Ошибки судов при квалификации преступлений

Судебные ошибки при квалификации объективной стороны состава преступления

Кашепов В.П., заведующий отделом уголовного, уголовно-процессуального законодательства; судоустройства ИЗиСП, доктор юридических наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации.

Анализ судебной деятельности с точки зрения теории и правоприменительной практики квалификации преступлений показывает, что наиболее распространенными ошибками являются судебные ошибки при квалификации в сфере объективной стороны состава преступления и прежде всего ошибки, связанные с определением способа совершения преступления против жизни и собственности граждан.

Наиболее значимым для обеспечения правильной квалификации преступных деяний выступает соблюдение законности в оценке судом в судебном разбирательстве преступной деятельности, т.е. объективной стороны состава преступления.

Объективная сторона преступления — это тот его элемент, который непосредственно обнаруживается при его совершении. Описывая то или иное преступление, законодатель обычно характеризует его внешнюю объективную сторону. Те элементы преступного поведения, которые носят внешний характер и выражаются в определенном воздействии на окружающие предметы и явления, образуют объективную сторону. Ее можно определить как продолжающийся процесс общественно опасного и противоправного посягательства на охраняемые уголовным законом объекты. Здесь можно вести речь о последовательном развитии во внешнем мире тех событий и явлений, которые начинаются с преступного действия (бездействия) субъекта и заканчиваются наступлением преступных последствий или созданием угрозы их наступления.

Объективная сторона служит важным показателем наличия и степени общественной опасности совершенного преступления. В ней в конечном счете проявляется замысел преступника, воплощаются его преступные намерения или неосмотрительное, небрежное отношение к окружающим. Именно в реализации объективной стороны причиняется вред объекту посягательства, вызываются человеческие жертвы или имущественный ущерб.

Именно содержание объективной стороны состава позволяет разграничить отдельные преступления и правильно определить, какая статья УК РФ предусматривает содеянное. Закон определяет уголовно-правовое содержание преступного деяния в большинстве случаев по признакам, относящимся к объективной стороне состава преступления.

Уголовный закон четко называет основные компоненты объективной стороны преступления. К ним относятся прежде всего действие или бездействие, совершаемое преступником: лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина (ст. 5 УК РФ). Закон обобщает этот признак, именуя его деянием и называя его применительно к характеристике принципов уголовной ответственности и признаков преступления: этот термин употребляется в ст. 2 УК РФ, наделяя правом признавать преступлением лишь деяния, указанные в УК РФ; основанием уголовной ответственности признаются лишь деяния, содержащие все признаки состава преступления (ст. 8 УК РФ); преступлением должно считаться лишь виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное под угрозой наказания (ч. 1 ст. 14 УК РФ). Таким образом, в уголовно-правовом смысле под термином деяние понимается конкретное поведение лица, которое осуществляется в определенных условиях, отличается от иных действий своим общественно опасным характером; причиняет вред объекту общественных отношений или содержит угрозу нарушения установленного в обществе и государстве правопорядка.

Преступление, совершенное путем действия или бездействия, приводит к вредным последствиям, которые называются и определяются во многих составах, изложенных в Особенной части УК РФ. Совершенное путем действия или бездействия преступление всегда имеет своим антиобщественным последствием причинение вреда, непосредственно называемого в ряде статей Особенной части УК РФ, в которых определяются его размеры и качественные особенности. Эти последствия и причинная связь между ними также относятся к объективной стороне преступления. Все эти элементы объективной стороны состава имеют решающее значение для правильной квалификации содеянного конкретным лицом или группой лиц.

Существенную характеристику преступного действия представляет способ совершения преступления, т.е. совокупность определенных приемов, используемых преступником при реализации своих намерений. Иногда преступление может быть совершено многообразными способами, и поэтому законодатель не считает нужным описывать детали их конкретного производства.

В зависимости от характера объекта посягательства, от условий места и времени, от намерений преступника он избирает способ достижения своих целей действиями различного рода: подлог документов, нанесение телесных повреждений, похищение имущества и др. Эти действия могут быть насильственными и ненасильственными, что всегда характеризует степень общественной опасности преступления.

В большинстве случаев преступления, совершаемые путем действия, могут состоять не из одного движения, а из ряда актов, тесно связанных между собой объективным содержанием и целями субъекта.

Некоторые авторы включают в понятие преступного действия как совокупность актов поведения, так и использование им внешней силы и объективные закономерности действительности <1>.

<1> См.: Дурманов Н.Д. Понятие преступления. М., 1948. С. 54.

В литературе справедливо отмечалось, что последнее слишком расширяет понятие действий человека за счет явлений внешнего мира, которые хотя и связаны с действием и даже вызваны им, но образуют уже дальнейшие звенья причинной связи, идущей от действия к преступному результату.

Очевидно, что подчас преступное действие имеет сложный характер и состоит из нескольких актов поведения. Таким является, например, продолжаемое преступление, которое состоит из ряда тождественных преступных действий, направленных к общей цели и составляющих в своей совокупности единое преступление.

Из нескольких разнородных действий, направленных на один и тот же объект, образуются составные преступления (например, разбой). В некоторых случаях при этом точнее было бы говорить не о действии, а о деятельности преступника, слагающейся из целого комплекса поступков, взаимно друг с другом связанных. Преступник в ряде случаев не направляет свои действия непосредственно на объект посягательства, а использует промежуточные звенья подготовительной деятельности.

Так, в деле об убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору, поскольку убийцы действовали совместно, с умыслом, направленным на убийство, и каждый из них непосредственно участвовал в процессе лишения жизни потерпевшего, Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ выявила эти этапы совершенного деяния.

Квалифицируя действия осужденных, Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ установила, что З. и К. на почве конфликта, вызванного их совместной предпринимательской деятельностью с И., решили убить последнего. С этой целью в порядке подготовки к преступным действиям они приобрели ружье, которое переделали в обрез, и обманным путем заманили И. к себе домой. Находясь в указанном доме, К. произвел из обреза выстрел в голову потерпевшего. Полагая, что потерпевший еще жив, З. взял обрез у К. и произвел второй выстрел в голову И. В результате этих совместных действий осужденных наступила смерть потерпевшего И. Затем осужденные закопали труп в заранее приготовленной яме и избавились от обреза. После этого З. неправомерно завладел автомашиной потерпевшего без цели хищения.

Указанные действия осужденного З. квалифицированы судом по п. «ж» ч. 2 ст. 105 и ч. 1 ст. 166 УК РФ.

В апелляционной жалобе осужденный З. просил изменить приговор, утверждая, что смерть потерпевшего последовала от действий К., а он являлся лишь пособником убийства.

Однако Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ оставила приговор без изменений, мотивируя свое решение следующими соображениями.

Согласно заключению судебно-медицинского эксперта смерть потерпевшего И. наступила в результате множественных (двух) огнестрельных, слепых пулевых ранений головы, которые являются прижизненными и возникли незадолго до наступления смерти от двух воздействий компактно действующего снаряда.

Таким образом, согласованный характер действий осужденных, направленных на подготовку к убийству И., и производство последовательно каждым из них выстрелов в голову потерпевшего свидетельствует о причинении ими смерти потерпевшему совместно. В связи с этим действия осужденных правильно квалифицированы судом по п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ как умышленное причинение смерти другому человеку группой лиц по предварительному сговору <1>.

<1> См.: Апелляционное определение ВС РФ от 21 апреля 2016 г. N 53-АПУ16-10 // Бюллетень ВС РФ. 2017. N 3. С. 41.

Ошибочная квалификация преступного деяния всегда представляет неправильное применение уголовного закона, влекущее отмену или изменение вынесенного решения (п. 3 ст. 389.15 УПК РФ). Под неправильным применением уголовного закона понимается нарушение требований Общей части УК РФ и применение не той статьи или не тех пунктов или части статьи Особенной части УК РФ, которые подлежали применению (ч. 1 ст. 389.18 УПК РФ).

Так, рассмотрев соответствующее уголовное дело в апелляционном порядке, Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ пришла к выводу об ошибке в применении норм уголовного закона и необходимости отмены приговора в связи с неправильностью квалификации действий Ф., осужденного по п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ.

По приговору Челябинского областного суда, вынесенному с участием присяжных заседателей, Ф. был осужден по п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ, а К. осужден по п. «к» ч. 2 ст. 105, ч. 4 ст. 166 УК РФ.

В апелляционном представлении государственный обвинитель просил отменить приговор и направить дело на новое судебное рассмотрение со стадии обсуждения последствий вердикта, указывая, что суд неправильно квалифицировал действия Ф. по п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ, так как вердиктом коллегии присяжных заседателей он признан виновным в разбойном нападении на П., совершенном группой лиц по предварительному сговору. Судебная коллегия ВС РФ отменила приговор по следующим основаниям.

Ф. и К. договорились напасть на водителя легкового автомобиля, занимающегося частным извозом, и завладеть его имуществом. Действуя согласно достигнутой договоренности, Ф. и К. остановили автомобиль под управлением ранее незнакомого им П., занимающегося частным извозом, и проехали с ним до населенного пункта Б. После того как по требованию Ф. водитель остановил машину в безлюдном месте, Ф. и К. с целью завладения имуществом напали на него. При этом К., находившийся в машине позади водителя П., приставил к его шее нож, а Ф. потребовал у П. деньги.

Исходя из указанных обстоятельств, суд пришел к выводу о том, что осужденными не оговаривалось применение при нападении какого-либо насилия либо угрозы его применения, использование в качестве оружия каких-либо предметов, и квалифицировал действия Ф. по п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ как открытое хищение имущества потерпевшего П. группой лиц по предварительному сговору, а действия К. — по ч. 2 ст. 162 УК РФ как разбойное нападение на П., совершенное с угрозой применения насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего, с применением предмета, используемого в качестве оружия.

Вместе с тем из вердикта коллегии присяжных заседателей следует, что между осужденными имелась предварительная договоренность о совершении нападения с применением ножа в отношении водителя автомобиля, и в соответствии с этой договоренностью после остановки автомашины по требованию Ф.К., находившийся в машине позади П., приставил к шее водителя нож, а Ф. потребовал у него деньги. При таких обстоятельствах Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ признала доводы апелляционного представления о неправильной квалификации действий Ф. в части завладения имуществом потерпевшего обоснованными и приговор отменила, а дело направила на новое судебное разбирательство со стадии обсуждения последствий вердикта <1>.

<1> См.: Апелляционное определение ВС РФ от 2 июля 2013 г. N 48-АПУ13-12СП // Бюллетень ВС РФ. 2014. N 6. С. 36.

Неправильная оценка конкретных обстоятельств поведения и мотивов действий подсудимого может иметь своим последствием нарушение права на судебную защиту лица и поставить под сомнение справедливость вынесенного решения.

Ошибочное толкование положений закона о праве лица на противодействие преступному нападению нередко имеет место при разграничении правомерности необходимой обороны и действий обороняющегося лица, квалифицируемых как превышение пределов необходимой обороны.

Необоснованное признание судами кассационной и надзорной инстанций умышленного причинения тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны при фактическом отсутствии в деянии состава преступления установила Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ при осуждении приговором Бокситогорского городского суда Ленинградской области от 22 августа 2012 г. С. за совершение преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ.

Кассационным определением судебной коллегии по уголовным делам Ленинградского областного суда от 29 ноября 2012 г. приговор городского суда оставлен без изменения.

Постановлением президиума Ленинградского областного суда от 23 апреля 2013 г. приговор и кассационное определение изменены: действия С. переквалифицированы на ч. 1 ст. 114 УК РФ.

С учетом внесенных в приговор изменений С. признан виновным и осужден за то, что 2 июля 2011 г. в ходе конфликта умышленно причинил тяжкий вред здоровью П., превысив при этом пределы необходимой обороны. От полученных телесных повреждений, опасных для жизни, потерпевший П. скончался в больнице.

Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ приговор отменила по следующим основаниям.

При защите от общественно опасного посягательства, сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой такого насилия (ч. 1 ст. 37 УК РФ), обороняющееся лицо вправе причинить любой по характеру и объему вред посягающему лицу.

Таким образом, действия обороняющегося могут расцениваться как превышение необходимой обороны лишь в случае, когда по делу будет установлено, что обороняющийся прибегнул к защите от посягательства, указанного в ч. 2 ст. 37 УК РФ, т.е. от посягательства, не сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия такими способами и средствами, применение которых явно не вызывалось характером и опасностью посягательства, и без необходимости умышленно причинил посягавшему тяжкий вред здоровью или смерть.

Указанные положения уголовного закона не были учтены судами первой, кассационной или надзорной инстанций при рассмотрении данного дела.

В постановлении президиума Ленинградского областного суда подробно приведены показания осужденного С. и свидетеля О., из которых следует, что конфликт был спровоцирован потерпевшим П., вместе с которым находились М. и С. Чтобы избежать развития конфликта, С. и О. ушли, но их стали преследовать П., М. и С. с палками в руках. О. успел позвонить жене, попросил ее вызвать полицию в связи с тем, что их преследуют и могут убить. П., М. и С. догнали С. и О. и стали наносить им удары палками. В ответ на эти действия, желая отразить удары, С. подобрал палку, которую выронил один из друзей потерпевшего, и стал защищаться ею, нанося удары П.

Совершенное общественно опасное посягательство на С. и О. было расценено президиумом как представляющее опасность для их жизни и здоровья. Как отмечено в постановлении, подвергшиеся нападению С. и О. воспринимали угрозу их жизни и здоровью как реальную.

Таким образом, президиум Ленинградского областного суда фактически признал, что общественно опасное посягательство со стороны П. было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося С., при котором закон (ч. 1 ст. 37 УК РФ) предоставляет обороняющемуся право на причинение посягающему лицу любого вреда.

Однако вопреки этому выводу президиум принял решение о наличии в действиях С. признаков превышения необходимой обороны, указав, что избранный С. способ отражения нападения явно не вызывался характером и опасностью посягательства.

Между тем признанные судом надзорной инстанции достоверные показания осужденного С., которые не опровергнуты исследованными судом доказательствами, свидетельствуют о совершении потерпевшим П. совместно с М. и С. нападения, сопряженного с насилием, опасным для жизни С. и О. Защищаясь от нападения, С. применил в отношении П. такое же оружие, как и потерпевший, а именно в ответ на полученные удары палкой он нанес удары палкой П., прекратив свои действия, когда нападение закончилось.

При таких обстоятельствах вывод президиума о явном несоответствии способа отражения нападения характеру и опасности посягательства, о наличии в действиях С. состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 114 УК РФ, нельзя признать обоснованным.

Судебная коллегия ВС РФ пришла к выводу о том, что С. находился в состоянии необходимой обороны, защищаясь от посягательства, опасного для его жизни, а потому причинение им тяжкого вреда здоровью нападавшего П., повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего, в силу ст. 37 УК РФ не является преступлением. С учетом изложенного Судебная коллегия приговор и последующие судебные решения в отношении С. отменила, а уголовное дело прекратила за отсутствием в деянии состава преступления на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ <1>.

<1> См.: Определение ВС РФ от 25 ноября 2013 г. N 33-Д13-6 // Бюллетень ВС РФ. 2014. N 6. С. 36, 37.

Таким образом, в изложенном определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ констатируется факт судебной ошибки, выразившейся в несоответствии выводов судов установленным в судебном разбирательстве обстоятельствам дела, имевшим своим результатом вынесение несправедливого решения.

Квалифицирующие деяние признаки определены уголовным законом в зависимости от элемента состава, предусмотренного соответствующей нормой Особенной части УК РФ. Эти признаки можно классифицировать как объективные и субъективные.

Квалифицирующие признаки, характеризующие объективную сторону деяния, — это те признаки, которые повышают характер и степень общественной опасности деяния в зависимости от особенностей объективных признаков содеянного и установления виновного отношения к ним. Ряд этих признаков указан в перечне обстоятельств, отягчающих наказание (ст. 63 УК РФ): особо активная роль в осуществлении преступления; совершение преступления с особой жестокостью; совершение преступления с использованием оружия и др.

Способ совершения преступления представляет один из основных элементов характеристики признаков объективной стороны состава, а именно использованных средств и совершенных лицом действий для достижения его преступных целей. Ошибочность в правовой оценке этого признака и имеет особое значение для установления правильной квалификации рассматриваемого судом преступного деяния.

Установление способа совершения преступления является одним из компонентов надлежащей квалификации преступного деяния. Одним из спорных вопросов, нередко возникающих в судебной практике, является определение правомерности использования тех или иных предметов в качестве оружия при совершении насилия или угрозы его применения при посягательстве на собственность.

Юридическая оценка общественной опасности деяний подсудимого также имеет существенное значение для вынесения справедливого приговора.

Нарушение этого требования в стадии кассационного производства отметил как судебную ошибку Президиум ВС РФ по делу Л., действия которого были переквалифицированы Судебной коллегией по уголовным делам ВС РФ с п. «в» ч. 2 ст. 158 на ч. 1 ст. 167 УК РФ; исключено осуждение по ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 131 и п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Президиум ВС РФ, рассмотрев уголовное дело по надзорной жалобе осужденного, изменил судебные решения, так как допущенные судом кассационной инстанции нарушения в соответствии с ч. 1 ст. 412.9 УПК РФ являются существенными и повлияли на исход дела. В Постановлении Президиум указал на следующие принципиальные соображения, касающиеся правоприменения в данной ситуации.

Из содержания приговора следует, что суд установил наличие в действиях осужденного особо опасного рецидива преступлений, указав, что Л., будучи судимым за совершение тяжкого преступления к лишению свободы условно, в период испытательного срока совершил особо тяжкое преступление, признав данное обстоятельство отягчающим наказание.

Кассационным определением в приговор были внесены изменения с указанием, что особо опасный рецидив признан судом ошибочно и в действиях осужденного содержится опасный рецидив.

Принимая решение о признании в действиях осужденного опасного рецидива преступлений, суд кассационной инстанции, вопреки требованиям ч. 1 ст. 10 УК РФ, оставил без внимания изменения, внесенные в ч. 4 ст. 18 УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации». При признании рецидива преступлений не учитываются судимости за преступления, осуждение за которые признавалось условным, если условное осуждение не отменялось и лицо не направлялось для отбывания наказания в места лишения свободы. Из материалов уголовного дела усматривается, что условное осуждение Л. по приговору от 26 декабря 2001 г. до постановления приговора от 17 сентября 2003 г. не отменялось и в места лишения свободы он не направлялся, что исключает признание в его действиях рецидива преступлений. При таких данных в действиях осужденного отсутствует рецидив преступлений.

На основании изложенного Президиум ВС РФ изменил приговор и кассационное определение и исключил указание о наличии в действиях осужденного рецидива преступления и признании данного обстоятельства отягчающим наказание <1>.

<1> См.: Постановление Президиума ВС РФ N 105П15 // Бюллетень ВС РФ. 2016. N 11. С. 22.

Следует заметить, что наступление вредных последствий само по себе не может служить основанием для привлечения лица к уголовной ответственности. Здесь важное значение имеют характер и размер причиненного вреда (ущерба), а также конкретные обстоятельства.

Так, тайное хищение чужого имущества, стоимость которого не превышает установленный КоАП РФ размер, является административным правонарушением, а не преступлением.

Вместе с тем для наступления уголовной ответственности между действием (бездействием) и наступившими вредными последствиями должна быть установлена причинная связь. В теории уголовного права отмечается сложность решения этой задачи. В связи с этим указывается, что исследование наличия причинной связи должно проходить несколько этапов:

  1. конкретное действие или бездействие субъекта должно обладать уголовно-правовыми признаками;
  2. деяние должно предшествовать по времени наступившему результату;
  3. деяние должно быть неправомерным;
  4. деяние должно играть роль необходимого условия наступления преступного вреда;
  5. деяние должно быть признано не только необходимым условием, но и действительной причиной наступившего последствия <1>.

<1> См.: Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / Науч. ред. и предисл. академика В.Н. Кудрявцева. М., 2007. С. 17 — 20.

Рассмотрение ряда решений вышестоящих судов, имевших своей целью исправление допущенных судами квалификационных ошибок, позволяет сделать вывод о том, что судебная ошибка исключает установление истины при рассмотрении уголовного дела вследствие избрания неадекватных форм деятельности суда при восприятии поступающей в суд информации, ее логической переработки, оценки судебной ситуации и принятии решения в соответствии с требованиями материального и процессуального закона <1>.

<1> См.: Там же. С. 55.

Судебные ошибки допускаются только судьями как единственными носителями судебной власти, которым принадлежит исключительное право отправлять правосудие по уголовным делам.

Многообразие допускаемых судами ошибок в квалификации преступлений позволяет их классифицировать прежде всего по основаниям отмены и изменения уже вынесенных решений.

Система классификации позволяет назвать следующие основания для ее построения. К ним относятся:

  1. несоответствие выводов суда установленным в судебном разбирательстве фактическим обстоятельствам совершенного преступления;
  2. нарушение процессуального законодательства, ведущее к ограничению и несоблюдению прав граждан;
  3. неправильное применение уголовного закона;
  4. несправедливость вынесенных решений.

Установление ошибочности квалификации, как правило, влечет за собой необходимость изменения квалификации. Переквалификация преступного деяния может повлечь различные последствия.

Так, Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ по делу Т. указала на необходимость для квалификации его действий по ст. 174.1 УК РФ доказать, что это лицо совершило финансовые операции с денежными средствами в целях придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными средствами. Действия Т. были квалифицированы по ч. 1 ст. 176 и по ч. 2 ст. 174.1 УК РФ.

В надзорной жалобе адвокат осужденного оспаривал законность и обоснованность приговора, выражал несогласие с осуждением Т. по ч. 1 ст. 174.1 и по ч. 1 ст. 176 УК РФ.

Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ изменила приговор по следующим основаниям.

По смыслу закона, для решения вопроса о наличии состава преступления, предусмотренного ст. 174.1 УК РФ, необходимо установить, что лицо совершило указанные финансовые операции и другие сделки с денежными средствами в целях придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными средствами.

Между тем из описательно-мотивировочной части приговора не усматривается, какие именно действия были совершены Т. для придания правомерности владению денежными средствами, приобретенными в результате получения кредитов. Действия Т. свидетельствуют лишь о распоряжении этими деньгами, полученными в результате совершенного им преступления. При таких данных содеянное Т. полностью охватывается ч. 1 ст. 176 УК РФ.

Кроме того, действия осужденного квалифицированы судом как три самостоятельных преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 176 УК РФ. Суд не принял во внимание установленные им же обстоятельства дела, согласно которым Т. обратился в банк с заявлением о предоставлении ему кредита в размере 15 млн руб. Тот факт, что денежные средства были выданы ему частями и в меньшем размере, не может свидетельствовать о том, что умысел на незаконное получение кредитных денежных средств у Т. каждый раз возникал заново.

Действия Т. были переквалифицированы с ч. 1 ст. 176 УК РФ как три самостоятельных преступления на ч. 1 ст. 176 как одно преступление.

Судебная коллегия приговор и последующие судебные решения в части осуждения Т. по ч. 1 ст. 174.1 УК РФ и по ч. 2 ст. 174.1 УК РФ отменила и дело прекратила на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием в его действиях состава преступления <1>.

<1> См.: Надзорное определение ВС РФ от 9 октября 2013 г. N 41-Д13-35 // Бюллетень ВС РФ. 2014. N 5. С. 12, 13.

Источник
  • Главная
  • Правовые ресурсы
  • Подборки материалов
  • Неправильная квалификация преступления

Неправильная квалификация преступления

Подборка наиболее важных документов по запросу Неправильная квалификация преступления (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).

Судебная практика

Подборка судебных решений за 2022 год: Статья 17 «Совокупность преступлений» УК РФ«Доводы адвоката Шмакова Д.Е. о неверной квалификации действий З. по совокупности преступлений, предусмотренных п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ, ч. 3 ст. 159 УК РФ и ч. 2 ст. 292 УК РФ, являлись предметом проверки суда апелляционной инстанции и, обоснованно отклонены. Выводы суда подробно мотивированы, основаны на положениях ст. 17 УК РФ и Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 16.10.2009 N 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий». Оснований не согласиться с ними судебная коллегия не находит. Как установлено судом, в деянии З. наряду с превышением должностных полномочий, то есть совершением должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий, повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан в отношении РТУ и ШАВ, содержались признаки составов преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 159 УК РФ и ч. 2 ст. 292 УК РФ, что в соответствии со ст. 17 УК РФ и п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 16.10.2009 N 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» исключает квалификацию действий осужденного как единичного преступления.»

Статьи, комментарии, ответы на вопросы

Нормативные акты

«Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 4 (2016)»
(утв. Президиумом Верховного Суда РФ 20.12.2016)В обоснование решения об отказе в удовлетворении кассационной жалобы адвоката в интересах осужденного в части неправильной квалификации действий осужденного по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 228, ч. 2 ст. 228 УК РФ, президиум городского суда в своем постановлении указал, что переквалификация действий осужденного по незаконному приобретению и хранению наркотического средства — смеси, содержащей метадон (фенадол, долофин), массой не менее 0,739 г и его действий по незаконному приобретению и хранению наркотического средства — смеси, содержащей метадон (фенадол, долофин), массой 6,606 г на единое преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 228 УК РФ, ухудшает положение осужденного, поскольку в данном случае в отношении действий, квалифицированных по ч. 1 ст. 228 УК РФ, применяется другая норма уголовного закона, санкция которой предусматривает более строгое наказание.

Источник

Квалификационные ошибки — это неверное
установление наличия либо отсутствия
состава преступления, а также его
соответствия описанию в нормах Общей
и Особенной
частей УК РФ. Эти ошибки, в отличие от
уголовно-процессуальных ошибок, носят
уголовно-правовой характер. Основные
истоки квалификационных ошибок — недочеты
законодательства и недостатки
правоприменения.

К квалификационным ошибкам не относятся
неправильные наказания. Окончание
преступления или неокончание его по не
зависящим от лица обстоятельствам
(приготовление и покушение) — граница
квалификации преступлений. Для решения
квалификационных вопросов санкции,
назначение наказания не должны
привлекаться. Не учитывается при
квалификации преступлений и лежащее
за составом постпреступное поведение.
Иного мнения придерживаются, например,
Р.А. Сабитов и В.В. Колосовский <*>.
В.О. Навроцкий в фундаментальном учебном
пособии главу 11 посвятил квалификации
посткриминального поведения, главным
образом позитивного <**>. Другие авторы
пишут о квалификации положительного и
отрицательного посткриминального
поведения субъекта преступления.
Представляется, что специфика имеется
лишь при квалификации длящегося
преступления (см. гл.
VI настоящего издания). Оно продолжает
совершаться на стадии оконченного
преступления. При добровольном же отказе
преступление отсутствует. Деятельное
раскаяние осуществляется после
квалификации оконченного или неоконченного
преступления и влияет лишь на наказание.

———————————

<*> Колосовский В.В. Ошибки в квалификации
уголовно-правовых деяний. Челябинск,
2005. С. 94 — 126.

<**> Навроцкий В.О. Основы уголовно-правовой
квалификации. Киев, 2006. С. 554 — 570 (на укр.
языке).

Впервые исследовал квалификационные
ошибки практический работник, мой
аспирант И.Я. Кливер <*>. Защита
диссертации на Ученом совете юридического
факультета МГУ им. М.В. Ломоносова едва
не завершилась провалом. Члены совета
кафедр уголовного процесса и криминалистики
оспорили тему диссертации. Они убеждали
членов совета, что не существует
уголовно-правовых ошибок. Все они носят
якобы уголовно-процессуальный характер.

———————————

<*> См.: Кливер И.Я. Уголовно-правовые
судебные ошибки в квалификации
преступлений и их предупреждение:
Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1979.

Спустя четверть века защищается вторая
диссертация на тему о квалификационных
ошибках выпускником юридического
факультета МГУ судьей В.В. Колосовским
<*>. Третья работа написана также
судьей из Украины Т.М. Маритчаком <**>.
Символично, что все три автора являются
практическими работниками. Это
подтверждает актуальность темы, а также
иллюстрирует удачное сочетание при ее
разработке проблем материального и
процессуального уголовного права.

———————————

<*> Колосовский В.В. Ошибки в квалификации
уголовно-правовых деяний: Автореф. дис.
… канд. юрид. наук. Челябинск, 2003.

<**> Маритчак Т.М. Ошибки в квалификации
преступлений. Киев, 2004 (на укр. языке).

Т.М. Маритчак определяет уголовно-правовую
ошибку в квалификации преступления как
«вид ошибки в уголовно-правовой
квалификации», В.В. Колосовский считает
квалификационную ошибку как «вызванную
заблуждением субъекта правоприменения
неправильность в его действиях,
заключающуюся в неточном или неполном
установлении и юридическом закреплении
соответствия между признаками совершенного
деяния и признаками состава преступления
или иного уголовно-правового деяния»
<*>. Данные определения исходят из
неправильности (неточности или неполноты)
избранной для квалификации нормы. Это
верно. Но как оценивать «неквалификацию»,
т.е. когда квалификатор не находит состав
преступления там, где он имеется? Или
напротив, усматривает его наличие в
непреступном деянии? Между тем такого
рода квалификационные ошибки наиболее
серьезны. Благодаря французским
энциклопедистам аксиоматичен постулат:
«Лучше не наказать десять преступников,
чем наказать одного невиновного».
Признание наличия состава преступления
в действиях невиновного, безусловно,
наигрубейшая ошибка. Наконец в России
стали выноситься судебные решения о
выплате денежных компенсаций, достигающих
миллионных размеров, ошибочно привлеченным
к уголовной ответственности и отбывшим
полностью или частично наказание лицам.
Несомненный прогресс в том, что стали
чаще выноситься оправдательные приговоры,
в том числе ввиду квалификационных
ошибок.

———————————

<*> Колосовский В.В. Указ. соч. С. 6.

В.В. Кузнецов в автореферате содержательной
кандидатской диссертации с использованием
опыта работы членом Президиума Верховного
Суда РФ и председателя Высшей
квалификационной коллегии судей понимает
под судебной ошибкой вынесение судьей
судебного акта с нарушением норм
материального или процессуального
права при отсутствии умысла на такое
нарушение. Судебный акт правосуден,
если он соответствует требованиям
законности, обоснованности и справедливости.
Судебные ошибки автор отличает от
вынесения заведомо неправосудного
судебного акта по формам вины: ошибка
допускается по неосторожности, вынесение
заведомо неправосудного акта — только
по прямому умыслу. По его данным,
неправосудных приговоров выносится
достаточно много. В 2005 г. приговоры
мировых судей отменены в отношении 7800
лиц, районных (городских) судей — 17012,
областных и приравненных к ним судов —
459 <*>.

———————————

<*> Кузнецов В.В. Уголовно-правовая
ответственность за вынесение заведомо
неправосудного судебного акта: Автореф.
дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2006.
С. 3, 21.

В 2005 г. необоснованно привлечены к
уголовной ответственности 24296 лиц, что
в три раза больше, чем в 2001 г. В отношении
39885 лиц дела возвращены судом на
дополнительное расследование.
Необоснованно привлечены к уголовной
ответственности лица, в отношении
которых вынесены оправдательные
приговоры, либо дела прекращены судами
I и II инстанции за отсутствием события,
состава преступления <*> или за
недоказанностью предъявленного
обвинения.

———————————

<*> Преступность и правонарушения
(2001 — 2005): Статистический сборник. М.,
2006. С. 154.

Понятие правоприменительных ошибок
шире, нежели квалификационных. Первые
могут быть связаны с неверной оценкой
действия закона во времени и пространстве,
не всегда влияющей на квалификацию
преступлений. Они также охватывают
правоотношения, связанные с наказанием
и освобождением от него, что к квалификации
преступлений не относится. Судебные
ошибки по уголовным делам — разновидность
правоприменительных ошибок, допускаемых
судами.

При анализе судебных ошибок акцент, как
правило, ставится на форму вины судей
при вынесении неправосудных приговоров,
определений, постановлений, в том числе
ввиду неправильной квалификации деяний.
Одни авторы допускают все формы вины,
вторые — только неосторожную вину, третьи
— даже невиновную ошибку. Данный аспект
правоприменительных ошибок значим для
квалификации преступлений против
правосудия <*>.

———————————

<*> См. подробнее: круглый стол «Об
ошибках правоприменения в гражданской,
уголовной и административной юрисдикции»
// Правоведение. Южно-Уральский
государственный университет. 2006. N 1. С.
4 — 45.

Предмет данной работы — анализ фактов
ошибочной квалификации преступлений
правоприменителями независимо от их
вины и ответственности.

Квалификационные ошибки обобщенно
можно классифицировать по трем группам:
1) непризнание наличия состава преступления
в деяниях, где он имеется; 2) признание
наличия состава преступления в деяниях,
где он отсутствует; 3) неправильное
избрание нормы УК
для квалификации преступления.

Первая из названных ошибок по
распространенности носит массовый
характер. Ошибкой N 1 мною нетрадиционно
считается так называемая «неквалификация»,
т.е. непризнание правоприменителем
состава преступления там, где он в
действительности есть. Это порождает
искусственную латентность преступлений
(нереагирование правоохраны на ставшую
известной ей преступность) и лишает
права на правосудие миллионы потерпевших
граждан. Неслучайно 22 февраля объявлено
Международным днем поддержки жертв
преступлений. Генеральная прокуратура
не раз письменно и устно признавала,
что не знает, сколько в России реально
совершается преступлений. Между тем
эксперты, изучающие латентность
преступлений, называют цифру 9 — 12 млн.,
А.И. Гуров — 20 млн. в год <*>. На состоявшейся
3 февраля 2006 г. коллегии Генеральной
прокуратуры Президент привел данные:
5 тыс. лиц, совершивших убийство, гуляет
на свободе, 70 тыс. считаются без вести
пропавшими. Последнюю цифру Президент
назвал «ужасающей». Страшна она и
ошибкой неквалификации. Искусственная
латентность образуется правоохранительными
органами во многом из-за отказа гражданам
— потерпевшим от преступлений в возбуждении
уголовных дел по различным причинам. В
их числе часто якобы из-за «отсутствия
состава преступления», который на
самом деле они и не собирались обнаруживать
путем каких-либо оперативно-следственных
действий. Первая реакция дознавателей
и следователей на заявления жертв
преступлений — уголовного дела не
возбуждать. Пострадавшему объясняют,
что в краже из его квартиры виноват он
сам, в мошенничестве — тем более. В делах
об изнасиловании и прочих делах частного
и публично-частного обвинения сплошь
и рядом действует аргумент о «вдове,
которая сама себя высекла».

———————————

<*> См.: Лунеев В.В. Преступность XX
века: мировые, региональные и российские
тенденции. 2-е изд. М., 2005; Алексеев А.И.,
Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Российская
уголовная политика: преодоление кризиса.
М., 2006.

Происходит и масштабное укрывательство
преступлений со стороны тех, кто
профессионально обязан их раскрывать.
Президент на названной коллегии
Генеральной прокуратуры назвал острой
проблему сокрытия преступлений
сотрудниками правоохранительных
органов. «Вы обязаны снизить уровень
преступности, причем не с помощью
статистики, — сказал глава государства,
— преступники должны быть наказаны
независимо от того, какими они
руководствовались соображениями и
какое положение занимают» <*>.

———————————

<*> Слово и дело прокуроров // Российская
газета. 2006. 4 февраля.

Как квалифицировать такие укрывательства
от учета и от возбуждения уголовных
дел? Подходит ли для этого ст.
300 УК «Незаконное освобождение
от уголовной ответственности лица,
подозреваемого или обвиняемого в
совершении преступления, прокурором,
следователем или лицом, производящим
дознание»? Наказание суровое — лишение
свободы на срок от двух до семи лет. Вот
только приговоров с обвинением по ст.
300 УК не видно. Наверное, правоприменители
толкуют эту статью
так: незаконно освобождать подозреваемого
или обвиняемого можно после возбуждения
уголовного дела. А коль скоро в возбуждении
уголовного дела пострадавшим отказано,
то и освобождать не от чего.

В 2004 г. и первом квартале 2005 г. выявлено
37597 случаев правонарушений работников
милиции. Из них 3106 — должностных и 1872 —
уголовных <*> (неясно, правда, их
различие), а также 32 тыс. остальных
правонарушений. Репрезентативный опрос
россиян, проведенный социологами фонда
«Общественное мнение», показал,
что лишь 3% опрошенных верит в честность
и неподкупность сотрудников
правоохранительных органов.

———————————

<*> Нургалиев на вашу голову // Российская
газета. 2005. 1 июля.

Председатель Конституционного Суда
В.Д. Зорькин неоднократно обращал
внимание на массовые нарушения прав
граждан, пострадавших от преступлений,
«забыли, может быть, о самом главном
— о жертве преступления» <*>.
Специалисты, теоретики и практики давно
говорят и пишут о том, что УПК
РФ изначально поставил в неравно худшее
положение жертв преступлений по сравнению
с субъектами преступлений. Нерадивые
дознаватели и следователи восприняли
дух и букву нового УПК как индульгенцию
на широкомасштабные отказы в возбуждении
уголовных дел, нередко со ссылкой на
отсутствие состава преступления, без
малейших попыток его обнаружить. Странная
сложилась практика: для привлечения к
уголовной ответственности надо доказать
все признаки состава преступления. Для
отказа достаточно магической фразы «за
отсутствием состава преступления».
Какой признак отсутствует, не требуется
доказывать. Отсюда беззаконные отказы
в возбуждении уголовного дела, освобождения
от уголовной ответственности подозреваемых
и масштабное укрывательство преступлений.
Предлагается внести в УК
статью об ответственности за заведомо
незаконный отказ прокурора, следователя
или дознавателя от уголовного преследования
или его прекращение <**>.

———————————

<*> Имеем право. Валерий Зорькин
призывает защитить социальные права
// Российская газета. 2006. 31 октября.

<**> Уголовная ответственность за
преступления против правосудия. М.,
2003. С. 100 — 101.

Но это de lege ferenda. Как минимизировать
данную квалификационную ошибку de lege
lata? Остается только по нормам о должностных
преступлениях: за злоупотребление
должностными полномочиями (ст.
285), их превышение (ст.
286), служебный подлог (ст.
292), халатность (ст.
293). Правда, непросто будет доказывать
признак личной заинтересованности,
если не считать таковой элементарное
нежелание расследовать преступление,
дабы не обременять себя лишними заботами,
да еще «при такой зарплате». Между
тем заключения об отсутствии состава
преступления как основания отказов в
возбуждении уголовных дел весьма
общественно опасны и должны преследоваться
в уголовном порядке. Органы прокуратуры,
на которые УПК
возложил обязанность утверждать (или
не утверждать) постановления об отказе
в возбуждении уголовного дела, далеко
не всегда пресекают дознавательно-следственное
беззаконие. Отчетность ли не хотят
портить или недостаточно профессионализма,
но факт остается фактом — миллионы
потерпевших оказываются беззащитными
благодаря искусственной латентности
по вине правоохраны. Юридическая
некомпетентность российских граждан
мешает им отстаивать свои права. В
результате они ущерб получают дважды:
один от преступников, другой от органов,
обязанных их защищать, незаконно
отказывая им в этом.

Так, органы досудебного производства
после реформы УК от 8 декабря 2003 г.,
которая декриминализировала по существу
насильственное хулиганство, перенеся
его в преступления по делам частного
обвинения по ст.
115 («Умышленное причинение
легкого вреда здоровью») и ст.
116 («Побои»), перестали принимать
заявления от граждан о хулиганстве.
Рассуждают так: если дело частного
обвинения, то сами ищите виновника и
остальные доказательства по делу. По
УПК
прокуроры и милицейские следователи
имеют право не возбуждать дело, если
пострадавший не знает обидчиков и не
запомнил их примет. Конституционный
Суд в своем Постановлении
от 27 июня 2005 г. признал эти нормы
противоречащими Основному Закону
и предложил внести соответствующие
изменения в УПК. Странно, что такую
процессуальную ошибку, обусловливающую
квалификационную ошибку, нельзя было
предвидеть в период разработки УПК.

Таким образом, «неквалификации
преступлений» — из-за противозаконных
отказов правоохранителем в уголовном
преследовании и возбуждении уголовного
дела — способствует и преувеличенное,
на мой взгляд, представление о
диспозитивности в материальном и
процессуальном уголовном праве. Статья
20 УПК признает делами частного и
частно-публичного обвинения всего 12
категорий дел. По делам публичного и
частно-публичного обвинения прокурор,
а также следователь и дознаватель
обязаны осуществлять уголовное
преследование (ч.
1 ст. 21 УПК). В каждом случае
обнаружения признаков преступления
они должны принимать предусмотренные
УПК меры по установлению события
преступления, изобличению лица или лиц,
виновных в совершении преступления (ч.
2 ст. 21). Современная же следственная
практика все чаще не осуществляет
уголовное преследование по делам
публичного обвинения при причинении
вреда пострадавшим гражданам. Требуют
от них заявлений, хотя признаки
преступления по событию, и даже при
наличии подозреваемого, налицо. Дела
публичного обвинения тем самым
превращаются в дела частного обвинения
вопреки закону. Это тоже прием
неквалификации, т.е. главной квалификационной
ошибки, ибо юридическая компетенция не
всякого потерпевшего позволяет ему
составить грамотное заявление и подать
его в нужный орган дознания или следствия.
Теряется время, доказательства по
горячим следам, множатся искусственная
латентность и укрытие преступлений.

Конституционный Суд в Постановлении
от 27 июня 2005 г. N 7-П предлагает правильное
толкование соотношения диспозитивности
и публичности в уголовном процессе по
делам частного обвинения, тем более
применимое к делам публичного обвинения:
«Диспозитивность в уголовном
судопроизводстве применительно к делам
частного обвинения выступает в качестве
дополнительной гарантии прав и законных
интересов потерпевших и как таковая не
может приводить к их ограничению. Ее
использование в законодательном
регулировании производства по делам
этой категории не отменяет обязанность
государства защищать от преступных
посягательств права и свободы человека»
<*>. Конституционный Суд
признал противоречащими Конституции
РФ положения ч.
6 ст. 144 УПК РФ и п.
3 ч. 1 ст. 145 УПК, которые лишают
потерпевшего по делам частного обвинения
государственной защиты со стороны
правоохранительных органов. Диспозитивность
Конституционный Суд усмотрел лишь в
праве потерпевших на избрание формы
уголовного преследования.

———————————

<*> См.: Воронин В. Защитил ли
Конституционный Суд права потерпевших
дела частного обвинения // Уголовное
право. 2005. N 5. С. 73 — 74; Кальницкий В. Правовая
позиция Конституционного Суда по
вопросам возбуждения и рассмотрения
дел частного обвинения // Там же. С. 75 —
77.

29 декабря 2005 г. был издан Приказ
за подписью шести Министров «О едином
учете преступлений» <*>. В нем дано
понятие «укрытое от регистрации
сообщение о преступлении». Это
сообщение, сведения о котором не внесены
в регистрационные документы и сообщению
не присвоен регистрационный номер.
Заявителю обязаны выдать под роспись
на корешке уведомления документ о
принятии этого сообщения с указанием
данных о лице, его принявшем, а также
дате и времени его принятия. Бланки
уведомлений и их корешки признаны
документами строгой отчетности. Пункт
14 Типового положения о едином
порядке организации приема, регистрации
и проверки сообщений о преступлениях,
утвержденного указанным Приказом,
устанавливает: «Отказ в принятии
сообщения о преступлении должностным
лицом, правомочным или уполномоченным
на эти действия, а также невыдача ими
уведомления заявителю о приеме сообщения
о преступлении недопустимы».

———————————

<*> Приказ
подписан Генеральной прокуратурой РФ,
МВД, Министерством РФ по делам гражданской
обороны, чрезвычайных ситуаций и
ликвидации последствий стихийных
бедствий, Министерством юстиции, ФСБ,
Министерством экономического развития
и торговли, Федеральной службой по
контролю за оборотом наркотиков.

В Приказе содержатся также определения
укрытых от учета единых, простых и
сложных преступлений (п.
33 Положения о едином порядке
регистрации уголовных дел и учета
преступлений, утвержденного указанным
Приказом) и много другой ценной информации.
Реализация предписаний Приказа,
безусловно, способствовала бы сокращению
первой по тяжести и распространенности
квалификационной ошибки.

Реагируя на распространенность незаконных
отказов от возбуждения уголовных дел,
Генеральный прокурор РФ и Министр
Министерства внутренних дел 16 мая 2005
г. издали Приказ
«О мерах по укреплению законности
при вынесении постановлений об отказе
в возбуждении уголовного дела». В
нем, в частности, предусмотрена
персональная ответственность за принятие
незаконных и необоснованных решений
об отказе в возбуждении уголовных дел
вследствие ненадлежащего поведения
должностных лиц органов внутренних дел
и прокуратуры. Отведено 24 часа для
рассмотрения отказных материалов с
момента поступления их в прокуратуру.
Приказ
напоминает, что в соответствии с ч.
6 ст. 148 УПК прокурор в течение 48
часов с момента вынесения дознавателем
или следователем незаконного постановления
об отказе в возбуждении уголовного дела
обязан отменить его и возбудить уголовное
дело.

«Превосходные» приказы, если бы
они еще выполнялись. Например, для отмены
постановления органов дознания
Госпожнадзора Щелковского района
Московской области об уничтожении огнем
домовладения на сумму свыше 4 млн. руб.
«за отсутствием состава преступления»
потребовалось не 24 часа, а 24 дня. Были
задействованы высшие юридические
инстанции и депутат Госдумы А.И. Гуров.
Не получилось бы по Салтыкову-Щедрину,
отмечавшему российскую традицию
сочетания строгости законов с их
неисполнением.

Весной 2006 г., когда названные Приказы
уже действовали, их реальное исполнение,
прежде всего в органах МВД, контролировалось
слабо. Так, прокуратура г. Щелково
Московской области в ходе проверки
выявила и поставила на учет 261 преступление,
укрытое от учета. Горпрокурор в этой
связи пишет, что «среди работников
щелковской милиции падает уровень
профессионализма, можно говорить уже
об их деградации, явно просматривается
некомпетентность многих, а порой и
предательство. Уже дошло до того, что я
не провожу совместных с работниками
милиции совещаний по ряду серьезных
преступлений, так как после этих совещаний
вся информация и все наши планы становятся
известны преступникам» <*>.

———————————

<*> Лукьяненко Ю. Следить за соблюдением
законности — изнурительный труд //
Щелковчанка. 2006. 27 марта — 9 апреля.

Беззащитность российских потерпевших
от преступлений привела к созданию
правозащитной организации «Сопротивление».
Ее основатели обоснованно заявляют,
что мы живем в условиях правового
перекоса, когда преступники имеют больше
прав, чем их жертвы. На сайте «Сопротивление»
запущена первая акция «Исправь
Уголовный кодекс».

В советское время функционировала
система правового образования населения
в средних школах, вузах, трудовых и
жилищных коллективах. Она была разрушена
в 1990-х гг., что привело к полной юридической
безграмотности граждан <*>. Они даже
не знают, куда обращаться при совершении
на них преступных посягательств. Нет
нужды доказывать, что это способствует
квалификационной ошибке N 1, когда не
возбуждаются уголовные дела за отсутствием
состава преступления, который правоохрана
и не пыталась устанавливать.

———————————

<*> См. подробнее: Алексеев А.И.,
Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Российская
уголовная политика: преодоление кризиса.
М., 2006.

Даже принцип равенства граждан перед
законом в ст.
4 УК распространяется только на
лицо, совершившее преступление. В связи
с этим требуется его расширительное
толкование: «Лица, совершившие
преступление, а также лица, пострадавшие
от преступлений, равны перед законом и
судом независимо от пола, расы,
национальности, языка, происхождения,
имущественного и должностного положения,
места жительства, отношения к религии,
убеждений, принадлежности к общественным
объединениям, а также других обстоятельств».
Установление состава преступления в
деяниях, где таковой наличествует, на
практике нередко незаконно связывается
не только со статусом преступника, но
и со статусом пострадавшего от него
(см. А.П. Чехов «Хамелеон»).
Виктимологическое направление в
уголовном праве разрабатывается еще
недостаточно <*>. Между тем пострадавшие
от преступлений, признанные по уголовным
делам официально потерпевшими, позволили
бы реально сократить незаконные
невозбуждения уголовных дел и их
прекращение. Уголовно-правовая теория
достаточное внимание уделяет исследованию
принципа вины, субъективному вменению,
значимое для квалификации преступлений
виновников. Но объективному вменению
за ущерб пострадавших от преступлений
такого внимания не уделяется. Для убийцы
квалификация по форме и степени вины
принципиально важна. Для потерпевшего
она не столь существенна, ибо убитому
человеку как-то все равно, с какой формой
вины его лишили жизни. Статья
52 Конституции гласит: «Права
потерпевших от преступлений и
злоупотреблений властью охраняются
законом. Государство обеспечивает
потерпевшим доступ к правосудию и
компенсацию причиненного ущерба».

———————————

<*> Сидоренко Э.Л., Карабут М.А. Частные
начала в уголовном праве. 2006; Будякова
Т. Потерпевший: уголовно-правовой;
уголовно-процессуальный и виктимологический
анализ поведения // Уголовное право.
2006. N 3. С. 109 — 113.

«Объективное вменение, — гласит ч.
2 ст. 5, — то есть уголовная
ответственность за невиновное причинение
вреда, не допускается». Так называемый
«голый умысел», как и «замышление
преступления», не объективированные
в деяниях, — за пределами уголовного
закона. В связи с этим при квалификации
преступлений в обязательном порядке
надо устанавливать характер и размер
общественно опасных последствий, как
того требует ст.
73 УПК РФ, фиксируя их в обвинительном
заключении и приговоре. Следует, ссылаясь
на нормы УПК,
ГК,
ГПК,
разъяснять потерпевшему его право на
возмещение преступного и морального
вреда путем гражданского иска в уголовном
деле или в гражданско-процессуальном
порядке.

Это позволило бы шире толковать принцип
справедливости как одинаково
распространяющийся и на преступника,
и на потерпевшего. В действующей редакции
ст.
6 УК принцип справедливости опять
ориентирован только на преступника,
что входит в коллизию с целями наказания.
Часть
2 ст. 43 УК первой целью наказания
признает «восстановление социальной
справедливости». Без возмещения
причиненного преступлением вреда
потерпевшим физическим и юридическим
лицам независимо от форм собственности
последних такая цель не может быть
достигнута. Более полная, нежели сейчас,
защита материальным и процессуальным
уголовным правом интересов жертв
преступлений позволит сократить и
квалификационные ошибки, в их числе
самую серьезную — признание наличия
состава преступления в действиях лица,
преступления не совершавшего. Позволит
также правильнее определить такой
необходимый для квалификации преступлений
признак, как общественно опасные
последствия.

Способствует ошибке в виде «неквалификации»
экономических преступлений, т.е. в
невозбуждении уголовных дел, ст.
23 УПК «Привлечение к уголовному
преследованию по заявлению коммерческой
или иной организации». Статья
основывается на п.
2 примечания к ст. 201 УК, которое
ошибочно по сути и противоречит п.
1 и п.
3 того же примечания. В нем сказано,
что, если деяние по гл.
23 УК причинило вред исключительно
коммерческой организации, не являющейся
государственным или муниципальным
предприятием, уголовное преследование
осуществляется по заявлению этой
организации или с ее согласия. В УК нет
и не могло быть по определению ни одного
преступления, которое (ст.
14 «Понятие преступления») не
было бы общественно опасным, т.е.
причинившим вред личности, обществу и
государству. Не существует ни одного
юридического лица, преступный ущерб
которому причинялся бы только ему одному
без ущемления интересов других физических
либо юридических лиц.

В первый год действия УК
РФ (1997 г.) органы прокуратуры обращались
за консультацией на юридический факультет
МГУ им. М.В. Ломоносова по данному вопросу.
В совместном ответе кафедр гражданского
и уголовного права разъяснялось, что
собственность юридических лиц не
является общей, долевой собственностью
ее акционеров. Она суть чужая для
акционеров собственность, корпоративная
собственность, и за ее хищение
ответственность следует на общих
основаниях как за всякое хищение без
каких-либо особых заявлений руководителей
юридического лица. В связи с этим действия
председателя совета директоров
акционерного общества, присвоившего
имущество такового даже по письменному
решению собрания акционеров, квалифицируются
как хищение чужого имущества. М.
Ходорковский и П. Лебедев отбывают
наказание за совокупность шести
преступлений, в их числе за мошенническое
хищение собственности АО «Лукойл».

Вторая не столь масштабная, но и единично
весьма грубая квалификационная ошибка
— установление правоохранителем наличия
в содеянном составов преступлений,
которых в действительности нет.
Исправление этой ошибки судами
(оправдательные приговоры по каждому
десятому уголовному делу) — показатель
профессиональной компетентности
судейского корпуса. Одновременно это
отрицательный показатель работы органов
досудебного уголовного производства.
Такая ошибка особенно порицаема, когда
допускается по делам о тяжких и особо
тяжких преступлениях, например об
убийстве. Миллионорублевые компенсации
за такого рода квалификационные ошибки,
которые стали выплачивать по судебным
решениям, конечно, не в состоянии
восполнить причиненный невинно осужденным
на длительные сроки лишения свободы
вред. Радует, что практически появилась
наконец такая судебно-реабилитационная
форма исправления квалификационных
ошибок.

Не способствует сокращению квалификационных
ошибок известный издревле процессуальный
принцип запрета поворота к худшему в
судебных актах вышестоящих инстанций.
В апелляционном и кассационном порядке
допускается ухудшение положения
осужденного по жалобе потерпевшего или
представлению прокурора, в надзорном
— нет.

Сославшись на положения Конституции,
Всеобщей декларации прав человека,
других международных актов, Конституционный
Суд
РФ признал, что «судебное решение
подлежит пересмотру, если выявленные
существенные нарушения, допущенные в
ходе предыдущего разбирательства,
неоспоримо свидетельствуют о наличии
судебной ошибки, поскольку такое решение
не отвечает требованиям справедливости».

Речь идет о судебных ошибках, носящих
фундаментальный, принципиальный
характер, когда неисправление судебной
ошибки искажало бы самую суть правосудия,
смысл приговора как акта правосудия,
разрешение необходимого баланса
конституционно защищаемых ценностей,
в том числе прав и законных интересов
осужденных и потерпевших.

Для надзорной инстанции установлен
абсолютный запрет поворота к худшему
(ст.
405 УПК). Это не согласуется с
конституционными предписаниями об
осуществлении правосудия на основе
равноправия сторон, ведет к неправомерному
ограничению прав потерпевших от
преступлений и злоупотреблениям властью.

Конституционный Суд
постановил: «1. Признать статью
405 УПК Российской Федерации в той
мере, в какой она в системе действующего
уголовно-процессуального регулирования
пересмотра вступивших в законную силу
приговоров, определений и постановлений
суда, не допуская поворот к худшему при
пересмотре судебного решения в порядке
надзора по жалобе потерпевшего (его
представителя) или по представлению
прокурора, не позволяет тем самым
устранить допущенные в предшествующем
разбирательстве существенные
(фундаментальные) нарушения, повлиявшие
на исход дела, не соответствующей
Конституции Российской Федерации, ее
статьям
15 (часть 4), 17
(часть 1), 18,
19,
21,
46
(часть 1), 52,
55
(часть 3) и 123
(часть 3), во взаимосвязи со статьей
6 Конвенции о защите прав человека
и основных свобод и пунктом
2 статьи 4 Протокола N 7 к ней (в
редакции Протокола N 11).

2. Впредь до внесения соответствующих
изменений и дополнений в уголовно-процессуальное
законодательство пересмотр в порядке
надзора по жалобе потерпевшего, его
представителя и по представлению
прокурора обвинительного приговора, а
также определения и постановления суда
в связи с необходимостью применения
уголовного закона о более тяжком
преступлении, ввиду мягкости наказания
или по иным основаниям, влекущим за
собой ухудшение положения осужденного,
а также оправдательного приговора либо
определения или постановления суда о
прекращении уголовного дела, допускается
лишь в течение года по вступлении их в
законную силу. <…>

5. Настоящее Постановление
окончательно, не подлежит обжалованию,
вступает в силу немедленно после
провозглашения, действует непосредственно
и не требует подтверждения другими
органами и должностными лицами» <*>.

———————————

<*> Российская газета. 2005. 20 мая.

На состоявшемся в феврале 2007 г.
Научно-консультативном совете Генеральной
прокуратуры ее члены единогласно
признали необходимость уточнения ст.
405 УПК в соответствии с Постановлением
КС. Аналогичное Постановление
Конституционный Суд принял 5 февраля
2007 г. в отношении ГПК
<*>. В обоих Постановлениях КС обращают
на себя внимание два положения.

———————————

<*> Российская газета. 2007. 14 февраля.

Первое — какую судебную ошибку надлежит
оценить как фундаментальную (существенную),
неисправление которой искажало бы самую
суть правосудия. Применительно к
проблемам квалификации преступлений
существенной ошибкой следует считать
прежде всего названные ранее ошибки,
т.е. когда не установлен состав преступления
в действиях лица, который на самом деле
имел место, и когда состав преступления
вменен лицу, не совершавшему преступление.
К ошибкам в виде неверного избрания для
квалификации уголовно-правовой нормы
относятся такие, которые при переквалификации
существенно изменяют содержание
квалификации в сторону отягчения.
Например, если в содеянном наличествует
состав неосторожного лишения жизни, а
лицу вышестоящей инстанцией вменяется
умышленное убийство. Это недопустимо
даже без изменения наказания, назначенного
судом первой инстанции. Как представляется,
ошибки в составообразующих признаках
— объекте, ущербе, форме вины, способах
совершения преступления, которые
выполняют роль конструктивных
(конститутивных) или квалифицирующих
признаков состава, также должны
причисляться к существенным, фундаментальным
ошибкам.

Второе положение Постановления касается
п.
2. В нем признание ст.
405 УПК РФ неконституционной
вылилось по существу в нормативное
предписание о применении этой нормы в
редакции Постановления Конституционного
Суда. Надзорные инстанции, пока действует
ст. 405 УПК, должны ссылаться на п. 2
Постановления Конституционного Суда?
Процессуалисты этого не проясняют, хотя
само решение об изменении правила о
запрете поворота к худшему как
ограничивающего потерпевшему право
доступа к правосудию одобряют <*>.

———————————

<*> См.: Чекулаев Д.П. Потерпевший в
уголовном судопроизводстве: доступ к
правосудию и компенсация причиненного
ущерба: Автореф. дис. … канд. юрид. наук.
М., 2005.

Генеральный прокурор предложил отменить
ст.
405 УПК как коррупциогенную для
правосудия <*>.

———————————

<*> Юрий Чайка берет коррупцию на себя
// Российская газета. 2006. 21 ноября.

К группе квалификационных ошибок,
связанных с неправильной юридической
оценкой содеянного, относятся «избыточные»
квалификации, или «квалификации с
запасом». Они нередко допускаются
правоприменителями заведомо не столько
из-за традиционного обвинительного
уклона, сколько из-за противоречивости
уголовно-процессуального законодательства.
Как отмечалось, по гуманистическим
соображениям оно запрещает так называемый
«поворот к худшему». Вышестоящие
суды не могут сами, без возвращения дела
в суды первой инстанции переквалифицировать
преступление по более строгой норме
УК.
Переквалификация на более мягкую норму
УК допускается. В связи с этим судьи и
нанизывают при квалификации дополнительные
статьи УК по пословице «кашу маслом
не испортишь». Лишние статьи вышестоящие
суды-де, исключат, и приговор будет
справедливым. Обратную же ситуацию с
возвратом дела на новое судебное
рассмотрение УПК
не разрешает. Аналогичная логика
квалификации у органов предварительного
следствия.

В результате вместо гуманизма в отношении
обвиняемого и подсудимого получается
обратный эффект. Квалификация преступления
заведомо оказывается ошибочно завышенной
со всеми вытекающими из этого последствиями.
При этом совсем не исключается, что
вышестоящие инстанции могут оставить
ошибочно ужесточенную квалификацию по
обвинительным заключениям и приговорам
без изменений. И тогда «поворот к
худшему» действительно состоится.

Неправильная юридическая оценка
содеянного ввиду неверного избрания
нормы УК
по распространенности ранжируется
таким образом: 1) квалификация оценочных
признаков преступления; 2) квалификация
единых сложных и совокупных преступлений;
3) квалификация общественно опасных
последствий; 4) квалификация малозначительных
деяний и преступлений, граничащих с
проступками.

Наиболее частые квалификационные ошибки
по главам УК приходятся на гл.
22 «Преступления в сфере
экономической деятельности». «Мертвые
нормы», т.е. которые не используются
для квалификации реально распространенных
преступлений, — взяточничество,
преступления против конституционных
свобод человека и гражданина, преступления
против интересов службы в коммерческих
и иных организациях, преступления против
семьи и несовершеннолетних, экологические
преступления.

За 2004 г. Судебная коллегия по уголовным
делам Верховного Суда
РФ по жалобам и представлениям изучила
1798 дел, из которых по 942 делам отказано
в удовлетворении надзорных жалоб, по
856 делам возбуждены надзорные производства.
По 47,6% истребованных дел судами были
допущены ошибки в применении уголовного
и уголовно-процессуального закона,
которые не были своевременно выявлены
при кассационном и надзорном рассмотрении
судами областного звена. Среди оснований
возбуждения надзорных производств:
24,7% — по жалобам на неправильное применение
закона, 25% — на нарушение процессуального
закона, 12% — на суровость наказания, 11,6%
— на необъективное осуждение.

Отменены приговоры в отношении 64 лиц и
в отношении 114 лиц изменены. В отношении
52 осужденных изменена квалификация без
смягчения (9 человек) и со смягчением
наказания (43 человека). Судебные
квалификационные ошибки были ранжированы
так: 1) квалификационные ошибки по делам
о незаконной перевозке наркотических
средств; 2) неправильное понимание смысла
закона при квалификации убийства,
хулиганства и незаконного лишения
свободы; 3) неправильное разграничение
кражи и грабежа; 4) неверная оценка
признака кражи: «незаконное проникновение
в хранилище»; 5) ошибки при квалификации
убийства лица, заведомо для виновного
находящегося в беспомощном состоянии,
и по признаку: «с целью сокрыть другое
преступление или облегчить его
совершение»; 6) ошибки квалификации
неоконченного преступления <*>.

———————————

<*> БВС РФ. 2005. N 9. С. 28 — 32.

Источник

Повышение юридической квалификации и переподготовка кадров в сфере уголовной юстиции являются действенным средством роста качества их работы при расследовании и рассмотрении уголовных дел. В процессе переподготовки кадров обобщается мнение практических работников о проблемах правоприменения, их экспертные оценки учитываются при формировании учебных планов и программ. При этом уделяется внимание и вопросам досудебного производства, состоянию и недочетам предварительного следствия, от которого во многом зависит качество поддержания государственного обвинения и рассмотрения уголовных дел судами. 

Такой мониторинг правоприменения осуществляется различными ведомствами, в том числе, видимо, Московской академией Следственного комитета России. Удивляет, однако, постановка вопросов о «невидимой руке уголовного судопроизводства», «об игре в правосудие». В частности, распределение следователей на (цитирую) «объективных» (39,67 %) и склонных к субъективизму (60,33 %), а «необъективных» следователей – на «злых» (50,69 %), «справедливых» (32,88 %), «добрых» (16,44 %). 1 Научность и репрезентативность таких классификаций весьма спорны. Откуда это и почему тогда юридическая общественность безмолвствует? 

Однако обращает на себя внимание то, что 70 % следователей предпочитают квалифицировать деяние по более тяжкой статье, даже если есть возможность предъявить менее тяжкое обвинение. 2 Как видно, и это тоже все о следствии. 

Настоящая публикация базируется на анализе поступивших от судей, из судов материалов, информации и содержит данные не только о типичных недостатках, допускаемых органами предварительного расследования, но и возможных путях их устранения. Они представляют собой довольно репрезентативный взгляд не со стороны, а, так сказать, изнутри. Эти сведения, как оказалось, вполне корреспондируют результатам последних ежегодных совещаний в Генеральной прокуратуре, Верховном Суде Российской Федерации и высказанным позициям, в частности, о сокращении особого порядка разбирательства уголовных дел.

Общая оценка качества направляемых в суды уголовных дел.

В качестве общей тенденции суды отмечают явное перекладывание функции обвинения на суд. И это при том, что подавляющее большинство дел (в разных регионах от 60 до 70 %) разрешается в упрощенной форме, предусмотренной гл. 40 УПК РФ. Тенденция проявляется не только в том, что по конкретным делам иногда отсутствуют логика и план расследования, следственные действия проводятся вне взаимосвязи между собой, без понимания того, на выяснение каких обстоятельств они направлены (по предмету доказывания), но также в том, что само расследование, следственные действия недостаточны по объему и по качеству. 

Требование закона о всестороннем и объективном исследовании всех обстоятельств дела зачастую не выполняется, противоречия в собранных доказательствах не разрешаются. Следователи (дознаватели) нередко ограничиваются производством в рамках одной версии (гипотезы), фактически безмотивно, без надлежащего обоснования отказывают в удовлетворении подавляющего большинства ходатайств стороны защиты о производстве дополнительных следственных действий с целью проверки защитительных позиций, голословно ссылаясь на то, что «собранные доказательства подтверждают предъявленное обвинение». В связи с этим нельзя не вспомнить следственные идеи об «объективной истине». 

В большинстве случаев данные распространенных явок с повинной надлежащим образом не проверяются и не закрепляются; их наличие воспринимается как подтверждение безусловной виновности лица («царицы доказательств»). Обязательный в соответствии с предметом доказывания комплекс следственных действий, направленных на проверку «признательных» показаний, не производится. В иных случаях, напротив, причастность лица к совершению преступления и выводы о его виновности основываются лишь на показаниях заинтересованного лица – потерпевшего. При этом меры к собиранию и закреплению достаточной совокупности доказательств обвинения не предпринимаются. 

Особенно остро эта проблема стоит при досудебных соглашениях о сотрудничестве, когда следователь, получив такое соглашение с одним из соучастников преступления, практически игнорирует требования УПК РФ о необходимости подтверждения виновности остальных лиц совокупностью доказательств, ошибочно надеясь на преюдициальный характер такого соглашения (см. ст. 90 УПК РФ).

Проблема ответственности соучастников преступления и надлежащего доказывания стороной обвинения их виновности не менее актуальна применительно к другим формам судопроизводства: в порядке гл. 40 УПК РФ и при рассмотрении дел судом с участием присяжных заседателей. 

Ошибки в обвинительных актах и заключениях. 

По большинству уголовных дел, поступающих в суд, обвинительные заключения (обвинительные акты) составляются с различными нарушениями установленных требований УПК РФ, формально, без акцента на предмет доказывания применительно к каждому конкретному составу преступления (имеется более десятка их классификаций в зависимости от различных критериев (системообразующих признаков), без внутренней логики, без соблюдения принципов процессуальной экономии и в то же время достаточности доказательственной базы стороны обвинения). 

Процесс составления обвинительных заключений (актов) сводится, по существу, к техническому копированию собранных по делу доказательств в полном объеме, без учета их необходимости и достаточности для доказывания обстоятельств, предусмотренных УПК РФ, без приведения и оценки доказательств стороны защиты. Например, по ряду категорий дел (в частности, о преступлениях против собственности, в сфере экономики) изымается значительное количество документов, которые признаются вещественными доказательствами и приобщаются к материалам дела. Такие документы составляют десятки томов. В результате так называемыми рабочими, информативными материалами являются единицы томов (как правило, не более 10–15), а остальные десятки, а иногда сотни томов документов содержат исключительно указанные вещественные доказательства, которые фактически доказательственного значения не имеют, но влияют на признание дела многотомным и на соответствующую денежную надбавку за сложность и напряженность дела. По сути, в целях получения указанной надбавки все дела искусственно превращаются в «сложные и напряженные». 

Подобная практика приводит, вопервых, к затягиванию времени выполнения требований ст. 217 УПК РФ и, соответственно, к увеличению процессуальных сроков расследования и содержания обвиняемых под стражей, а вовторых, к сложностям, связанным с возвратом после постановления приговора указанных доказательств в те органы, учреждения и организации, из которых они были изъяты. Фактически возникает необходимость возврата томов уголовного дела, а не письменных доказательств. 

Нарушения при производстве следственных действий. 

В своих оценках судьи отмечают уже даже как систему формальное, с нарушениями требований УПК РФ составление процессуальных и иных документов должностными лицами органов предварительного расследования. Так, во многих случаях содержание протоколов допросов различных субъектов абсолютно идентичное, с разницей лишь в их анкетных данных, что ставит под сомнение достоверность отражения следователем (дознавателем) хода допроса. 

Протоколы осмотров, обысков не отражают объективный, реальный ход и результаты этих следственных действий, особенности местности, точное местоположение следов, вещественных доказательств, иные значимые для дела и порой невосполнимые обстоятельства. 

При задержании подозреваемого в совершении преступления имеют место случаи производства личного досмотра и изъятия вещей вместо личного обыска в порядке, предусмотренном ст. 184 УПК РФ. Судьи отмечают, что в протоколе задержания основания, предусмотренные ст. 91 УПК РФ, как правило, не указываются, а это обстоятельство нередко оспаривается, обжалуется и может влиять на весь ход и результат судебного разбирательства. 

Не в полной мере в ходе предварительного следствия выполняются требования ч. 5 ст. 1861 УПК РФ, протоколы соединения абонентов и абонентских устройств приобщаются к делу без протокола их осмотра, не указывается, какая часть информации является важной и какое именно она имеет значение для дела (т. е. что доказывает). 

По делам о преступлениях в сфере незаконного оборота наркотических средств суды указывают на необоснованно длительные сроки предварительного расследования преступлений, совершенных в условиях очевидности, при наличии материалов проведенных оперативно-розыскных мероприятий. Если в этих материалах имеются сведения о том, что лицу, принимающему участие в проведении «проверочной закупки», выдаются звукозаписывающие устройства, то последующие материалы дела не содержат результатов их дальнейшего использования. 

В ряде случаев игнорируются постановления Европейского Суда по правам человека, сложившаяся судебная практика, признающая, что неоднократное проведение однотипных оперативно-розыскных мероприятий в отношении уже известного лица является нарушением законодательства об оперативно-розыскных мероприятиях, искусственным созданием доказательств виновности, когда действия оперативных сотрудников, связанные с повторным проведением оперативно-розыскных мероприятий, не вызываются необходимостью. 

Вопросы судебных экспертиз. 

Суды отмечают недостаточное использование в ходе предварительного расследования современных достижений криминалистической науки, экспертологии, что в итоге приводит к затруднениям в сборе доказательственной базы по уголовным делам. Так, несмотря на наличие технических возможностей и нормы УПК РФ, возможности звуко- и видеозаписи допросов подозреваемых и обвиняемых, а также фиксирования других первоначальных следственных действий практически не применяются (рассматриваются как дополнительная трудоемкая нагрузка). Использование этих средств в дальнейшем (как правило, для закрепления данных ранее показаний в ходе следственного эксперимента или проверки показаний на месте) не восполняет отсутствия надлежащей фиксации на этапе первоначальных следственных действий. 

По делам об автотранспортных преступлениях осмотры места происшествия зачастую производятся поверхностно, некачественно, автотехнические экспертизы не назначаются, имеют место случаи направления в суд уголовных дел с противоположными по содержанию заключениями экспертов-автотехников. 

Распространены случаи, когда следователи (дознаватели) не назначают экспертизы при наличии для этого в деле оснований, необоснованно отказывают в удовлетворении ходатайств о назначении экспертиз. 

Следователи (дознаватели) зачастую избегают назначения трудоемких экспертиз (почерковедческих, бухгалтерских), требующих большой подготовительной работы, связанной с отбором оригиналов документов, образцов подписей за несколько лет и по всем регионам Российской Федерации, а также комплексных экспертных исследований. 

Неверное тактическое определение последовательности производства экспертиз приводит к тому, что после проведения химического или баллистического исследования невозможно проведение экспертных исследований в целях обнаружения отпечатков пальцев рук, которые могли бы подтвердить причастность обвиняемых к преступлениям. 

По делам о половых преступлениях и убийствах редко назначаются экспертизы микрочастиц (следов наложения), что ставит сами же органы расследования в затруднительное положение в вопросах доказательственной полноты позиции обвинения. 

Имеются случаи, когда в целях упрощения доказывания характера и размера вреда, причиненного преступлением корыстной направленности, органы предварительного расследования основывают свои выводы на примитивных справках неквалифицированных специалистов. Такие справки недостаточны для суда, в связи с чем в ходе судебного следствия назначаются судебные товароведческие экспертизы, что существенно увеличивает продолжительность разумных сроков разбирательства по делу. 

Постановления о назначении экспертных исследований, вопреки положениям ст. 198 УПК РФ, практически во всех случаях из года в год предъявляются обвиняемым и их защитникам уже после получения экспертных заключений, нередко при выполнении ст. 217 УПК РФ, что противоречит не только УПК РФ, но и правовым позициям Конституционного Суда Российской Федерации. Данное обстоятельство фактически исключает надлежащую реализацию права на защиту, связанную с правом обвиняемого предложить на разрешение эксперта свои вопросы, заявить отвод, ходатайствовать о производстве экспертизы в том или ином экспертном учреждении, что является основанием для внесения частных постановлений о нарушении закона, а также для назначения экспертизы в суде. 

Игнорирование очных ставок. 

Органы предварительного расследования практически исключили производство такого следственного действия, как очная ставка, в том числе по делам, где ее необходимость очевидна, – когда потерпевшие и свидетели являются лицами без определенного места жительства, либо отбывают наказание, либо проживают в различных регионах Российской Федерации, в связи с чем вызов их в суд проблематичен. По повесткам в суд названные лица не являются, отказываются приезжать из других регионов. 

Редкое проведение очных ставок сводится к копированию в протоколе процессуального действия показаний двух лиц, между которыми имеются противоречия. При этом какихлибо сведений о мерах по устранению имеющихся в показаниях противоречий в ходе очной ставки в протоколах не содержится. 

Таким образом, важнейшее процессуальное действие превращается в простую формальность, к тому же не фиксируемую техническими средствами, прежде всего видеотехникой, что дает возможность обвиняемым оспаривать порядок проведения очной ставки и достоверность сведений, изложенных в ее протоколе, в случае, если в суде отсутствует возможность вызова и допроса другого лица, участвовавшего в очной ставке. 

Между тем, исходя из правовых позиций Европейского Суда по правам человека и Верховного Суда Российской Федерации, основанных на положениях подп. «d» п. 3 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней, органам предварительного расследования следует обращать особое внимание на проведение по делу очных ставок, в ходе которых обвиняемые и их защитники могли бы иметь возможность допрашивать показывающее против обвиняемого лицо, чтобы в дальнейшем исключить утрату показаний свидетелей как доказательств по делу в силу возможного при таких обстоятельствах нарушения судом положений ст. 240, ч. 1 и 2 ст. 281 УПК РФ в случае их неявки в суд. 

Проведение допроса таких лиц способно облегчить использование системы видеоконференцсвязи, однако оно не всегда возможно. 

Нарушения при проведении опознания.

Особо суды отмечают нарушения, связанные с проведением опознания. В частности, есть случаи, когда в ходе допросов лиц в качестве потерпевших и свидетелей данное следственное действие подменялось демонстрацией фотографий (зачастую одной) лица, которое подозревается в совершении преступления. 

Нередки ситуации, когда опознание подозреваемого либо обвиняемого лица свидетелем или потерпевшим проводится по фото графии, в то время как в материалах уголовного дела отсутствуют какиелибо сведения о невозможности очного предъявления лица для опознания. По некоторым делам предъявляются фотографии многолетней давности, в том числе из паспортов, не отражающие возрастные изменения внешности человека. Перед проведением опознания опознающий не допрашивается о приметах опознаваемого им лица либо допрашивается поверхностно, без детализации идентификационных признаков, что способно опорочить данное невосполнимое следственное действие. 

Бывает, что в ходе опознания опознающий указывает фамилию опознаваемого им лица, хотя ранее, при производстве следственных действий, о такой своей осведомленности он не сообщал, называя это лицо неизвестным. Кроме того, описывая результаты опознания, следователи (дознаватели) нередко указывают на то, что опознающий опознал лицо как похожее на то, которое он видел при определенных обстоятельствах, иногда указывая данные об уверенности опознающего в процентах, а затем приводят этот протокол в обвинительном заключении в качестве доказательства виновности конкретного обвиняемого. В случае опознания того или иного лица опознающий не допрашивается о том, как он познакомился с этим лицом или где и при каких обстоятельствах видел опознанное им лицо. 

Возвращение уголовных дел прокурору.

В подавляющем большинстве случаев уголовные дела возвращались прокурору для устранения препятствий их рассмотрения судом по основанию, предусмотренному п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ, т. е. в связи с тем, что обвинительное заключение, обвинительный акт или обвинительное постановление составлены с нарушением требований уголовно-процессуального закона, исключающим возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе данного заключения, акта или постановления. Случаи возвращения уголовного дела прокурору по иным основаниям, предусмотренным ст. 237 УПК РФ, носят единичный характер. 

Применительно к основанию возвращения уголовного дела, предусмотренному п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ, судьи отмечают, что наиболее часто встречается ненадлежащее выполнение следующих требований УПК РФ. 

Существенные технические ошибки. Пункты 1 и 2 ч. 1 ст. 220 и п. 3 ч. 1 ст. 225 УПК РФ указывают на то, что в обвинительном заключении (обвинительном акте) следователь (дознаватель) называет фамилии, имена и отчества обвиняемых и данные о личности каждого из них. Соответственно нарушения выражаются, как правило, в неверном приведении данных о личности обвиняемого (фамилия, имя, дата рождения, состав семьи, прежние судимости), отсутствуют сведения о его материальном положении. 

Смысловые нарушения. При составлении обвинительного заключения (обвинительного акта) следователь (дознаватель) должен указать существо обвинения, время и место совершения преступления, его способы, мотивы, цели, последствия и другие обстоятельства, имеющие значение для дела (п. 3 ч. 1 ст. 220, п. 4 ч. 1 ст. 225 УПК РФ). Нарушения этих требований, как правило, выражаются в следующем: 

  • не указываются время, место, способ, мотивы, цели, последствия совершения преступления (в материальных составах) и другие подлежащие установлению по делу обстоятельства; 
  • не определяется либо не конкретизируется предмет преступления в необходимых для этого случаях (к примеру, по делам, связанным с незаконным оборотом наркотических средств); 
  • содержатся противоречия в изложении существа обвинений, предъявляемых разным лицам, обвиняемым в совершении одного и того же преступления, не указывается роль каждого из обвиняемых (какие конкретно преступные действия совершены каждым из соучастников преступления); при предъявлении обвинения по нескольким деяниям (эпизодам) не приводится перечень доказательств в отдельности по каждому обвинению (эпизоду); 
  • приводится лишь перечень доказательств обвинения, их содержание не раскрывается и анализ отсутствует; 
  • не указываются отягчающие и смягчающие наказание обстоятельства; 
  • при изложении доказательств отсутствуют ссылки на конкретные тома и листы дела либо неверно указываются их номера. 

Кроме того, вопреки требованиям п. 4 ч. 1 ст. 220, п. 5 ч. 1 ст. 225 УПК РФ: 

  • не приводится полностью, не конкретизируется формулировка предъявленного обвинения (в основе которой диспозиция соответствующей статьи Особенной части УК РФ), а указываются только часть и статья уголовного закона либо часть диспозиции статьи; 
  • обвинение, изложенное в обвинительном заключении или обвинительном акте, не соответствует обвинению, изложенному прежде в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого; 
  • описательная часть обвинительного заключения не соответствует резолютивной как по описываемой фабуле, так и по квалификации деяния; 
  • в формулировке обвинения указывается недействующий уголовный закон (его редакции применительно к ст. 9, 10 УК РФ об обратной силе закона). 

Нарушения, касающиеся потерпевшего. Как следует из п. 8 ч. 1 ст. 220, п. 8 ч. 1 ст. 225 УПК РФ, в обвинительном заключении должны содержаться данные о потерпевшем, характере и размере вреда, причиненного ему преступлением. Нарушения в этой части выражаются в следующем: 

приводятся неверные сведения о потерпевшем (искажаются анкетные данные, неверно указываются инициалы и т. п.); 

лицо, в отношении которого установлен факт причинения физического и морального вреда, по материалам уголовного дела не признается потерпевшим по делу; 

не приводятся или вовсе отсутствуют доказательства, подтверждающие стоимость похищенного или поврежденного имущества, значительность причиненного потерпевшему ущерба, в случае совершения преступления в отношении нескольких потерпевших отсутствует указание размера ущерба, причиненного каждому из них; 

отсутствуют данные о законном представителе, о гражданском истце, о гражданском иске и т. п. 

В ходе рассмотрения уголовных дел выявляются и другие нарушения, которые не связаны с возвращением дела прокурору, но способны повлечь признание доказательств недопустимыми. Например, некоторые следственные действия могут быть выполнены якобы одним и тем же должностным лицом с разными участниками в одно и то же время; видеозаписи к протоколам следственных действий не соответствуют тому, что изложено в протоколах; обвиняемому и его защитнику выдана копия заключения эксперта, а в материалах дела оказывается иное экспертное заключение. 

Рассмотрение ходатайств об избрании меры пресечения.

Как правило, избрание меры пресечения предопределено позицией органов предварительного расследования, для которых технологически предпочтительной (идеальной) мерой представляется заключение под стражу. Домашний арест и залог относительно редки. Однако иногда органы предварительного расследования, наоборот, необоснованно, по мнению судов, избирают меру пресечения, не связанную с лишением свободы. Судебная практика в этой части в основном сводится к рассмотрению ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. 

При этом суды обращают внимание на необоснованность ходатайств об аресте. Материалы о продлении срока содержания под стражей не содержат копии процессуальных документов, по которым суд может проверить сроки содержания под стражей, исчисленные следователем и указанные в ходатайстве о продлении срока содержания под стражей. 

При обращении в суд с повторными или очередными ходатайствами о продлении срока содержания под стражей следователи зачастую приводят абсолютно одинаковые основания для продления, как и в предыдущем ходатайстве, не указывая причин, по которым следственные действия не выполнены, не прикладывая соответствующие материалы (например, при наличии указания о необходимости получить заключение эксперта не прилагается копия постановления о ранее назначенной экспертизе и т. п.). 

Некоторые суды отмечают, что были представлены материалы с ходатайствами о применении меры пресечения в виде заключения под стражу за несколько минут до истечения срока задержания. Распространенной является ситуация, когда материалы в порядке ст. 109 УПК РФ о продлении срока содержания обвиняемого под стражей направляются в суд с нарушением установленного ч. 8 ст. 109 УПК РФ срока, за несколько часов до его истечения. Подобное несоблюдение сроков не только лишает суд возможности заблаговременно изучить представленные материалы, но и приводит к невозможности обеспечения явки адвоката по соглашению в судебное заседание. 

Имеют место случаи, когда следователи, представив в суд материалы в порядке ст. 108, 109 УПК РФ и известив участников процесса, которые являются в суд, не обеспечивают доставку подозреваемого или обвиняемого либо, представив ходатайство и материал для рассмотрения в суд в 10 часов, обеспечивают доставку подозреваемого или обвиняемого лишь по окончании рабочего дня. 

Основные квалификационные ошибки.

Перечисленные процессуальные упущения существенным образом влияют на ошибки в уголовно-правовой оценке содеянного. В числе основных из них судьи называют следующие. 

Игнорирование запрета об объективном и двойном вменении (двойной наказуемости) (ст. 5, 6 УК РФ), применение избыточной квалификации с «запасом», излишнего вменения. 3 Нередко такая квалификация вменяется при ходатайстве о продлении содержания под стражей на больший срок в связи с тяжестью преступлений, однако затем изменяется (уменьшается) при направлении дела в суд с обвинительным заключением.

В качестве частного случая избыточной уголовно-правовой оценки деяния отмечается квалификация методом «нарастающего итога», когда последующие действия не охватывают предыдущих, а каждое из них оценивается самостоятельно, образуя совокупность преступлений. Например, совокупность приготовления, покушения и оконченного преступления; квалификация действий одного субъекта как организатора, подстрекателя и соисполнителя; излишняя двойная оценка промежуточных и итоговых преступных последствий. 

Из этой же области – ошибки с гражданским иском и процессуальными издержками, в размер которых незаконно вменяют все следственные расходы, вплоть до расходов следствия на бензин. 

Использование для квалификации статей Общей части УК РФ, не предназначенных для этого (ст. 34, 35 и др.), а также вменение неправильных редакций статей уголовного закона с точки зрения ст. 10 УК РФ. 

Много проблем при квалификации возникает в связи с необходимостью применения положений об обратной силе уголовного закона и даже промежуточного закона. Это дела о незаконном обороте наркотиков, о мошенничестве, в том числе в сфере предпринимательской деятельности, компьютерных технологий, налоговые преступления и легализация, а также составы с административной преюдицией, в том числе ст. 2641 УК РФ. Часть таких решений связана с декриминализацией и с возможной реабилитацией. 

Отмечаются и более серьезные упущения, связанные с попыткой спрятать нераскрытое преступление в уголовном деле, направляемом в суд с другим обвинением. Например, в уголовных делах об изнасиловании, о поджоге чужого имущества – составов квалифицированного убийства, в деле о небрежном хранении оружия – хищения этого оружия. 

Судьи высказывают также озабоченность в связи с недостаточным числом прекращения на следствии уголовных дел о преступлениях небольшой и средней тяжести. При этом выделяются ошибки в подмене, смешении оснований освобождения от уголовной ответственности, в том числе при применении примечаний к статьям Особенной части УК РФ и при ходатайствах о назначении судебного штрафа. 4

Основные причины ошибок и нарушений.

Причины ошибок и нарушений органов предварительного расследования, по мнению судей, носят как объективный, так и субъективный характер. В качестве причин объективного характера называются: 

  • значительная служебная нагрузка, когда в производстве следователя (дознавателя) одновременно находится большое число дел (более 10); 
  • недостаточный уровень профессиональной подготовки следственных работников, их профессиональная неопытность, что обусловливается текучестью кадров (отмечается, что в ряде случаев даже у руководителей следственных органов и органов дознания отсутствует достаточный опыт следственной и организационной работы); действующая система оценки эффективности работы органов предварительного расследования с ориентацией на валовые показатели за определенный период (динамика направления дел в суд неизменна: пики приходятся на конец отчетного периода, что сказывается на качестве расследования; при этом в суд направляется все что есть, несмотря на многочисленные законные механизмы прекращения уголовных дел о преступлениях небольшой и средней тяжести на досудебных стадиях); 
  • проблемы надлежащего контроля (надзора) за расследованием со стороны руководителя органа предварительного следствия (начальника подразделения дознания), прокурора в пределах их полномочий; 
  • отсутствие системного подхода к изучению следственной и судебной практики и быстро меняющегося законодательства, в некоторых случаях отсутствие свободного доступа к справочно-информационным системам. 
  • В качестве причин субъективного характера респонденты называют: 
  • пренебрежительное отношение должностных лиц к требованиям уголовно-процессуального закона; 
  • недостаточную общую и профессиональную грамотность указанных лиц, а иногда плохое знание русского языка; 
  • стереотип формального, зачастую шаблонного оформления процессуальных документов; 
  • неэффективную организацию следственной работы; 
  • невнимательное отношение к следственной и оперативной информации; низкую исполнительскую дисциплину; 
  • игнорирование допускавшихся ранее ошибок, в том числе тех, на которые в рамках своих полномочий обращали внимание прокуроры и судьи; 
  • недостаточную мотивированность следственных кадров на качественное решение процессуальных задач. 

Большинство судей отмечают, что улучшение качества предварительного расследования может быть обеспечено выполнением комплекса мер. Это и усиление кадрового состава органов предварительного следствия, и повышение квалификации работников по всем направлениям. Одно из известных и проверенных направлений – учет, надзор и контроль. 

В числе «экзотических» предложений – штраф для следственных работников. Предлагалось внести изменения в ст. 29 УПК РФ в части предоставления суду права применения меры процессуального принуждения в виде штрафа в отношении сотрудников органов следствия за непринятие мер по устранению выявленных судом недостатков, указанных в частных постановлениях суда. К слову сказать, в различное периоды отечественной истории подобные меры в порядке не только уголовного, но и административного судопроизводства обсуждались и поддержки не нашли. А вот предложение приносить извинения реабилитированному на досудебной стадии лицу приносить не прокурору, а следователю (дознавателю), уже реализовано. 

Качество следствия – это общая забота не только собственно следователей и дознавателей, но также законодателей, прокуроров, судов, да и всего общества. Поскольку большинство из обозначенных недостатков можно отнести к системным, вызванным издержками законодательной базы и организационными условиями работы органов предварительного расследования, то и меры для их разрешения должны быть комплексными. 

Библиографический список:

  1. Толкаченко А. А. Освобождение от уголовной ответственности. Как оценивать нормы и выбирать основания // Уголовный процесс. – 2019. – № 3.
  2. Толкаченко А. А. Ошибки объективного и двойного вменения как неправильное применение закона (с учетом административно-деликтного аспекта) // Вестн. Акад. Ген. прокуратуры Рос. Федерации. – 2016. – № 4 (54).
  3. Цветков Ю. А. «Невидимая» рука уголовного судопроизводства. Выгодно ли сотрудничество с обвинением // Уголовный процесс. – 2019. – № 3.
  4. Цветков Ю. А. Игра в правосудие: как увеличить выигрыш // Уголовный процесс. – 2015. – № 12.

Анатолий Анатольевич Толкаченко
доктор юридических наук, профессор

Источник

Архивное дело №1-27/2015 Новошахтинского районного суда Ростовской области:

«подсудимая «К» 01.01.2015 года в период времени с 00 часов 50 минут по 05 часов 00 минут находилась в домовладении №13 по <адрес> совместно с ранее знакомым гражданином «Б», с которым у нее на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений произошла ссора.

При этом «Б» в указанный период времени, угрожая «К» физической расправой, схватил последнюю рукой за волосы и потянул ее вниз к полу, в результате чего она упала на пол. «Б», держа «К» за волосы, стал таскать ее по полу и наносить «К» множество ударов руками, ногами и мухобойкой по различным частям тела, а также, держа ее руками за голову, стал бить ее головой о кафельный пол.

Подсудимая «К» в указанный период времени, опасаясь за свою жизнь и здоровье, в целях пресечения противоправных действий «Б», имея умысел на совершение убийства при превышении пределов необходимой обороны, лежа на полу кухонной комнаты вышеуказанного домовладения, правой рукой со средней полки кухонного гарнитура взяла деревянную скалку, которой нанесла удар по ногам «Б», от которого последний упал на колени, после чего «Б» продолжил бить последнюю головой о кафельный пол, в результате чего причинил ей телесные повреждения в виде кровоподтеков поясничной области, на спине (4), на наружной поверхности левого плеча; ссадин в области левого локтевого сустава, которые не расцениваются как причинившие вред здоровью человека; закрытой черепно-мозговой травмы: отека мягких тканей в правой и левой височных областях, в теменно-затылочной области, сотрясения головного мозга, — которая квалифицируется как легкий вред, причиненный здоровью человека, по признаку кратковременного расстройства здоровья не свыше 3-х недель.

Подсудимая «К» в указанный период времени, опасаясь за свою жизнь и здоровье, в целях пресечения противоправных действий «Б», применяя меры необходимой обороны при явном несоответствии защиты характеру и опасности посягательства, продолжая реализовывать свой преступный умысел на совершение убийства при превышении пределов необходимой обороны, правой рукой схватила нож, находившийся на средней полке кухонного гарнитура, расположенного в кухонной комнате вышеуказанного домовладения, и нанесла им «Б» не менее двух ударов в левую подмышечную область и в область груди слева, чем причинила «Б» телесные повреждения в виде колото-резаного ранения мягких тканей в левой подмышечной области — раны, расположенной по задней подмышечной линии у нижнего края подмышечной складки, раневой канал которой слепо заканчивается в мягких тканях, данный комплекс телесных повреждений расценивается как причинивший легкий вред здоровью по признаку кратковременного расстройства здоровья не свыше трех недель, и не состоит в прямой причинно-следственной связи с наступлением смерти; слепого проникающего ранения груди – раны на груди слева по средней ключичной линии, по ходу раневого канала повреждены мягкие ткани в пятом межреберье, сердечная сорочка и сердце, раневой канал слепо заканчивается в полости сердца, данный комплекс телесных повреждений расценивается как причинивший тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни и состоит в прямой причинно-следственной связи с наступлением смерти.

В результате полученного телесного повреждения в виде слепого проникающего колото-резаного ранения груди слева с повреждением мягких тканей, сердечной сорочки и сердца с наличием крови в сердечной сорочке объемом 280 мл и в левой плевральной полости объемом 1500 мл, приведшего к развитию обильной острой кровопотери, смерть «Б» наступила на месте совершения преступления»[1]. «К» была признана виновной в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст. 108 УК РФ, назначено ей наказание в виде ограничения свободы на срок 1 (один) год 6 (шесть) месяцев».

В приведенном приговоре описан состав преступления, предусмотренного ч.1 ст. 105 УК РФ, а не ч.1 ст. 108 УК РФ. Как было описано выше, состав преступления, предусмотренного ч.1 ст. 108 УК РФ, относится к категории сложного состава преступления, с двойной формой вины, и если умысел лица, направлен непосредственно на убийство своего оппонента, то квалифицировать  его деяния по ст. 108 ч. 1 невозможно.

В описательной части приговора, при данной квалификации, «К» не имела умысел на «совершение убийства при превышении пределов необходимой обороны», она имела умысел на причинение телесных повреждений гражданину «Б», в целях защиты своей жизни и здоровья, так как «Б» бил ее головой о кафельный пол. «К» реализовала свое право на необходимую оборону, в свою очередь, ее действия все равно были квалифицированны как превышение пределов необходимой обороны, лишь потому, что результатом выступила смерть гражданина «Б».

Разберем ситуацию по частям, для начала, дав квалификацию действиям гражданина «Б». В его действиях объективно усматриваются признаки состава преступления, предусмотренные ст. 115 УК РФ, умышленное причинение легкого вреда здоровью, и ст. 119 УК РФ, угроза убийством.

Действия гражданки «К». Описанная в приговоре ситуация, явно свидетельствует о том, что «К» находилась в состоянии необходимой обороны, на ее жизнь и здоровья было совершено посягательство, пресекая которое она стала наносит подручным предметом – скалкой, удары в область ног гражданина «Б», однако последний продолжил посягательство, и «К», реально опасаясь за свою жизнь, нанесла «Б» два, не прицельный, удара в область туловища ножом, который обнаружила на кухне, причем после второго удара, который и оказался смертельным, «Б» прекратил преступное посягательство на «К», и последняя в свою очередь перестала наносить ему ножевые ранения.

На лицо «К», в чистом виде реализовала свое право на необходимую оборону, не допустив превышения ее пределов, но тем не менее была осуждена, только лишь из за наступивших общественно опасных последствиях в виде смерти потерпевшего.

Пример из практики Орловского районного суда, где правозащитник, используя дискуссионные вопросы применения положений о необходимой обороне, добился в суде переквалификации деяния своего подзащитного, с ч. 3 ст. 30, ч.1 ст. 105 УК РФ, на ч.2 ст. 111 УК РФ.

Обстоятельства преступления, установленные в ходе предварительного следствия:

«Гражданин «Г», 09.06.2015 в период времени с 07:50 до 08:38, более точное время следствием не установлено, находясь по месту жительства гражданина «С», в ходе распития спиртных напитков с последним, на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений, возникших в ходе ссоры, взял с кухонного стола, за которым они распивали спиртные напитки, кухонный нож, для клинка которого составляет 33,4 см, после чего нанес гражданину «С» не менее 6 ножевых ранений в область груди и живота, 2 ножевых ранения в область спины и 1 резанную рану шеи.

Гражданин «С» оказал сопротивление, покинул вышеуказанную квартиру и пытался скрыться. Гражданин «Г» в свою очередь, вооружившись ножом, стал преследовать гражданина «С», выкрикивая угрозы физической расправы, однако его действия были пресечены сотрудниками полиции, прибывшими на месте по вызову соседей.

Гражданин «Г», на момент совершения преступления, обладал статусом адвоката, в связи с чем обладал специальными познаниями в области юриспруденции и пользуясь указанными знаниями, с целью искажения обстоятельств происшествия, нанес себе резанную рану ладони правой руки ножом, с которым преследовал гражданина «С».

Позиция защиты в ходе предварительного следствия, строилась на том, что гражданин «С» в ходе ссоры с гражданином «Г», держал в руке тот самый кухонный нож, которым нарезал продукты питания. Гражданин «Г», увидев, что острие клинка направлено в его сторону, воспринял этот факт как угрозу своей жизни, и находился в состоянии обороны, в связи с чем выхватил нож из рук гражданина «С», в процессе чего и получил резанную рану, после чего стал наносить потерпевшему ножевые ранения, находясь при этом в состоянии необходимой обороны.

Приговор Орловского районного суда Ростовской области:

«Г» 9 июня 2015 г. в период времени с 7 часов 50 минут до 8 часов 38 минут, более точное время не установлено, и «С» в состоянии алкогольного опьянения находились в квартире «С», по адресу: «данные обезличены». «Г» и «С» за кухонным столом, в кухне квартиры «С», распивали спиртное.

Во время распития спиртного, между «Г» и «С» возникли личные неприязненные отношения. «С» взял правой рукой кухонный нож для резки мяса, длиной 33, 3 см., с целью нарезать закуску. «Г» увидел в руке «С» кухонный нож, направленный острием в его сторону, и воспринял это, как мнимую угрозу своей жизни. «Г» решил выхватить кухонный нож из руки «С». «Г» правой рукой взялся за лезвие ножа, находящегося в правой руке «С», а левой рукой взяв «С» за кисть правой руки, выхватил из руки «С» нож.

При этом, «Г» разрезал себе ладонную поверхность кисти правой руки. После этого, у «Г» возник умысел на причинение «С» телесных повреждений, тяжкого вреда его здоровью. «Г» перехватил выхваченный из руки «С» кухонный нож за рукоять и этим ножом используемым в качестве оружия, нанес «С» колото-резаные ножевые ранения, в том числе повлекшее тяжкий вред его здоровью по признаку опасности для жизни.

Во время нанесения ножевых ранений, «С», нанес «Г» один удар кулаком левой руки в область лица «Г», от чего «Г» упал. «С» из кухни побежал к входной двери квартиры. «Г» подбежал к «С» и нанес ему еще колото-резаные ранения кухонным ножом используемым в качестве оружия, в том числе повлекшие тяжкий вред его здоровью по признаку опасности для жизни. «С» открыв входную дверь квартиры выбежал на улицу. «Г» выбежал на улицу за «С», однако не преследовал его, прекратив свои преступные действия.»

Гражданин «Г» признан виновным в совершении преступления, предусмотренного п. «з» ч.2 ст. 111 УК РФ и приговорен к 2 годам лишения свободы[2]. В данном случае, на лицо неправильная квалификация деяния «Г», которая квалифицированна предварительным следствием как ч. 3 ст. 30 ч.1 ст. 105 УК РФ и переквалифицирована судом на п. «з» ч.2 ст. 111 УК РФ, при этом обстоятельства, бесспорно указывающие на умысел «Г», направленный непосредственно на убийство гражданина «С», описан в приговоре как мнимая оборона.

Если гражданин «Г» находился в состоянии мнимой обороны, при этом никаких угроз или активных действий по отношении к нему со стороны «С» не было, то в чем же превышение пределов необходимой обороны в действиях «К» из предыдущего примера, которая нанесла ножевые ранения гражданину «Б», защищаясь от него, с целью пресечь его преступные действия (бил головой о кафельный пол).

Хорошая поговорка: «Два юриста – три мнения», особенно применима, в следственно-судебной практике института необходимой обороны.

Ошибки квалификации и впоследствии правоприменения при осуществлении предварительного расследования и отправления правосудия по данным категориям дел, вызвано многими факторами, в том числе и коррупционной составляющей.

По приведенным примерам, неправильная квалификация и оценка действий участников событий, вызвана лишь тем, что органами предварительного следствия и судом, не дана надлежащая квалификации действиям непосредственно потерпевшего, то есть посягающего лица.

Рассмотрим еще один пример.

Так, Голованов был признан виновным в причинении тяжких телесных повреждений, повлекших смерть Шмелева. Указанные действия Головановым были совершены при следующих обстоятельствах:

По пути домой Голованов встретился со Шмелевым, который затащил его в подъезд дома и избил. Спустя некоторое время Голованов подошел к Шмелеву и спросил, за что он его избил. В ответ Шмелев отвел Голованова к находившемуся вблизи сараю и ударил кулаком в лицо. Когда Голованов стал поднимать упавшую с его головы шапку, Шмелев нанес второй удар ногой в лицо, от которого Голованов упал. Поднимаясь, Голованов нащупал рукой металлическую пластинку. При последующем нападении Шмелева Голованов, защищаясь, ударил его пластинкой в шею. От полученного ранения Шмелев скончался.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР признала действия Голованова непреступными, поскольку, «избивая Голованова, Шмелев наносил ему сильные удары в различные части тела, в том числе и в голову, от которых Голованов падал, бил его ногой, не давая возможности подняться и встать на ноги. Насилие, примененное Шмелевым к Голованову, создавало, таким образом, реальную опасность для жизни и здоровья последнего, действия совершались в месте, значительно удаленном от нахождения других лиц, куда Шмелев предусмотрительно отвел Голованова и где последний не мог рассчитывать на оказание помощи»[3].

В практике описан подобный случай. Один из районных судов Псковской области осудил П. за убийство К. Последний, после совместного распития спиртного сделал П. предложение совершить с ним половой акт. Получив отказ, К. затащил ее в спальню, где, угрожая ножом, заставил совершить действия сексуального характера. В момент осуществления полового акта П. схватила лежащий на столе нож и нанесла несколько ударов потерпевшему. П. была осуждена за простое убийство. Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ действия П. были переквалифицированы на ч.1 ст. 107 УК РФ[4].

В данной ситуации не было принято во внимание, что в действиях П. содержались признаки необходимой обороны, и она вообще не должна была нести уголовной ответственности, так как защищалась от преступного посягательства.

По мнению автора работы, представляется правильным на стадии следствия уделять больше внимания действиям потерпевшего, предшествующим наступлению его смерти, и в случае наличия в его действиях состава преступления в порядке ст. 144-145 УПК РФ, впоследствии отказывать в возбуждении уголовного дела или прекращать возбужденное уголовное дело в соответствии со ст. 24 ч.1 п.4 УПК РФ в связи со смертью потерпевшего.

В настоящее время, в производстве Зимовниковского межрайонного следственного отдела следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Ростовской области находится уголовное дело, возбужденное по признакам состава преступления, предусмотренного ч.1 ст. 105 УК РФ, в отношении гражданина «З».

Обстоятельства дела: «12.04.2016 гражданин «З» в период времени с 22:00 до 22:30 находился в кафе, где беседовал на отвлеченные темы с друзьями. В указанный период времени в кафе произошла драка, зачинщиком которой выступил гражданин «Е». Гражданин «З», предотвратил драку, вывел гражданина «Е» на улицу и сделал замечание по поводу поведения. Гражданин «Е», будучи в состоянии алкогольного опьянения, испытывая личные неприязненные отношения к гражданину «З» за сделанное им замечание, достал и внутреннего кармана куртки охотничий нож, которым попытался нанести удар в область шеи гражданина «З», последний оказал сопротивление, повалил гражданина «Е» на землю, и при попытки выхватить нож, нанес указанным ножом ранение в подмышечную область туловища гражданина «Е», от которого последний скончался на месте происшествия[5]. Действия гражданина «З» квалифицированны как убийство.

Это вызвано тем, что оценка действиям «Е», в чьих действиях усматривается как минимум состав преступления – хулиганство (устроил драку в кафе) и покушение на убийство (попытался нанести удар ножом в область шеи гражданина «З»), в ходе доследственной проверки не дана, во внимание приняты только общественно опасное последствие в виде смерти человека.

Все вышеприведенные примеры демонстрируют вопиющее нарушение прав граждан и выступают в качестве подавляющей силы на реализацию гражданами своего права на необходимую оборону.

Принимая во внимание многонациональный состав населения и различия по менталитету разных частей Российской Федерации, полагаю необходимым установить единую правоприменительную практику, которую передать на место областям и республикам, например республиканским, областным судам – в виде обобщений, на основании Постановления Пленума Верховного Суда РФ с приведением реальных примеров по уголовным делам, что приведет к большей степени в глазах населения «справедливости» при вынесении приговоров по указанному составу преступления, как впрочем и по некоторым иным составам преступления и реализации принципов уголовного права.

В настоящее время наблюдается различное отношение к правоприменительной практике в данной области в разных частях Российской Федерации, среди разных социальных и национальных групп населения, что ни в коей мере не способствует объединению общества и формированию единого правосознания.

[1] Архивное дело №1-27/2015 г. Новошахтинского районного суда Ростовской области.

[2] Архивное дело № 1-96/2015 г. Орловского районного суда Ростовской области.

[3] Постановления и определения по уголовным делам Верховного Суда РСФСР (1981 — 1988 гг.) / Под ред. Смоленцева Е.А. М.: Юрид. лит., 1989. С. 25 — 26.

[4] Бюллетень Верховного Суда РФ. 2002. № 9. С. 13.

[5] Уголовное дело №2016757 Зимовниковского МСО СУ СК РФ по Ростовской области.

Источник

Понравилась статья? Поделить с друзьями:
  • Ошибки судей против спартака
  • Ошибки суда первой инстанции
  • Ошибки субару форестер 2019
  • Ошибки субару легаси бг5
  • Ошибки субару импреза gg2