Ошибки советского командования на первом этапе войны

Первые месяцы Великой Отечественной войны показали, что Красная армия была полностью не готова ко встрече с таким мощным противником. Кто-то обвиняет во всех бедах Сталина, кто-то считает, что Гитлер просто подобрал удачный момент.

На мой взгляд, именно первые несколько месяцев ВОВ стали самыми тяжелыми для Советского Союза. И причиной такого сокрушительного провала не мог быть один человек. Здесь сыграла совокупность факторов и ошибок, о которых я сегодня хочу вам рассказать.

Отсутствие веры данным разведки

Не секрет, что советские разведчики работали прекрасно. В Германии и Японии действовали десятки агентов, которые регулярно добывали ценные сведения. Они присылали свежие данные постоянно, и уже в 1940-ом году стали появляться сведения о том, что немцы готовят нападение на СССР.

Но Сталин не был готов слепо верить им, тем более, что подобные данные могли быть происками британской разведки, направленными на «стравливание» СССР и Германии.

Сталин ожидал нападения, но гораздо позже, и верил в то, что немцы будут использовать тактику классической позиционной войны. Вместо этого, они разыграли «Блицкриг».

Неудачное размещение сил

В первую очередь, советскому командованию необходимо было правильно определить направление главного удара немцев и собрать там все силы. Основная масса советских дивизий была сконцентрирована на Украине, тогда как немцы ударили по Белоруссии.

Кроме того, между советскими соединениями не было оперативной связи. Каждая дивизия действовала самостоятельно, не координируя свою оборону с соседями. В результате, немцы просто окружали и уничтожали их по одиночке.

Мобилизация

В момент нападения Германии Красная армия усиленно готовилась к войне. Подготовка шла полным ходом, и к 1942-ому году должна была завершиться. Но немцы не стали ждать, и напали раньше.

В результате, им противостояли дивизии, которые не имели достаточных запасов топлива, оружия и боеприпасов. В частях не хватало солдат и офицеров. По сути, армия находилась в переходной стадии.

Кроме того, много советских дивизий располагалось вблизи западной границы. Один молниеносный удар – и получался очередной «котёл».

Недостаток оборонительных рубежей

Ещё за несколько лет до войны в армии всячески пресекались все попытки создания оборонительных рубежей и подготовки к обороне. В Красной армии верили в то, что даже в случае нападения, врага откинут за границу быстро, и воевать будут в Европе.

В крайнем случае, немцев планировали задержать на передней линии, а войска 2-го и 3-его эшелонов должны были прийти на помощь и разгромить врага. По факту, именно войскам 3-его эшелона, при активной помощи местного населения, пришлось в спешном порядке готовить оборонительные рубежи и встречать немцев.

Офицерский состав

Ещё одной ошибкой стали репрессии накануне войны. Я не буду говорить о том, какое морально-психологическое состояние сформировалось в Красной армии. Достаточно лишь сказать, что только 4 процента всех офицеров РККА к моменту начала войны имели высшее образование.

В это же время, практически все немецкие офицеры, имели не только хорошее образование, но и опыт ведения боевых действий, полученный в Европе.

Примечательно, что накануне войны под репрессии попали порядка 40 тысяч офицеров флота и армии, что составляет 70 процентов от общей численности офицерского состава.

Нехватка современного вооружения

К моменту начала войны в Красную стали поступать современные танки Т-34 и КВ-1, новые истребители, подводные лодки, пистолет-пулемёты, и другие образцы современной военной техники и вооружения.

Вот только перевооружение шло медленно, а немцы продвигались стремительно. Техника поступала в войска постепенно, а ведь ещё требовалось время на её освоение. Не более 20 процентов всех танков и истребителей, находящихся рядом с советской границей, были представлены новыми образцами.

Часть техники находилась на модернизации, некоторые боевые машины были разобраны и ждали запасных частей. Устаревшие Т-26 и БТ уже не могли дать более современной немецкой бронетехнике достойный отпор.

Ненужные контрнаступления

Не имея навыков организации обороны, многие советские командиры дивизий считали, что единственный способ сдержать натиск противника – контратака. В итоге, устаревшие танки бросали в бессмысленные контрудары, где они уничтожались сотнями, не приводя к положительным результатам.

На отдельных участках фронта такие броски имели положительный успех, но в большей своей массе приводили лишь к крупным потерям и невозможности организовать оборону для сдерживания врага.

На мой взгляд, к тяжелым провалам первых месяцев войны привела совокупность факторов. Нельзя обвинять какого-то одного человека. У СССР были возможности минимизировать урон первых месяцев войны, но он ими не воспользовался.

Какие основные причины поражений первых этапов войны можете назвать вы?

По-прежнему не утихают споры по вопросу о том, почему стала возможной колоссальная военная катастрофа, случившаяся с нашей страной 22 июня 1941 г. и принесшая неисчислимые бедствия нашему народу.

Казалось бы, советским руководством перед войной делалось все возможное и даже невозможное, чтобы подготовить страну и народ к суровым испытаниям. Была создана мощная материальная база, выпущены десятки тысяч единиц танков, самолетов, артиллерийских орудий и другой военной техники. Красная Армия, несмотря на неудачную войну с Финляндией (хотя она велась в сложных зимних условиях и закончилась прорывом мощных железобетонных укреплений финнов) настойчиво училась воевать в условиях, максимально приближенных к боевым. Советская разведка, казалось, «докладывала точно» и все секреты Гитлера оказались на столе у Сталина.

Так в чем же причины того, что гитлеровские армии смогли легко прорвать советскую оборону и оказаться у стен Москвы? Правильно ли за все роковые просчеты возлагать вину на одного человека – Сталина?

ПРОСЧЕТЫ ВОЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА

Количественные, а во многом и качественные показатели проделанной работы в СССР, особенно в области производства военной техники, были гигантскими. Если к концу 1920-х годов советские вооруженные силы располагали всего лишь 89 танками и 1394 самолетами (и то в основном иностранных образцов), то к июню 1941 г. они уже насчитывали почти 19 тыс. отечественных танков, среди них и первоклассный танк Т-34, а также более 16 тыс. боевых самолетов (см. таблицу).

Беда в том, что советское политическое и военное руководство не сумело разумно распорядиться созданными средствами вооруженной борьбы, и Красная Армия оказалась неподготовленной к большой войне. Напрашивается вопрос: в чем же причины?

Бесспорно, что, прежде всего – это установленный в 1930-е годы режим единоличной власти Сталина, при котором ни один, даже самый незначительный вопрос военного строительства не решался военным ведомством без его санкции.

Именно сталинский режим повинен в том, что как раз накануне войны советские вооруженные силы фактически были обезглавлены. Кстати, Гитлер, принимая решение о непосредственной подготовке к нападению на СССР, особенно о сроках агрессии, придавал этому факту первостепенное значение. В январе 1941 г. на совещании с представителями командования вермахта он заявил: «Для разгрома России вопрос времени очень важен. Хотя русская армия является глиняным колоссом без головы, ее будущее развитие трудно предсказать. Так как Россия должна быть в любом случае разбитой, то сделать это лучше сейчас, когда русская армия не располагает руководителями…».

Накануне 22 июня 1941 года парк советской бронетанковой техники в основном представляли морально устаревшие образцы вооружений

Репрессии породили у командного состава страх, боязнь ответственности, а значит безынициативность, что не могло не отразиться на уровне управления и работе командных кадров. Это не осталось вне поля зрения германской разведки. Так, в «Сведениях о противнике на востоке» – очередной сводке от 12 июня 1941 г. отмечалось: «Характерные черты русских: неповоротливость, шаблон, нерешительность и боязнь ответственности… Командиры всех звеньев на ближайшее время все еще являются неподходящими для умелого управления крупными современными соединениями. Они неспособны и вряд ли будут способны осуществлять крупные операции наступательной войны, быстро вступать в бой при благоприятной обстановке и действовать самостоятельно в рамках общей операции».

В связи с репрессиями, а главным образом из-за постоянной корректировки планов военного строительства политическим руководством страны, в 1940-1941 гг. военному командованию приходилось принимать решения на расширение сети подготовки командно-начальствующего состава одновременно с началом организационных мероприятий, связанных с увеличением численности вооруженных сил, в том числе и командного состава. Это, с одной стороны, привело к огромному некомплекту командного состава. С другой стороны, на командные должности приходили люди с недостаточным опытом работы.

В ходе начатой в 1940 г. реорганизации вооруженных сил были допущены роковые просчеты, имевшие в буквальном смысле катастрофические последствия. Было предпринято формирование большого количества новых соединений и частей с неоправданно большим числом основных видов военной техники. Создалась парадоксальная ситуация: при наличии почти 19 тыс. танков в Красной Армии смогли укомплектовать ими полностью лишь один из 29 механизированных корпусов.

В 1940 г. советское военное командование отказалось от авиационных армий, подчинив основную часть боевой авиации (84,2% всех самолетов) командованию общевойсковых объединений (фронтов и армий). Это привело к децентрализованному применению авиации, что противоречило общей тенденции развития этого высокоманевренного дальнобойного средства вооруженной борьбы. В вермахте, наоборот, вся авиация была организационно сведена в несколько крупных оперативно-стратегических объединений (в виде воздушных флотов), она не подчинялась общевойсковому командованию, а лишь взаимодействовала с наземными силами.

Многие ошибки в военном строительстве в СССР накануне войны вытекали из излишней приверженности к опыту боевых действий Красной Армии в локальных конфликтах (Испания, поход советских войск в западные области Украины и Белоруссии), а также неспособности неопытного, слабо подготовленного в профессиональном отношении, к тому же лишенного самостоятельности военного руководства объективно оценить опыт большой войны, которую вермахт вел в Европе с сентября 1939 г.

Крупнейший просчет советское военно-политическое руководство допустило в соотношении средств вооруженной борьбы. Еще в 1928 г. при планировании первой пятилетки военного строительства приоритет был отдан созданию основных средств вооруженной борьбы – артиллерии, танкам, а также боевым самолетам. Основанием для этого послужил вывод: чтобы вести успешные операции, Красной Армии для предполагаемого театра военных действий нужны высокомобильные и хорошо вооруженные подразделения (моторизованные стрелково-пулеметные части, усиленные крупными танковыми частями, вооруженными быстроходными танками и моторизованной артиллерией; крупные кавалерийские части, но безусловно усиленные броневыми (автоброневики, быстроходные танки) и огневыми средствами; крупные воздушно-десантные части). В принципе такое решение было правильным. Однако на каком-то этапе производство этих средств приняло такие гипертрофированные размеры, что СССР не только сравнялся с основными своими вероятными противниками, но и значительно превзошел их. В частности, было налажено производство громадного количества так называемых «автострадных танков», которые выработали свой ресурс к еще к 1938 г. Их состояние, по оценке специалистов, «было ужасным». Большей частью они просто валялись на территориях воинских частей с неисправными двигателями, трансмиссией и т.д., а большинство было к тому же разоружено. Запчасти отсутствовали, и ремонт производился только путем разукомплектования одних танков для восстановления других.

Бойцы РККА на занятиях по боевой подготовке

Были также допущены ошибки в порядке проведения реорганизации вооруженных сил. В первую очередь она осуществлялась в войсках приграничных военных округов, причем охватила их практически полностью. В результате значительная часть боеспособных, хорошо слаженных и укомплектованных соединений оказалась к началу войны расформированной.

Ввиду просчетов в определении необходимого и возможного числа соединений, а также ошибок в организационной структуре войск и по другим причинам основная часть намеченных мероприятий оказалась незавершенной, что крайне отрицательно сказалось на уровне боеспособности вооруженных сил в целом, но особенно танковых войск, авиации, воздушно-десантных войск, противотанковой артиллерии РГК и войск укрепленных районов. Не полностью укомплектованные, они имели низкую подвижность, обученность и слаженность.

В 1939-1940 гг. на присоединенные к СССР новые территории была передислоцирована основная часть советских войск, располагавшихся на западе. Это отрицательно повлияло на боеготовность и боеспособность тех частей и соединений, которым 22 июня 1941 г. пришлось вступить в сражение с германским агрессором. Дело в том, что передислокация нарушила планы мобилизации и стратегического развертывания советских войск на западе на случай войны, а разработку новых планов полностью завершить не удалось. Войска и штабы не смогли освоить их в достаточной степени.

По свидетельству маршала С.С. Бирюзова, начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников предлагал К.Е. Ворошилову и И.В. Сталину оставить главные силы войск восточнее старой границы, на которой уже были построены хорошо укрепленные рубежи обороны, а на новых территориях иметь лишь подвижные войска вместе с сильными инженерными частями заграждения. По мнению Шапошникова, в случае нападения агрессора они будут вести сдерживающие боевые действия от рубежа к рубежу, благодаря чему можно выиграть время для отмобилизования и создания группировок главных сил на линии старой границы. Однако Сталин, считавший, что ни одной пяди своей земли не должно быть отдано врагу, а громить его следует на его же территории, отклонил это предложение. Он приказал главные силы войск сосредоточить в только что присоединенных районах, т.е. в непосредственной близости от границы с Германией.

Введенные на новые территории войска вынуждены были дислоцироваться на необорудованных театрах военных действий. К чему это привело видно на примере авиации. Имевшиеся на новых территориях аэродромы лишь наполовину удовлетворяли потребности военно-воздушных сил западных военных округов, поэтому 40% авиаполков базировалось по два на одном аэродроме, т.е. более чем по 120 самолетов на каждом, при норме два-три аэродрома на полк. Печальные последствия известны: в условиях внезапного нападения вермахта огромное количество советских самолетов с первого налета было уничтожено на земле.

Советский Генеральный штаб был скован необходимостью все свои принципиальные решения согласовывать с И.В. Сталиным

То обстоятельство, что в ходе войны с Финляндией Красной Армии пришлось прорывать долговременную глубокую оборону, а на границах ряда европейских стран тоже были возведены мощные долговременные укрепления, послужило веским основанием для принятия советским руководством решения о возведении долговременных оборонительных рубежей вдоль новой западной границы. Это дорогостоящее мероприятие требовало огромного количества и сил, и средств, и времени. Ни того, ни другого, ни третьего у руководства СССР не оказалось. К началу войны была выполнена примерно четверть намеченных работ.

Возглавлявший в ту пору инженерные войска Красной Армии А.Ф. Хренов вспоминал после войны, что он и заместитель народного комиссара обороны Б.М. Шапошников, которому было поручено руководить оборонительным строительством на границе, предлагали сначала построить не бетонные, а легкие полевые фортификационные сооружения. Это позволило бы как можно быстрее создать условия для ведения устойчивой обороны, а уж потом постепенно строить более мощные бетонные сооружения. Однако этот план был отвергнут. В итоге к июню 1941 г. намеченные работы были далеки от завершения: план строительства укреплений удалось выполнить лишь на 25%.

Помимо этого столь крупное предприятие имело и другие негативные последствия: значительные средства были отвлечены от таких важных мероприятий, как строительство дорог и аэродромов, создание необходимых условий для боевой учебы войск. Более того, недостаток рабочей силы и стремление к экономии средств вынудили в широких масштабах привлекать к строительству боевые части, что пагубно отражалось на их боеготовности.

В отличие от вермахта, где самыми молодыми солдатами в действующей армии являлись призывники осени 1940 г., а рекруты весеннего призыва 1941 г. направлялись сначала в армию резерва, в Красной Армии рядовые дополнительного весеннего призыва (апрель-май) 1941 г. были поставлены сразу же в строй. В войсках приграничных военных округов солдаты первого года службы составляли более двух третей всей численности рядовых, причем почти половина из них была призвана в 1941 г.

ОПЕРАТИВНО-СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПРОСЧЕТЫ

К весне 1940 г. в результате присоединения к СССР новых территорий значительная часть советских войск сменила дислокацию. К этому времени советские вооруженные силы существенно увеличились. План их действий, принятый в 1938-1939 гг., полностью перестал соответствовать обстановке. Поэтому в Генеральном штабе к лету 1940 г. были разработаны основы нового плана. Уже в октябре этот план после некоторой доработки был одобрен политическим руководством страны. В феврале 1941 г., после завершения в Генеральном штабе мобилизационной части плана войны, в округах приступили к разработке своих мобилизационных планов. Завершить все планирование намечалось в мае. Однако ввиду продолжавшегося вплоть до 21 июня формирования новых соединений и не прекращавшейся передислокации войск планирование завершить не удалось.

Замыслы первых операций постоянно корректировались, однако в главном они с октября 1940 г. оставались неизменными.

Считалось, что Советскому Союзу «необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на западе – против Германии, поддержанной Италией, Венгрией, Румынией и Финляндией, и на востоке – против Японии». Допускалось также выступление на стороне фашистского блока и Турции. Основным театром военных действий признавался Западный, а главным противником – Германия. В последние месяцы перед войной ожидалось, что вместе с союзниками она развернет против СССР 230-240 дивизий, более 20,5 тыс. орудий; около 11 тыс. танков и свыше 11 тыс. самолетов всех типов. Предполагалось, что Япония выставит на востоке 50-60 дивизий, почти 9 тыс. орудий, более 1 тыс. танков и 3 тыс. самолетов.

Всего, таким образом, по оценке Генерального штаба, вероятные противники могли противопоставить Советскому Союзу 280-300 дивизий, примерно 30 тыс. орудий, 12 тыс. танков и 14-15 тыс. самолетов.

Первоначально начальник Генштаба Б.М. Шапошников предполагал, что главные силы немецкой армии для наступления будут развернуты к северу от устья реки Сан. Поэтому он предлагал главные силы Красной Армии развернуть к северу от Полесья, чтобы перейти в наступление после отражения удара агрессора.

Однако этот вариант не был принят новым руководством наркомата обороны. В сентябре 1940 г. Тимошенко и Мерецков, соглашаясь с тем, что Германия нанесет главный удар севернее реки Припять, все-таки считали, что основным вариантом развертывания советских войск должен стать такой, при котором «главные силы сосредоточивались бы к югу от Брест-Литовска».

Все военное планирование в СССР, начиная с 1920-х гг. основывалось на том, что Красная Армия начнет военные действия в ответ на удар агрессора. При этом ее действия в начале войны и в последующих операциях мыслились только как наступательные.

Идея ответного удара по-прежнему оставалась в силе и накануне войны. Она декларировалась политическими руководителями в открытых выступлениях. Она фигурировала и в закрытых источниках и находила место в обучении командного состава стратегического и оперативного звена. В частности, на проведенных в январе 1941 г. стратегических военных играх с руководящим составом фронтов и армий военные действия начинались с нанесения ударов западной стороной, т.е. противником.

Считалось, что и противник начнет свои действия с проведения операции вторжения, для чего он уже в мирное время в приграничной полосе будет располагать значительным количеством войск, насыщенных танками. В соответствии с этим и советское военное руководство накануне войны держало в приграничных районах наиболее сильные войска. Дислоцировавшиеся в них армии были полнее укомплектованы техникой, оружием и личным составом. Помимо стрелковых соединений они включали, как правило, по одному-два механизированных корпуса и по одной-две авиационные дивизии. К началу войны 20 из 29 механизированных корпусов Красной Армии дислоцировались в западных приграничных военных округах.

Большинство самолетов советской авиации, дислоцированных на аэродромах приграничных военных округов, были уничтожены в первые минуты войны

После отражения первого удара противника и завершения развертывания советских войск на западе предполагалось перейти в решительное наступление с целью окончательного разгрома агрессора. Следует отметить, что советские военные специалисты давно считали юго-западное стратегическое направление наиболее выгодным для наступательных действий против Германии и ее союзников в Европе. Считалось, что нанесение главного удара из Белоруссии могло привести к затяжным боям и вряд ли сулило достижение решающих результатов в войне. Поэтому-то в сентябре 1940 г. Тимошенко и Мерецков предлагали создать основную группировку войск к югу от Припяти.

В то же время руководство наркомата обороны, несомненно, знало точку зрения Сталина. Советский руководитель, определяя вероятное направление главного удара противника на западе, считал, что Германия будет стремиться в первую очередь захватить экономически развитые районы – Украину и Кавказ. Поэтому в октябре 1940 г. он приказал военным исходить из того, что главный удар германские войска нанесут из района Люблина на Киев.

Таким образом, достижение ближайших стратегических целей планировалось обеспечить наступательными действиями, прежде всего войск юго-западного направления, на котором предстояло развернуть более половины всех дивизий, предназначавшихся в состав фронтов на западе. В то время как на этом направлении предполагалось сосредоточить 120 дивизий, на северо-западном и западном – только 76.

Основные усилия фронтов сосредоточивались в армиях первого эшелона, главным образом за счет включения в них большей части подвижных соединений для обеспечения сильного первоначального удара по противнику.

Так как план стратегического развертывания и замысел первых операций были рассчитаны на полное отмобилизование армии, то они тесно увязывались с мобилизационным планом, последний вариант которого был принят в феврале 1941 г. Этим планом не предусматривалось формирование в ходе войны новых соединений. В основном исходили из того, что еще в мирное время будет создано необходимое для ее ведения количество соединений. Это упрощало процесс мобилизации, сокращало его сроки и способствовало более высокой степени боеспособности отмобилизованных войск.

В то же время значительная часть людских ресурсов должна была поступить из глубины страны. Это требовало значительного объема межокружных перевозок и привлечения большого количества транспортных средств, которых было недостаточно. После изъятия из народного хозяйства максимально допустимого количества тракторов и автомобилей насыщение ими армии все равно составляло бы соответственно только 70 и 81%. Мобилизационное развертывание войск не обеспечивалось и по целому ряду других материальных средств.

Другая проблема заключалась в том, что из-за недостатка складских помещений в западных военных округах половина их запасов боеприпасов хранилась на территории внутренних военных округов, при этом треть – на удалении 500-700 км от границы. От 40 до 90% запасов горючего западных военных округов хранилось на складах Московского, Орловского и Харьковского военных округов, а также на гражданских нефтебазах в глубине страны.

Таким образом, недостаточность мобилизационных ресурсов в новых районах дислокации войск западных приграничных военных округов, ограниченные возможности наличных транспортных средств и коммуникаций усложняли мобилизацию и увеличивали ее сроки.

Своевременное развертывание войск с целью создания предусмотренных группировок, их планомерное отмобилизование ставились в прямую зависимость от организации надежного прикрытия. Задачи прикрытия возлагались на приграничные военные округа.

Согласно планам каждая армия получала для обороны полосу шириной от 80 до 160 км и более. В первом эшелоне армий должны были действовать стрелковые дивизии. Основу армейского резерва составлял механизированный корпус, предназначенный для нанесения контрудара по противнику, прорвавшемуся в глубину обороны.

Передний край обороны на большинстве участков проходил в непосредственной близости от границы и совпадал с передним краем обороны укрепленных районов. Для батальонов второго эшелона полков, не говоря уже о частях и подразделениях второго эшелона дивизий, позиции заблаговременно не создавались.

Планы прикрытия были рассчитаны на наличие угрожаемого периода. Части, предназначавшиеся для обороны непосредственно у границы, дислоцировались в 10-50 км от нее. Чтобы занять назначенные им участки, требовалось от 3 до 9 и более часов с момента объявления тревоги. Таким образом, получалось, что при внезапном нападении противника, развернутого непосредственно у границы, о своевременном выходе советских войск на свои рубежи не могло быть и речи.

Имевшийся план прикрытия был рассчитан на способность политического и военного руководства своевременно вскрыть намерения агрессора и заранее принять меры к развертыванию войск, но он совершенно не предусматривал порядок действий войск в случае внезапного вторжения. Кстати, он не отрабатывался и на последних стратегических военных играх в январе 1941 г. Хотя «западные» нападали первыми, «восточные» начинали отработку действий с перехода в наступление или с нанесения контрударов на тех направлениях, где «западным» удалось вторгнуться на территорию «восточных». Характерно, что ни та, ни другая стороны не отрабатывали вопросы отмобилизования, сосредоточения и развертывания, считавшиеся и действительно являвшиеся наиболее сложными, особенно в условиях, когда противник нападал первым.

Таким образом, советский план войны строился на идее ответного удара с учетом только тех вооруженных сил, которые намечалось создать в перспективе, и не принималось во внимание реальное положение дел. От этого его составные части находились в противоречии друг с другом, что делало его нереальным.

В отличие от войск Германии и ее союзников, которые к моменту нападения на СССР находились в состоянии полной боевой готовности, группировка советских войск на западе оказалась не развернутой и не готовой к военным действиям.

НАСКОЛЬКО ТОЧНО ДОКЛАДЫВАЛА РАЗВЕДКА?

Знакомство ныне с данными разведки, поступавшими в первой половине 1941 г. в Кремль, создает впечатление, будто обстановка была предельно ясной. Кажется, Сталину оставалось только дать директиву Красной Армии о приведении ее в полную боевую готовность к отражению агрессии. Он, однако, этого не сделал, и, безусловно, это его роковой просчет, обусловивший трагедию 1941 г.

Однако на деле все обстояло гораздо сложнее.

В первую очередь необходимо ответить на следующий главный вопрос: могло ли советское руководство на основе информации, полученной, в частности, от военной разведки, предполагать, когда, где и какими силами Германия нанесет удар по СССР?

На вопрос «когда?» были получены достаточно точные ответы: 15 или 20 июня; между 20 и 25 июня; 21 или 22 июня, наконец – 22 июня. В то же время сроки все время отодвигались и сопровождались различными оговорками. Это, по всей видимости, вызывало растущее раздражение Сталина. 21 июня ему было доложено сообщение о том, что «по достоверным данным, нападение Германии на СССР назначено на 22 июня 1941 года». На бланке донесения Сталин написал: «Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации и накажите его».

С другой стороны, сведения о дате 22 июня, хотя и были получены буквально накануне войны, тем не менее, могли бы сыграть существенную роль в повышении готовности Красной Армии к отражению удара. Однако все попытки заранее занять позиции в приграничной полосе (предполье) жестко пресекались сверху. Известны, в частности, телеграммы Г.К. Жукова Военному совету и командующему КОВО с требованием отменить указание о занятии предполья полевыми и уровскими частями, поскольку «такое действие может спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чревато всякими последствиями». Жуков потребовал разобраться «кто конкретно дал такое самочинное распоряжение». Поэтому, в конечном счете, получилось так, что когда все же было принято решение о выдвижении войск по плану прикрытия, времени уже практически не оставалось. Командующим армиями ЗапОВО 22 июня только в 2.25-2.35 поступила директива, предписывавшая привести все части в боевую готовность, занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе, рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, привести в боевую готовность противовоздушную оборону.

Благодаря включению в состав СССР республик Прибалтики советский ВМФ получил первоклассные военно-морские базы

На вопрос «где?» был получен неверный ответ. Хотя аналитики Разведуправления в начале июня пришли к выводу, что необходимо уделять особое внимание усилению немецких войск в Польше, тем не менее, это заключение терялось на фоне других сообщений разведки, которые опять указывали на угрозу с южного и юго-западного направлений. Это обусловило ошибочный вывод, что «немцы в значительной степени усилили свое правое крыло против СССР, повысив его удельный вес в общей структуре своего восточного фронта против СССР». Одновременно подчеркивалось, что «немецкое командование, имея уже в данное время необходимые силы для дальнейшего развития действий на Ближнем Востоке и против Египта … в то же время довольно быстро восстанавливает свою главную группировку на западе … имея в перспективе осуществление главной операции против английских островов».

На вопрос «какими силами?» можно сказать, что на 1 июня был получен более или менее правильный ответ – 120-122 немецких дивизии, включая четырнадцать танковых и тринадцать моторизованных. Однако этот вывод терялся на фоне другого вывода о том, что почти такое же количество дивизий (122-126) было развернуто против Англии.

В несомненную заслугу советской разведке необходимо поставить то, что она смогла вскрыть четкие признаки готовности Германии к нападению. Главным было то, что, как сообщали разведчики, к 15 июня немцы должны были закончить все мероприятия по стратегическому развертыванию против СССР и можно было ожидать внезапного удара, не предваряемого какими-либо условиями или ультиматумом. В связи с этим разведке удалось выявить четкие признаки готовности Германии к нападению в ближайшее время: переброски немецкой авиации, в том числе бомбардировщиков; проведение инспекций и рекогносцировок крупными германскими военачальниками; переброска ударных частей, имеющих боевой опыт; сосредоточение переправочных средств; заброска хорошо вооруженных немецких агентов, снабженных портативными радиостанциями с инструкциями после выполнения задания выходить в расположение германских войск уже на советской территории; отъезд семей немецких офицеров из пограничной зоны и т.д.

Хорошо известно недоверие Сталина к донесениям разведки, некоторые даже приписывают этому недоверию «маниакальный характер». Но надо учитывать и то, что Сталин находился под влиянием целого ряда других взаимно противоречивых и порой даже взаимоисключающих факторов международной политики.

ФАКТОРЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИКИ

Внешнеполитические условия для СССР весной и летом 1941 г. складывались крайне неблагоприятно. Хотя заключение договора о нейтралитете с Японией упрочило положение на дальневосточных рубежах СССР, однако попытки улучшить отношения с такими странами, как Финляндия, Румыния, Болгария или хотя бы не допустить их участия в блоке фашистских государств успеха не имели.

Вторжение немцев в Югославию 6 апреля 1941 г., с которой только что СССР подписал договор о дружбе и ненападении, явилось последним ударом по советской балканской политике. Сталину стало ясно, что дипломатическое противоборство с Германией проиграно, что отныне господствующий почти повсеместно в Европе третий рейх не намерен считаться со своим восточным соседом. Оставалась одна надежда: отодвинуть сроки теперь уже неизбежной германской агрессии.

Оставляли желать лучшего и отношения СССР с Великобританией и США. Военные поражения на Ближнем Востоке и на Балканах весной 1941 г. привели Англию на грань полного «стратегического краха». В такой ситуации, полагал Сталин, правительство Черчилля сделает все, что в его силах, лишь бы спровоцировать войну рейха против СССР.

К тому же произошел ряд важных событий, укрепивших эти подозрения Сталина. 18 апреля 1941 г. посол Великобритании в СССР Р. Криппс вручил советскому наркому иностранных дел меморандум, в котором говорилось, что в случае затягивания войны на длительный срок определенным кругам в Англии может «улыбнуться мысль» об окончании войны с рейхом на германских условиях. И тогда немцам откроется неограниченный простор для экспансии в восточном направлении. Криппс не исключал, что подобная идея может найти последователей и в США. Этот документ явно предупреждал советское руководство, что возможен такой поворот событий, когда СССР окажется в одиночестве перед угрозой фашистского нашествия.

Советское руководство восприняло его как намек на возможность нового антисоветского сговора «мирового империализма» против СССР. Надо отметить, что в Англии были круги, ратовавшие за мирные переговоры с Германией. Прогерманские настроения были особенно характерны для так называемой кливлендской клики, возглавляемой герцогом Гамильтоном.

Настороженность Кремля еще более возросла, когда на следующий день, 19 апреля, Криппс передал Молотову письмо английского премьер-министра, написанное еще 3 апреля и адресованное лично Сталину. Черчилль писал, что, по мнению британского правительства, Германия готовится совершить нападение на Советский Союз. «Я располагаю достоверными сведениями… – продолжал он, – что, когда немцы сочли Югославию пойманной в свою сеть, т.е. после 20 марта, они начали перебрасывать из Румынии в Южную Польшу три из своих пяти танковых дивизий. Как только они узнали о сербской революции, это передвижение было отменено. Ваше превосходительство легко поймет значение этого факта».

Эти два сообщения, совпавшие по времени, уже давали повод Сталину рассматривать происходящее как провокацию.

Но затем произошло еще одно событие. 10 мая ближайший соратник Гитлера, его заместитель по партии Рудольф Гесс на самолете Me-110 перелетел в Англию.

По-видимому, целью Гесса было заключение «компромиссного мира», чтобы приостановить истощение Англии и Германии и предотвратить окончательное уничтожение Британской империи. Гесс считал, что его прилет придаст силы сильной античерчилльской партии и даст мощный стимул «в борьбе за заключение мира».

Однако предложения Гесса были неприемлемы в первую очередь для самого Черчилля и поэтому не могли быть приняты. В то же время английское правительство никаких официальных заявлений не делало и хранило загадочное молчание.

Молчание официального Лондона по поводу Гесса давало Сталину дополнительную пищу для размышлений. Разведка неоднократно докладывала ему о стремлении правящих кругов Лондона сблизиться с Германией и одновременно столкнуть ее с СССР, чтобы отвести угрозу от Британской империи. В июне англичане неоднократно передавали советскому послу в Лондоне Майскому сведения о подготовке немцев к нападению на СССР. Однако в Кремле все это однозначно расценивалось как стремление Англии втянуть Советский Союз в войну с третьим рейхом. Сталин искренне полагал, что правительство Черчилля хочет, чтобы СССР приступил к развертыванию войсковых группировок в приграничных районах и тем самым спровоцировал нападение Германии на Советский Союз.

Несомненно, большую роль играли мероприятия германского командования по имитации военных приготовлений против Англии. С другой стороны, немецкие солдаты активно строили оборонительные сооружения вдоль советских границ – это фиксировала советская приграничная войсковая разведка, но это же было частью дезинформационных мероприятий германского командования. Но самое главное, что вводило советское руководство в заблуждение – это сведения об ультиматуме, который, якобы, германское руководство собиралось предъявить СССР перед нападением. На самом деле идея предъявления ультиматума СССР никогда не обсуждалась в окружении Гитлера как реальное немецкое намерение, а была лишь частью дезинформационных мероприятий. К сожалению, она дошла до Москвы из источников, в том числе внешней разведки («Старшина», «Корсиканец»), обычно дававших серьезную информацию. Эта же дезинформация поступала от известного агента-двойника О.Берлингса («Лицеист»). Тем не менее, идея «ультиматума» очень хорошо вписывалась в концепцию Сталина – Молотова о возможности путем переговоров (их Молотов назвал «большой игрой») отвести угрозу нападения летом 1941 г.

В целом, советской разведке удалось определить сроки нападения. Однако Сталин, боясь спровоцировать Гитлера, не позволил проводить все необходимые оперативно-стратегические мероприятия, хотя руководство Наркомата обороны просило его об этом за несколько дней до начала войны. Кроме этого, советское руководство оказалось в плену тонкой дезинформационной игры немцев. В результате, когда необходимые распоряжения все же были отданы, не хватило времени, чтобы привести войска в полную боевую готовность и организовать отпор германскому вторжению.

ИЮНЬ: ЗАВТРА БЫЛА ВОЙНА

В июне стало совершенно ясно: следует ожидать нападения Германии в ближайшее время, которое будет произведено внезапно и скорее всего уже без выдвижения каких-либо предварительных требований. Необходимо было принимать контрмеры, и они принимались. Проводились мероприятия по сокращению сроков приведения в боевую готовность частей прикрытия, выделяемых для поддержки погранвойск. Кроме этого, в приграничные округа продолжалась переброска дополнительных соединений: 16-й армии – в КОВО, 22-й армии – в ЗапОВО. Однако, стратегическая ошибка заключалась в том, что эти меры запоздали. К 22 июня смогла прибыть только часть из перебрасываемых сил и средств. Из Забайкалья и Приморья с 26 апреля по 22 июня удалось отправить только примерно половину запланированных сил и средств: 5 дивизий (2 стрелковых, 2 танковых, 1 моторизованную), 2 вдбр, 2 отд. полка. При этом основное усиление шло опять на юго-западном направлении: в КОВО сосредоточивались 23 дивизии, в ЗапОВО – 9. Это было следствием неверной оценки направления главного удара немцев.

Одновременно по-прежнему войскам категорически запрещалось занимать боевые позиции в приграничной полосе. Фактически полностью боеготовыми на момент нападения оказались только пограничники, которые несли службу в усиленном режиме. Но их было слишком мало, и их ожесточенное сопротивление было быстро подавлено.

По признанию Г.К. Жукова, советские вооруженные силы не могли «по своей слабости» в начале войны отразить массированные удары германских войск и не допустить их глубокого прорыва. В то же время, если бы удалось определить направление главного удара и группировку немецких войск, последним пришлось бы столкнуться с гораздо более сильным сопротивлением при прорыве советской обороны. К сожалению, как свидетельствуют документы, имевшаяся разведывательная информация не позволила сделать это. Решающую роль сыграла также заданность оперативно-стратегического мышления советского командования и точка зрения Сталина, что основной удар следует ожидать на Украину.

Фактически только на пятые сутки войны советское командование пришло к окончательному выводу, что главный удар немцы наносили на западном, а не на юго-западном направлении. Жуков в своих мемуарах пишет «…Пришлось в первые же дни войны 19-ю армию, ряд частей и соединений 16-й армии, ранее сосредоточенных на Украине и подтянутых туда в последнее время, перебрасывать на западное направление и включать с ходу в сражения в составе Западного фронта. Это обстоятельство, несомненно, отразилось на ходе оборонительных действий на западном направлении». При этом, как пишет Жуков, «железнодорожные перевозки наших войск по ряду причин осуществлялись с перебоями. Прибывающие войска зачастую вводились в дело без полного сосредоточения, что отрицательно сказывалось на политико-моральном состоянии частей и их боевой устойчивости».

Таким образом, оценивая деятельность военно-политического руководства СССР накануне войны, следует отметить, что оно допустило ряд просчетов, имевших трагические последствия.

В первую очередь, это просчет в определении направления главного удара вермахта. Во-вторых, затягивание сроков приведения войск в полную боевую готовность. В итоге планирование оказалось нереальным, а проводимые накануне мероприятия – запоздалыми. Уже в ходе военных действий выявился еще один просчет: совершенно не предусматривались действия войск в случае глубокого стратегического прорыва противника, не планировалась и оборона в стратегическом масштабе. А просчет в выборе рубежа обороны у западных границ во многом обеспечил противнику внезапное нападение на войска первого оперативного эшелона, которые чаще всего дислоцировались на значительно большем расстоянии от намеченных для обороны рубежей, чем противник.

Предпринимая меры по повышению боевой готовности войск, военное и политическое руководство СССР, опасаясь спровоцировать Гитлера, не сделало главного: своевременно не привело в полную боевую готовность предназначавшиеся для отражения первого удара противника войска прикрытия, которые находились в более укомплектованном состоянии. Маниакальная боязнь спровоцировать Гитлера сыграла дурную шутку со Сталиным. Как показали дальнейшие события (выступление Гитлера 22 июня), нацистское руководство все равно обвинило СССР в том, что советские войска «вероломно» атаковали части вермахта и последний «был вынужден» нанести ответный удар.

Ошибки, допущенные в оперативном планировании (определение направления главного удара противника, создание группировки войск, особенно второго стратегического эшелона и др.), пришлось срочным порядком исправлять уже в ходе боевых действий.

Великая

Отечественная

война

22 июня 1941 – 9 мая 1945 года

Ошибки русского командования накануне войны.

• Недостаточное военное финансирование перед войной

1939г. -25,6%

1940г.-32,6%

1941-43,4%

от общего бюджета.

2.Новая военная техника в армию поступала медленно. И войска не успели вовремя перевооружить.

3.Погибли талантливые конструкторы: Лангемак – один из создателей «Катюш»; в тюрьме оказались конструкторы ракетных установок: Королёв и Глушко, а также физик Ощепков – создатель аппаратуры для обнаружения самолётов.

4.Боеспособность Красной Армии ослабили массовые репрессии. Жертвами репрессий стали:

• 3 из 5 маршалов Советского Союза( Тухачевский, Блюхер, Егоров).
• Командующие флотом и авиацией;
• Все командиры корпусов,
• 50% командиров полка
• За 1937-1938г.г. репрессиям подверглись 40000 командиров и политработников.
• К лету 1941г. 75% командиров и 70% политработников были в должности менее 1 года.

5. План обороны СССР исходил из ошибочного предположения Сталина, что главный удар Германия нанесёт на Украину(хлеб, уголь).

• Сталин не принимал близко информацию о предстоящем наступлении, т.к. полагал, что Германия не начнёт войну на два фронта.
• 14 июня 1941г. Было опубликовано заявление ТАСС: «Слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы».

6.Опасаясь дать повод Германии для нападения Сталин медлил с приведением войск в боевую готовность.

Лишь за 2-3 недели до начала была призвана часть воинов запаса, началось выдвижение 5 армий из внутренних округов в приграничные. Но войска не были подготовлены к войне:

• Большинство дивизий первых эшелонов армий прикрытия находились в учебных лагерях;
• Инженерные войска и войска связи нередко находились в отрыве от своих соединений;
• Механизированные корпуса были далеки от границы.

7. Германия прекратила торговое соглашение, в то время как из СССР шли эшелоны и пароходы с хлебом, сталью, рудой, марганцем.

8. СССР до последнего момента не хотел портить отношения с Германией. И поэтому прощались все нарушения государственной границы со стороны Германии.

9. Немецкое военное превосходство .

9.

Германия

1.Число дивизий

СССР

190

2.Число военнослужащих

5,5 млн.

170

3.танки

3,3 млн.

4300

4.самолёты

Около 5000

10400 из них новых

1475

8600 из них новых

1540

Битва за Москву 30 сентября 1941г. – апрель 1942г.

Наступление немцев. Операция «Тайфун».

Начало 30.09.1941г.

– Попытка взять столицу при помощи лобовой атаки в центральной части фронта.

• Окружение наших войск в районе Вязьмы.
• Назначение Г.К.Жукова командующим Западным фронтом, оборонявшим Москву (10.10.1941г.)
• Захват противником г. Можайска (18.10.1941г.) и г.Волоколамска (27.10.1941г.)

Действия советского командования:

• 19.10.1941г. – введение осадного положения в Москве.
• Подтягивание резервов к Москве из глубины страны (58 стрелковых и 15 кавалеристских дивизий).
• 30.10.1941г. – остановлено первое наступление врага на Москву.

Новое наступление немцев с 15 ноября 1941г.

• Попытка взять столицу при помощи фланговых ударов с севера (из Клина) и с юга (с ТУЛЫ).
• Захват противником г. Солнечногорска (24.11.1941г.);
• Тулу захватить не удалось, и их наступление стало выдыхаться.

Действия советского командования:

• 5-6 декабря 1941г. Начало контрнаступления Красной Армии.
• Январь 1942г. – общее наступление Красной Армии.
• Апрель 1942г. – завершение Московского сражения, освобождение Московской и Тульской областей.

ЗНАЧЕНИЕ ПОБЕДЫ:

• Срыв блицкрига.
• Первое крупное поражение Германии во второй мировой войне.
• Имело колоссальное морально – психологическое значение для СССР.

Коренной перелом в ходе войны

СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА (17.07.1942г. – 2.02.1943г.)

Июль 1942г. – создание Сталинградского фронта.

Август – сентябрь 1942г. – бои над подступах и в самом город.

19-20 ноября 1942г. Наступление Красной Армии силами Юго-Западного, Донского, Сталинградского фронтов.

23 ноября 1942г. – окружение 22 немецких дивизий генерала Паулюса (330 тыс. человек) в районе г. Калач.

Гитлер запретил войскам сдаваться в плен и для поднятия боевого духа присвоил Паулюсу звание фельдмаршала.

10 января – 2 февраля 1943г. – ликвидация окружённой группировки под Сталинградом.

• СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА (17.07.1942г. – 2.02.1943г.) Июль 1942г. – создание Сталинградского фронта. Август – сентябрь 1942г. – бои над подступах и в самом город. 19-20 ноября 1942г. Наступление Красной Армии силами Юго-Западного, Донского, Сталинградского фронтов. 23 ноября 1942г. – окружение 22 немецких дивизий генерала Паулюса (330 тыс. человек) в районе г. Калач. Гитлер запретил войскам сдаваться в плен и для поднятия боевого духа присвоил Паулюсу звание фельдмаршала. 10 января – 2 февраля 1943г. – ликвидация окружённой группировки под Сталинградом.
• СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА (17.07.1942г. – 2.02.1943г.) Июль 1942г. – создание Сталинградского фронта. Август – сентябрь 1942г. – бои над подступах и в самом город. 19-20 ноября 1942г. Наступление Красной Армии силами Юго-Западного, Донского, Сталинградского фронтов. 23 ноября 1942г. – окружение 22 немецких дивизий генерала Паулюса (330 тыс. человек) в районе г. Калач. Гитлер запретил войскам сдаваться в плен и для поднятия боевого духа присвоил Паулюсу звание фельдмаршала. 10 января – 2 февраля 1943г. – ликвидация окружённой группировки под Сталинградом.
• СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА (17.07.1942г. – 2.02.1943г.) Июль 1942г. – создание Сталинградского фронта. Август – сентябрь 1942г. – бои над подступах и в самом город. 19-20 ноября 1942г. Наступление Красной Армии силами Юго-Западного, Донского, Сталинградского фронтов. 23 ноября 1942г. – окружение 22 немецких дивизий генерала Паулюса (330 тыс. человек) в районе г. Калач. Гитлер запретил войскам сдаваться в плен и для поднятия боевого духа присвоил Паулюсу звание фельдмаршала. 10 января – 2 февраля 1943г. – ликвидация окружённой группировки под Сталинградом.

СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА (17.07.1942г. – 2.02.1943г.)

Итоги битвы:

Плен: — 91 тысяч немецких офицеров и солдат;

— 24 генерала, среди них Паулюс;

— убиты, ранены и пленные 1,5 млн. чел.

Значение битвы:

• Подорван моральный дух фашистской армии;
• Турция и Япония не начали военные действия против СССР;
• Усиления движения Сопротивления в Европе;
• Наступление советских войск на всех участках советско-германского фронта.

Коренной перелом в ходе войны

КУРСКАЯ БИТВА (5.07. – 23.08.1943г.)

• Оборонительные бои на Курской дуге, а затем переход Красной Армии в наступление (12 – 15 июля 1943г.)
• 12 июля 1943г. Крупнейшее танковое сражение во второй мировой войне под Прохоровкой 1200 танков с обеих сторон.
• Освобождение г.Орла и г. Белгорода (5 августа 1943г.). Первый салют в Москве.
• Освобождение г. Харькова (23 августа 1943г.)

ЗНАЧЕНИЕ КОРЕННОГО ПЕРЕЛОМА:

Переход стратегической инициативы к Красной Армии.

Партизанское движение

Партизанское движение – вооруженная борьба против немецко-

фашистских захватчиков на временно

оккупированных территориях.

Формы борьбы

Наиболее известные командиры партизанских соединений: 1. С.А. Ковпак

2. А.Н. сабуров

3. П.П. Вершигора

4. Д.Н. Медведев

Центральный

штаб партизанского

Движения создан

30 мая 1942г.

Действовал до

3 мая 1944г

1. Рейды по тылам противника

— руководство,

— координация,

— снабжение

2. Диверсии на коммуникациях.

3. Создание партизанских краев.

Тыл в годы войны

«Все для фронта, всё для победы!»

• Эвакуация на восток промышленности
• Введение обязательных сверхурочных работ, 11 часового рабочего дня, отмена отпусков
• Трудовая мобилизация приравнена к военной
• Прикрепление работников к предприятиям
• Ужесточение санкций за нарушение трудовой дисциплины
• Движение скоростников (за выполнение 2-3 норм) и за овладение смежными профессиями

Чрезвычайные меры

Трудовой героизм народа

К концу 1942г. удалось превзойти утраченные военные мощности и

бесперебойно снабжать армию

Тегеранская конференция 28.11. – 01.12.1943.

Основные решения:

1. Принята декларация о совместных действиях в войне против Германии.

2. Решён вопрос об открытии второго фронта в Европе в течение мая 1944г.

3. Обсужден вопрос о послевоенных границах Польши.

4. Готовность СССР вступить в войну с Японией после разгрома Германии.

Крымская (Ялтинская) конференция 4-11.02. 1945г

Руководители: Сталин, Черчилль, Рузвельт

• Согласованы планы разгрома и условий безоговорочной капитуляции Германии.
• Намечены основные принципы общей политики в отношении послевоенной организации мира.
• Приняты решения о создании в Германии зон оккупации, общегерманского контрольного органа и о взыскании репараций.
• Решение создать Учредительную конференцию по выработке Устава ООН.
• Решен вопрос о восточных границах Польши.
• СССР подтвердил согласие вступить в войну с Японией через 3 месяца после капитуляции.

Берлинская (Потсдамская) конференция 17.06. – 02.08.1945г

Руководители: Сталин, Черчилль — Эттли, Трумэн.

конференция 3 Д = 1. Денацификация

2. Демократизация

3. Демилитаризация

• Обсуждены основные проблемы послевоенного устройства мира.
• Принято решение о системе 4-сторонней оккупации Германии и об управлении Берлином.
• Наказание военных преступников.
• Решен вопрос о западных границах Польши.
• Передача СССР бывшей Восточной Пруссии с г. Кёнигсбергом.
• Решен вопрос о репарациях и уничтожении германских монополий.

2. Неадекватность представлений Генштаба РККА о характере начального периода войны

Катастрофа начального периода ВОВ была настолько огромной и привела к таким неисчислимым человеческим жертвам, что, естественно, возник вопрос: кто виноват, и что же можно было сделать для ее предотвращения.

Хрущев, не долго думая, в качестве главного виновника катастрофы 1941 года назначил Сталина, а причину ее объяснил тем, что Сталин якобы уверовал в свою гениальность и счел, что сам сможет предотвратить войну, и поэтому не позволял военным предпринять надлежащие контрмеры по организации отпора агрессору.

Тем не менее, есть все основания утверждать, что якобы имевшая место вера Сталина в свою способность предотвратить надвигающуюся нацистскую агрессию является не более чем идеологическим мифом, придуманным Хрущевым с целью укрепления своего весьма шаткого положения на вершине власти. Ведь Сталин не только публично заявлял на политбюро ВКПб о том, что Гитлер в любую минуту может напасть на СССР, но и активно предпринимал необходимые с его точки зрения меры для организации отпора грядущей нацистской агрессии.

Однако в предвоенных условиях наиглавнейшей задачей политики СССР Сталин видел в предотвращении вполне возможного на тот момент времени англо-германского сговора, поскольку возникновение военно-политического союза между Лондоном и Берлином означало бы, что СССР должен будет воевать без союзников и сразу против практически всех развитых стран мира. Выиграть такую войну Советский Союз не мог в принципе.

С другой стороны с чисто военной точки зрения проведение мобилизации в СССР, даже если бы она была проведена еще в начале мая 1941 года, было заведомо проигрышным делом. Ведь вермахт оставался в мобилизованном состоянии еще с окончания западной кампании, поэтому в ответ на начало советской мобилизации нацисты просто значительно ускорили бы переброску своих войск на восток, поскольку в этом случае им уже не нужно было соблюдать скрытность передвижения дивизий вермахта. Однако пропускная способность железных дорог к советской границе со стороны запада была в два-три раза выше пропускной способности дорог, ведущих к ней с востока. Так что в случае объявления всеобщей мобилизации мы все равно гарантированно отставали бы от немцев в развертывании армии не только с вполне ожидаемым печальным итогом, но еще и с клеймом агрессора.

Нужно отметить, что как отказ Сталина от заблаговременного проведения всеобщей мобилизации, так и целый ряд оборонительных мероприятий по подготовке СССР к ожидаемой нацистской агрессии в определенной степени основывались и на явно устаревшем положении советской военной доктрины, согласно которому война должна была начаться со сравнительно локальных приграничных сражений, во время которых и планировалось провести всеобщую мобилизацию.

Однако поскольку реальность была далека от ожидавшейся схемы развития событий, то следование явно устаревшему положению советской военной доктрины и явилось одной из основных причин, во многом определивших масштаб катастрофы 1941 года. При этом основная вина в допущенных просчетах ложится на советскую военную науку и Генеральный штаб РККА, что в своих мемуарах и был вынужден признать маршал Жуков:

«Хочу коснуться некоторых ошибок, допущенных руководством Наркомата обороны и Генерального штаба.

При переработке оперативных планов весной 1941 года практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы, и условия были далеко не равными».

В предвоенных планах развертывания Красной армии все фазы военных операций отсчитывались от условного дня объявления мобилизации. Действительно, в соответствии с Гаагской конвенцией 1907 года военные действия

«не должны начинаться без предварительного и недвусмысленного предупреждения, которое будет иметь форму мотивированного объявления войны или форму ультиматума».

Гаагская конвенция реально действовала во время ПМВ: от формального повода войны — убийства эрцгерцога Фердинанда 28 июня 1914 года до предъявления австрийского ультиматума Сербии прошел почти месяц; частичная мобилизация была объявлена в России 25-го, в Германии — 27-го, в Австрии — 25 июля. Всеобщая мобилизация — 30 июля — 1 августа. Начало же боевых действий последовало еще позже.

Однако в 1939-40 годах гитлеровская Германия порвала с международным правом, нападая на свои жертвы без соблюдения всяких формальностей. В советских же документах стратегического планирования 1940-41 годов так остался отсчет времени от дня мобилизации, что сыграло трагическую роль в начальном периоде Великой Отечественной войны.

Тем не менее, в полном соответствии с этим явно устаревшим положением советской военной доктрины и были выстроены как военная, так и политическая стратегии подготовки СССР к войне с Германией. При этом предполагалось, что немцы начнут свое нападение ограниченными силами с приграничных сражений еще до окончания своего сосредоточения и развертывания. В это время армии прикрытия будут вести активную оборону, изматывая и обескровливая фашистов, одновременно в Советском Союзе начнется всеобщая мобилизация и развертывание Красной армии:

«Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не предполагался. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков, ни руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов».

Поскольку Генеральный штаб даже не предполагал такого характера удара немцев то, разумеется, и не подготовил к нему наши армии. В этом и заключалась значительная доля причин, породивших катастрофу начального периода войны. Вот что по этому поводу писал в своих мемуарах генерал Штеменко:

«Нельзя забывать и об ошибках в определении порядка действий и силы первоначальных ударов врага. Высшее советское командование предполагало, что противник не станет вводить сразу все силы на всем советско-германском фронте и это позволит сдержать агрессора, используя войска так называемого прикрытия. Но война развернулась не так: гитлеровские захватчики ринулись вперед ударными группировками войск на всем протяжении западной границы нашего государства. Отбить этот удар силами, расположенными в пограничной зоне, к тому же не вполне готовыми к немедленным действиям, мы не смогли».

Здесь нужно особо подчеркнуть, что речь идет именно о характере удара, нанесенного вермахтом, а не об ошибках наших разведданных относительно количества воинских соединений и военной техники, которые немцы сосредоточили у советских границ. Ведь хотя наша разведка существенно ошибалась в определении сил противника, но ошиблась она в сторону завышения этих сил.

Так, например, в мартовской 1941 года версии «Основ развертывания…» Генштаб строил планы развертывания РККА и ведения боевых действий исходя из того, что Германия и ее союзники развернут на Востоке 271 дивизию, 10 810 танков и 11 600 самолетов. На самом же деле 22 июня нам противостояли всего 190 дивизий, 4 477 танков и 4 739 самолетов. То есть вооруженные силы противника оказались заметно меньшими, чем те, на которые изначально рассчитывало советское военное руководство! И, несмотря на это, результат был катастрофическим.

Какие же основания были у нашего Генштаба делать допущение, что фашисты начнут войну со сравнительно локальных приграничных конфликтов? Ведь опыт предшествующих воин, проведенных фашистами говорил об обратном! Да и сам Жуков пишет об этом:

«Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода Второй мировой войны на Западе. А опыт этот был уже налицо, и он даже обсуждался на совещании высшего командного состава в декабре 1940 года.

О чем говорил этот опыт?

Прежде всего, об оперативно-стратегической внезапности, с которой гитлеровские войска вторглись в страны Европы. Нанося мощные удары бронетанковыми войсками, они быстро рассекали оборону для выхода в тыл противника. Действия бронетанковых войск немцы поддерживали военно-воздушными силами, при этом особый эффект производили их пикирующие бомбардировщики».

Действительно, в декабре 1940 года на совещании высшего командного состава обсуждались, в том числе, и действия немецкой армии в Европе. Вот как оценил эти действия Нарком обороны Тимошенко: «С точки зрения стратегии ничего нового нам этот опыт не дает». Поразительная профессиональная слепота, которую тогда полностью разделял и Генштаб РККА.

А ведь фактически немцы изобрели и на полях сражений уже опробовали принципиально новую стратегию: бронированный танковый кулак совместно со штурмовой авиацией пробивают в слабом месте противника брешь, не втягиваясь при этом в бои, чтобы ломать какую-то там оборону. А далее в эту брешь устремляется лавина машин. Именно так и случилось в июне 1941 года. Брестскую крепость, к примеру, немцы без раздумий оставили в тылу и дошли до Смоленска, где столкнулись с серьезным сопротивлением. Тут же танки Гудериана повернули на юг…

В стратегии блицкрига нового было очень много. Никаких приграничных сражений, все развертывание осуществлялось еще до начала войны, и уже с первых часов нападения вводились в действие массы танков и авиации, перед которыми ставилась задача не захватывать территорию противника, а уничтожить войска, нарушить управление армией и страной.

А Генштаб РККА по-прежнему исходил из догмы: вначале мелкие приграничные бои, затем мобилизация и развертывание вооруженных сил после начала военного конфликта, а затем уже настоящие сражения. Слепое следование этой догме и явилось причиной того, что к моменту вторжения немцев Красная армия обрекла себя на колоссальные потери. Видимо задним числом понимая нелепость своих утверждений Жуков пытается хоть как-то оправдаться:

«Этого не учитывали и не были к этому готовы наши командующие и войска приграничных военных округов. Правда, нельзя сказать, что все это вообще свалилось нам как снег на голову. Мы, конечно, изучали боевую практику гитлеровских войск в Польше, Франции и других европейских странах и даже обсуждали методы и способы их действий. Но по-настоящему все это прочувствовали только тогда, когда враг напал на нашу страну, бросив против войск приграничных военных округов свои компактные бронетанковые и авиационные группировки».

Как говорится, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. А вот, наконец, и само жуковское «оправдание» всей этой нелепицы:

«Советское правительство делало все возможное, чтобы не давать какого-либо повода Германии к развязыванию войны. Этим определялось все».

Другими словами Сталин был во всем виноват, а генералы лишь слепо следовали его указаниям не давать Гитлеру повода для войны. Ничего не скажешь, удобная позиция, однако, здесь многое поставлено с ног на голову. Ведь соответствующие положения военной доктрины были приняты Генштабом задолго до того, как Сталин именно на их основе сформулировал свой тезис: не провоцировать Гитлера.

Однако еще в сентябре 1940 года продекларировав этап активной обороны на бумаге, Наркомат обороны вплоть до мая 1941 года очень немного сделал для его практической реализации, а занимался в основном разработкой последующих этапов военных действий — планированием контрнаступления и переноса военных действий на территорию противника. И только в своих майских Директивах Генштаб потребовал от приграничных округов срочной разработки планов обороны и подготовки тыловых рубежей на случай вынужденного отхода советских войск вглубь нашей территории.

К сожалению история не оставила времени для реализации этих оборонительных планов. Другое дело если бы аналогичная директива была отдана округам еще в сентябре 1940 года. Тогда за оставшиеся 8 месяцев до начала войны можно было бы многое сделать для организации эшелонированной стратегической обороны на начальном этапе войны, предусмотреть возможность организованного отступления наших войск, что должно было бы резко уменьшить число окруженных и попавших в плен советских дивизий.

Сейчас можно лишь догадываться, почему и как могло произойти такое пренебрежительное отношение к подписанной Сталиным директиве. Однако помимо всего прочего эта ситуация однозначно свидетельствует о том, что указания Сталина в те времена выполнялись далеко не столь уж безоговорочно, как это принято считать под влиянием хрущевских мифов о культе личности.

На самом деле никакому диктатору никогда не удавалось добиваться безусловного выполнения даже важнейших своих распоряжений. Чиновничьи структуры при любой, самой жестокой диктатуре, обладают достаточной степенью власти для того, чтобы тормозить одни решения и протаскивать другие, отстаивая свои интересы и взгляды, даже если эти взгляда противоречат приказам сверху.

Скорее всего, вся эта неразбериха в планировании этапа активной обороны объясняется тем, что внутри НКО и Генштаба существовала сильная оппозиция со стороны сторонников нанесения упреждающего удара. Задержка в принятии оборонительных планов пагубно сказалось на целом ряде решений НКО, прежде всего, на характере дислокации воинских частей и на отсутствии эшелонированности складов материально-технического снабжения войск.

Желание максимально приблизить запасы боеприпасов к границе привело к тому, что более 30 миллионов снарядов и мин оказалось в угрожаемой приграничной зоне. Большая часть их впоследствии была утеряна. На 1 июня 1941 года из 887 стационарных складов и баз Красной Армии 340 находились в приграничных округах. Здесь же находились и некоторые центральные склады, нефтебазы Главнефтеснаба. Вот что по этому поводу пишет Жуков:

«Нарком обороны, Генеральный штаб и я в том числе считали необходимым в условиях надвигающейся войны подтянуть материально-технические средства ближе к войскам. Казалось бы, это было правильное решение, но ход военных событий первых недель войны показал, что мы допустили в этом вопросе ошибку. Врагу удалось быстро прорвать фронт нашей обороны и в короткий срок захватить материально-технические запасы округов, что резко осложнило снабжение войск и мероприятия по формированию резервов».

Вопиющим примером такой ошибки явилось складирование громадного количества боеприпасов в Брестской крепости, в непосредственной близости от границы. В последний момент времени, 21 июня, командование Западным округом опомнилось и дало в штаб 4-ой армии следующую телеграмму:

«Командующему 4-й армией. В неприкосновенном запасе 6-й и 42-й стрелковых дивизий, кроме 1.5 б/к, имеется еще: 34 вагона боеприпасов в 6-й и 9 вагонов — в 42-й стрелковых дивизиях. Этот излишек немедленно вывезти из Бреста не менее чем на 30 км на восток».

Естественно, что в столь короткий срок боеприпасы вывезти было уже невозможно. В результате они частично были уничтожены, а частично захвачены фашистами в первые же дни войны, а сражающиеся советские армии остались без необходимого запаса боеприпасов и горюче-смазочных материалов.

Кроме того, характер сосредоточения наших войск на белостокском выступе был весьма удобен для нанесения удара по территории Германии, но пагубен при проведении оборонных операций. Фактически эта дислокация была сформирована еще до августа 1940 года, в период, когда в Генштабе вынашивались планы нанесения превентивного удара по Германии. Однако после отказа от этих планов и перехода в соответствии с утвержденной Сталиным сентябрьской версией «Основ развертывания…» к стратегии активной обороны на начальном этапе войны, в дислокацию войск так и не были внесены какие-либо изменения. Таким образом, закладывались предпосылки для будущих поражений советских войск. Вот как характеризует эту ситуацию Жуков:

«Накануне войны 3, 4 и 10-я армии Западного округа были расположены в белостокском выступе, вогнутом в сторону противника, 10-я армия занимала самое невыгодное расположение. Такая оперативная конфигурация войск создавала угрозу глубокого охвата и окружения их со стороны Гродно и Бреста путем удара под фланги. Между тем дислокация войск фронта на гродненско-сувалковском и брестском направлениях была недостаточно глубокой и мощной, чтобы не допустить здесь прорыва и охвата белостокской группировки.

Это ошибочное расположение войск, допущенное в 1940 году, не было устранено вплоть до самой войны».

В случае если бы оборонительные планы были утверждены осенью 1940 года, то НКО уже не мог бы принять решения, которые противоречили самой логике построения стратегической обороны.

Почему произошла катастрофа начального периода Великой отечественной войны? Ставшее уже стандартным объяснение этого факта гласит: это произошло потому, что до начала нацистской агрессии не были выполнены самые необходимые мероприятия для отпора врагу — мобилизация, сосредоточение и развертывание войск. В то время как главные силы противника оказались полностью отмобилизованными, развернутыми и готовыми по первому сигналу начать вторжение.

Действительно, к началу войны войска Красной армии оказались на положении мирного времени — в пунктах постоянной дислокации, в военных городках или лагерях. Вооружение и техника находились в парках, на консервации. Большинство соединений уже в ходе боевых действий и под массированными ударами авиации и артиллерии противника начали выдвигаться к госгранице навстречу его наступающим танковым группировкам, не успев занять назначенные оборонительные рубежи в пограничной зоне. Из 57 дивизий, предназначенных для прикрытия границы, только 14 успели наспех занять назначенные районы обороны и то в основном на флангах советско-германского фронта.

Артиллерийские полки и зенитные части дивизий и корпусов были выведены в лагеря, на учебные сборы (на значительном удалении от своих соединений) и поэтому войска вступали в бой без артиллерийской поддержки и противовоздушного прикрытия. В результате в первые же часы и дни войска понесли большие потери и не смогли оказать достаточно организованного сопротивления наступающим войскам противника.

Все это соответствует реалиям июня 1941 года. И надо сказать, что в подобных условиях любая армия мира неизбежно потерпела бы поражение при имевшем место соотношении сил. Однако и после того как уже была проведена мобилизация вооруженных сил СССР, компенсировавшая крупнейшие людские потери первых месяцев войны, налажено массовое производство военной техники за Уралом и осуществлен разгром немецких дивизий под Москвой, в 1942 году Красная армия, тем не менее, вновь понесла колоссальные поражения, отступив аж до самой Волги. Так что помимо заблаговременно непроведенной мобилизации были и иные не менее значимые причины поражений Красной армии.

Стоит напомнить и то, что в момент начала западного блицкрига французская армия была полностью мобилизована, развернута и в соответствии с оборонительными планами сосредоточена в приграничных районах. Однако это обстоятельство ни коим образом не уберегло Францию от полного разгрома.

Можно ли было уменьшить размеры катастрофы в сложившихся политических обстоятельствах, связанных с отказом от объявления мобилизации до начала немецкой агрессии. Для того чтобы понять, что нужно было делать в последние предвоенные месяцы 1941 года, следует обратиться к истории подготовки к Курской битве 1943 года.

Надо сказать, что для проведения операции Цитадель немцы выделили силы, вполне сопоставимые с силами группы армий Центр перед нападением на СССР. В районе Курской дуги Гитлер сосредоточил около миллиона немецких солдат и офицеров, более двух тысяч самолетов и танков. Это было вполне сопоставимо с силами группы армий Центр перед нападением на СССР. Правда, в составе группы армий Центр было примерно в полтора раза больше личного состава, но танков фон Беку было выделено примерно такое же количество, а самолетов процентов на тридцать меньше.

Вот как в своей книге «Танковые сражения 1939–1945 гг» описывает подготовку Красной армии к Курской битве немецкий генерал Меллентина:

«Всем известно, что планы и подготовительные мероприятия операций такого масштаба невозможно долго держать в тайне. Русские реагировали на наши действия как раз так, как мы предполагали. Они совершенствовали оборону на вероятных направлениях нашего прорыва, строили несколько оборонительных рубежей и превращали в мощные узлы сопротивления важные в тактическом отношении населенные пункты. Весь район был буквально усеян минами, а у основания выступа сосредоточили очень сильные резервы пехоты и танков…

Русское верховное командование проделало грандиозную работу, подготовив мощную оборонительную линию и сведя на нет мощь германских атак благодаря минным полям и хорошо организованной противотанковой обороне».

На северном фланге Курской дуги в районе наступления 9-ой немецкой армии плотность советской обороны была 4,5 тысячи человек, 49 танков и 104 орудия на один километр фронта. На южном фланге, где была наиболее сильная немецкая группировка, плотность обороны была несколько ниже и составляла 2,5 тысячи человек, 42 танка и 59 орудий на один километр фронта. Тем не менее, немцам удалось пробить первые линии нашей обороны и вклинится в нее на северном выступе до 12, а на южном до 35 километров. Но на этом энергия немецкого наступления окончательно выдохлась. Враг был измотан и обескровлен, после чего Красная армия перешла в контрнаступление.

Собственно говоря, это была примерно та стратегия, которую наш Генштаб, теоретически, мог бы планировать на начальном этапе войны. Однако реализовать ее летом 1941 года было практически невозможно. Дело в том, что летом 1943 года немцы были лишены возможности вести маневренную войну. Их действия на Курской дуге жестко диктовались географическими особенностями фронта, сложившегося на тот момент времени. О планах немецкого наступления было заблаговременно известно советскому командованию. Именно поэтому на локальных участках фронта была создана сильнейшая система обороны и сконцентрировано достаточное для отражения немецкого наступления количество советских дивизий. Самое главное, что немцы при этом не могли изменить направление своих ударов.

Ничего подобного не могло быть реализовано в июне 1941 года, когда организация советской обороны была практически равномерной по всей линии советско-германской границы. На одну дивизию приходился фронт обороны от 30 до 50 километров, при уставной плотности 10 километров. Для сравнения, в начале Курской битвы плотность обороны доходила до 4 километров на дивизию. Но обеспечить достаточную для обороны плотность войск первой линии на протяжении всей границы с Германией и ее сателлитами СССР физически не мог. Для этого у самой границы пришлось бы расположить практически все советские дивизии.

Однако и отказаться от построения системы сравнительно равномерной обороны Генштаб так же не мог, поскольку нашей разведке не были известны направления главных ударов вермахта. Причем даже если бы они были известны, то и в этом случае это не могло дать того эффекта, который был получен под Курском. Так, например, в ЗапОВО на одном из танкоопасных направлений в районе Барановичей еще до войны была развернута противотанковая бригада, но, своевременно узнав об этом, танки группы Гота просто изменили направление своего удара и пошли не на Барановичи, а на Минск.

Советский Генштаб намеревался вскрыть направление главных ударов немецких дивизий лишь в ходе приграничных сражений начального периода войны во время развертывания вражеской группировки. Это прекрасно видно на примере июньского 1941 года «Плана прикрытия территории ПрибОВО на период мобилизации, сосредоточения и развертывания войск округа»:

«3. Разведка на период прикрытия.

Цель разведки — С ПЕРВОГО ДНЯ ВОЙНЫ (выделено мной, — Ю.Ж.) вскрыть намерения противника, его группировку и сроки готовности к переходу в наступление. Особое внимание обратить на сосредоточение мотомеханизированных соединений и установление группировки авиации».

Беда заключалась в том, что после начала войны вскрывать направление главного удара пришлось не разведке, а нашим войскам по силе удара, наносимого им немцами. Причем даже в этих условиях в течение нескольких дней Генштаб РККА так и не смог выявить, что главный свой удар нацисты нанесли в Белоруссии.

«История не учительница, а надзирательница magistravitae (наставница жизни): она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков» — В.О. Ключевский.

«Нет в России семьи такой», для которой не была бы памятна эта дата, — 22 июня 1941 года.

27 миллионов только погибших, а умершие от ран после войны, а инвалиды войны, а потерявшие здоровье из-за тягот и лишений военного лихолетья… Поэтому скорбим.

Однако, это не только скорбь, но и память. В первую очередь память о тех, кто не щадя своей жизни и крови отстоял свободу и независимость нашей Родины и победил.

«Мы будем вечно чтить ваш подвиг, скорбеть о погибших и замученных, всегда отстаивать правду о войне»

В.В. Путин (http://www.ntv.ru/novosti/586738)

Именно правда о войне, о самом сложном для нашего народа её этапе — о её начальном периоде (22 июня 1941 – 18 ноября 1942) и самое главное о причинах, приведших к поражению Красной Армии и выводах из них для нас, сегодняшних, — является предметом рассмотрения нашей публикации. Нет, мы ни в коем случае не разделяем точку зрения, так называемых, историков — антисоветчиков и русофобов типа Суворова-Резуна и иже с ними, использующими в своих опусах только чёрную краску для описания начального периода войны, так как помним и чтим, что была и не сдавшаяся Брестская крепость, и захват нашими войсками в первый же день войны плацдармов на правом румынском берегу реки Прут, где проходила государственная граница с Румынией, вступившей также 22 июня в войну на стороне Германии, и встреча врага в полной боевой готовности военно-морским флотом, и Смоленское сражение, и контрнаступление под Москвой, когда был развеян миф о непобедимости немецкой армии, и героическая оборона Одессы и Севастополя, и битва за Сталинград, не говоря уже о сотнях и тысячах примеров героического поведения бойцов и командиров Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

И совсем не «парадным» маршем двигался враг по советской земле, так как, по данным даже немецких источников, Германия и её союзники за первые пять месяцев войны потеряли 740 тысяч человек (из них 230 тысяч убитыми). Для сравнения: потери Германии на Западном фронте во время Французской кампании 1940 года, когда Франция, имевшая одну из самых мощных армий того времени, была повержена, составили 156 тысяч человек (из них 45 тысяч убитыми и пропавшими без вести).

Но мы помним и горькие слова из приказа Народного комиссара обороны Союза ССР И. Сталина № 227 от 28 июля 1942 г.:

«После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн. населения, (население СССР на июнь 1941 197 млн. человек – наше примечание)…».

При этом надо чётко понимать, что прямая угроза самому существованию нашего государства в начальный период войны стала возможной в результате допущенных политическим и военно-стратегическим руководством СССР просчётов и упущений, которые, хотя и имели временный характер и не привели к полной военной катастрофе, но, без сомнения, увеличили число жертв войны и страданий народа.

В чём же причины неудач и самое главное, какие уроки, которые не утратили и, видимо, не утратят своей актуальности для нашего государства, мы должны из них извлечь? Какие выводы нам необходимо сделать из этих уроков в целях укрепления обороноспособности страны, и не только обороноспособности, но и в целом безопасности нашей Родины?

До сих пор ходит миф, запущенный Г.К. Жуковым о внезапности нападения Германии на СССР.

Это была ложь, и ге­нерал Н. Ф. Червов объясняет, зачем она понадобилась:

Внезапности нападения в обычном понимании не было, и формулировка Жуко­ва была придумана в своё время для того, чтобы взвалить вину за поражение в начале войны на Сталина и оправдать просчёты выс­шего военного командования в этот период»[1].

Тем не менее, концепция Жукова, растиражированная его десятки раз переиздававшимися ме­муарами, стала едва ли не эталоном и вошла составной частью в большинство версий, объясняющих причины тяжелейших потерь нашей армии в начальный пе­риод войны. Все они на слуху, но стоит кратко перечислить основные из них.

Советская разведка, якобы, не смогла вскрыть замысел пресловутого «плана Барбаросса» (который, к слову сказать, правильней называть «вариантом Барбаросса»[2]). Разновидность этой версии — советская разведка ошиблась в определении сроков и даты нападения. Согласно диаметрально противоположной концепции, советские разведчики все знали и обо всем предупреждали, но маниакально подозрительный Сталин пренебрег их донесениями. И тому подобное… Советский Союз, якобы, оказался не подготовленным к войне. Красная Армия была обезглавлена, чуть ли не безоружна, а в области стратегии и тактики исходила из шапкозакидательских теорий, которые создавались чуть ли не в Кремле. Мобилизационную и боевую готовность Красной Армии под корень подрубили репрессии против командного состава РККА в 1937 -1938 годах. По вине Сталина, верившего Гитлеру, советские войска не были приведены в боевую готовность. Вариант: Советский Союз готовился к нападению на Германию, но Гитлер опередил Сталина…

Объединяет все версии подобного рода одно — тенденциозность. Основаны они на подтасовках, произвольном подборе отдельных фактов, умолчаниях, искажениях и прочих манипуляциях с историческим материалом, поскольку задача здесь — не беспристрастный анализ истории, а вполне конкретные идеологические и политические цели.

Достаточно подробно на основе цифр, документов и воспоминаний и на многих примерах причины поражения в начале войны описаны в материале «Трагедия 22 июня: ошибка или предательство?» http://delostalina.ru/?p=2582

Остановимся на самых основных и принципиальных — просчётах в управленческой деятельности, так как полагаем, что именно от правильного понимания и применения методов управления в жизни, зависит в конечном счёте успех решения любых задач:

• обоснованность, с проверкой на практике, основополагающих концепций (доктрин);
• обязательность внесения корректировок в выработанные планы в соответствии с изменениями в обстановке;
• необходимость применения научного подхода к анализу расстановки политических и военных сил, их  оценки и, особенно, к вырабатываемым на этой основе мерам;
• поддержание на соответствующем современным требованиям уровне организации и практической реализации профессиональной подготовки  управленцев;
• осуществление постоянного и жёсткого контроля за качеством, своевременностью и эффективностью выполнения принятых решений.

НЕ ПРОВЕРИЛИ КОНЦЕПЦИЮ

Тимошенко, Жуков, Павлов, Тухачевский, придерживавшиеся идей контр-блицкрига, должны были проверить свои воззрения в практике жизни русского народа. «Блицкриг», как тактика возможно и был целесообразен в европейских условиях, где есть веками отлаженная сеть коммуникаций (дорог), небольшие расстояния, однако был глуп и вреден в условиях России.

Это не раз было показано историческими примерами. Наполеон взял Москву, однако в войне проиграл (http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/a/aa/Patriotic_War_of_1812_RUS_map2.svg). Польско-шведская интервенция в Смутное время 1598-1614 тоже дошла до Москвы, однако потерпела поражение (http://3.bp.blogspot.com/-KPcX5QwMcs0/TxCvNhaZBII/AAAAAAAABB0/VJ3omn51ITE/s1600/m001.jpg). Тевтонцы в 1242 году, взяв Псков, также потерпели поражение (http://ru.wikipedia.org/wiki/Ледовое_побоище#mediaviewer/Файл:Rus-1240-nevski.png). Сама история России, казалось бы должна подсказывать концепцию уходящей вглубь территории активной обороны для растягивания коммуникаций и снабжения противника, распыления его сил.

И действительно, в основу официального плана были положены идеи маршала Б. М. Шапошникова о прикрытии линии границы относительно небольшими силами, сосредоточенными на ней непосредственно, и о развёртывании главных сил в эшелонированных боевых порядках на некотором удалении от линии границы, что исключало как возможность их разгрома одним массированным внезапным ударом, так и возможность прорыва довольно широкой полосы фронта и быстрого выхода агрессора «на оперативный простор» в незащищённые тылы.

План этот не был осуществлен. В мае 1940 года наркомом обороны СССР был назначен маршал Тимошенко, а 15 января 1941 Г. К. Жуков возглавил Генеральный штаб РККА, тогда ещё генерал армии. После этого, в советском военном планировании произошло нечто немыслимое. А именно — негласная и незаконная подмена смысла и духа, официально утвержденного правительством СССР плана отражения агрессии, в том числе и принципа обороны.

Вместо чётко указанного в официальном плане принципа активной обороны, предусматривавшего, при необходимости, организованный отход войск в глубь своей территории, но с арьергардными боями (чего, к слову сказать, Гитлер очень опасался и требовал от своих генералов не допустить этого) у нас появилась жёсткая оборона прямо на линии государственной границы. Вместо сдерживания и отражения первого удара войсками Первого стратегического эшелона, под прикрытием чего наши основные силы должны были быть отмобилизованы и сосредоточены, и затем, но только при благоприятной обстановке, перейти в решительное контрнаступление и уничтожить врага, войска основных приграничных округов на западных границах негласно и незаконно были жёстко переориентированы на отражение агрессии методом немедленного, то есть по факту нападения, встречно-лобового контрблицкрига.

То есть отражение агрессии гитлеровской Германии стали готовить, выражаясь языком военных, методом осуществления стратегических фронтовых наступательных операций. Подмена именно тем была особенно опасна, что фактически незаметна. Её и сейчас-то не так уж легко заметить. Не меняя ни единой строчки в официальном документе, а всего лишь за счёт негласной, а потому и незаконной переакцентировки усилий приграничных округов на подготовку к немедленному контрнаступлению, которое само себе действительно официально предусматривалось в официальном же плане, дуэт Жуков-Тимошенко практически полностью выхолостил суть официального плана. Никакого другого плана, кроме того, который был утверждён 14 октября 1940 года, в СССР не было.

Ссылка: http://delostalina.ru/?p=2582

Тимошенко с Жуковым и другими генералами генштаба, заражёнными идеями наступательной войны, умудрились таким способом подменить военную концепцию активной обороны Шапошникова, разработанную в полном соответствии с опытом предыдущих войн на территории России, на свою собственную доктрину жёсткой обороны с последующим контр-блицкригом, и сделать это удалось внеся сумятицу в понимание того, какими будут действия немцев на начальном этапе войны.

Несмотря на опыт действий немцев при нападении на ту же Польшу и другие страны, когда они били по жертве сразу всеми силами и массированно, в Генштабе при Тимошенко-Мерецкове и Жукове насаждались идеи что немцы сначала ударят частью своих сил, ввяжутся в приграничные бои, которые будут вести с немцами наши приграничные дивизии. И только спустя пару недель немцы введут в бой свои основные войска. «Предоставив» таким образом, СССР и РККА время на доведение до ума, на доотмобилиование, и подготовку к войне наших главных сил.

При разработке наших планов на отражение агрессии делалось предположение, что боевые действия с обеих сторон могут начаться лишь частью сил. Как отмечал Г.К. Жуков:

Нарком обороны и Генштаб считали, что война… должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений,

—  Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, 3-е изд. М., 1978. Т. 1. С. 217.

Самое печальное, что были люди, которые понимали характер будущего массированного вторжения всеми силами, но их мнения всячески принижались, заговаривались, замалчивались, а идеи контр-блицкрига, наоборот, всячески пропагандировались и продвигались.

Я этот вопрос, товарищи, поднимаю потому, что порой сталкиваешься с некоторыми выводами, по-видимому, очень поспешными. Я просмотрел недавно книгу Иссерсона «Новые формы борьбы» {Г.С. Иссерсон, Новые формы борьбы. М.Воениздат, 1940 г.}. Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто — вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей.

Я считаю подобный вывод преждевременным. Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск. Каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом.

Вопрос о начальном периоде войны должен быть поставлен для организации особого рода наступательных операций. Это будут операции начального периода, когда армии противника не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения целого ряда особых задач.

— Выступление начальника штаба ПрибОВО генерал-лейтенанта П.С. Клёнова на совещании в декабре 1940 года. РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 56, л. 53-58.  Сайт http://militera.lib.ru/docs/da/sov-new-1940/33.html.

Клёнов расстрелян 23 февраля 1942 как участник право-троцкистской организации, во вредительской деятельности уличается показаниями свидетелей. Сознался в проявлении бездеятельности в руководстве войсками округа.

Таким образом, в оперативном плане была заложена стратегическая ошибка в оценке сил и способов ведения боевых действий противником в начальном периоде войны. И это случилось, несмотря на выводы советских военных теоретиков, что главной отличительной особенностью военных действии на Западе явилось их внезапное начало полностью развернутыми ещё до начала вторжения силами.

ТРОЦКИСТЫ ВО ВРЕМЯ И ПОСЛЕ ВОЙНЫ

Известно, что после высылки Троцкого, провала заговора Тухачевского и разоблачения правотроцкистского блока Бухарина, троцкисты перешли на более скрытые методы ведения подрывной деятельности, саботажа и перехвата управления в СССР.  И не является ли совпадением, что  Жуков Г.К. уже после войны участвовал в антигосударственном перевороте, произошедшем 26 июня 1953 года, после отравления И.В. Сталина?

Сам же маршал Жуков, ярый сторонник Хрущёва, один из главных участников событий 1953 года (ввёл в Москву танки 26 июня и разоружил не подчиняющиеся военному руководству части НКВД), оставил вспоминания, в которых и через увеличительное стекло никак нельзя увидеть борьбу за партийные привилегии:

…у меня к Берии давняя неприязнь, перешедшая во вражду. У нас ещё при Сталине не раз были стычки. Достаточно сказать, что Абакумов и Берия хотели в свое время меня арестовать. Уже подбирали ключи.

Что это всё означает, в переводе с русского на русский? Жуков признаётся, что его хотели арестовать, но, по каким-то причинам этого сделано не было. Кроме того, не сказал, в какое время происходили эти события? Насчёт «ключей», это надо полагать, что имелся против Жукова компрометирующий материал. И есть основания полагать, что именно июньские дни 1941 года в Наркомате обороны, послужили основанием для Лаврентия Павловича проявить свою неприязнь к Георгию Константиновичу? (http://delostalina.ru/meshcheryakov/#_ftn10)

Неудивительно, что сам Лаврентий Берия не дожил до своего суда.

По официальной версии, Лаврентий Берия был арестован 26 июня 1953 года. Следствие продолжалось полгода – и завершилось судом и расстрелом в бункере штаба Московского военного округа. Но и его сын, и невестка, которым удалось пообщаться с очевидцами, чьи фамилии они назовут в фильме, утверждают: Берию уничтожили по приказу Хрущёва, Маленкова и Булганина.

Фильм «Лаврентий Берия. Ликвидация» (2014):

А ведь после войны была организовано исследование, осуществленное в конце 1940-х – первой половине 1950-х годов военно-научным управлением Генерального штаба под руководством генерал-полковника А.П. Покровского, задачей которой было установить причины трагедии лета 1941 года. Однако до сегодняшнего дня, несмотря на истечение срока давности, материалы до сих пор не опубликованы, поскольку представляют опасность для нынешнего поколения троцкистов.

Следует заметить, что не все войска встретили противника неподготовленными. Миф о внезапности нападения гитлеровской Германии, столь выгодный тем, кто целенаправленно организовывал трагедию 22 июня 1941 года, разбивается вдребезги о тот факт, что флот встретил врага в полной боевой готовности. Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов понимал, что главной задачей флота является готовность к отражению нападения врага в любую минуту, поэтому флот был приведён в боевую готовность задолго до 22 июня, так как был выведен на учения и находился в боевой готовности вплоть до начала войны.

18 июня учение закончилось, и корабли стали возвращаться в Севастополь. Однако на флоте была сохранена оперативная готовность номер два. Разбор маневров планировался на 23 июня. Адмирал Исаков объявил, что задерживаться не может, и, поручив проведение разбора Военному совету флота, отбыл в Москву. Напряженность обстановки между тем нарастала. Это чувствовалось по ряду признаков, но у нас недоставало данных, чтобы во всем разобраться. 21 июня начальник разведотдела полковник Д. Б. Намгаладзе принес мне запись открытой передачи английского радио, где говорилось, что нападение Германии на Советский Союз ожидается в ночь на 22 июня. Я немедленно позвонил по ВЧ И. В. Рогову (начальник Политуправления ВМФ и одновременно зам. наркома ВМФ — наше примечание при цитировании) , спросил, как это понимать. Он одобрил наши действия по поддержанию боеготовности и сказал, что о сообщении английского радио в Москве известно, необходимые меры принимаются…

— из воспоминаний члена Военного совета Черноморского флота дивизионного комиссара Николая Михайловича Кулакова.

Во всех войсковых частях, во всяком случае, во всех западных округах и даже, в Севастополе, в субботу вечером 21 июня, были организованы концерты с представителями эстрады, театра и кино. Н. М. Кулаков, в своих мемуарах, тоже отмечает этот эпизод:

И хотя корабли оставались затемнёнными, город сиял яркими огнями. Улицы и бульвары заполнили празднично настроенные севастопольцы и уволенные на берег моряки. В Доме флота давали концерт артисты московской эстрады.  

Всё это носило характер централизовано-спланированной акции, так как это были не отдельные случаи, а массовое явление. Значит, всем этим руководил единый центр, и он руководствовался, какими-то своими соображениями. Способствовали ли эти мероприятия, в смысле концерты, делу повышения боевой подготовки наших войск? Разумеется, нет! Даже, скорее наоборот, расхолаживало, — и это, пожалуй, самое главное в данной истории.

Кому же было на руку понижать боевую подготовку наших войск накануне немецкой агрессии, если в военные округа 18 июня ушел приказ привести войска в полную боевую готовность? То, что это было выгодно немцам — тут и доказывать нечего, дураку, и то ясно! Как же все это тогда прикажите понимать? Значит, все же были те, кто выстилал немцам ковровую дорожку в нашу страну, и как в таком случае они называются? Уж не заговорщиками ли? И не информацию ли об этом «заговоре маршалов» скрывает исчезнувший архив Берии, коего с пристрастием добивались от арестованного сына Лаврентия — Серго Берии?

ГОТОВЫ ЛИ БЫЛИ УПРАВЛЕНЦЫ?

Одной из причин неудач советских Вооружённых сил в начале Великой Отечественной войны принято считать репрессии, которым подвергся их командный состав в 1937-1938 гг. Как и многие другие, этот тезис был впервые введён в арсенал либеральной пропаганды в известном докладе Хрущёва «О культе личности»:

Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело также то обстоятельство, что на протяжении 1937-1941 годов, в результате подозрительности Сталина, по клеветническим обвинениям истреблены были многочисленные кадры армейских командиров и политработников. На протяжении этих лет репрессировано было несколько слоев командных кадров, начиная буквально от роты и батальона и до высших армейских центров, в том числе почти полностью были уничтожены те командные кадры, которые получили какой-то опыт ведения войны в Испании и на Дальнем Востоке

В данном материале приведены исчерпывающие цифры статистики по репрессиям кадрового состава Красной Армии: http://militera.lib.ru/research/pyhalov_i/02.html.

В количественном отношении влияние репрессий на командный и начальствующий состав РККА оказывается весьма незначительным, а образовавшийся некомплект был вызван резким увеличением численности армии. Но, может быть, имело место ухудшение качественного состава офицерского корпуса? По мнению того же Волкогонова:

Следствием кровавой чистки явилось резкое снижение интеллектуального потенциала в армии и на флоте. К началу 1941 года лишь 7,1% командно-начальствующего состава имели высшее военное образование, 55,9% — среднее, 24,6% — ускоренное образование (курсы) и 12,4% командиров и политработников не имели военного образования».

То, что в результате репрессий произошло снижение уровня подготовки командных кадров, — одна из незыблемых аксиом обличителей сталинской эпохи. Тем не менее, если перейти к фактам, то картина оказывается совсем другой:

Репрессии не наложили да и не могли наложить из-за незначительности их масштабов по сравнению с общей массой офицерского корпуса видимого отпечатка на образовательный уровень. Некоторое падение доли офицеров, имеющих среднее военное образование в 1938-1939 гг. объясняется не репрессиями, а значительным притоком в армию офицеров из запаса, из сверхсрочников и особенно офицеров, окончивших курсы младших лейтенантов. В то же время в предвоенные годы наблюдается устойчивая тенденция к увеличению процента офицеров, имеющих академическое образование. В 1941 году этот процент был наивысшим за весь межвоенный период и равнялся 7,1%. До репрессий, в 1936 году эта цифра составляла 6,6. Проведённые расчёты показывают, что в период репрессий наблюдался устойчивый рост количества начсостава, имеющего среднее и высшее военное образование. Так, академическое образование в 1936 году имело 13 тыс. лиц начсостава, в 1939 году — после фактического окончания репрессий — 23 тыс., в 1941 году — 28 тыс. офицеров. Военное образование в объёме военной школы имело соответственно 125, 156 и 206 тыс. военнослужащих».

Из публикации в публикацию кочует история о 225 безграмотных командирах полков, запущенная в оборот небезызвестным В. А. Анфиловым:

Последняя проверка, проведённая инспектором пехоты, — говорил в декабре сорокового года на совещании начальник управления боевой подготовки генерал-лейтенант В. Курдюмов, — показала, что из 225 командиров полков, привлечённых на сбор, только 25 человек оказались окончившими военные училища, остальные 200 человек — это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса».

Однако если посмотреть стенограмму состоявшегося 23-31 декабря 1940 года совещания высшего командного и политического состава Красной Армии, то выясняется, что дважды выступивший на нём генерал-лейтенант В. Н. Курдюмов ничего подобного не говорил.

Если же взять официальные данные Главного управления кадров Красной Армии, то оказывается, что по состоянию на 1 января 1941 года из 1833 командиров полков 14% окончили военные академии, 60% — военные училища и лишь 26% имели ускоренное военное образование.

А как быть с высшим комсоставом? Обличители сталинского произвола не устают публиковать длиннющие мартирологи с перечнями репрессированных комдивов, комкоров, командармов. Однако и здесь нас ожидают весьма интересные открытия:

Больше всего от репрессий пострадал советский генералитет. Как отразились репрессии на образовательном уровне высшего командного состава? Как ни парадоксально, но объективно его уровень вырос. В первой половине 30-х гг. доля лиц этой категории, имеющих высшее военное образование, колебалась от 30 до 40%. Перед началом репрессий 29% имело академическое образование, в 1938 году их было уже 38%, а в 1941 году 52% военачальников имело высшее военное образование.

Может быть, это случайность или фальсификация? Нет. Знакомство автора с архивными документами, отчётными данными кадровых органов по арестованным и назначенным вместо них военачальникам свидетельствует о росте академического образования по всем основным должностным группам. Например, в пик репрессий, с 1 мая 1937 года по 15 апреля 1938 года, из 3 арестованных заместителей наркома обороны ни один не имел академического образования, 2 из назначенных его имели. Из командующих войсками округов: арестовано 3 «академика», назначено — 8; заместители командующих округами: соответственно арестовано 4 с высшим военным образованием, назначено — 6; начальники штабов округов — арестованные не имели академического образования, 4 из 10 назначенных его имели; командиры корпусов — арестовано 12 с высшим военным образованием, назначено 19; начальники штабов корпусов — арестовано 14 «академиков», назначено 22. И так по всем должностям, за исключением командиров дивизий. 33 арестованных комдива имели академическое образование, а среди назначенных таких было только 27. В целом по высшему командному составу количество назначенных, имеющих высшее военное образование, превышает число арестованных с аналогичным образованием на 45%.

Таким образом, репрессии не снизили образовательный уровень затронутых ими категорий офицеров, они повлияли на уровень образования старших и средних офицеров, которые выдвигались на вышестоящие должности. Архивные данные свидетельствуют о том, что это были, как правило, наиболее высокоподготовленные командиры».

Ссылка на материалы: http://militera.lib.ru/research/pyhalov_i/02.html.

ПРИКАЗ 227 — ЗАПОЗДАЛАЯ РЕАКЦИЯ

Приказ, повышающий дисциплину в Красной Армии, запрещающий отход войск без приказа, вводивший формирование штрафных подразделений из числа провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, вошёл в историю под названием «Ни шагу назад».

Нужно признать, что если бы качество исполнения управленческих решений верховного командования было бы соответствующим, то не возникло бы никакой необходимости в выпуске этого приказа, и было бы достаточно устава и директив командования.

Есть либерально мыслящие, кто считает этот приказ кровожадным и безжалостным. Оцените сами его текст: http://wiki.istmat.info/док:приказ_227.

Для того, чтобы такие приказы не появлялись, необходимо заблаговременно так выстраивать систему образования, базирующуюся на ней систему самоуправления общества и так трудиться на его благо, чтобы даже открытие возможностей для крупномасштабной войны было невозможно. Только тогда будет достигнуто необходимое качество общественной безопасности.

А на приказ 227 отзывы в армии и в обществе были в массовой статистике — положительные, поскольку приказ открывал возможность поставить паникёров и «драпателей» на место или изгнать из солдатской общины в штрафбаты.

Именно возможность убрать того, кто не разделяет взгляды общины и мешает её самоуправлению, является главным качеством, повышающим её устойчивость и способность адекватно реагировать на внешние факторы.

Вот такие письма приходили на фронт:

Получатель: ДКА,. ППС-911, 1339 СП рота связи, л-ту Мамченко Павлу Д. 21.VII-42 г.

«Павлуша! За меня очень не беспокойся. Хотя и нависла угроза над нашим городом, но пока спокойно.

А если сунет враг свое свиное рыло в наш город, то он будет отбит, ибо наши рабочие и весь народ будут стойко и храбро биться до последней капли крови, не щадя своей жизни…».

Отправитель: г. Сталинград, Хоперская 69, Мамченко Л.

Получатель: ППС-19-72 294 СП взвод пеш. разведки, Заниковскому Борису Григорьевичу.

«Трижды проклятый Гитлер затеял эту войну. Как хорошо мы зажили, но в это время слезы не помогут, надо действовать сильно, победа сама не приходит, у меня есть надежда, что наша Красная Армия его разобьет, а мы здесь в тылу будем крепить фронт.

Пиши чаще, будь здоров, не робей, сынок, смерти прямо гляди в глаза, не бойся трудностей…».

Отправитель: пос. Михайловка, Сталинградской области, Ленинская 29, Заниковская.

Патриотических по содержанию документов отмечено всего — 82395 из обработанных — 190367 документов за время с 15 по 31 июля 1942 года отделением ВЦ-15 ОО НКВД СТФ.

(http://wiki.istmat.info/миф:кровожадность_приказа_227)

«СТАВКА» — АНАЛОГ ПРЕДИКТОРА-КОРРЕКТОРА

Создание 23 июня 1941 года Ставки верховного командования во многом позволило объединить информацию о текущем состоянии сухопутных войск (этой информацией обладал Генеральный штаб, что был представлен в ставке Г.К. Жуковым и С.К.Тимошенко), военно-морского флота (Н.Г. Кузнецов), резервов (С.М. Будённый), внутренних сил обороны (К.Е. Ворошилов), о текущем состоянии экономики (И.В. Сталин), о текущем состоянии во внешней политике (В.М. Молотов), общее представление о тактике предстоящей войны и функциях генштаба (Б.М. Шапошников, смотри его труд «Мозг армии»).

Но самое важное — это то, что «Ставка» стала тем органом, который обладал и информацией о будущем положении и армий, и экономики, и иностранных дел, и перемещений врага, так как помимо информации военных разведывательных управлений стала располагать информацией внутренних и внешних спецслужб.

В математике есть такое понятие как метод вычисления «предиктор-корректор». В нём последовательными приближениями находится решение задачи. В этом методе в цикле друг за другом выполняются две операции: первая — прогноз решения и вторая — проверка прогноза на точность решения. Алгоритм завершается, если прогноз удовлетворяет требованиям к точности решения задачи.

И схема управления, в которой принимаемые управленческие решения зависят не только от информации о текущем состоянии системы, но и  от прогноза её дальнейшего поведения, тоже иногда называется «предиктор-корректор» (предсказатель-поправщик, в переводе на русский, хотя по существу более точно «предуказатель-поправщик»).

По схеме «предиктор-корректор» обеспечивается наиболее высокое качество управления, поскольку часть контуров циркуляции информации замкнута не через свершившееся прошлое, а через прогнозируемое будущее.

Если «управленец» постоянно отслеживает тенденции среды, действует по схеме «предиктор — корректор», то он гибко, не шаблонно реагирует на колебательные процессы среды, подстраивается под её ритмику, использует её энерго-потенциал (как парусник ветер или серфингист волну), её активные и пассивные фазы, разряжённое и уплотнённое состояние и затрачивает минимальные ресурсы, в процессе своей деятельности.

.

При рассмотрении конфликтных ситуаций, с точки зрения теории управления, схема предиктор-корректор достаточно часто исключает даже возможность противоборства с упреждающе готовой к нему системой. Как это имело место в противоборстве советской «Ставки» и немецкого Верховного командования Вооружённых сил (вермахта).

Именно эти качества предсказания будущей ситуации и коррекции своего поведения, появившиеся у системы управления армией, флотом, экономикой и политикой страны позволили в дальнейшем провести успешную операцию под Москвой в конце 1941 года, создать Сталинградский капкан в 1942 и в целом победить в войне. Один Генштаб не смог бы этого сделать по той причине, что не был приспособлен, чисто с точки зрения профессиональной подготовки управленческих кадров, на слаженное управление всеми сферами деятельности общества Советского союза, как это смогла осуществлять «Ставка».

И ошибкой руководства СССР было то, что оно не создало подобный орган заблаговременно, до трагедии 22 июня 1941 года. Если бы это было сделано заранее (в соответствии со схемой «предиктор-корректор»), тогда таких ужасающих последствий первых дней войны можно было бы избежать.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современность, для которой характерны бурно развивающиеся события, требует трезвых и взвешенных решений. Чтобы не потерять ориентиры при принятии таких судьбоносных решений, необходимо опираться на исторический опыт нашего государства, зачастую добытый огромными жертвами и потерями в самых драматических условиях. Опыт 1941 г. в свете этого имеет уникальное значение, ибо, несмотря на допущенные ошибки и просчёты, именно в ходе начального этапа Великой Отечественной войны были найдены решения, которые обеспечили нашу победу. При этом следует помнить, что прошлый опыт требует непрерывной творческой проработки и практического применения только с учётом всей совокупности происшедших и происходящих изменений.

Глубокое изучение истории, освоение  опыта войны, стоившего нам громадных жертв и бедствий, позволяет не отыскивать и доказывать вновь то, что давно уже известно, а требует только современного осмысления и использования.

В свою очередь ждут публикации материалы комиссии Покровского, которые прольют свет на начало войны и полностью поменяют сегодняшнее представление о многих деятелях той эпохи…

---

[1] — Червов Н. Провокации против России. М., 2003. С. 96-97.

[2] — По-немецки — «Fall Barbarossa». «Fall» дословно переводится как «случай» или «вариант». В судебном делопроизводстве это слово употребляется также в значении «дело».

Заглавная картинка: http://s5.goodfon.ru/image/261209-2936×1276.jpg