Ошибки надо уметь прощать а подвиги помнить

«Девятаев»: Хорошо снятая история подвига, но с «фигой в кармане»

Источник:

Авторы сценария: Максим Бударин, Георгий Селегей, Константин Галдаев, Ильгиз Зайниев

Продюсеры: Тимур Бекмамбетов, Игорь Угольников, Игорь Мишин

Оператор: Елена Иванова

Композитор: Юрий Потеенко

Художник-постановщик: Эльдар Кархалев

Супервайзер CG: Алексей Гусев

Консультант фильма: Александр Девятаев

В ролях: Павел Прилучный, Павел Чинарев, Тимофей Трибунцев, Алексей Филимонов, Дмитрий Лысенков, Евгений Серзин, Олег Чугунов, Никита Кологривый, Дарья Златопольская и др.

Производство: «Базелевс», «Военфильм», «МТС Медиа», Pandora film, при участии телеканала «Россия 1», при поддержке Фонда кино

Жанр: приключения, драма

Год: 2021

Возрастное ограничение: 12+

Дата выхода в прокат в России: 29 апреля 2021 года

Информационные партнеры: «Русское радио», «Комсомольская правда», социальная сеть VK

Сайты фильма: https://sonypictures.ru/film/devjataev/ и https://devyataev.film/

СОЗДАТЕЛИ О ФИЛЬМЕ:

О ФИЛЬМАХ ПРО ВОЙНУ

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: Любое общество строится на фундаменте большого исторического события, как правило, кровавого. Чем больше крови пролито, чем больше воспоминаний — о потерях, о жертвах, о цене, — тем крепче этот фундамент. В Америке это война за независимость и принятие Декларации независимости США. Во Франции — Великая французская революция, в Китае — социалистическая революция и приход к власти Мао. В России это, безусловно, Великая Отечественная Война, которая сформировала идеологию нации.

ИГОРЬ УГОЛЬНИКОВ: Я считаю, что наши фильмы и наша работа сейчас крайне важны именно для молодежи. Только надо делать все честно и достоверно. Когда этого не происходит, доверие зрителя к военному кино теряется, и возвращать его крайне тяжело. Я думаю, что фильм «Девятаев» отвечают именно этой задаче.

ДМИТРИЙ ЛЫСЕНКОВ: Конечно, настоящее кино про войну снимали режиссеры-фронтовики. Сергей Бондарчук, Михаил Калатозов, Владимир Басов — все они понимали, про что они снимают. И те фильмы намного честнее и правдивее современных. Я сам еще общался со своим дедом, который воевал, а вот мои дети этой связи уже не имеют. Для их поколения победа над фашизмом — это примерно как битва при Бородино. Но все равно про ту войну мы продолжаем узнавать что-то еще. С открытием архивов мы узнали множество новых фактов. История Девятаева — одно из поразительных открытий, и я очень благодарен этому фильму за то, что узнал о ней.

ПАВЕЛ ЧИНАРЕВ: Мы все время сравниваем старое советское кино про войну и современное. И сравнение это часто не в пользу современного, потому что сегодняшние творцы не видели войны и не чувствуют ту интонацию, которой владели режиссеры-фронтовики. Но время идет вперед, технологии развиваются. Даже 20 лет назад нельзя было себе представить, что можно так круто снять фильм, основная часть которого происходит в небе. Поэтому сегодня очень важно беречь искренность и подлинность старого кино, но совмещать ее с современными формами и возможностями.

СЕРГЕЙ ТРОФИМОВ: С одной стороны, наше поколение воспитано на советском кино о войне, в котором эта тема всегда звучала искренне, с неподдельными эмоциями. С другой — голливудские блокбастеры серьёзно продвинули кино в части спецэффектов и технологии съемок. Мы хотели соединить зрелищность голливудских блокбастеров и эмоциональную достоверность советских фильмов о войне, сделать этот фильм не только впечатляющим с визуальной точки зрения, но и более человечным и живым.

ДМИТРИЙ ЛЫСЕНКОВ: В любом случае тема войны очень интересная, потому война — это всегда про экстремальное состояние человека и про то, как он проявляет себя в этом состоянии. В искусстве это всегда предмет для исследования. А Вторая мировая — это самый яркий пример, потому что это глобальный конфликт, который затронул весь мир. И там еще тысячи нерассказанных историй, которые можно и нужно рассказывать. И не только про героические страницы, но и про трагические.

СЕРГЕЙ ТРОФИМОВ: Для меня фильмы о войне — это долг перед тем поколением, которое воевало. Я воспитан на рассказах о войне и на советском кино о войне и еще не расстался с этим опытом. Это часть меня, и я думаю, что мои дети тоже должны знать об этом. История Девятаева — о невероятной силе духа, которая была у этого человека и у всего его поколения. Мы даже представить себе не можем, что выпало на их долю, что они преодолели. И об этом важно рассказывать молодой аудитории. О том, что подвиг — это не красивое слово и не пустой звук.

ПАВЕЛ ПРИЛУЧНЫЙ: Важно не уходить в ура-патриотизм, не закрывать глаза на какие-то вещи, которые происходили в те времена, не бояться неудобных вопросов. Пришло время углубиться в историю этой войны и с разных сторон посмотреть на то, как все происходило на самом деле. Не все русские были героями. Не все пленные были предателями. Я не осуждаю решений того времени — возможно, по-другому было нельзя и некогда было разбираться с каждым в отдельности. А Михаил Девятаев доказал всем, что попасть в плен и остаться патриотом своей страны возможно.

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: Слово «патриотический» меня пугает. Если оценивать патриотизм как неприятие иных, то я не про это. Все внешние проблемы и внешние враги меня мало интересуют как автора, потому что это данность, они всегда были, всегда есть и всегда будут. Мне больше интересно, что происходит внутри нас, кто мы такие. Для меня патриотическое кино — это кино, которое наполнено любовью к близким. Все, что рождено этой любовью, способностью прощать ближнего за его ошибки, — это патриотизм. А наличие врага, которое нас объединяет, — это тоже важная часть общественно-политического спектакля, но она мне меньше интересна.

ПРО МИХАИЛА ДЕВЯТАЕВА И ЕГО ПОДВИГ

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: Как любой мальчишка, я очень люблю самолеты. Я всю жизнь мечтал снимать про самолеты, примерно с семи лет. В какой-то момент я сам пошел учиться летать, налетал сорок часов. Для меня все, что связано с авиацией, — волшебный мир. И вдруг такая потрясающая история — соединение супергеройского кино и невыдуманного сюжета о человеке, который совершил невозможное и смог изменить ход истории.

ИГОРЬ УГОЛЬНИКОВ: История Великой Отечественной войны изобилует множеством удивительных подвигов, многие из которых пока неизвестны, но они будут со временем открываться и давать нам возможность создавать новые фильмы.

8 февраля 1945 года пленный летчик Михаил Девятаев сбежал из фашистского концлагеря с девятью товарищами-заключенными, угнав у немцев бомбардировщик. Уйдя от воздушной погони, узники приземлились на занятых Красной армией польских территориях. Побеги из концлагеря были редки, успешных побегов насчитывается несколько десятков, успешных побегов на самолете — единицы. Случай Девятаева исключителен даже среди них.

История Михаила Девятаева хоть и не замалчивалась, но долгие годы не была широко известна. Его подвиг не вошел в пантеон легенд, потому что послевоенный СССР был жесток к героям, прошедшим плен. Путаница с документами — вместо летчика записали в артиллеристы — в конце 1945-го позволила Девятаеву вернуться из фильтрационного лагеря на родину, но эта же путаница заставила власти считать его если не предателем, то вруном: мол, как мог артиллерист угнать самолет? А если все правда — то как доказать, что не предатель?

Только в 1957-м истории бывших пленных стали публично обсуждаться. И Михаил Девятаев из безвестности перешел в мир славы. А его странная, но правдивая история навсегда осталась для него и гордостью, и бременем: до конца дней (Девятаев умер в 2002 году) герой рассказывал и писал о своем плене и побеге, своим существованием свидетельствовал перед новыми поколениями, что и такие страшные страдания, и такой чудесный подвиг равно реальны и возможны.

Замалчивание подвига было связано с различными причинами, но, вероятнее всего, с тем, что в угнанном самолете была сверхценная документация, касающаяся немецкой программы «ФАУ-2».

АЛЕКСАНДР ДЕВЯТАЕВ: Об отце снято более 30 документальных фильмов. Первая лента, «Девятаев», появилась в 1961-м, ее снял Алексей Высоцкий, дядя Владимира Высоцкого. Потом были фильмы: «Суровая память» — о нескольких военнопленных, которые стали лидерами сопротивления, «Догнать и уничтожить» Ярослава Голованова, потом еще много разных фильмов и телепередач. Об отце много легенд, фейков, нелепиц, которые удобны людям, чтобы доказать какую-то свою правду. К сожалению, мы имеем очень мало реальных документов о том, что представлял из себя угнанный самолет и какую информацию отец привез с собой. Много говорили о том, что он все рассказал Сергею Павловичу Королеву, но никаких подтверждающих это документов не существует.

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: Об истории подвига Девятаева я узнал благодаря моей жене. Она работает в Казани, там же живёт семья Девятаева. По стечению обстоятельств визажист моей жены оказалась внучкой Михаила Петровича — так мы познакомились с её отцом Александром, сыном Михаила Девятаева. Он профессор, доктор наук, создатель уникальных кремов для лица, которыми пользуются во всем мире, невероятно интересный человек. Они рассказали нам эту невероятную историю, потом я прочитал книгу Девятаева «Побег из ада» — и понял, что об этом нужно снять кино.

АЛЕКСАНДР ДЕВЯТАЕВ: Отец умер в 2002 году, и с тех пор я начал плотно заниматься его биографией, а с 2017-го я ушел с кафедры патофизиологии КГМУ, где проработал 43 года, и уже все свое время посвятил истории отца. У нас большая семья — дети Михаила Петровича, внуки, правнуки, несколько поколений. И они попросили меня представлять интересы нашей семьи. Любопытно, что моя дочь Диана однажды писала Тимуру Бекмамбетову в соцсети про историю деда, но это сообщение осталось незамеченным. Через год Тимур участвовал в фестивале мусульманского кино в Казани, и там его будущая жена Наталья Фишман рассказала о судьбе героического земляка. Но вот пришло время, и жизнь сама свела нас с этим режиссером.

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: Некоторые историки говорят, что, если бы Девятаев не угнал тот самолет, не показал бы советскому командованию, где находятся пусковые установки ракет «Фау» на острове Узедом, и мы не смогли бы разбомбить этот остров вовремя, нацистские баллистические ракеты полетели бы на Москву, Париж, Лондон и война бы приняла другой оборот. У немцев были тысячи «Фау». К концу войны их ракеты летали в космос. Благодаря Девятаеву на Узедом был направлен основной удар наших сил, и мы смогли остановить немецкий завод. Наверняка вокруг этого завода шла серьезная борьба — кто первым доберется до немецких научных изысканий, мы, американцы или англичане. Мы стали первыми. И получили большое количество ракет. Первые испытания на полигоне Капустин Яр Королев проводил как раз с ракетами барона фон Брауна, которые были вывезены с Узедома в СССР. Самолет, который угнал Девятаев, использовался немцами для контроля за стартом ракет, и в нем содержалась секретная информация, которая оказалась очень полезна для нашей космической программы.

ПРОДЮСЕРЫ

ИГОРЬ УГОЛЬНИКОВ: История подвига Девятаева была мне интересна очень давно. Поэтому я был рад узнать от Тимура Бекмамбетова, что его студия «Базелевс» при поддержке Фонда кино приступила к разработке данного проекта. Мы вошли в сопродюсерство с Тимуром на стадии сценария и подготовки к съемкам. Наша студия «Военфильм» инвестировала в проект небольшие финансовые средства, но главным образом мы предоставили для съемок военную технику, костюмы и реквизит. И дальше мы выступали как сопродюсеры съемок, монтажа и всех остальных работ по созданию фильма.

ИГОРЬ МИШИН: Мы участвовали в проекте «Девятаев» по двум причинам. Во-первых, это первое предложение от мейджоров в адрес нашей компании. Нас пригласили участвовать в большом блокбастере с многомиллионным бюджетом и выдающимися авторами — и мы сочли это за честь. Во-вторых, было ясно, что релиз этой картины придется на апрель 2021 года — тогда же мы стартуем с нашим новым онлайн-кинотеатром, где выйдет ряд оригинальных фильмов и сериалов, которые мы продюсировали.

ПРО СЦЕНАРИЙ, МИФЫ И ХУДОЖЕСТВЕННУЮ ПРАВДУ

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: В моей жизни это второй опыт работы с биографией, рассказанной от первого лица. Первым был фильм «Время первых» — история космонавта Алексея Леонова, который лично участвовал в работе над картиной. После просмотра он сказал: «Я только сейчас понял, как страшно там было». Михаил Девятаев до наших дней не дожил, мы работали с его сыном, который дал согласие на экранизацию и поддерживал проект от начала до конца. Такие фильмы — это огромная ответственность, стресс и кураж, которые базируются только на одном — однажды наступит час икс, когда нужно будет показать фильм герою и он должен будет сказать: «Да, это я». Когда я показывал кино Александру Девятаеву, он сказал: «Ну наверное, не все было так, но да, это — мой отец». Конечно, судьба Девятаева намного объемнее, чем показано в фильме, но я исходил из того, что зрители совсем ничего о нем не знают. В его судьбе хватит материала еще на несколько фильмов.

АЛЕКСАНДР ДЕВЯТАЕВ: Тимур рассказывал, что у него есть опыт работы с Алексеем Леоновым и что в данном фильме он тоже постарается быть как можно ближе к герою и к тексту. А моей задачей было эту работу отслеживать и помогать. Работа шла долго. Мы обсуждали эпизоды фильма по мере их появления. У меня был большой массив воспоминаний летчиков-истребителей — участников ВОВ, многие эпизоды из их рассказов происходили и с отцом, и мы использовали их в работе.

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: Наш фильм построен на официальных мифах, но как было на самом деле, не знает никто. Есть много версий, но ни одна из них не подтверждена. Кроме той, которую изложил сам Девятаев. Официально так и не было признано, что он угнал самолет. Считалось, что это невозможно сделать — этот самолет был совершенно иначе устроен, им должны были управлять три человека, а не один. И еще при побеге из плена Девятаев весил 36 кг. В таком состоянии поднять самолет в одиночку…. Никто не знает, как это возможно.

СЕРГЕЙ ТРОФИМОВ: Подвиг Михаила Девятаева — это прежде всего невероятная история и захватывающие события, поэтому по жанру это приключенческий экшен о самом дерзком побеге за всю историю Второй мировой войны. Но в истории Девятаева есть не только героические, но и трагические эпизоды — плен, концлагерь и пресловутый приказ 270, по которому все советские военнопленные приравнивались к предателям родины. Поскольку наш фильм основан на реальных событиях, нам важно было сохранить достоверность и в этой части. Есть еще и человеческая история Девятаева, история дружбы и предательства на фронте и в плену. Таким образом, в фильме есть разные линии, и было необходимо найти баланс между ними, чтобы картина получилось цельной.

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: Одна из основных линий нашего фильма — это противостояние двух героев. Это история про Гражданскую войну. Про две позиции. Про героизм и предательство. Второго героя — Николая Ларина — мы придумали. А главный подвиг Девятаева — того Девятаева, которого мы показываем в фильме, — в том, что он сумел простить человека, который предал родину, отправил его в концлагерь и даже пытался его убить. 12 лет Девятаев терпел обвинения в предательстве, но так и не выдал своего бывшего друга, чтобы сохранить его репутацию и его имя. Это история еще и про тех, кто вынужден жить с клеймом предателя.

МИХАИЛ ДЕВЯТАЕВ (ПАВЕЛ ПРИЛУЧНЫЙ)

ПАВЕЛ ПРИЛУЧНЫЙ: Сначала меня утвердили на роль Коли Ларина, которого в результате сыграл Павел Чинарев. И я с удовольствием готовился к ней, потому что это роль ну просто «шоколадная». Красиво одетый человек, всегда сытый, в тепле, к тому же появилась возможность попрактиковать немецкий язык, который когда-то учил. Я уже полностью придумал этот образ — хотел сделать его примерно таким, каким был персонаж Кристофа Вальца из «Бесславных ублюдков»: жесткий, беспринципный, добивающийся своего любыми, самыми иезуитскими способами. И вдруг за полторы недели до съемок Тимур говорит: «Слушай, Паш, а не хочешь ли ты попробоваться на главного героя?» — «Конечно, хочу, для меня это большая честь, но как? Я же совершенно к этому не готов, это же полный ужас»! Мы попробовались, и Тимур сказал: «Да, это то, что нужно». И вот тут я обалдел. Помимо очень тяжелого физического труда, мне предстояло взять на себя огромную ответственность. Если Ларин хоть и собран из прототипов друзей Девятаева, но он все-таки выдуманный персонаж, то Девятаев — это реальный человек, которого многие знали и у которого живы родственники. Опозориться было никак нельзя. Я начал изучать литературу и источники. К счастью, про него много написано. Потом я познакомился с его сыном, он рассказал про какие-то мелочи, тонкости, словечки, поговорочки Михаила Петровича. И мне стало спокойнее.

АЛЕКСАНДР ДЕВЯТАЕВ: С Павлом Прилучным мы познакомились в первые дни съемок, мне понравилось, что он сразу стал меня о многом спрашивать — какие у отца были особенности, жестикуляция, речь. В общем, он мне понравился.

ПАВЕЛ ПРИЛУЧНЫЙ: Мне нужно было не только тщательно изучить своего персонажа, но и сильно похудеть. За полторы недели я сбросил 12 килограммов. Это было очень сложно, особенно на площадке, где все постоянно ели горячие бутерброды с колбасой и сыром и их божественный запах разносился по всей округе… А на улице был кошмарный холод, когда есть хочется еще сильнее. Холод, голод, ветрило, который сносил постройки, и запах горячих бутербродов — вряд ли кто-то может представить, каково мне было держаться без еды…

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: Павел Прилучный — идеальное попадание в роль Девятаева. Он не модель для подражания, но живой человек со своей болью и своим отношением к жизни. Нам и нужен был такой — с ухмылками, сентиментальный, неуправляемый…. У нас было много кандидатов, но когда я увидел на пробах Прилучного, мне показалось главным, чтобы герой был живым, а дальше история сама за него все сделает. Мне было интересно работать с ним — я хотел сломать его амплуа, потому что все привыкли к нему как к артисту отрицательного обаяния. В настоящем Паше этого нет. Меньше всего мне хотелось, чтобы у нас получился идеальный герой, неотличимый от бронзового монумента. В этом смысле Паша не играет героя, он и есть тот самый человек, с присущими ему слабостями и при этом с мужеством и честью.

ПАВЕЛ ПРИЛУЧНЫЙ: Я очень благодарен Тимуру за то, что он разглядел во мне потенциал. Большая проблема актеров в нашей киноиндустрии заключается в том, что режиссеры и продюсеры видят тебя в одной роли и используют только в ней. Если ты герой-любовник — ты не вырвешься за рамки этого амплуа. Но Тимур поверил в меня, рискнул, не испугался общественного мнения, которое могло не принять меня в роли Девятаева. И я очень старался его доверие оправдать.

ИГОРЬ УГОЛЬНИКОВ: Мы обсуждали и пробовали многих актеров и вместе с Тимуром все же пришли к заключению, что Прилучный будет лучшим для этой роли. И он проявил себя безупречно — и с актерской, и с человеческой точки зрения. Мы убрали с него шлейф мажора, с которым его ассоциируют. Он предстанет на экране совершенно в другом образе. Такое сыграть непросто. Стержнем характера является гипертрофированная совестливость. Про «сбежать и выжить» много фильмов, у нас же уникальная история про нежелание героя работать на врага! Нежелание идти на компромисс даже в мелочах. Побег — это не самоцель для него чтобы выжить, а способ избежать участи работы на фашистов, избежать бесчестия предательства.

ПАВЕЛ ПРИЛУЧНЫЙ: Ничего общего с Девятаевым у меня нет: я не жил такой жизнью, не был на войне, никогда не совершал таких поступков. Но мне выпала возможность стать им на время, и эта роль очень изменила и обогатила меня.

АЛЕКСАНДР ДЕВЯТАЕВ: Узнаю ли я своего отца в Павле Прилучном? Это сложный вопрос. Павел хорошо и достойно сыграл свою роль. Просто представьте, что мой отец рос до 17 лет голодным и нищим. У него не было обуви, чтобы дойти до школы, поэтому зимой он вынужден был сидеть дома. Потом он учился в Казани и Оренбурге, немного полетал, а потом — война. Где вы сейчас найдете актеров, которые прожили бы такую жизнь, которые по-настоящему голодали… Ну и потом, летчики — это особая каста, это не сыграть…

НИКОЛАЙ ЛАРИН (ПАВЕЛ ЧИНАРЕВ)

ПАВЕЛ ЧИНАРЕВ: Этот фильм начался для меня со знакомства с Сергеем Трофимовым. Я снимался в сериале «Вертинский» Авдотьи Смирновой,  Сергей Юрьевич был оператором-постановщиком. А через некоторое время мы случайно встретились в аэропорту, и он предложил мне попробоваться в некий большой блокбастерный проект, но не сказал какой. Тогда, в аэропорту, я сказал что-то вроде: «Спасибо за предложение, но у меня сейчас столько дел, столько сериалов… Нет ли у вас для меня какой-нибудь маленькой роли с небольшим количеством съемочных дней?» На что получил от Трофимова недоуменный вопрос: «Паш, ты дурак?». Общими словами рассказал о роли, и мне эта роль сразу понравилось: я люблю играть злодеев, люблю поговорку «Страшен тот злодей, что с виду незлоблив». И мне очень интересно в такой работе находить оправдания для героя, какую-то его правду и его мораль. В общем, роль Ларина подходила мне идеально во всех смыслах.

Мой герой Николай Ларин в начале войны перешел на сторону Германии. На родине его считают погибшим, поэтому ему ничего не угрожает до тех пор, пока он не встречает среди пленников своего боевого товарища — Девятаева. И сначала он пытается спасти друга, предлагая ему работу в Германии, но с этих пор бывшие друзья становятся врагами.

Когда меня утвердили, Тимур дал мне задание написать небольшую экспликацию роли — как я понимаю своего героя и его поступки. Я так разошелся, что накатал ему целый талмуд: про критическое мышление, про отсутствие страха и присутствие логики у человека в плену, про разум и цивилизацию, про русский и европейский миры. Я придумал для оправдания своего персонажа столько убедительных аргументов, что сам в них поверил, и мои тезисы стали для меня убедительнее, чем правда Девятаева. Мне были понятны и страхи моего персонажа, и его мотивы. Ведь думая о том, как сложились судьбы вернувшихся из плена на родину, невольно понимаешь тех, кто этого сделать не захотел. Это очень сложная тема. С одной стороны, я надеюсь, что у меня получилось сделать достоверного цельного персонажа, а с другой стороны, я не уверен, что меня за него где-нибудь не побьют. Не хотелось бы закрепиться в образе предателя-фашиста.

Самым сложным для меня на площадке было находиться в окружении иностранных артистов, которые говорили только по-немецки. Конечно, это большая удача, что все мои сцены с немцами успели отснять до закрытия границ, но языковой барьер на меня очень давил. Я никогда не учил немецкий, у меня был лист с напечатанной транскрипцией текста и аудиофайл с начитанной интонацией. Да, в отличие от моих коллег-«лагерников» мне было тепло и сытно, но я постоянно находился в панике, особенно когда немецкие артисты хотели со мной поговорить. «Лагерники»-то все находились в одном вагончике, а «фашисты» — в другом. А я — с «фашистами», но сказать ничего не могу. У меня было полное ощущение, что это я за границей, а не они. Несколько раз были сцены — настоящий кошмар для артиста, — когда режиссер говорил: «Вы сейчас на фонах, сыграйте просто какую-нибудь импровизацию». Мои партнеры быстренько раскидывают между собой текст, а мне-то нужен переводчик. Они мне говорят: «Ты скажи «да», «нет», или «не знаю». А я понимаю, что без переводчика не справляюсь. И я буквально начинал кричать: «На помощь!!! Иностранные артисты разводят сцену без меня!»

На площадке я больше сочувствовал голодающему Прилучному, чем наслаждался своим привилегированным положением. Думаю, что любой русский человек, надевая на себя нацистскую форму, не будет чувствовать себя комфортно. И на площадке мне становилось не по себе от того, что кто-то между делом говорил: «Ой, Паш, как тебе идет!» Хотелось развернуться и сказать: «Это не идет никому».

ВИЛЛИ ЧЕРНЫЙ (ДМИТРИЙ ЛЫСЕНКОВ)

ДМИТРИЙ ЛЫСЕНКОВ: Мой герой Вилли Черный выбивается из состава заключенных. Вообще, Вилли Черный — это реальный человек, просто он не имеет отношения к истории побега Девятаева. Они действительно сидели в одном лагере. Там действительно были узники, которые перешли на службу немцам, что давало им привилегии. Одним из самых жестоких был капо по кличке Кепка. Мой герой — это собирательный образ из нескольких таких людей, но они все реально существовали и все издевательства моего персонажа абсолютно реальны. Все это описано в воспоминаниях самого Девятаева.

Изначально линия моего персонажа была несколько другой, она была сильно завязана на взаимодействии с немецкими артистами, но началась пандемия и мои сцены снять не успели. В связи с этим моего героя пришлось придумать по-другому, из фильма ушла важная для этой роли уже снятая сцена, и вообще всё сильно поменялось. Но заиграло новыми смыслами.

Роль у меня небольшая, всего шесть съемочных дней. Из них больше всего запомнился первый день. Снимали на дамбе, на Финском заливе, был шторм, у нас рвало флаги, валило вертухайские вышки… Погодные условия здорово помогали создать атмосферу жути концлагеря.

Поскольку я играю предателя и негодяя, мне сложно найти в этом персонаже что-то личное и близкое. В этой роли мне было интересно сыграть такое превращение человека в немецкую овчарку.

ФАЯ ДЕВЯТАЕВА (ДАРЬЯ ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ)

ДАРЬЯ ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Когда позвонил Тимур Бекмамбетов, я, конечно, удивилась. Но я знаю Тимура 25 лет и абсолютно доверяю его интуиции. На мой взгляд, он настоящий визионер, редкий профессионал мирового масштаба в нашем кино. Ему смело можно довериться.

Тимур объяснил, что ему нужен человек с неким личностным содержанием, которое было у героини, что надо не столько перевоплотиться, сколько совпасть с ней.

Летом я читала со сцены письма женщин мужьям и любимым на фронт. И в каждом таком письме в нескольких строчках для меня уже была целая история, достойная фильма. Экранного времени у моей героини совсем немного, поэтому мне важно было буквально в нескольких взглядах прожить судьбу этих женщин. Для меня Фая Девятаева — такой же герой Советского Союза, как ее муж-лётчик.

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: Когда я стал искать исполнительницу роли жены Девятаева, я подумал, что мне не нужна профессиональная актриса. Как когда-то я выбрал Жанну Фриске на роль в «Ночном дозоре». Нужно было найти медийного человека, у которого есть интеллект и опыт, девушку, которая может быть настоящей на экране, у которой достаточно выдержки, чтобы быть на экране в образе жены героя, которого считают предателем. И еще одно обстоятельство — жена Девятаева была татаркой. И я вспомнил про Дарью — наше интервью в «Белой студии» было одним из самых интересных в моей жизни. Дарья — взрослая, умная, у нее есть этническая связь с образом. Мне показалось это интересным решением. Её небольшая роль — очень важная, ведь она, по сути, единственная, кто обращается от лица фильма к женской аудитории. «Девятаев» — это также фильм про важность выбора партнера в жизни, про то, как оба партнера проверяются в экстремальных обстоятельствах.

ДАРЬЯ ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Я совершенно согласна с Тимуром. Мне кажется, главные качества для мужчины — это доброта, порядочность и цельность. Я ценю эти качества выше, чем физическую силу или способность быть душой компании. Девятаев именно такой мужчина. Может быть, Ларин ярче его и говорит убедительнее, но Девятаев точно знает, что такое хорошо и что такое плохо. Этот фильм еще и о выборе между этими двумя жизненными позициями.

РЕЖИССЕРЫ

СЕРГЕЙ ТРОФИМОВ: Мы с Тимуром работаем вместе с 1991 года, с картины «Пешаварский вальс» — я тогда был начинающим оператором, а он начинающим режиссером. Вместе мы снимали и знаменитую серию роликов банка «Империал». Мы всему учились вместе, но он всегда был для меня авторитетом и примером, поэтому я во многом считаю его своим учителем. А я, надеюсь, был для него тем человеком, на которого можно опереться.

С Тимуром бывает непросто, но с ним всегда интересно. Он никогда не терпит банальности и на любом этапе пытается что-то сломать. Это метод работы. Он никогда не удовлетворен тем, что логично, что правильно, всегда пытается сделать что-то острое, что-то свое, и это касается всех этапов работы — и сценария, и выбора актеров, и съемок, и монтажа.

Историю Михаила Девятаева Тимур хотел экранизировать давно и приглашал меня стать оператором-постановщиком. Но я не мог ответить согласием, потому что был занят на проекте «Вертинский» Авдотьи Смирновой. Тимур начал разрабатывать фильм с другой группой, но потом неожиданно обратился ко мне с предложением стать режиссером.

К этому моменту большая часть работы была уже сделана — самолеты построены, основные объекты выбраны, утверждены многие актеры. Мне оставалось завершить подготовительный период. Я доутвердил объекты, костюмы, завершил кастинг — а дальше мы работали над картиной вместе, что для нас было довольно привычным делом. Все стратегические решения принимал Тимур. Остальное мы контролировали вдвоем, а поскольку мы работаем вместе больше 30 лет, то разногласий у нас не бывает, мы говорим на одном языке, хорошо понимаем друг друга и всегда друг друга подстраховываем. Были моменты, когда мы работали параллельно, снимая разные сцены на разных площадках.

Нельзя сказать, что это совсем дебют для меня. У меня были рекламные ролики, где я был режиссером. Конечно, ролики и фильм — несравнимые вещи и разная ответственность. Когда я был в картине оператором-постановщиком, я всегда частично выполнял функции режиссера — всегда принимал участие не только в том, что связано с камерами, но и с костюмом, реквизитом, гримом — это для меня привычно. Но полная режиссерская ответственность — это сложно. Потому что ты отвечаешь за результат в целом, принимаешь все решения, группа смотрит на тебя, ты должен вести всех за собой, балансировать между разными департаментами, актерами, в общем, много нюансов, в том числе политических.

ПАВЕЛ ЧИНАРЕВ: Это не первая моя работа с Тимуром. Так вышло, что Тимур — первый кинорежиссер в моей жизни. Когда мне было девять лет, я впервые вышел на съемочную площадке, и это был фильм Тимура Бекмамбетова «Наши 90-е». Этот фильм был запрещен на телевидении, но его можно найти где-то в интернете. Когда мы встретились с Тимуром на «Девятаеве», он сказал: «Привет, 22 года прошло». И мне в мои 35 стало как-то не по себе — время слишком быстро летит.

Работать с Тимуром, конечно, потрясающе. Он и тогда, в конце 1990-х, был очень убедительным человеком, у него за плечами уже были рекламы Банка «Империал». А теперь он крупнейший режиссер страны и вся работа его ориентирована на творчество, а не а то, чтобы реализовать бюджет. И хотя наше кино носит гордое название «блокбастер», это настоящее авторское кино.

Трофимов — полноценный режиссер этого фильма. Тимур и Сергей вместе прошли большой творческий путь, и это очень чувствовалось в работе. Если на площадке находился кто-то один из них, то весь актерский цех понимал, что языком одного говорят двое, было очевидно, что они — не лебедь, рак и щука, а что они дышат одним воздухом. Они никогда не ставили ни перед кем противоречивых задач.

ПАВЕЛ ПРИЛУЧНЫЙ: Я всегда мечтал поработать с Тимуром, считаю его одним из лучших режиссеров в России, поэтому, когда компания «Базелевс» позвала меня на пробы, был счастлив. Я родился в Казахстане, и, когда Тимур узнал об этом, он на меня стал смотреть как на своего. А когда режиссер относится к тебе не только как к артисту, но и как к близкому по духу человеку, это дорогого стоит. Работать с ним очень увлекательно. Он редко смотрит на время, не всегда придерживается сценария, следует за своей идеей по зову души. Ему интересно мнение артиста о роли, которую тот исполняет. Не просто послушать и сделать по-своему, а именно услышать. Многие сцены мы обсуждали вместе, потому что для него кино — это сотворчество. А еще у него безумно крутая атмосфера на площадке, ты невольно вливаешься и растворяешься в ней. Я бы очень хотел поработать с ним еще когда-нибудь.

Сергей Трофимов — очень талантливый режиссер, оператор и человек. Несмотря на серьезный вид, у него потрясающее чувство юмора и самоирония. На площадке они с Тимуром были единым целым.

ДМИТРИЙ ЛЫСЕНКОВ: До съемок в «Девятаеве» с Тимуром я пересекался несколько раз: во-первых, в его скринлайф-фильме «Игрок». Во-вторых, Тимур приходил на спектакль «Преступление и наказание» в Александринке, где я играл Свидригайлова. Спектакль шел пять часов, но он досидел до конца. В-третьих, я снимался в короткометражке «Подвиг» Вани Петухова для его благотворительного фонда «Подсолнух». А еще мы начинали репетировать его спектакль «Ходжа Насреддин» в Театре Наций. То есть к «Девятаеву» мы подошли уже знакомыми людьми, но по-настоящему вместе поработали впервые.

ИГОРЬ УГОЛЬНИКОВ: Тимур работал над фильмом с большим воодушевлением, эта история его захватывала, особенно сцена авиационного боя. Я видел, как у него горели глаза. А когда режиссер работает с таким воодушевлением, это передается через экран. И еще меня потрясло, как безжалостно он мог перемонтировать огромные куски картины, выкидывая эпизоды, которые трудно, долго и дорого снимались. Это говорит о нем как о режиссере с большой буквы… Мы работали с ним впервые, и я с удовольствием, без каких-либо опасений буду с ним работать над следующими картинами. У нас уже есть некоторые идеи.

ПОЛЕТЫ

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ:

В нашем фильме мы почти 30 минут находимся в самолете, в небе. Несмотря на то что сами бои, в которых участвовал Девятаев, достаточно подробно описаны, передо мной стояла трудная задача — придумать, как снять такое количество воздушных сцен достоверно, эффектно, эмоционально и как аттракцион в такой короткий срок производства. Есть несколько традиционных технологий. Самая редкая и дорогая — поднять в небо реальные самолеты и начать воевать. Например, в «Дюнкерке» Нолана какие-то кадры снимались с настоящими самолетами. Но в нашем случае снять полноценные 20-30 минут боя — нереально. Будет скучно, с массой ограничений и безумно дорого. К тому же «Аэрокобры», которые пилотируют наши герои, давно уже не летают. Второй путь — компьютерная графика. Студии уже научились идеально делать сами самолеты, небо, состояние погоды, освещение. Проблемы начинаются на этапе анимации. Самое сложное — хореография боя. Потому что, каким бы хорошим не был аниматор, бои происходят у него в голове. А художники мыслят кадрами, а не сценой целиком. Такой рисунок воздушного сражения не сможет придумать даже самый талантливый инженер компьютерной графики. Тогда пришла в голову идея обратиться к опыту компьютерных игр. Есть одна из самых популярных в мире игр War Thunder — это симулятор реальной боевой техники, включая самолёты времен Второй мировой войны. Мы попросили компанию-разработчика Gaijin найти виртуальных лётчиков — реальных пилотов War Thunder, которые могли бы смоделировать воздушные бои, в которых участвовал Девятаев. Пилоты War Thunder разыграли для нас внутри игры-симулятора несколько десятков разнообразных сценариев боя, а затем мы взяли програмнные данные из движка самого симулятора. Игровой движок сохранял технические данные об этих полётах: в каком положении был самолёт, когда открывались закрылки. В современных игровых симуляторах очень хорошо продумана реальная аэродинамика, поведение самолетов, углы атаки и разворотов, виражи, наклоны — все считается автоматически. В результате мы перенесли в фильм достоверный рисунок воздушных сражений времен Второй мировой войны. Такое до нас еще никто не делал.

СЕРГЕЙ ТРОФИМОВ: Система, придуманная Тимуром, в нашем кино была использована впервые. Игровой движок Unreal Engine для съемок использовали ранее  в блокбастерах Marvel, последних «Звёздных войнах» и в сериале «Мандалорец». Игровой движок помог с предвизуализацией сцен воздушных сражений. Их постановка велась в виртуальной реальности при помощи созданного на компьютере окружения. Его проецировали на экраны на съёмочной площадке, чтобы актёры могли представить, как сцена будет выглядеть в фильме. Оператор фильма – Елена Иванова – летала на одном из виртуальных самолётов и снимала реконструкцию боёв внутри игры на виртуальную камеру. Во время сцен воздушных сражений она не снимала на зелёном экране что-то, что потом создадут художники компьютерной графики, а видела сцену примерно такой же, какой она будет в фильме. В результате она могла точно поставить камеру, схватить какие-то детали прямо в бою. Этого никто до нас не делал

ПАВЕЛ ПРИЛУЧНЫЙ: Я вообще люблю компьютерные игры, но никогда не играл на симуляторе. На съемках Тимур мне сказал: «Вот тебе игровой ноутбук и штурвал, снимаем полеты». А я со штурвалом никогда не играл. Это сложно, там очень мягкое управление, как в настоящем самолете, — винт, рулевые, градус… Чуть повернешь в другую сторону — и все, ты ушел. Нужно открыть подкрылки на определенной высоте после взлета, четко все знать, иначе разобьешься. Я две недели так играл, а потом Тимур предложил мне полетать по-настоящему, за штурвалом посидеть. Мы нашли пилота и поднялись с ним в небо — пилот, Тимур, я и мой сын. Тимоха очень кайфанул! Если бы меня отец на такое взял, я бы помнил всю жизнь! Думаю, и он запомнит! Мы взлетели, пилот рассказывал, что, где, как, мы повторяли разные термины. А в какой-то момент он говорит: «Ну все, Павел Валерьевич, передаю вам управление». И я такой: «Ой…» далее непечатно)) Я налетал четыре часа, один раз посадил самолет, один раз поднял. Но это был небольшой самолет, он прост в управлении. «Хейнкель» гораздо сложнее. И вообще, самолет — это не автомобиль с АКП. Невозможно управлять самолетом, который ты не знаешь. Поэтому Девятаева долго таскали по допросам гэбэшники — они не верили, что он реально мог поднять «Хейнкель» без специального обучения.

ПАВЕЛ ЧИНАРЕВ: Съемку полетов я не забуду никогда. Во-первых, меня совершенно поразил Тимур. Он меня постоянно корректировал: «Не так штурвал крутишь!», «Гашетка не так должна быть!», «Ты же занимался…» — «Да, занимался, но я думаю про роль, а не про гашетку, а вы откуда про все это знаете?» — «Давно летаю», — говорит Тимур.

Во-вторых, крутиться в центрифуге было достаточно забавно, но физически тяжело. А поскольку роль моя разрасталась прямо в процессе съемок, то мне не подготовили дублера и все трюки приходилось делать самому. На 20-м дубле я просто терял сознание. На площадке была оборудована специальная система, на которую подвешивалась отрезанная кабина самолета — без носа, хвоста и крыльев. В этой кабине мы имитировали акробатические элементы в воздухе, крутясь на каких-то трапециях. Выглядело это как настоящий аттракцион. Но самой поразительной там была работа со светом. Я понимал, что в этом абстрактном пространстве вокруг меня летает не только камера, но и искусственное солнце, искусственные облака, искусственные потоки ветра. Потом многое будет дорисовано, но на съемках тоже была создана полная иллюзия полета.

ПАВЕЛ ПРИЛУЧНЫЙ: На площадке вокруг моего самолета ставили большие экраны. Это было гораздо интереснее, чем играть на хромакее. Потому что я мог видеть, куда я лечу, куда поворачиваю, что передо мной, что сбоку — экраны создавали ощущение реальности. Но я только начал обучение, а меня сразу в бой с игроками мирового класса! Конечно, они сбивали меня моментально. Я и минуты в воздухе провести не мог. С тех пор я сильно набрал, и когда мы недавно с Тимохой и Мией ходили в большой игровой центр, я увидел симуляторы той же фирмы, что были на съемках. И сотрудник центра, увидев, как я играю, очень удивился и спросил: «А вы что, летчик?» То есть полученные навыки помогают мне теперь и в жизни.

СЕРГЕЙ ТРОФИМОВ: Оператор-постановщик фильма Елена Иванова — наша давняя подруга и коллега, мы работали вместе еще на «Ночном дозоре», где она была оператором второго юнита. Потом, когда я снимал «Монгола», она со вторым юнитом снимала экшен-сцены. Еще у нее в фильмографии «Легенда 17» и много других больших картин. У нее репутация экшен-оператора. Она очень мобильная, надежная и по-человечески замечательная. К тому же она очень увлечена техническими нюансами. А у нас много сцен с авиационными боями. И Лена взяла на себя всю техническую проработку, траектории полетов: как летит самолет, как кренится, где в это время солнце, как меняется свет.

Я не игроман, и меня вообще мало интересует техника. В операторских чатах любят обсуждать всякие технические новинки, а мне всегда важнее история, раскадровка, ритм, музыка. Я всегда больше думаю о сюжете, чем о том, как снять красивую картинку. Все операторские приемы нужны только для одного — для выделения главного и правильного распределение внимания зрителя. Большая операторская работа — в этом. А технические трюки — это другое. Для меня они менее интересны. Тимур полностью взял на себя ответственность за бои и технологии, а я больше занимался сценами концлагеря, людьми и тем, что с ними происходит.

КОНЦЛАГЕРЬ

АЛЕКСАНДР ДЕВЯТАЕВ: Это не первый фильм, действие которого разворачивается в концлагере, но первый, где мы подробнее видим концлагерный быт. Мы немало знаем про мучения в концлагере, но никто не знает, как заключенные брились, как и что ели, как все это выглядело. Фильм рассказывает только про два лагеря, но в действительности отец был в четырех: первые два — это лагеря для летчиков, которые находились в городах Лодзь и Хойна. Третий лагерь — Заксенхаузен под Берлином. И наконец, Карлсхаген 1 на острове Узедом. Там было несколько концлагерей, этот непосредственно в Пенемюнде (ракетный центр барона фон Брауна).

Сцены концлагеря в фильме трогают меня больше всего. Когда я приехал на первые съемочные дни (это было 17 или 18 февраля), там был кошмарный ливень и ураган, актеры работали часами на улице, это было для них тяжелым испытанием. В таких погодных условиях понимаешь, почему заключенные надевали под робу мешки из-под цемента. Немцы за это их избивали, но они все равно надевали, потому что иначе на пронизывающем ветру на аэродроме было не спастись. Вообще, погода зимой в Кронштадте очень похожа на Узедом, он стоит на том же море, просто с другой стороны, и актеры оказались в условиях, похожих на лагерные, в этом смысле в фильме все очень достоверно.

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: Мир концлагеря настолько страшный и депрессивный, что это передавалось и съемочной группе. У нас снято намного больше материала про лагерь, но несколько особенно страшных сцен я из фильма вырезал. Я подумал, что здесь очень важна мера, что нужно дать зрителю эмоционального переживания столько, чтобы ему не захотелось убежать. Все понимают, что такое концлагерь, я не хотел спекуляции зверствами.

ПАВЕЛ ПРИЛУЧНЫЙ: В этом фильме подробно показана жизнь в концлагере — быт, отношения между надзирателями и осужденными. Многие опасаются поднимать эту тему, никто не хочет говорить о том, что русские сами друг друга сдавали ради жизни и ради свободы, а это тоже важно знать для понимания истории Великой Отечественной войны.

ПАВЕЛ ЧИНАРЕВ: К лагерным сценам мне не привыкать. Я учился на курсе у Льва Додина. И все время обучение мы с Львом Абрамовичем работали над эпосом «Жизнь и судьба». Мне не надо объяснять, что такое нары, я читал Шаламова, Гроссмана, для меня это близкая тема, и предлагаемых обстоятельств на съемках мне было достаточно, чтобы быстро в нее погрузиться.

ДМИТРИЙ ЛЫСЕНКОВ: Работать в этом фильме было интересно. Это очень большое и сложное производство: громадная площадка, огромное количество народа, режиссер руководит издалека по громкой связи. Нужно быть очень мобильным, готовым к быстрым изменениям, быстро соображать, видеть картину в целом. Иногда мы на площадке просто терялись, потому что не всегда было понятно, когда начинать говорить текст, где камера — она на большом расстоянии, то сбоку, то сверху… Это такой масштабный голливудский опыт, к которому надо привыкать всем — и актерам, и группе, мы еще не привыкли дистанционно управляться.

ВЕРТИКАЛЬНЫЙ ФОРМАТ

ИГОРЬ МИШИН: Тимур Бекмамбетов, режиссер и продюсер фильма, нередко экспериментирует — в частности, с вертикальным форматом и форматом скринлайф, когда всё действие происходит на экране компьютера или смартфона. Его идеи совпали с нашими поисками — интересно сделать несколько вертикальных сериалов, которые можно будет с комфортом посмотреть на смартфонах. Так, у «Девятаева» будет версия и в вертикальном формате в онлайн-кинотеатре МТС ТВ. Кино получилось ярким и интересным, в нем удивительно сочетаются военный экшен и глубочайшие смыслы. Уверен, что фильм зрители воспримут с интересом и благодарностью. Думаю, та традиция, которая была заложена режиссерами в 60-70-х годах прошлого века, трансформируется в новые подходы к осмыслению в кино Второй мировой войны. Тут важно грамотное сочетание жанровой привлекательности и драмы конкретного человека.

«ОШИБКИ НАДО УМЕТЬ ПРОЩАТЬ, А ПОДВИГИ ПОМНИТЬ»

АЛЕКСАНДР ДЕВЯТАЕВ: Я видел рабочую сборку, но это еще не фильм. Сначала смотреть было очень необычно, потому что у меня в голове сложилась своя последовательная нить. Первую четверть фильма я осторожно присматривался, а потом фильм меня забрал, задел, поглотил, затронул мои чувства. Я пока не обсуждаю художественную часть фильма, но с точки зрения пересказа истории он совпадает с моими представлениями о том, что было на самом деле.

ИГОРЬ МИШИН: С уверенностью могу сказать, что большое количество зрителей благодаря нашему фильму впервые узнают о подвиге Героя Советского Союза Михаила Девятаева. Думаю, что они испытают удовольствие от качества этого фильма, от актерских работ, от воздушных боев, которые занимают важное место в этом кино. В некотором смысле это зрелищный аттракцион, на который сегодня особенно реагирует российский зритель. При этом лента сделана с большим уважением к памяти людей, которые вынесли все тяготы войны на своих плечах.

ИГОРЬ УГОЛЬНИКОВ: Фильм, на мой взгляд, получился достойным, даже уникальным, и я уверен, что зрители со мной согласятся. Важно еще и то, что все самолеты — и «Хейнкель-111», и две «Кобры» — все это и многое другое останется в кинокомплексе «Военфильм», причем не только как экспонаты: все это можно будет использовать в будущем, для съемок будущих картин. Я считаю, что эта картина очень важна для молодых зрителей. Помимо того, что она будет захватывающей и интересной, она мотивирует их побольше узнать и о подвиге Михаила Девятаева, и о других страницах Великой Отечественной Войны.

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: Наш фильм, как мне кажется, начинает важный разговор про приказ 270 от 1942 года, согласно которому все попавшие в плен автоматически становились предателями. Тогда, в начале войны, тысячи людей сразу сдались в плен, и для того, чтобы пресечь это, был выпущен тот жесткий, драконовский приказ. Массовый переход удалось остановить, но количество сломанных судеб тех, кто попал в лагеря после плена, не поддается подсчетам. Столько людей оказались предателями одним росчерком пера! Для того чтобы дальше жить, нам нужно эту гражданскую войну закончить.

ПАВЕЛ ЧИНАРЕВ: Мы часто говорим об особой русской ментальности, силе духа и других уникальных чертах, отличающих русского человека от любого другого. Мне кажется, что главная «особость» русского, российского человека — это сострадание и прощение. В нашем фильме история предателя рассказана через историю прощения. Главный герой прощает своему другу предательство. И это очень правильный разговор об этих людях. Это история о прощении. Надо научиться прощать близких людей за их ошибки. Хочу верить, что «Девятаев» — начало нового диалога о войне.

ТИМУР БЕКМАМБЕТОВ: В «Девятаеве» в финале есть отличные слова: «Ошибки надо уметь прощать, а подвиги помнить». Для меня это квинтэссенция отношения к памяти о войне и победе. Если мы друг к другу будем относиться как члены одной семьи, друг друга любить, слышать друг друга, быть ответственными, вне зависимости от убеждений, статуса и власти, то такие понятия, как Родина, патриотизм, приобретут совсем другое значение и другую ценность. Главное — оставаться людьми. В этом гуманизм всех лучших советских фильмов о войне. Все фильмы о войне, которые я люблю, — про то, что на войне испытывается человек, и об отношениях между людьми. Защищать родину — это твой долг, но ты должен оставаться человеком.

АЛЕКСАНДР ДЕВЯТАЕВ: Любой фильм о войне должен рассказывать только правду. Конечно, на войне было много разных правд. И для части из них время еще не пришло. И тем не менее…

Из тех важных правд, что имеют отношение к этому фильму, я бы отметил три.

Первое. Мы видели много фильмов о лагерях смерти, уничтожении евреев, о Холокосте. Фильмов про жизнь в лагерях для военнопленных я не видел. А там содержались десятки миллионов наших соотечественников. И люди почти ничего об этом не знают. А также ничего не знают про фильтрационные лагеря, куда попадали военнопленные после возвращения из плена и где сотрудники НКВД определяли, кто предатель, а кто нет.

Второе. Наши летчики сражались и на стороне немцев — основная масса тоже ничего об этом не знает. Об этом есть много архивных документов, но они закрыты. Фильм «Девятаев» снят по воспоминаниям отца, но какие-то дополнительные сведения я собирал по крупицам. Среди документов, связанных с отцом, есть множество протоколов допросов НКВД, но я не видел ни одного документа, который подтверждал бы факт этого перелета. Протокол допроса — это не документ. Человек, который допрашивает, — не свидетель этого перелета. А документов про перелет, про самолет, про сведения, которые были в нем, не существует. При этом известно, что любой самолет, попавший на нашу сторону, должен был быть обследован группой специалистов. В допросах — никаких вопросов о самолете.

Только в прошлом году мне на просторах интернета случайно попался документ, подписанный генералом Беловым, который командовал 61-й армией, в расположении которой приземлился «Хейнкель». Отец прилетел 8 февраля, а 10 февраля армия Белова начала Восточно-Померанскую операцию. В сводке событий среди прочего сообщалось: «На нашу сторону прилетел немецкий самолет «Хейнкель-111» с десятью русскими, кто такие — разбираемся».

Я не понимаю, почему архивы до сих пор закрыты. Разве сейчас эти сведения сверхсекретны? Мы не знаем даже, кто представил отца к званию Героя СССР. Есть миф, что это был Королев, но это не подтверждается ни одним документом. Отец и сам не был на 100 процентов в этом уверен.

И третье. В документальном фильме «Догнать и уничтожить» есть кадры, где отец встречается в Германии с Гюнтером Хоббом — немецким летчиком, который пытался сбить его при побеге. Отец встает, поднимает рюмку, они смотрят друг на друга, и отец обнимает его. Он обнял бывшего врага, простил его. Что уж говорить о своих товарищах. И это очень важная тема, о которой необходимо сейчас говорить: надо прекратить воевать, надо всех простить, если не доказано, что человек изменил родине. Надо открыть архивы, там много ответов на много вопросов, надо дать возможность каждому узнать о своих родственниках. Это и будет важной патриотической работой.

Алексей МАНАЕВ

КАПКАН РАДИ КАНН?

Лётчик Девятаев, его подвиг и одноимённый фильм о нём Тимура Бекмамбетова

На немецкой земле ему сооружён памятник. Не солдату-символу вроде монумента в Трептов-парке, а реальному нашему воину, подвиг которого покорил даже не склонных к сантиментам германцев. Имею в виду Героя Советского Союза Михаила Петровича Девятаева, сумевшего с группой товарищей выбраться из фашистского концлагеря на вражеском самолёте. Недавно о побеге на зрительский суд был представлен фильм режиссёра Тимура Бекмамбетова «Девятаев». К памятнику, сооружённому, так сказать, из подручных материалов, нет и не может быть никаких претензий. Это скорее движение души немцев, чем произведение монументального искусства. Творение Бекмамбетова можно отнести к феномену, который пытались создать на одном лишь «умении» без душевного порыва, с художественной приблизительностью, ставящей под сомнение нравственный смысл работы.

Побег, ещё побег

Если «препарировать» судьбу Девятаева, можно натолкнуться на столько впивающихся в сердце заноз, что с лихвой хватило бы на целый сериал, который по коллизиям мог соперничать с любым самым популярным отечественным или зарубежным фильмом. Как и многие мальчишки и девчонки, в тридцатые годы «заболел» Михаил небом. Мечта казалась знакомым иллюзией, детской блажью. Многодетной семье, жившей в глубинном селе в Мордовии, рано оставшейся без отца и мужа, не до небесных сфер. Дай бог вволю хлеба насущного. И тут судьба припёрла его к стенке в первый раз. В августе 1934 года с друзьями набрали колосков с убранного поля. Кто-то донёс: тогда, в голод, сажали и за колоски. К приходу милиции ржаную кашу сварил и съел. Но акт милиционеры составили.

Посадить, может, и не посадили бы, но коль составили акт, надо убегать. Побежали, взяв справки, в Казань, в авиационный техникум. Хлопоты были напрасными – не оказалось каких-то документов. Пошли на Волгу. Чтобы не терять время даром, решили посмотреть пароходы. А есть хочется, ни крохи хлеба с утра. Видят – рыбаки ловят рыбу, выбрасывая ершей. Искатели приключений набросились на этих ершей. Один рыболов что-то по-татарски сказал. Поняв, что не понимают, обратился по-русски: «Чего это вы сырую рыбу едите, идите сюда». Поели…

В это время по берегу ребятня в форме бегала. Рыбак говорит: «Вот их в речном техникуме готовят на этих лебедей» и показал на пароходы. Немедленно направились в речной техникум к директору Маратхузину. Приём документов официально был закончен. Директор посмотрел на подростков – босиком, одежда еле тело прикрывает. Майка у Девятаева сшита из старого флага. Говорит: «Как же вы будете учиться?». Кандидаты в абитуриенты: «Будем! Только бы поступить!». Хороший человек был Маратхузин, допустил до экзаменов.

Пошли сдавать химию. Абитуриенты сгрудились у дверей, подслушивают. Троица сверху навалилась, дверь резко распахнулась, и все кубарем вкатились в класс.

Химию принимал профессор Анатолий Федорович Мостаченко. Вообще-то он преподавал в вузе, а в техникуме подрабатывал. Спрашивает: «Это что за цирковое представление?». А у доски в это время какую-то реакцию писали и ошиблись. Профессор говорит Девятаеву: «Ну ладно, скажи-ка, в чём здесь дело?». Тот в ответ: «Здесь арифметическая ошибка, а здесь он правило не знает». Экзаменатор и Девятаеву пятёрку поставил, и его дружкам.

Таким вот Макаром – где хитростью, где знанием, где изворотливостью и взяли наши Робинзоны неприступные, казалось бы, редуты техникума. Правда, друзья, не выдержав, ушли с первого курса. Михаил учился охотно, но и мечту о небе не оставил, одновременно посещая занятия в аэроклубе. Стал даже инструктором-общественником.

И тут снова показала свой норов судьба. Однажды нелицеприятно отозвался о знакомой. Та обиделась и состряпала на обидчика донос: мол, участвуя в переписи населения, данные передал иностранной разведке. Обвинение, если здраво судить, шито белыми нитками. Какой иностранной разведке нужны данные о рабочих лесозавода, которых переписывал Девятаев? Но это сейчас так кажется. А в тридцатые годы прошлого века была другая логика. Информация есть? Есть. Девятаев участвовал в переписи населения? Участвовал. Следовательно, дыма без огня не бывает. Шесть месяцев обнюхивали этот дым со всех сторон, прежде чем выпустить Михаила из Плетнёвской тюрьмы. А друзья-товарищи из аэроклуба уехали тем временем в Оренбург (тогда Чкаловск) осваивать премудрости лётного дела. Вроде опять тупик. Но ведь Девятаев – человек поступка! Оренбург так Оренбург. Поехал! Здесь и стал лётчиком-истребителем. Чем не узелок на память для сценариста и режиссёра?

Вот он, Девятаев, передо мной. С пожелтевшей фотографии 1936 года смотрит разухабистый среднего роста юноша, стоящий у тумбочки. Нога за ногу. В шляпе, лихо оседлавшей затылок. В распахнутом тёмном костюме и съехавшем на бок коротком галстуке. В светлых брюках в мелкую клеточку. Большой палец левой руки как бы не поместился в кармане брюк и надменно расположился на животе. Конечно, это не паинька. Это человек, опьянённый молодостью, словно предчувствовавший свою судьбу. Поэтому, наверное, кажется, что по-молодецки вызывающе смотрит он не на нас, а настороженно и одновременно дерзко вглядывается в будущее. Будто чувствует, что ему уготованы крутые повороты похлеще дорожного серпантина на горных кручах, и он внутренне готов к предстоящим вызовам. Во всяком случае, вся его долгая, в 84 года, жизнь свидетельствует о том, что вызовы судьбы его не заставали врасплох, равно как и о том, что это был человек поступка.

Орден – за спасение генерала

Рассказывая о Девятаеве, пытаюсь остановиться только на тех ситуациях, когда надо было проявить характер. Но тогда, если иметь в виду военное время, надо упоминать о каждом дне жизни лётчика-истребителя, о каждом полёте. Потому что эти дни, эти полёты, воздушные схватки с фашистами – не что иное, как жонглирование над пропастью на натянутом канате, как схватка с судьбой. И схватка не всегда завершалась в пользу нашего героя. Враг был не из простачков. На его стороне опыт и нередко – более совершенная техника. Поэтому приходилось покидать небо и побитым. Первый раз – в тульских местах. «Погостив» в госпитале 13 дней, Девятаев сбежал в полк. Полетать долго не пришлось. 23 сентября 1941 года сбил очередной немецкий самолёт, но и сам был тяжело ранен. Еле-еле дотянул до аэродрома и отключился от большой потери крови. Кровь донора – командира эскадрильи Владимира Боброва – переливали прямо на крыле машины.

И пошло путешествие – по госпиталям. В конце концов обескураживающий вердикт врачей – к полётам на истребителях не годен. Дозволялось летать только на тихоходной технике. Был он вначале командиром звена связи, а потом перевели в отдельный санитарный авиационный полк. Но в любом случае подымался в небо на «кукурузниках», о которых шутили: курица не птица, кукурузник – не самолёт. Доставлял партизанам оружие, продовольствие и боеприпасы, вывозил раненых с передовой в тыл.

Однажды спас жизнь даже тяжело раненному генералу. Его надо было срочно доставить в госпиталь, но погода оказалась нелётной. Решили воспользоваться железной дорогой, хотя знали: живого на поезде не довезти. Отправили. Через некоторое время погода улучшилась. Девятаев поднимается в воздух, чтобы перехватить состав на одной из станций, взять раненого и доставить его по назначению. Подлетает к станции и обнаруживает, что она в руках врага. Что оставалось делать? Пришлось искать затерянный в зимней степи поезд, идти на него буквально в лоб, чтобы заставить остановиться, и продлить путешествие генерала на самолёте. Боевые полёты на «кукурузнике» оценили по достоинству – орденом Красного Знамени.

Михаил Девятаев не терял надежды возвратиться в истребительную авиацию. Случайно встретив своего командира эскадрильи Владимира Боброва, посетовал на судьбу «небесного тихохода».

 – Только и всего? – удивился Бобров. – Идём к командиру соединения Александру Покрышкину. Он умеет уговаривать медицину.

Действительно – уговорил. Через несколько дней семья истребителей Александра Покрышкина пополнилась ещё одним опытным лётчиком – Михаилом Девятаевым. Как видим, и на эту высоту Девятаев забрался сам. Высоту, с которой пришлось падать в бездонную пропасть. Спасли не чудеса, спасла предрасположенность к поступку, а значит – к подвигу. Опять-таки, чем не узелок на память?

Число тринадцать было для Михаила Петровича знаковым. Хотя в метриках значится, что появился на свет божий 7 июня 1917 года, на самом деле произошло это 13 июня. Был тринадцатым ребёнком в семье. В тот роковой день – 13 августа 1944 года – в небе над Львовым завязалась очередная схватка с люфтваффе. Немецких машин было больше. Подбили. Самолёт превратился в пылающий факел. Покинул его в самый последний момент. Приземлился в беспамятстве. Очнулся – плен. Дальше концлагеря, побои, допросы, изнуряющая работа, гибель товарищей – всё, что постепенно превращает человека в тень, в раба. Он не превратился, установив контакты с такими же, как сам, людьми, способными на поступок, и пытаясь обыграть противника, взявшего большую фору в виде колючей проволоки, собак, пулемётов, крематориев, на его поле. В одном из лагерей начали рыть подкоп. Заговор был раскрыт. Зачинщиков, подержав в карцере, этапировали в концентрационный лагерь «Заксенхаузен», который находился под непосредственным руководством Гиммлера.

 – Отсюда не уходят, а вылетают через трубу, – сказал Михаилу Девятаеву улыбчивый переводчик, показывая на крематорий. Михаил понимал, что вот-вот настанет его час покинуть этот мир через трубу душегубки, как покинули его сто тысяч узников Заксенхаузена.

Под чужой фамилией

Впрочем,если вам, читатель, доведётся покопаться в архивах Третьего рейха, вы можете натолкнуться на документ, согласно которому Девятаев был уничтожен в Заксенхаузене. Многим своим собеседникам Михаил Петрович показывал копию списка казнённых, в котором значится и его фамилия.

– Яшу из Магадана и меня приговорили к смерти, – рассказывал он. – Приговорённых посадили на баржи и утопили…

На самом деле жизнь Девятаеву спас лагерный парикмахер-антифашист, который накануне расправы заменил ярлык смертника, выданного Девятаеву, на ярлык, принадлежавший замученному узнику с Украины. Так лётчик Девятаев стал учителем Никитенко. А вскоре его перевели в Пенемюнде, на остров Узедом, где зачислили в команду, обслуживающую аэродром, то и дело выводимый из строя советскими бомбардировщиками. И вот тут-то у Девятаева зародилась, укрепилась, укоренилась дерзкая мысль – улизнуть от фашистов на их же самолёте. Она показалась сначала нереальной, немыслимой, миражной. Но чем больше знакомился со здешними порядками, тем больше убеждался: вероятность – маленькая, микроскопическая – существует. Сложилась небольшая группа единомышленников. Выдирали из разбомблённых фашистских машин приборы и изучали их.

Девятаев вспоминал: «Я прикидывал план захвата машины, рулёжки, взлёта под горку в сторону моря. Но сумею ли запустить, сумею ли справиться с двухмоторной машиной? Во что бы то ни стало следовало увидеть приборы в кабине, понять, как, что, в какой последовательности надо включать – в решительный момент счёт времени будет идти на секунды. Главное: запустить, вырулить и взлететь. Случай помог проследить операции запуска. Однажды мы расчищали снег у капонира, где стоял такой же, как «наш», «Хейнкель». С вала я видел в кабине пилота. И он заметил моё любопытство. С усмешкою на лице – смотри, мол, русский зевака, как легко настоящие люди справляются с этой машиной, – пилот демонстративно стал показывать запуск: подвезли, подключили тележку с аккумуляторами, пилот показал палец и опустил его прямо перед собой, потом пилот для меня специально поднял ногу на уровень плеч и опустил – заработал один мотор. Следом – второй. Пилот в кабине захохотал. Я тоже еле сдерживал ликование – все фазы запуска «Хейнкеля» были ясны».

Наизусть выучили распорядок дня фашистов, взяли на учёт ещё много того, без чего побег оказался бы немыслимым. «Отлёт» намечали на март, но его пришлось ускорить: за дерзость Девятаева приговорили «на десять дней жизни»: в результате истязаний дольше не протянуть. Силы быстро покидали лётчика. Стало понятно, что больше полутора недель он действительно не проживёт. Надо было бежать, бежать во что бы то ни стало. Случай выпал 8 февраля 1945 года. До конца декады оставалось только два дня. Облюбовали самолёт-бомбардировщик «Хейнкель-111». Расправились с охранником. Кое-как, проделав отверстие в дюралюминиевом корпусе машины, открыли кабину и быстро забрались в неё. Попытались запустить моторы – не заводятся. Оказалось, нет аккумуляторов. На счастье, рядом стояла тележка со вспомогательным аккумулятором. Расчехлив, завели моторы, вытащили тормозные колодки из-под колёс, сняли струбцины с элеронов и рулей. И всё это в бешеном темпе, из последних сил, под стук выпрыгивающих из грудных клеток сердец.

Завести-то завели, а с первого раза взлететь не удалось. Приведу длинную цитату из книги Девятаева «Побег из ада»: «Довожу обороты мотора до полной мощности. Самолёт как бы вытянулся вперёд, но тормоза удерживают его на месте, а ручка управления, до отказа взятая на себя, не даёт ему скапотировать. Не уменьшая газа, плавно отпускаю тормоза. Машина рванулась вперёд по бетонной дорожке, постепенно набирая скорость. Штурвал отвожу от себя за нейтральное положение с тем, чтобы ускорить подъем хвостового оперения самолёта, но это не помогает. Машина идёт послушно, ускоряя свой стремительный разбег, но от земли не отрывается.

Чувствую по мере увеличения скорости и пробега какое-то повышенное, ненормальное давление на ручку управления самолёта. «Неужели ошибка?» – мелькнула мысль. Изо всех сил давлю на штурвал и ничего не могу сделать. Как быть? Штурвал начинает давить мне на грудь. Моторы ревут – газ до упоров, винты образуют сплошной вращающийся диск, а самолёт бежит на трёх точках.

Налегаю на штурвал всем корпусом, сильно упираюсь ногами. Чувствую, что самолёт отделился от земли, но из-за отсутствия подъёмной силы с шумом падает с небольшой высоты то на левое, то на правое колесо шасси. Снова повторяется отрыв, и снова – падение. И взлётная дорожка кончается. Неужели не смогу взлететь? Да, до конца полосы самолёт уже не взлетит… Что же делать? Сделать прерванный взлёт? Нельзя из-за близости морского берега.

 – Братцы! Один раз помирать! Держитесь!

Резко убираю газ. Машина по инерции стремительно мчится под уклон. Десятки метров отделяют нас от моря. Я знаю, что пользоваться тормозами на больших скоростях нельзя, но нельзя и медлить – сейчас врежемся в морские волны. Вопреки сознанию ноги инстинктивно нажали на педали тормозов. Самолёт потерял прямолинейное направление, но корпус его по инерции устремляется вперёд, хвостовое оперение отделилось от земли, и вся машина стремится перевернуться (скапотировать) через моторы. «Все кончено», – подумал я, резко ослабив давление на тормоза. Хвостовое оперение с грохотом ударилось о грунт. По инерции самолёт с бешеной скоростью продолжает бежать на трёх точках. Как его остановить? Машина продолжает свой стремительный бег. Ещё миг – и мы будем в море».

Только вторая попытка оказалась удачной, когда, разгоняя бежавших навстречу фашистов, самолёт с большим трудом взлетел: Девятаев никогда не управлял «Хейнкелями» и не знал, что система, регулирующая взлёт-посадку, была настроена на посадку. Выяснилось это лишь в ходе полёта. Командиру звена люфтваффе было приказано догнать и уничтожить беглецов. Но выполнить приказ лётчик не смог. Пленников искали в польском небе, а они сначала полетели в сторону Швеции и только потом развернули машину на юго-восток. Через два часа «Хейнкель», перелетев линию фронта, изрядно потрёпанный родными зенитками, приземлился в расположении советских войск на польской земле.

Море тайн в одном побеге

Иными словами, в реальной жизни действительно состоялось событие, до сих пор потрясающее наши души. Но на событие в кинематографе фильм «Девятаев», увы, не тянет. Дело, конечно, не только в том, что сытый актёр Прилучный, исполняющий главную роль, ни визуально, ни душевным пространством не похож на узника фашистского концлагеря Девятаева, вес которого не достигал, по его же воспоминаниям, и 40 килограммов. Дело в общей стилистике киноленты. Одно время некоторые отечественные кинематографисты вообще отказывали нам в праве на Победу, поскольку её, по их представлениям, обеспечили штрафбаты да крепостные герои. Сейчас откровенная ложь явно не в почёте. Но желание ущипнуть страну и власть, её олицетворявшую, кое у кого осталось. Особенно – когда речь идёт о советском прошлом вообще и военном – в частности. Надо представить эту власть не просто мизантропом, а неким архетипическим вампиром – Дракулой.

Не преминул свернуть на скользкую дорожку и Бекмамбетов. В фильме появился капкан – абсолютно вымышленный персонаж лётчик Ларин, представленный в качестве друга Девятаева. Реальной необходимости в этом персонаже, на мой взгляд, не было. Представим себе знаменитого Карбышева, которому некий пленный солдатик советует перейти на сторону немцев, и генерал вступает с солдатиком в длинную дискуссию. Комично? – Комично. Тот же эффект вызывают дискуссии и никому не известного Ларина с человеком-легендой (мы-то, зрители, об этом знаем), который всей своей жизнью прокладывал дорогу к подвигу. Но если бы не было Ларина, кто бы тогда напомнил зрителям о приказе Народного комиссара обороны СССР, который предписывал жёстко карать изменников Родины? Вот, мол, до чего доходило в стране, которой правил Дракула. С подачи режиссёра изменник Родины Ларин уже воспринимается как жертва этого приказа. Герой фильма отверг усердные обхаживания «друга» и в конце концов оказался дома. Если экстраполировать возвращение на все события войны, то обнаружится давно заезженная формула: победили не благодаря, а вопреки.

Впрочем, «диверсионная» обработка сказалась на взглядах «киношного» Девятаева. Стараниями Бекмамбетова он произносит сакраментальную фразу: «Я, наверное, никогда не узнаю, почему мне вдруг поверили. Может, потому, что сменилось время. А может, потому, что я не предал друга. Прошлые ошибки забудутся, а подвиги останутся. Ведь ошибки надо уметь прощать, а подвиги помнить». Таким образом, размывается, обесценивается сам подвиг. Мало того, прозвучавший из уст Девятаева призыв обезоруживает нас, зрителей. Мол, давайте, ребята, простим гитлеровцев, власовцев, бандеровцев и иже с ними немецких холуёв, которые и сейчас топчутся у границ России. Коварное «уметь прощать» стало знаменем либеральной отечественной публики. Заметьте: относится требование только к тем, кто переметнулся на сторону врага. Ошибочные решения наших военачальников, а они, конечно, были, ни прощения, ни срока давности не имеют. Им – вечное презрение!

Мне возразят, что «леплю горбатого», потому как жёсткие, жестокие приказы Верховного главнокомандования действительно были. Так я и не отрицаю: были. Особенно в начале войны. Нарушителей признавали дезертирами, они могли быть расстреляны на месте или осуждены на 25 лет, а их семьи подлежали аресту и лишались всех государственных пособий и поддержки. Поэтому даже если лётчик сбежал из фашистского ада, надо было доказать, что не смалодушничал, не сдался в плен по доброй воле, а оказался в лапах врага в бессознательном состоянии. Надо было доказать, что сумел убежать, а не был завербован и отпущен к своим отнюдь не с добрыми намерениями.

Это если прорвался к сослуживцам пешим порядком. А если прибыл на фашистском самолёте? Беглец попадал в переделку нешуточную. Военные историки утверждают, что Девятаев не первый, кто испытал судьбу, угнав фашистскую машину. До него побег из немецкого ада совершили ещё восемь смельчаков. Однако все они были осуждены за измену Родине и отправлены на нары. В частности, попавшего в плен раненого лётчика Николая Лошакова фашисты вроде бы склонили к тому, чтобы тот воевал в немецкой эскадрилье изменников Родины. Лошаков действительно дал согласие, но только для того, чтобы выиграть время и найти способ вернуться к своим. На запасном аэродроме под городом Островом (ныне Псковская область) такой случай представился. Вместе с единомышленником пехотинцем Иваном Денисюком 11 августа 1943 года угнали немецкий армейский лёгкий самолёт разведки и целеуказания «Шторх», ушли от преследования и, преодолев за три часа 300 километров, оказались у своих. Итог побега: Иван, признавший вину об измене Родины под давлением, получил 20 лет лагерей, Николай, вины не признавший, «всего» три года.

 Удивительна история побега и старшего лейтенанта Владимира Москальца, лейтенанта Пантелеймона Чкуасели и младшего лейтенанта Арама Карапетяна. Пленные лётчики, сдружившись в концлагере, договорились держаться вместе и при первой же возможности вырваться на свободу. В январе 1944 года они завербовались в первую восточную эскадрилью, сформированную из предателей. Пленникам предоставили устаревшие самолёты с невысокой скоростью и ограниченной дальностью полёта. Поэтому беглецы решили искать связь с местными партизанами, чтобы приземлиться на их базе. 3 июля 1944 года три самолёта взлетели прямо со стоянки – поперёк взлётной полосы, и оказались в партизанской бригаде особого назначения НКВД. Воевали как все. Когда бригаду расформировали, лётчиков отправили в Москву, а оттуда – в проверочно-фильтрационный лагерь. 17 марта 1945 года за измену Родине военный трибунал Московского военного округа приговорил беглецов к лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях.

Правда, отважных воинов реабилитировали. По отношению к старшему лейтенанту Владимиру Москальцу, лейтенанту Пантелеймону Чкуасели и младшему лейтенанту Араму Карапетяну справедливость восторжествовала в 1959 году. 23 марта 1959 года Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла определение о прекращении дела по вновь открывшимся обстоятельствам, которыми стали свидетельства бывших партизан о том, что лётчики в 1944 году говорили правду.

К Лошакову и Денисюку справедливость заглянула раньше. 12 августа 1945 года лётчик на год раньше срока оказался на свободе. Судимость с него была снята. Пехотинца освободили из лагеря в 1951 году. Лошаков остался в Воркуте, работал в авиаотряде комбината «Воркутауголь», затем на шахте и даже стал полным кавалером ордена «Шахтёрская слава». В начале 60-десятых Николая Кузьмича неожиданно пригласил в Москву Главком ВВС СССР Константин Андреевич Вершинин. Поблагодарив бывшего лётчика-истребителя за стойкость и мужество, проявленные при нахождении в плену и побег из плена на вражеском самолёте, Вершинин вручил герою охотничье ружьё. Награда, конечно, запоздалая, не по статусу подвига, но всё-таки – награда!

И исподволь возникает вопрос: почему Девятаев, пленённый лётчик, лагерей по большому счёту избежал. В самом деле, почему? Однажды, в конце шестидесятых годов прошлого века, автору этих строк, студенту Казанского государственного университета, посчастливилось побывать на встрече с Михаилом Петровичем, которая запомнилась на всю жизнь. Рассказывал он и о том, с каким трудом ему довелось устраиваться на работу: никто не хотел связываться с бывшим военнопленным. Но о лагерях не упоминал. Ещё тогда возникло смутное ощущение, что герой что-то не договаривает. Например, запись в документах, что он артиллерист, а не лётчик-истребитель, объяснял ошибкой компетентных органов. Хорошо, пусть ошибка. Но её легко устранить, подняв архивы. Значит, либо Девятаев сам не хотел установить истину, либо ему по каким-то причинам заказали ворошить прошлое.

Затем всё чаще и чаще стали появляться публикации, в которых значение подвига Михаила Петровича приобретало более масштабный, сенсационный характер. В них утверждалось и утверждается, что на острове Узедом у городка Пенемюнде ещё в 1937 году немцы построили полигон («Пенемюнде-Запад») и исследовательский центр («Пенемюнде-Восток») для разработки, испытания и производства «оружия возмездия» – ракет.

 Малонаселённое болотистое место, со всех сторон отрезанное от материка водой, обеспечивало секретность работ. Учитывались возможность подвозить морем крупные грузы и близость к концентрационным германским лагерям в Польше, снабжавшим полигон рабочей силой. Одним из них был концлагерь Узедом, находившийся прямо на острове, около озера Готензе. Третий Рейх делал ставку на Фау-1, которую по нынешней терминологии можно назвать крылатой ракетой, и баллистическую ракету Фау-2. Фау-2 – первая в мире баллистическая ракета дальнего действия, разработанная немецким конструктором Вернером фон Брауном и принятая на вооружение вермахта в конце Второй мировой войны. Изделия предназначались в первую очередь для военного применения. Ими вермахт обстреливал Лондон и другие английские города.

Но была, утверждают исследователи, и дальняя цель. Главный конструктор, после войны оказавшийся в США и усердно работавший на Америку, уже тогда задумывался о полёте человека в космос. Фау-2 – первая ракета, совершившая суборбитальный космический полёт, достигнув при вертикальном запуске высоты в 188 километров. А угнанный немецкий «Хейнкель-111» с вензелем «Г.А.» – «Густав Антон», был не просто самолётом, а воздушной станцией управления полётами ракет Фау-2 со всеми контрольно-измерительными приборами, с секретной телеметрией!

Вот что, по мнению авторов, оградило Девятаева от жестоких преследований. Вот почему военно-учётная специальность «лётчик» была изменена на другую – артиллерист. Дыма без огня не бывает. По крайней мере, нельзя не обратить внимания на то, что ни в книге Девятаева, ни в публикациях не упоминалась даже марка угнанного самолёта. Значит, была причина не упоминать.

Встречаются и утверждения, что информация Михаила Петровича позволила разбомбить не только ракеты на старте, но и подземные цеха по производству «грязной» урановой бомбы. Это была последняя надежда Гитлера на продолжение Второй мировой войны.

Немецкими разработками заинтересовался Королёв, который под фамилией полковника Сергеева прибыл в Пенемюнде. Сергей Королёв вместе с Валентином Глушко разрабатывали реактивный двигатель РД-1 для самолёта Пе-2. На Узедом Сергей Павлович приехал «перенимать опыт» по части ракетостроения. Будущему отцу советской космонавтики удалось попасть в институт фон Брауна, но этого было мало. Королёву нужен был свой ключ доступа к секретам Узедома. Вот тут Сергею Павловичу, говорится в некоторых публикациях, кто-то и шепнул: дескать, сбежал отсюда наш, русский, и вроде живой ещё, в фильтрационном лагере сидит.

Королёв-Сергеев с сопровождающими лицами осмотрели ракеты, места дислокации установок, подземные цеха. Нашлись даже узлы ФАУ. Трофеи – детали, из которых впоследствии была собрана целёхонькая ФАУ-2, – доставили в Казань. Её двигатель, говорят, до сих пор хранится в Казанском технологическом университете как феномен конструкторской мысли. Два года спустя, в ноябре 1947 года, состоялся первый пуск трофейной ракеты, восстановленной советскими и пленными немецкими конструкторами. Ещё через год на полигоне Капустин Яр, настаивают журналисты, прошло успешное испытание уже первой советской ракеты. В 1957 году СССР запустил на орбиту первый искусственный спутник и получил возможность донести ядерный заряд до любой точки земного шара. За десять лет советские учёные в области ракетостроения вырвались далеко вперёд, оставив позади американских коллег, коими руководил тот самый Вернер фон Браун.

Повторяю, вполне логично предположить, что Девятаева оградили от лагерей и засекретили именно потому, что он чуть-чуть, невзначай прикоснулся к самой глубокой, самой секретной нашей тайне-мечте – подготовке полётов в космос. Не случайно ведь первая достойная публикация о подвиге Михаила Петровича и его товарищей появилась лишь в 1957 году – после запуска первого советского спутника. Вскоре, в том же году, лётчику было присвоено звание Героя Советского Союза. Некоторые исследователи даже утверждают, что Девятаев удостоен высокого звания по инициативе Королёва. Но их утверждения тоже относятся к числу догадок, предположений. Новый узелок на память.

Утешим себя тем, что рано или поздно, когда будут обнародованы все детали побега из ада, мы узнаем и эту тайну Девятаева. Утешим себя тем, что Девятаев, безусловно, знал, что могло ожидать его дома даже в случае удачного завершения побега. Тем не менее, он сделал всё возможное и невозможное, чтобы вернуться на Родину. На это позвал не животный инстинкт, наподобие инстинкта рыб, возвращающихся на нерест в речки и старицы, где увидели свет. Это был зов предков. Иначе говоря – Родины.

Если бы по этому исследовательскому пути пошёл режиссёр, имело бы смысл говорить и о приказах Верховного Главнокомандующего. Имело бы смысл упомянуть острейшую ситуацию на фронте, рассказать, что притеснения применялись ко всем лицам, невзирая на ордена, звания и должности. Кара постигла даже жену попавшего в плен сына Сталина Якова Джугашвили. Её лишили государственного пособия и отправили в ссылку вместе с внучкой вождя. Тогда становилось бы очевидней очевидного: власть не могла обойтись и без жёстких мер. Бились не на живот, а насмерть!

А так притеснения, упомянутые походя, вне событийного контекста, потому как фактически не коснулись Девятаева, у неискушённого зрителя рождают ощущение страны вампиров, у которой не может быть иного имени, кроме как «империя зла». С какой целью? Бекмамбетов не скрывает, что хотел бы, чтобы фильм посмотрели на Западе. А там, глядишь, и до красной дорожки Канн недалеко. Отсюда вся визуальная стилистика, взятая напрокат у иноземных коллег. Отсюда и стремление попинать страну при всём честном народе. Зачастую, особенно сейчас, этот приём становится самым главным критерием достоинства фильмов на международных кинофестивалях.

Из плена по-девятаевски

Порадуемся, что у героя, выигравшего схватку с судьбой, и в наши дни нашлись последователи. 3 августа 1995 года российский Ил-76 совершал рейс из албанской Тираны в Кабул, но до пункта назначения не долетел. Гражданский самолёт, перевозивший груз, был захвачен талибами. Педалировать то, насколько законен захват, нет смысла. Давно признано, что талибы – международные разбойники, а у разбойников свои законы. В застенках оказались командир судна Владимир Шарпатов, второй пилот, штурман, бортинженер, бортрадист и два ведущих инженера. В плену они пробыли более года. Все это время экипаж, который, как могла, поддерживала российская сторона, старался найти пути к свободе. Оказалось, что, по сути, выбора не было: к успеху мог привести только побег на Ил-76. Побег, который совершил из фашистского концлагеря Девятаев.

Судя по воспоминаниям участников побега, талибов удалось убедить, что самолёт, на который они давно положили глаз, нуждается в регулярных профилактических работах. Профилактику проводили под присмотром охраны, но постепенно она утратила бдительность, считая, что узникам никуда не деться. Никто не придал значения и тому, что арестованный Ил-76 был заправлен. В конце концов, выбрав наиболее удачный день – пятницу, выходной, особенно почитаемый мусульманами, экипаж попытался взмыть в небо. Только свернули на скоростную рулёжку, сообщают: грузовик и автобус с охраной несутся наперерез, чтобы перекрыть полосу. Делать нечего, командиру пришлось давать взлётный режим. Выскочили, разворачиваясь на взлётно-посадочную полосу на скорости 130 километров в час и на полуспущенных колёсах, и могли остаться без шасси, Спасибо конструкторам и инженерам – сделали надёжный лайнер. Выдержал! В момент пересечения траверза центральной рулёжки талибы были уже под крылом. В метрах разминулись! Но скорость росла медленно, впереди – колючая проволока, бруствер, разбитый Ан-12. Дальше противотанковое минное поле. Для отрыва нужна скорость 280 километров в час, а у экипажа 220, и полоса кончается. Хорошо, что в своё время командир участвовал в производственных испытаниях Ил-76, даже на грунтовые аэродромы садился. Словом, стали взлетать на скорости 230 километров. Владимир Шарпатов поднял самолёт буквально с последней плиты, перепрыгнул через колючку. Самолёт взял курс на Объединённые Арабские Эмираты. Через сутки российские лётчики были уже в Казани. Командир Ил-76 и второй пилот Газинур Хайруллин стали Героями России, остальные члены экипажа получили ордена Мужества.

Есть, наверное, что-то символическое в том, что два сына Владимира Шарпатова, живущего в Тюмени, тоже стали лётчиками, что и его судьба связана с Казанью: среди учебных заведений, которые окончил, значится и Казанский авиационный институт (ныне Казанский национальный исследовательский технический университет им. А.Н. Туполева). А то, что познакомился с Михаилом Девятаевым и даже бывал у него в гостях, можно признать закономерностью. Люди тянутся друг к другу потому, что совпадают их нравственные принципы, их духовные и душевные привязанности, их отношение к Отчеству. Шарпатов восхищается: «Летишь, бывало, из Анадыря по северной трассе. Тысячу километров прошёл, две, а внизу – бескрайние просторы, куда не ступала нога человека… Зато на ночную Европу смотришь: будто ковёр электрический расстелили. Тесновато у них там! То ли дело у нас. На Курилах заливаешь полные баки топлива и берёшь курс на запад. Скорость – девятьсот километров в час. Один час полёта, два, три, пять, семь… Керосин кончается, а Россия – нет! Вот что такое наша страна». Та же мысль в стихотворении, написанном в плену:

Сердце пойманною птицей

Бьёт по клетке по грудной,

И мерещится зарницей

Край зелёный, край родной.

Мне по душе эти простые незамысловатые строки.

Зарницы одного подвига освятили подвиг другой.

Фильму «Девятаев» до зарниц, думается, далековато. Его герой стараниями режиссёра вновь попал в плен. В плен иллюзии, будто прощение зла нравственно выше подвига, рождённого в борьбе с этим злом.

———————————-

На снимках: Герой Советского Союза Михаил Петрович Девятаев среди школьников; немецкая персональная карточка пленного лётчика-истребителя Девятаева; памятник М.П. Девятаеву на Аллее Героев Арского кладбища в Казани; памятник М.П. Девятаеву и его сподвижникам в Пенемюнде на острове Узедом в Германии.

Фото из интернета.

С одной стороны, история Михаила Девятаева совсем не замалчивалась, о нем снимали документальное кино, проходили встречи. Но сегодня о его подвиге знает куда меньше, чем о подвиге молодогвардейцев или Зои Космодемьянской. Вот знал ли режиссер Бекмамбетов о Девятаеве раньше?

Тимур Бекмамбетов: Нет, к своему стыду и сожалению. Знал о Космодемьянской, о Маресьеве, разумеется. И об этом подвиге узнал в общем-то достаточно случайно. И только потом прочитал книгу Девятаева «Побег из ада», и очень ею увлекся. Уверен, что после фильма она вновь будет издаваться и получит признание…

Александр Девятаев: Вы знаете, таких настоящих героев-фронтовиков — не десятки, не сотни, и даже не тысячи, а десятки тысяч. И о них никто не знает. Я вот занимаюсь только летчиками-истребителями, и могу смело сказать, что есть несколько десятков людей с почти одинаковой военной судьбой. Другое дело, что отец совершил подвиг действительно уникальный для мировой истории. И эта история ждала своего часа, когда кто-то сделает по ней большое кино. Потому что обо всех героях, которые стали легендой, мы знаем благодаря качественной литературе, или кинематографу. В наше время можно рассчитывать только на кино. В этом смысле работа Тимура Бекмамбетова и его команды очень актуальна.

Одним из партнеров вашего проекта выступил Игорь Угольников, который участвовал не только в работе над такими героическими фильмами, как «Брестская крепость», «Подольские курсанты», «Девятаев», но и снимал кино про оккупацию в Пушкиногорье, где речь идет не о столько борьбе партизан, сколько о «коллаборации». По-вашему, пришло время говорить и об этом?

Тимур Бекмамбетов: Говорить нужно обо всем. Я за отсутствие табуированных тем. И, кстати, буквально месяц назад вышел фильм «Уроки фарси», который я продюсировал, — это история дружбы надзирателя и заключенного в концлагере, немца и еврея. Давайте не будем забывать «Время жить и время умирать» Ремарка, «Бильярд в половине десятого» или «Где ты был, Адам?» Генриха Бёлля — великие романы о трагедии немецкого народа, поддавшегося искушениям националистической идеологии. Мы должны знать и такие истории. Но когда речь идет о большом кино, которое посмотрит несколько миллионов человек — это должно быть высказывание, релевантное для большинства. Нельзя навязывать нарратив, историю про героя, который большинству не нужен. Миссия такого искусства — создание мифов.

Этот фильм и о том, как обычный парень со своими слабостями, искушениями может стать героем

Конечно, судьба Девятаева намного объемнее, чем показано в нашем кино, и в ней хватит материала еще на несколько фильмов. Но, во-первых, я исходил из того, что зрители почти ничего не знают о Девятаеве. А во-вторых, я отталкивался от того, что говорил сам Михаил Петрович, уже получивший звание Героя Советского Союза, на встречах с пионерами, молодежью, заводчанами, сельскими тружениками. Он рассказывал историю побега, не погружая их в ужасы войны. Сам Михаил Девятаев чувствовал, что его миссия — нести людям свет и надежду на то, что, как бы сложно им ни жилось, есть незыблемые ценности, которые мы называем библейскими. Мы не стремились докопаться до вещей, в которые сам Девятаев не хотел посвящать своих слушателей. Рассказать его историю так, чтобы зритель задумался: «Да, жизнь сложна, не всегда понятно, где добро, где зло, — и что же делать?». Где проходит граница между добром и злом — личный выбор каждого. Может быть, это как раз — главный для каждого выбор.

Александр Девятаев: Нельзя сказать, что это очень простое кино. Я за эти дни его посмотрел трижды. Причем, смотрю, уже отвлекаясь от самой истории своего отца, которую знаю, естественно, лучше всех, и каждый раз открываю для себя какой-то новый поворот, нюанс…

Тимур Бекмамбетов: Уверен, что для многих неожиданностью станут взаимоотношения летчиков-врагов. Я, например, был поражен, когда узнал, что чаще всего с наших асов, попавших в плен, немцы не снимали погоны, что многие из них находились в специальных лагерях. К ним относились гораздо уважительнее, не унижали, как других пленных. Нет, только пытались завербовать. Это исторический факт, и сцена вербовки в нашем фильме у кого-то вызывает сложную реакцию…

Ваш фильм не только о подвиге, но и о прощении — Девятаев сумел простить своего бывшего друга, ставшего предателем Родины, из-за чего он и попал в концлагерь. Почему вам так важна была эта тема?

Тимур Бекмамбетов: Потому что мне кажется, что умение простить делает человека сильнее. Слабый человек — да, будет мстить. А сильный побеждает врага, простив его. Не добивая, не танцуя на костях. Это все недостойно воина, рыцаря, самурая. И не случайно одним из партнеров нашего проекта стала Лига смешанных единоборств UFC. Меня всегда поражало, как бойцы, только что избивавшие друг друга до полусмерти, после боя обнимаются, и один из них мужественно, с достоинством признает: «Да, он меня победил». Это как у Пастернака: «Сколько надо отваги, / Чтоб играть на века, / Как играют овраги, / Как играет река, / Как играют алмазы, / Как играет вино, / Как играть без отказа / Иногда суждено«.

Александр Девятаев: Да, фильм берет ту высокую ноту, с которой ушел из жизни отец. В 2002 году, буквально за несколько месяцев до смерти, снимаясь в документальном фильме «Догнать и уничтожить», он встретился в Германии с Гюнтером Хоббом, немецким асом, который пытался сбить его при побеге. Эти кадры есть в документальном фильме — как отец встал, поднял рюмку, а потом обнял Хобба. Он простил бывшего врага. Что уж говорить о своих товарищах. Это милосердие. Обычное человеческое милосердие. И его удалось показать в фильме «Девятаев».

Тимур Бекмамбетов: И в финале звучат отличные слова: «Ошибки надо уметь прощать, а подвиги помнить». Для меня это квинтэссенция отношения к памяти о войне и Победе. И вы спрашиваете, надо ли говорить об оккупации, о коллаборации. Но ведь и наш фильм — про людей, которые одним росчерком пера стали «изменниками родины». В начале войны тысячи наших людей невольно оказались в плену или оккупации, и сколько судеб было сломано из-за жестокого приказа 270 от 1942 года, согласно которому все попавшие в плен автоматически становились предателями! За Девятаевым тоже после войны целых 12 лет тянулся этот шлейф подозрений в «предательстве»… Но самое важное, что эти 12 лет Михаила Девятаева, совершившего подвиг во имя Родины, не изменили. Он не стал человеком, который вынашивает в себе обиду. Это и есть главный подвиг — не сдаваться. Делать то, во что веришь, и будь что будет.

Александр Девятаев: Отец так жил и до того, как получил Героя, и после. Только представьте себе — из Горького, нынешнего Нижнего Новгорода, в Казань идет на подводных крыльях «ракета», которой управляет мой отец. И на всем пути, на каждой пристани, небольших, деревенских или в Чебоксарах, например, где бы ни останавливался теплоход и с него спускался отец — для жителей был праздник. Пришла «ракета героя Девятаева», говорили.

Актер Павел Прилучный, сыгравший Девятаева, в первые дни съемок фильма в Кронштадте признавался, что многого не знал о зверствах нацистов в концлагерях. Александр Михайлович, а для вас он в образе вашего отца был убедителен?

Александр Девятаев: Обычно не показывают, как заключенные выживали — как брились, как и что ели. Это едва ли не первый фильм, который так подробно показывает концлагерный быт. Я помню те первые съемочные дни в феврале прошлого года. Был кошмарный ливень и ураган, актеры работали часами в этих условиях, было непросто. И если Павел о многом не знал в начале съемок, то он быстро погрузился в жизнь концлагеря.

Тимур Бекмамбетов: Я пригласил Прилучного на эту роль как раз потому, что он человек внутренне очень искренний. А дальше задача уже режиссера, драматургов, чтобы актер, которого все знают как «мажора», в глазах зрителя был убедителен в роли человека, способного на подвиг. Меньше всего хотелось, чтобы у нас получился идеальный герой, бронзовый монумент. Интереснее путь к пьедесталу, а не сам пьедестал. Как обычный парень со своими слабостями, искушениями может стать героем.

Александр Девятаев: И еще. Если вы смотрели фильм, то наверняка обратили внимание, как часто Павел говорит: «Давай, давай». Это отцовские слова. Меня очень тронуло, что в первые дни нашего знакомства Павел стал расспрашивать, какие у отца были привычки, жестикуляция, речь. И когда в критический момент он говорит на экране: «Ехай, ехай», — знаете, как сердце мое сжимается!? Отец так говорил.

Фильм должен был выйти в двух версиях — для российского и международного проката. В англоязычном варианте картина должна была начинаться с эпизода бомбардировки Лондона — для правильной «настройки» иностранного зрителя. Вы не отказались от своих планов?

Тимур Бекмамбетов: Во-первых, у нас есть специалист, который был консультантом таких голливудских фильмов о войне, как легендарный блокбастер «Перл-Харбор» Майкла Бэя. Он для меня камертон западной аудитории. А насчет Лондона — это контекст, который важен для западного зрителя: чтобы они видели, как немецкие баллистические ракеты «ФАУ-1» и «ФАУ-2» долетали до британской столицы и сносили полквартала. Для них больший смысл приобретает история героя, который не просто сбежал из плена, но и добыл информацию, где находятся пусковые установки ракет «Фау» на острове Узедом, чтобы войска могли нанести основной удар по немецкому заводу…

Но в принципе, я уверен, что «Девятаева» будут смотреть во всем мире, в той или иной интерпретации. В нашем фильме нет политики, а есть истории людей, оказавшихся в сложных обстоятельствах, и это понятно всем.

Непонятен будет лишь приказ 270 от 1942 года. Но так и для нашего зрителя была удивительна сцена в фильме «Дюнкерк» — побег с поля боя. Солдаты бегут, уплывают на каких-то лодочках, их спасают, и это воспринимается, как победа. Для нас это нонсенс.

Но, как бы то ни было, «Девятаев» — фильм об уникальном подвиге, думаю, его будут смотреть с удовольствием. Тем более, что мы сняли не просто военное кино, а развлекательный фильм, где есть место не только взаимоотношениям врагов, но и приключениям, стрельбе, воздушным сражениям времен второй мировой войны, которые мы достоверно воссоздали с помощью игровых симуляторов, чего до нас еще никто не делал. Мы сделали все, чтобы в картине сочетался военный экшн и глубочайшие смыслы.

Приветствую всех читателей отзыва 😊

Фильмов о войне много, очень много. Старых советских и современных. Вот только не все они одинаково хорошо, особенно это касается современных.

На экраны вышел новый фильм режиссера Тимура Бекмамбетова «Девятает» о Герое Советского Союза, летчике-истребители Михаиле Петровиче Девятаеве. Были ли сомнения в фильме? Были. Но, к счастью, они совершенно не оправдались. Фильм оказался достойным.

Описание фильма от сайта КиноПоиск:

Лето 1944 года. Советские войска ведут наступление, но враг еще очень силен. Летчик-истребитель Михаил Девятаев попадает в плен. Ему предстоит сделать выбор — вернуться в небо, продолжив войну на стороне врага, или отправиться в концлагерь на остров Узедом. Отчаянный ас Девятаев выбирает третье — побег. Но с засекреченного острова, где идут испытания немецких крылатых ракет, нельзя убежать. Зато можно улететь — на аэродроме стоит новейший вражеский бомбардировщик с «оружием возмездия» Третьего рейха на борту. Улететь — и совершить самый дерзкий побег в военной истории.

Как уже, думаю, понятно, фильм основан на реальных событиях и описывает историю побега летчика-истребителя Михаила Девятаева из немецкого плена.

Сразу скажу, что фильм понравился, немного подробнее расскажу чем именно.

В первую очередь, я бы отметила, что в фильме всего в меру. В нем нет нарочитого чрезмерного драматизма, нет переигранного приторного патриотизма, чем сейчас довольно часто приправляют фильмы. Нет неправдоподобно «суперменистого» героя. Нет безудержного и беспощадного фейерверка из невероятных спецэффектов. Нет перекосов и перегибов. И это очень выгодно выделяет фильм и оставляет хорошие впечатления!

Зато в фильме есть патриотизм и драма, в которые веришь, и герои, которым тоже веришь. А еще есть дружба, благородство, предательство, самопожертвование, самоотверженность, мужество.

И спецэффекты. Разумеется они тоже присутствуют. Самые крутые это, конечно, сцены в воздухе, полетов и авиабоя, от них просто дух захватывает. Да и вся картинка в фильме отличная, операторская работа прекрасная.

«Девятает» от и до динамичный, держит в напряжении от начала до конца, нет ни одной затянутой, нудной, скучной сцены.

Конечно, хоть в основе лежит реальная история, но некоторый художественный вымысел был добавлен для пущей остроты сюжета (если почитать реальную историю, то сразу станет понятно о чем речь). Но эта художественная доработка нисколько не изменила суть и не ухудшила фильм.

В роли Михаила Девятаева Павел Прилучный. Мне Прилучный нравился всегда, эта роль не исключение. Совершенно не видишь в нем «мажора», мне кажется, что Павел был гармоничен в этой роли.

Остальные актеры нисколько не уступают Прилучному. Актерский состав весь как на подбор, каждый хорош для своего героя, каждый убедителен.

Хоть по отдельным частям, хоть в целом фильм «Девятает» на высший балл. Не так много современных фильмов про войну, о которых можно так сказать.

К просмотрю рекомендую, фильм стоящий.

Что еще было хорошего на наших экранах — рекомендую:

Я плакала. «Пальма» не оставит равнодушным! Одна из лучших российских премьер.

Огонь ли фильм «Огонь»? Да! Волнительный и зрелищный фильм в исполнении отличного актерского состава.

Жизнеутверждающая сказка на фоне красивых видов Петербурга

Спасибо за внимание!

Надеюсь, отзыв был полезен 😊