS «Konsul’tant-Plyus».
9. Korepanova E.A. Platezhnaya karta — predmet ili sredstvo soversheniya moshennichestva? // Vestnik Volzhskogo universiteta im. V.N. Tatishcheva. 2016. T. 1. M 4. S. 135-14Q.
1Q. Peretolchin A.P. Nekotorye problemy kvalifikacii moshennichestva s ispol’zovaniem elektronnyh sredstv platezha // Altajskij yuridicheskij vestnik. 2Q19. M 4. S. 71-77.
11. Arhipov A.V. Moshennichestvo s ispol’zovaniem elektronnyh sredstv platezha (st. 1593 UK RF) // Ugolovnoe pravo. 2019. M 5. S. 16-2Q.
12. Opredelenie SHestogo kassacionnogo suda obshchej yurisdikcii ot 06 avgusta 2020 g. M 77-1793/2Q2Q // SPS «Konsul’tant Plyus»; Kassacionnoe opredelenie Sed’mogo kassacionnogo suda obshchej yurisdikcii ot 10 iyunya 2020 g. M 77-9QQ/2Q2Q // SPS «Konsul’tant Plyus».
13. Opredelenie Vos’mogo kassacionnogo suda obshchej yurisdikcii ot 27 avgusta 2020 g. M 77-1617/2Q2Q // SPS «Konsul’tant Plyus».
14. Opredelenie Pervogo kassacionnogo suda obshchej yurisdikcii ot 23 sentyabrya 2020 g. M 77-1775/2Q2Q // SPS «Konsul’tant-Plyus».
15. Yani P.S. Moshennichestvo s ispol’zovaniem elektronnyh sredstv platezha // Zakonnost’. 2019. M 4. S. 30-35.
16. Liholetov A.A., Liholetov E.A., Reshnyak O.A. Soderzhanie nekotoryh priznakov ob»ektivnoj storony moshennichestva s ispol’zovaniem plastikovyh kart // Rossijskaya yusticiya. 2018. M 4. S. 25-28.
17. Postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii ot 30 noyabrya 2017 g. M 48 «O sudebnoj praktike po delam o moshennichestve, prisvoenii i rastrate» // SPS «Konsul’tant-Plyus».
18. Vasyukov V.F. Kvalifikaciya hishchenij s ispol’zovaniem bankovskih i inyh platezhnyh kart // Ugolovnyj process. 2019. M 12(180). S. 64-71.
19. Opredelenie Sudebnoj kollegii po ugolovnym delam Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii ot 29 sentyabrya 2020 g. M 12-UDP2Q-5-K6 // SPS «Konsul’tant Plyus».
2Q. Savchenko M. M. Problemy ugolovno-pravovoj zashchity bezopasnosti denezhnyh sredstv fizicheskih lic, razmeshchennyh na schetah v bankah // Yuridicheskoe obrazovanie i nauka. 2021. M 4. S. 34-4Q.
21. Savchenko M. M. Pravovaya priroda beznalichnyh i elektronnyh deneg kak predmeta prestupnyh posyagatel’stv // Biznes. Obrazovanie. Pravo. 2021. M 2(55). S. 244-25Q.
САВЧЕНКО МАЙЯ МИХАИЛОВНА — кандидат экономических наук, доцент, кафедра «Экономическая безопасность» Калининградского государственного технического университета (maya.savchenko@gmail.com).
SAVCHENKO, MAYA M. — Ph.D. in Economics, Associate Professor, Department of Economic Security, Kaliningrad State Technical University (maya.savchenko@gmail.com).
Автор статьи, указывая на признаки мошенничества, установленные уголовным законодательством, на конкретных примерах разбирает ошибки при квалификации тех или иных деяний как мошеннических. В связи с этим он останавливается на таких вопросах, как отличие ущерба от упущенной выгоды, правомерность владения имуществом, необходимость установления собственника денежных средств, определение адресата обмана и др.
Читайте также комментарии к данному материалу адвоката, старшего партнера МКА «Ионцев, Ляховский и партнеры» ILP Legal Максима Ионцева и адвоката, управляющего партнера АБ «ЕМПП» Сергея Егорова.
Статья 159 Уголовного кодекса РФ предусматривает ответственность за причинение реального имущественного ущерба собственнику или законному владельцу, которое:
а) выразилось в противоправном и безвозмездном изъятии чужого имущества в свою пользу или в пользу других лиц;
б) совершено с прямым умыслом и путем обмана.
В статье рассматриваются проблемы квалификации мошенничества, в частности, уделяется внимание проблеме отграничения мошенничества от гражданско-правового деликта.
Ключевые слова:
мошенничество, гражданско-правовой деликт, неисполнение обязательств, сделка, ответственность.
За 2019–2021 годы прирост зарегистрированных преступных случаев мошенничества составил 32,0 % [1, с. 40], [2, с. 36], [3, с. 38]. Между тем, число предварительно расследованных преступлений невелико. Так, за 2021 год предварительно расследовано 66690 преступлений, что составило 19,6 % от общего числа зарегистрированных сообщений о мошенничестве за анализируемый период времени (339606). В 2021 году приостановлено 258614 уголовных дел [3, с. 38], предусмотренных статьями 159–159.6 УК РФ, что на 4,8 % больше, чем за 2020 год (246816) [2, с. 36].
Вышеуказанное свидетельствует о том, что расследование случаев мошенничества требует прежде всего знаний и правильного применения уголовного законодательства, а также повышенного внимания руководителей органов предварительного расследования и прокуратуры для пресечения принятия незаконных процессуальных решений.
В частности, для правильной квалификации деяния необходимо исследовать все общие признаки хищения, а также уделить особое внимание специфическим признакам мошенничества.
В практической деятельности нередко правоохранительные органы отказывают в возбуждении уголовного дела или прекращают уголовные дела в связи с отсутствием состава преступления. Также выносятся процессуальные решения о возбуждении уголовного дела и направлении дела в суд, когда достаточных доказательств совершения мошенничества не имеется.
Состав мошенничества имеет место в том случае, если преступные действия совершены умышленно, с корыстной целью, а также посредством обмана или злоупотребления доверием потерпевшего, при соблюдении всех условий одновременно. Отсутствие хотя бы одной составляющей влечет прекращение уголовного преследования.
Из примечания 1 к статье 158 УК РФ следует, что хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество всегда совершается с корыстной целью. Также мошеннические действия совершаются исключительно с прямым умыслом, что следует из анализа диспозиции ст. 159 УК РФ.
Следует отметить, что мошенник желает получить чужое имущество или право на чужое имущество еще до заключения гражданско-правовой сделки с последующим распоряжением полученного в корыстных целях, при этом он должен понимать, что не имеет законных прав на имущество, передаваемое по сделке.
В соответствии с п. 26 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» сущность корыстной цели состоит в намерении изъять и (или) обратить чужое имущество в свою пользу либо распорядиться указанным имуществом как своим собственным или передать его в обладание других лиц, круг которых не ограничен [4].
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Российской Федерации в кассационном определении отметила, что преднамеренное неисполнение обязательства по договору выражается в том, что представитель организации или предпринимателя (или сам предприниматель), первоначально не планирует исполнять обязательства, направленные на возврат или оплату имущества, рассчитывая противозаконно завладеть им, сознавая, что своими действиями причинит собственнику или иному владельцу указанного имущества ущерб [5].
Уголовное преследование за мошенничество исключается в том случае, если лицо, заключившее сделку на момент ее заключения, намеревалось исполнить обязательство, однако вследствие непредвиденных обстоятельств и просчетов в предпринимательской деятельности не исполнило своих обязательств.
В связи с чем, действия виновного лица следует оценивать в совокупности нескольких факторов, в частности, дать оценку его предпринимательской деятельности и поведению до заключения гражданско-правовой сделки, а также во время исполнения обязательства и уклонения от него.
В своих исследованиях Д. Г. Лавров отмечает, что если наступление или ненаступление причинения ущерба зависит от обстоятельств, которые наступят в будущем, то состав мошенничества исключается, а имущественный вред в указанном случае, будет предопределен несостоятельностью лица исполнить взятые обязательства [6].
В ходе анализа действий и поведения лица, обвиняемого в совершении мошенничества, следует обратить внимание прежде на финансово-хозяйственную деятельность организации (предпринимателя) или платежеспособность физического лица, не исполнившего обязательства по сделке: имели ли место ранее случаи неисполнения или несвоевременного неисполнения обязательств перед кредиторами и каковы причины их неисполнения, источники получения доходов, имелись ли задолженности по обязательным платежам, сведения о принадлежащих лицу ценных бумаг и имуществе. Также подлежит установлению информация о достоверности данных, предоставленных потерпевшему о деятельности, финансовом положении и намерениях виновного лица, связанных с исполнением обязательств в будущем.
Если виновное лицо заключило сделку в ходе предпринимательской деятельности, то подлежит оценке его имущественная состоятельность, деловая репутация, наличие задолженностей, размер уставного или складочного капитала, сведения об имуществе юридического лица или индивидуального предпринимателя. Для достоверной квалификации действий виновного лица необходимо проанализировать сведения и обстоятельства, произошедшие до момента заключения сделки, на момент заключения и исполнения сделки, а также на стадии уклонения от исполнения взятых обязательств.
Следует отметить, что если должник не оспаривает наличие имеющихся обязательств перед потерпевшей стороной и не исполняет взятые обязательства вследствие невозможности его исполнения на данный момент, то уголовная ответственность исключена, в данном случае потерпевший может использовать лишь гражданско-правовые способы защиты своих прав.
Таким образом, для правильной квалификации деяния важно установить, когда у виновного лица появился умысел на неисполнение взятых обязательств и какие обстоятельства этому предшествовали.
Субъективная сторона мошенничества тесно сопряжена со способом совершения противоправного деяния.
К способам совершения мошенничества законодатель относит обман и злоупотребление доверием, которые подразумевают заранее обдуманное желание виновного лица завладеть имуществом или правом на имущество потерпевшего лица.
Пленум Верховного Суда Российской Федерации определил обман как способ хищения или приобретения права на чужое имущество, который может выражаться в преднамеренном сообщении или представлении заведомо ложной или недостоверной информации, а также в умолчании об истинных фактах, а также в совершении сознательных действий (обманные приемы, предоставление подложного предмета сделки), которые направлены на введение в заблуждение владельца имущества или другого лица. При этом, при совершении мошеннических действий обман не может совершаться для облегчения доступа к чужому имуществу [4].
Злоупотребление доверием при совершении мошенничества состоит в использовании доверительных отношений с владельцем имущества или иным лицом, который уполномочен принимать решения о передаче этого имущества третьим лицам, в корыстных целях. Доверие может определяться различными обстоятельствами (служебное положение, личные отношения). Злоупотребление доверием также имеет место в случаях, когда лицо принимает на себя обязательства с заведомым отсутствием намерения их выполнять с целью безвозмездного обращения в свою пользу или в пользу третьих лиц чужого имущества или приобретения права на него (получение физическим лицом кредита, аванса за выполнение работ, услуг, предоплаты за поставку товара, если оно заведомо не рассчитывало возвращать долг или иным образом исполнять взятые обязательства) [4].
Конституционный Суд РФ дал разъяснения в определении № 2563-О от 24.11.2016, в соответствии с которыми мошенничество может быть совершено двумя альтернативными способами: обман и злоупотребление доверием, при этом в правоприменительной практике допускается квалификация мошенничества в сочетании двух указанных способов, так и по отдельности [7].
На наш взгляд, в совокупности со сложившимися научными воззрениями, правоприменительной практикой, злоупотребление доверием потерпевшего является обманным деянием, так как лицо, совершающее мошенничество, намерено донести ложные, несоответствующие действительности представления о сделке потерпевшему лицу, о которых потерпевшая сторона не должна быть осведомлена и была уверена в надлежащем исполнении виновным лицом взятых обязательств, а использование чужого доверия к преступнику лишь облегчает совершение мошенничества.
Дискуссионным критерием разграничения уголовно-правового деяния от деликта является безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества, который установлен законодателем в примечании 1 к статье 158 УК РФ.
Законом не установлено легального определения «безвозмездности» в уголовном праве. Между тем, сложилась неоднозначная трактовка указанного понятия среди ученых и правоприменителей.
Смирнова С. Н. на основе имеющихся в доктрине уголовного права понятий «безвозмездности» пришла к выводу, что признак безвозмездности хищения построен на факторе эквивалентности, который включает в себя как полный, так и недостаточный эквивалент возмещения изъятого имущества, при этом законодательством, судебной практикой и наукой не предусмотрены критерии определения достаточной и недостаточной эквивалентности как признака безвозмездного хищения [8].
Автор отмечает в своих исследованиях, что квалифицировать преступление по признаку безвозмездности следует в случае, когда отсутствовали гражданско-правовые основания изъятия чужого имущества, и такое изъятие выполнялось против воли собственника, которое причинило ущерб потерпевшему, а другое лицо обогатилось, не имея правовых оснований [9].
Согласно позиции А. И. Бойцова, признак безвозмездности изъятия чужого имущества имеет место как в случае полного невозмещения стоимости изъятого имущества, так и в случаях несоразмерного, символического или неадекватного возмещения [10, с. 249]. Указанный признак должен быть взаимосвязан с корыстной направленностью изъятия чужого имущества, а также с наступлением вследствие указанных действий общественно опасных последствий потерпевшему в виде причинения имущественного ущерба [10, с. 253].
С. Скляров в своих научных воззрениях полагает, что в случае буквального толкования закона, деяние, совершенное с изъятием чужого имущества с частичным возмещением причиненного ущерба собственнику, не является преступлением. В связи с чем, он полагает необходимым исключить признак безвозмездности из понятия хищения [8].
Между тем, частичное встречное предоставление по сделке потерпевшей стороне допускает возможность правомерной квалификации мошенничества, не игнорируя признак безвозмездности. Так, Кемеровский областной суд в апелляционном постановлении указал на то, что частичное погашение задолженности по кредитному договору непродолжительное время подсудимыми, создавало видимость желания добросовестного исполнения обязательства и являлось элементом обмана, так как подсудимые еще при заключении сделки предполагали не погашать кредит, вследствие чего указанные действия не исключали признака безвозмездности в их действиях [11].
Также имеется практика осуждения виновных лиц за мошенничество, когда встречные обязательства выполнялись в полном объеме. Кассационным определением Девятого кассационного суда общей юрисдикции оставлено без изменения решение суда апелляционной инстанции, в соответствии с которым подсудимым выполнен государственный контракт в полном объеме, денежные средства им получены в соответствии с ценой контракта. Вместе с тем, судом установлено, что еще до заключения государственного контракта подсудимый имел умысел на извлечение незаконной экономической выгоды за счет хищения бюджетных денежных средств, намеренно завысив сметную стоимость строительства и цену контракта, причинив тем самым потерпевшему ущерб на сумму 325 миллионов рублей [12].
В российском уголовном законодательстве имеются пробелы в области определения признака безвозмездности хищения, что приводит также к вопросам о правильном отграничении мошенничества от гражданско-правового деликта.
Так, И. Ф. Амельчаков и Р. Б. Осокин отмечают в своих исследованиях, что установление признака безвозмездности по делам о мошенничестве лишено практического и теоретического смысла, так как изучение материалов судебно-следственной практики показало, что большинство отказов в возбуждении уголовных дел по фактам мошенничества обосновывалось невозможностью установления умысла на безвозмездное изъятие и обращение чужого имущества [13, с. 43].
На наш взгляд, понятие «безвозмездность» требует разъяснения на законодательном уровне, что будет способствовать единообразному толкованию указанного признака при квалификации деяний, а также сокращению случаев необоснованного и незаконного принятия процессуальных и судебных решений.
В связи с отсутствием дефиниции «безвозмездность» в уголовном законе, полагаем, что проводить отграничение уголовно-правового деяния от гражданско-правового деликта, анализируя признак безвозмездности хищения необходимо в совокупности с иными характеристиками мошенничества.
Важно учитывать позицию Конституционного суда, выраженную в определении от 02.07.2009 № 1037-О-О, в соответствии с которой признак безвозмездности понимается как предоставление взамен имущества, отчуждаемого путем совершения гражданско-правовой сделки, неэквивалентного (менее ценного) имущества [14].
На основании вышеизложенного, мы приходим к выводу, что под «безвозмездностью» следует понимать умышленное обращение или изъятие чужого имущества или права на такое имущество без должного встречного предоставления в соответствии с требованиями законодательства и обязательствами сторон.
Таким образом, мы приходим к выводу, что существуют проблемы отграничения гражданско-правовых и уголовно-наказуемых деяний. Для разрешения указанной проблемы необходимо совершенствовать действующее законодательство, принимать меры к единообразному применению закона и унифицированию судебной практики.
Литература:
-
Состояние преступности в России за январь-декабрь 2019 года // URL:
http://crimestat.ru/analytics
(дата обращения: 24.04.2022).
-
Состояние преступности в России за январь-декабрь 2020 года. // URL:
http://crimestat.ru/analytics
(дата обращения: 24.04.2022).
-
Состояние преступности в России за январь-декабрь 2021 года. // URL:
http://crimestat.ru/analytics
(дата обращения: 24.04.2022).
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате». // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 24.04.2022).
- Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 16.10.2014 № 46-УД14–8. // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 24.04.2022).
- Лавров, Д. Г. Мошенничество глазами цивилиста: монография / Д. Г. Лавров. — Москва: Проспект, 2021. — 168 c. — Текст: непосредственный.
- Определение Конституционного Суда РФ от 24.11.2016 № 2563-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шагиева Аркадия Юрьевича на нарушение его конституционных прав частью четвертой статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации» // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 24.04.2022).
- Смирнова, С. Н. Основные концептуальные положения, касающиеся разработки понятия «безвозмездность» в уголовно-правовой доктрине // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 24.04.2022).
- Смирнова С. Н. Основные проблемы правоприменения в связи с недостаточным толкованием категории «безвозмездность» в уголовном законодательстве и доктрине // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 24.04.2022).
- Бойцов, А. И. Преступления против собственности / А. И. Бойцов. — СПб: Юридический центр Пресс, 2002. — 773 c. — Текст: непосредственный.
- Апелляционное постановление Кемеровского областного суда от 31.07.2015 по делу № 22–2929/2015 // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 24.04.2022).
- Кассационное определение Девятого кассационного суда общей юрисдикции от 15.06.2020 № 77–273/2020. СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 24.04.2022).
- Амельчаков, И. Ф. Преступления против собственности / И. Ф. Амельчаков, Р. Б. Осокин. — Тамбов: Изд-во ТГТУ, 2005. — 126 c. — Текст: непосредственный.
- Определение Конституционного Суда РФ от 02.07.2009 № 1037-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ходорковского Михаила Борисовича на нарушение его конституционных прав статьей 160 и примечанием 1 к статье 158 Уголовного кодекса Российской Федерации» // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 07.05.2022).
Основные термины (генерируются автоматически): чужое имущество, виновное лицо, злоупотребление доверием, признак безвозмездности, гражданско-правовой деликт, обязательство, УК РФ, гражданско-правовая сделка, предпринимательская деятельность, судебная практика.
Изменение способов передачи, обмена и хранения информации, то есть, процесс развития информационных технологий, не обошел и преступную среду, как следствие появилась новая форма преступлений — преступления в сфере информационных технологий.
Тенденция роста указанных преступлений стала причиной введения в Уголовный кодекс Российской Федерации Федеральным законом от 29 ноября 2012 г. N 207-ФЗ нового состава преступления — «Мошенничество в сфере компьютерной информации» (ст. 159.6 УК РФ).
В свою очередь, понятие «компьютерная информация» раскрывается непосредственно в тексте уголовного закона, а именно в примечании 1 к ст. 272 УК РФ, Так, согласно указанной нормы под компьютерной информацией понимаются сведения (сообщения, данные), представленные в форме электрических сигналов, независимо от средств их хранения, обработки и передачи.
Однако, следует отметить, что при всей необходимости для уголовно-правовой защиты имущества и имущественных прав, состава преступления, предусмотренный ст. 159.6 УК РФ, обладает существенными недостатками, снижающими его эффективность на практике.
Так, рассматриваемый состав преступления структурно связан с основным составом мошенничества (ст. 159 УК РФ), подразумевая тем самым, что мошенничество в сфере компьютерной информации является разновидностью мошенничества и содержит его признаки.
При этом, в составе мошенничества в сфере компьютерной информации отсутствует основной признак мошенничества, выражающийся в хищении посредством обмана или злоупотребления доверием.
В пояснительной записке к проекту федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и иные законодательные акты Российской Федерации» предложено выделить в самостоятельный состав компьютерное мошенничество как хищение или приобретение права на чужое имущество, сопряженное с преодолением компьютерной защиты имущества (имущественных прав)[1]. Мы видим, что авторы законопроекта изначально указали, что данное преступление совершается не путем обмана или злоупотребления доверием конкретного субъекта, а путем получения доступа к компьютерной системе. Можем сделать вывод, что данное деяние не является мошенничеством.
В результате произошло «размытие» понятия «мошенничество» при формулировании диспозиции ст. 159.6 УК. Ведь общепринято, что мошенничество — это хищение путем обмана или злоупотребления доверием»[2].
Как следствие, появление ст. 159.6 в уголовном кодексе породило ряд дискуссий в научной среде. Ряд авторов считает, что в статье 159.6 предусмотрена самостоятельная форма хищения путем использования компьютерных технологий, что означает исключение из УК РФ нормы о мошенничестве в сфере компьютерной информации [3]. Некоторые авторы полагают, что необходимо изменить название ст. 159.6 и квалифицировать данные деяния как хищение с помощью компьютерной информации, введя в гл. 21 УК РФ новую соответствующую норму [4].
Позиция законодателя при формулировании ст. 159.6 УК вошла в противоречие и с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2007 N 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», где говорится об обмане или злоупотреблении доверием как об объективной стороне состава мошенничества; при этом в роли объекта обмана всегда выступает физическое лицо, соответственно, другими словами, в составе преступления мошенничества потерпевшим лицом всегда является физическое лицо, а никак не компьютер или компьютерная информация.
Помимо прочего, отмечаем, что норма о мошенничестве в сфере компьютерной информации, предусмотренная ст. 159.6 УК РФ, конкурирует с иными уголовно-правовыми нормами об ответственности за хищения, а именно за кражу, присвоение и растрату.
Если имело место использование компьютерной информации или информационно – компьютерных сетей, деяние следует квалифицировать по ст. 159.6 УК РФ, независимо от того, являлся ли преступник материально ответственным лицом, а похищаемое имущество было вверенным ему, осуществлялось ли изъятие имущества тайно для собственника или иного владельца. Именно такой подход нашел свое отражение в правоприменительной практике.
Например, следует квалифицировать по ст. 159.6 УК РФ деяние лиц, которые из корыстных побуждений, посредством сети интернет, незаконно получив удаленный доступ к управлению расчетным счетом потерпевшего, произвели копирование пароля, логина и электронного аналога собственноручной подписи физического или юридического лица, похитили с расчетного счета денежные средства.
По аналогии со способами совершения хищения, допустим, с подбором отмычки к банковской ячейки или ключа к врезному замку входной двери квартиры, вмешательство в функционирование средств хранения, обработки и передачи компьютерной информации, например путем взлома компьютерной защиты банковского счета, не является обманом, то есть в зависимости от степени очевидности данного деяния для потерпевшего должно квалифицироваться как кража (ст. 158 УК) или грабеж (ст. 161 УК).
Так, исходя из сложившейся судебной практики, суды необоснованно квалифицируют как мошенничество в сфере компьютерных технологий любые хищения, если способ их совершения связан с использованием компьютерной информации либо в качестве технических средств совершения преступления использованы компьютерные технологии. Считаем, что данный подход к квалификации приводит к нормативной неразберихи, вызванной включением в УК РФ ст. 159.6.
Исследователи предлагают исправить возникшую проблему, предлагая различие способы ее решения. Н. А. Лопашенко считает, что в деянии, представленном в ст. 159.6 УК РФ «правильнее говорить как о тайном хищении, то есть краже, так как речь идет фактически о фальсификации компьютерной информации, не предполагающей участие в этой схеме конкретного собственника имущества» [5].
Объективная сторона мошенничества в сфере компьютерной информации исключает общие способы совершения преступления. Так, вместо обмана и злоупотребления доверием здесь применяются такие способы как ввод, удаление или блокирование компьютерной информации либо иное вмешательство. Считаем, что данная конструкция спорна в связи с тем, что ряд деяний можно квалифицировать как кражу с использованием компьютерных технологий, так как в соответствии с общими правилами квалификации преступлений мошенничеством признаётся хищение, при котором совершается деяние путём обмана или злоупотребления доверием. То есть мошенничество в сфере компьютерной информации может иметь место в системе, где отсутствует потерпевший в традиционном понимании. То есть деяния направлены на взаимодействие с машиной, а признак добровольности отсутствует.
Таким образом, разделяем, точку зрения Ю.О. Алферова и О.М. Дементьева, которые предлагают альтернативный вариант: ввести в качестве квалифицирующего признака кражи (ст. 158 УК РФ), когда речь идет не об обмане конкретных потерпевших с использованием ИТ-технологий, «хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем ввода, удаления, блокирования, модификации компьютерной информации либо иного вмешательства в функционирование средств хранения, обработки или передачи компьютерной информации или информационно-телекоммуникационных сетей» или же вводить дополнительные статьи, регулирующие ответственность за любые виды хищения с применением компьютерных технологий[6].
Разделяя точку зрения Ю.О. Алферова и О.М. Дементьева, видим данный подход более обоснованным с уточнением, а именно о введении указанного способа в качестве квалифицирующего признака ст. 158 УК РФ «Кража», когда отсутствует обман конкретных потерпевших, либо ст. 160 УК РФ «Присвоение или растрата», соответственно при незаконном присвоении или растрате вверенного имущества с использованием IT-технологий. В свою очередь, состав ст. 159.6 УК целесообразно сузить, указав в качестве признака «обман или злоупотребление доверием».