Слушать Владимир Высоцкий — Ошибка вышла
Текст Владимир Высоцкий — Ошибка вышла
Я был и слаб и уязвим, дрожал всем существом своим,
Кровоточил своим больным истерзанным нутром, —
И, словно в пошлом попурри, огромный лоб возник в двери
И озарился изнутри здоровым недобром.
Но властно дернулась рука: «Лежать лицом к стене!» —
И вот мне стали мять бока на липком топчане.
А самый главный — сел за стол, вздохнул осатанело
И что-то на меня завел, похожее на «дело».
И что-то на меня завел, похожее на «дело».
Вот в пальцах цепких и худых смешно задергался кадык,
Нажали в пах, потом — под дых, на печень-бедолагу.
Когда давили под ребро — как екало мое нутро!
И кровью харкало перо в невинную бумагу.
В полубреду, в полупылу разделся донага, —
В углу готовила иглу нестарая карга, —
И от корней волос до пят по телу ужас плелся:
А вдруг уколом усыпят, чтоб сонный раскололся?!
А вдруг уколом усыпят, чтоб сонный раскололся?!
Он, потрудясь над животом, сдавил мне череп, а потом
Предплечья мне стянул жгутом и крови ток прервал.
Я, было, взвизгнул, но замолк, — сухие губы на замок, —
А он кряхтел, кривился, мок, писал и ликовал.
Он в раж вошел — знакомый раж, — но я как заору:
«Чего строчишь? А ну, покажь секретную муру!..»
Подручный — бывший психопат — связал мои запястья, —
Тускнели, выложившись в ряд, орудия пристрастья.
Тускнели, выложившись в ряд, орудия пристрастья.
Я терт и бит, и нравом крут, могу — вразнос, могу — враскрут, —
Но тут смирят, но тут уймут — я никну и скучаю.
Лежу я, голый как сокол, а главный — шмыг да шмыг за стол —
Все что-то пишет в протокол, хоть я не отвечаю.
Нет, надо силы поберечь, а то ослаб, устал, —
Ведь скоро пятки станут жечь, чтоб я захохотал,
Держусь на нерве, начеку, но чувствую отвратно, —
Мне в горло сунули кишку — я выплюнул обратно.
Мне в горло сунули кишку — я выплюнул обратно.
Я взят в тиски, я в клещи взят — по мне елозят, егозят,
Все вызвать, выведать хотят, все пробуют на ощупь.
Тут не пройдут и пять минут, как душу вынут, изомнут,
Всю испоганят, изорвут, ужмут и прополощут.
«Дыши, дыши поглубже ртом! Да выдохни, — умрешь!»
«У вас тут выдохни — потом навряд ли и вздохнешь!»
Во весь свой пересохший рот я скалюсь: «Ну, порядки!
Со мною номер не пройдет, товарищи-ребятки!»
Со мною номер не пройдет, товарищи-ребятки!»
Убрали свет и дали газ, доска какая-то зажглась, —
И гноем брызнуло из глаз, и булькнула трахея.
И он зверел, входил в экстаз, приволокли зачем-то таз…
Я видел это как-то раз — фильм в качестве трофея.
Ко мне заходят со спины и делают укол…
«Колите, сукины сыны, но дайте протокол!»
Я даже на колени встал, я к тазу лбом прижался;
Я требовал и угрожал, молил и унижался.
Я требовал и угрожал, молил и унижался.
Но туже затянули жгут, вон вижу я — спиртовку жгут,
Все рыжую чертовку ждут с волосяным кнутом.
Где-где, а тут свое возьмут! А я гадаю, старый шут:
Когда же раскаленный прут — сейчас или потом?
Шабаш калился и лысел, пот лился горячо, —
Раздался звон — и ворон сел на белое плечо.
И ворон крикнул: «Nеvеrмоrе!» — проворен он и прыток, —
Напоминает: прямо в морг выходит зал для пыток.
Напоминает: прямо в морг выходит зал для пыток.
Я слабо поднимаю хвост, хотя для них я глуп и прост:
«Эй! За пристрастный ваш допрос придется отвечать!
Вы, как вас там по именам, — вернулись к старым временам!
Но протокол допроса нам обязаны давать!»
И я через плечо кошу на писанину ту:
«Я это вам не подпишу, покуда не прочту!»
Мне чья-то желтая спина ответила бесстрастно:
«А ваша подпись не нужна — нам без нее все ясно».
«А ваша подпись не нужна — нам без нее все ясно».
«Сестренка, милая, не трусь — я не смолчу, я не утрусь,
От протокола отопрусь при встрече с адвокатом!
Я ничего им не сказал, ни на кого не показал, —
Скажите всем, кого я знал: я им остался братом!»
Он молвил, подведя черту: «Читай, мол, и остынь!»
Я впился в писанину ту, а там — одна латынь…
В глазах — круги, в мозгу — нули, — проклятый страх, исчезни:
Они же просто завели историю болезни!
Они же просто завели историю болезни!
Ошибка вышла
Стихотворение Владимира Высоцкого
На этой странице читайти стихи «Ошибка вышла» русского поэта Владимира Высоцкого, написанные в 1975 году.
Я был и слаб и уязвим,
Дрожал всем существом своим,
Кровоточил своим больным
Истерзанным нутром,-
И, словно в пошлом попурри,
Огромный лоб возник в двери
И озарился изнутри
Здоровым недобром.
Но властно дернулась рука:
«Лежать лицом к стене!» —
И вот мне стали мять бока
На липком топчане.
А самый главный — сел за стол,
Вздохнул осатанело
И что-то на меня завел,
Похожее на «дело».
Вот в пальцах цепких и худых
Смешно задергался кадык,
Нажали в пах, потом — под дых,
На печень-бедолагу.
Когда давили под ребро —
Как екало мое нутро!
И кровью харкало перо
В невинную бумагу.
В полубреду, в полупылу
Разделся донага,-
В углу готовила иглу
Нестарая карга,-
И от корней волос до пят
По телу ужас плелся:
А вдруг уколом усыпят,
Чтоб сонный раскололся?!
Он, потрудясь над животом,
Сдавил мне череп, а потом
Предплечья мне стянул жгутом
И крови ток прервал.
Я, было, взвизгнул, но замолк,-
Сухие губы на замок,-
А он кряхтел, кривился, мок,
Писал и ликовал.
Он в раж вошел — знакомый раж,-
Но я как заору:
«Чего строчишь? А ну, покажь
Секретную муру!..»
Подручный — бывший психопат —
Связал мои запястья,-
Тускнели, выложившись в ряд,
Орудия пристрастья.
Я терт и бит, и нравом крут,
Могу — вразнос, могу — враскрут,-
Но тут смирят, но тут уймут —
Я никну и скучаю.
Лежу я, голый как сокол,
А главный — шмыг да шмыг за стол —
Все что-то пишет в протокол,
Хоть я не отвечаю.
Нет, надо силы поберечь,
А то ослаб, устал,-
Ведь скоро пятки будут жечь,
Чтоб я захохотал,
Держусь на нерве, начеку,
Но чувствую отвратно,-
Мне в горло сунули кишку —
Я выплюнул обратно.
Я взят в тиски, я в клещи взят —
По мне елозят, егозят,
Все вызвать, выведать хотят,
Все пробуют на ощупь.
Тут не пройдут и пять минут,
Как душу вынут, изомнут,
Всю испоганят, изорвут,
Ужмут и прополощут.
«Дыши, дыши поглубже ртом!
Да выдохни, — умрешь!»
«У вас тут выдохни — потом
Навряд ли и вздохнешь!»
Во весь свой пересохший рот
Я скалюсь: «Ну, порядки!
Со мною номер не пройдет,
Товарищи-ребятки!»
Убрали свет и дали газ,
Доска какая-то зажглась,-
И гноем брызнуло из глаз,
И булькнула трахея.
И он зверел, входил в экстаз,
Приволокли зачем-то таз…
Я видел это как-то раз —
Фильм в качестве трофея.
Ко мне заходят со спины
И делают укол…
«Колите, сукины сыны,
Но дайте протокол!»
Я даже на колени встал,
Я к тазу лбом прижался;
Я требовал и угрожал,
Молил и унижался.
Но туже затянули жгут,
Вон вижу я — спиртовку жгут,
Все рыжую чертовку ждут
С волосяным кнутом.
Где-где, а тут свое возьмут!
А я гадаю, старый шут:
Когда же раскаленный прут —
Сейчас или потом?
Шабаш калился и лысел,
Пот лился горячо,-
Раздался звон — и ворон сел
На белое плечо.
И ворон крикнул: «Nеvеrмоrе!» —
Проворен он и прыток,-
Напоминает: прямо в морг
Выходит зал для пыток.
Я слабо поднимаю хвост,
Хотя для них я глуп и прост:
«Эй! За пристрастный ваш допрос
Придется отвечать!
Вы, как вас там по именам,-
Вернулись к старым временам!
Но протокол допроса нам
Обязаны давать!»
И я через плечо кошу
На писанину ту:
«Я это вам не подпишу,
Покуда не прочту!»
Мне чья-то желтая спина
Ответила бесстрастно:
«А ваша подпись не нужна —
Нам без нее все ясно».
«Сестренка, милая, не трусь —
Я не смолчу, я не утрусь,
От протокола отопрусь
При встрече с адвокатом!
Я ничего им не сказал,
Ни на кого не показал,-
Скажите всем, кого я знал:
Я им остался братом!»
Он молвил, подведя черту:
«Читай, мол, и остынь!»
Я впился в писанину ту,
А там — одна латынь…
В глазах — круги, в мозгу — нули,-
Проклятый страх, исчезни:
Они же просто завели
Историю болезни!
Другие стихи Владимира Высоцкого
Владимир Высоцкий
Я был и слаб и уязвим,
Дрожал всем существом своим,
Кровоточил своим больным
Истерзанным нутром, —
И, словно в пошлом попурри,
Огромный лоб возник в двери
И озарился изнутри
Здоровым недобром.
И властно дернулась рука:
«Лежать лицом к стене!» —
И вот мне стали мять бока
На липком топчане.
А самый главный — сел за стол,
Вздохнул осатанело
И что-то на меня завел,
Похожее на «дело».
Вот в пальцах цепких и худых
Смешно задергался кадык,
Нажали в пах, потом — под дых
На печень-бедолагу, —
Когда давили под ребро —
Как екало мое нутро!
И кровью харкало перо
В невинную бумагу.
В полубреду, в полупылу
Разделся донага, —
В углу готовила иглу
Нестарая карга, —
И от корней волос до пят
По телу ужас прлелся:
А вдруг уколом усыпят,
Чтоб сонный раскололся?!
Он, потрудясь над животом,
Сдавил мне череп, а потом
Предплечье мне стянул жгутом
И крови ток прервал, —
Я было, взвизгнул, но замолк, —
Сухие губы на замок, —
А он кряхтел, кривился, мок,
Писал и ликовал,
Он в раж вошел — знакомый раж, —
Но я как заору:
«Чего строчишь? А ну покажь
Секретную муру! ..»
Подручный — бывший психопат —
Вязал мои запястья, —
Тускнели, выложившись в ряд,
Орудия пристрастья.
Я терт и бит, и нравом крут,
Могу — вразнос, могу — враскрут, —
Но тут смирят, но тут уймут —
Я никну и скучаю.
Лежу я голый как сокол,
А главный — шмыг да шмыг за стол —
Все что-то пишет в протокол,
Хоть я не товечаю.
Нет, надо силы поберечь,
А то уже устал, —
Ведь скоро пятки станут жечь,
Чтоб я захохотал.
Держусь на нерве, начеку,
Но чувствую отвратно, —
Мне в горло всунули кишку —
Я выплюнул обратно.
Я взят в тиски, я в клещи взят —
По мне елозят, егозят,
Все вызнать, выведать хотят,
Все пробуют на ощупь, —
Тут не пройдут и пять минут,
Как душу вынут, изомнут,
Всю испоганят, изорвут,
Ужмут и прополощут.
«Дыши, дыши поглубже ртом!
Да выдохни, — умрешь!»
«У вас тут выдохни — потом
Навряд ли и вздохнешь!»
Во весь свой пересохший рот
Я скалюсь: «ну, порядки!
У вас, ребятки, не пройдет
Играть со мною в прятки!»
Убрали свет и дали газ,
Доска какая-то зажглась, —
И гноем брызнуло из глаз,
И булькнула трахея.
Он стервенел, входил в экстаз,
Приволокли зачем-то таз …
Я видел это как-то раз —
Фильм в качестве трофея.
Ко мне заходят со спины
И делают укол …
«Колите, сукины сыны,
Но дайте протокол!»
Я даже на колени встал,
Я к тазу лбом прижался,
Я требовал и угрожал,
Молил и унижался.
Но туже затянули жгут,
Вон мижу я — спиртовку жгут,
Все рыжую чертовку ждут
С волосяным кнутом.
Где-где, а тут свое возьмут!
А я гадаю, старый шут:
Когда же раскаленный прут —
Сейчас или потом?
Шабаш калился и лысел,
Пот лился горячо, —
Раздался звон — и ворон сел
На белое плечо.
И ворон крикнул:»Nevermore!» —
Проворен он и прыток, —
Напоминает: прямо в морг
Выходит зал для пыток.
Я слабо подымаю хвость,
Хотя для них я глуп и прость:
«Эй! За пристрастный ваш допрос
Придется отвечать!
Вы, как вас там по именам, —
Вернулись к старым временам!
Но протокол допроса нам
Обязаны давать!»
И я через плечо кошу
На писанину ту:
«Я это вам не подпишу,
Покуда не прочту!»
Мне чья-то желтая спина
Ответила бесстрастно:
А ваша подпись не нужна —
Нам без нее все ясно».
«Сестренка, милая, не трусь —
Я не смолчу, я не утрусь,
От протокола отопрусь
При встрече с адвокатом!
Я ничего им не сказал,
Ни на кого не показал, —
Скажите всем, кого я знал:
Я им остался братом!»
Он молвил, подведя черту:
Читай, мол, и остынь!
Я впился в писанину ту,
А там — одна латынь …
В глазах — круги, в мозгу — нули, —
Проклятый страх, исчезни:
Они же просто завели
Историю болезни!
Я был и слаб и уязвим,
Дрожал всем существом своим,
Кровоточил своим больным
Истерзанным нутром,-
И, словно в пошлом попурри,
Огромный лоб возник в двери
И озарился изнутри
Здоровым недобром.
Но властно дернулась рука:
«Лежать лицом к стене!» —
И вот мне стали мять бока
На липком топчане.
А самый главный — сел за стол,
Вздохнул осатанело
И что-то на меня завел,
Похожее на «дело».
Вот в пальцах цепких и худых
Смешно задергался кадык,
Нажали в пах, потом — под дых,
На печень-бедолагу.
Когда давили под ребро —
Как екало мое нутро!
И кровью харкало перо
В невинную бумагу.
В полубреду, в полупылу
Разделся донага,-
В углу готовила иглу
Нестарая карга,-
И от корней волос до пят
По телу ужас плелся:
А вдруг уколом усыпят,
Чтоб сонный раскололся?!
Он, потрудясь над животом,
Сдавил мне череп, а потом
Предплечья мне стянул жгутом
И крови ток прервал.
Я, было, взвизгнул, но замолк,-
Сухие губы на замок,-
А он кряхтел, кривился, мок,
Писал и ликовал.
Он в раж вошел — знакомый раж,-
Но я как заору:
«Чего строчишь? А ну, покажь
Секретную муру!..»
Подручный — бывший психопат —
Связал мои запястья,-
Тускнели, выложившись в ряд,
Орудия пристрастья.
Я терт и бит, и нравом крут,
Могу — вразнос, могу — враскрут,-
Но тут смирят, но тут уймут —
Я никну и скучаю.
Лежу я, голый как сокол,
А главный — шмыг да шмыг за стол —
Все что-то пишет в протокол,
Хоть я не отвечаю.
Нет, надо силы поберечь,
А то ослаб, устал,-
Ведь скоро пятки будут жечь,
Чтоб я захохотал,
Держусь на нерве, начеку,
Но чувствую отвратно,-
Мне в горло сунули кишку —
Я выплюнул обратно.
Я взят в тиски, я в клещи взят —
По мне елозят, егозят,
Все вызвать, выведать хотят,
Все пробуют на ощупь.
Тут не пройдут и пять минут,
Как душу вынут, изомнут,
Всю испоганят, изорвут,
Ужмут и прополощут.
«Дыши, дыши поглубже ртом!
Да выдохни, — умрешь!»
«У вас тут выдохни — потом
Навряд ли и вздохнешь!»
Во весь свой пересохший рот
Я скалюсь: «Ну, порядки!
Со мною номер не пройдет,
Товарищи-ребятки!»
Убрали свет и дали газ,
Доска какая-то зажглась,-
И гноем брызнуло из глаз,
И булькнула трахея.
И он зверел, входил в экстаз,
Приволокли зачем-то таз…
Я видел это как-то раз —
Фильм в качестве трофея.
Ко мне заходят со спины
И делают укол…
«Колите, сукины сыны,
Но дайте протокол!»
Я даже на колени встал,
Я к тазу лбом прижался;
Я требовал и угрожал,
Молил и унижался.
Но туже затянули жгут,
Вон вижу я — спиртовку жгут,
Все рыжую чертовку ждут
С волосяным кнутом.
Где-где, а тут свое возьмут!
А я гадаю, старый шут:
Когда же раскаленный прут —
Сейчас или потом?
Шабаш калился и лысел,
Пот лился горячо,-
Раздался звон — и ворон сел
На белое плечо.
И ворон крикнул: «Nеvеrмоrе!» —
Проворен он и прыток,-
Напоминает: прямо в морг
Выходит зал для пыток.
Я слабо поднимаю хвост,
Хотя для них я глуп и прост:
«Эй! За пристрастный ваш допрос
Придется отвечать!
Вы, как вас там по именам,-
Вернулись к старым временам!
Но протокол допроса нам
Обязаны давать!»
И я через плечо кошу
На писанину ту:
«Я это вам не подпишу,
Покуда не прочту!»
Мне чья-то желтая спина
Ответила бесстрастно:
«А ваша подпись не нужна —
Нам без нее все ясно».
«Сестренка, милая, не трусь —
Я не смолчу, я не утрусь,
От протокола отопрусь
При встрече с адвокатом!
Я ничего им не сказал,
Ни на кого не показал,-
Скажите всем, кого я знал:
Я им остался братом!»
Он молвил, подведя черту:
«Читай, мол, и остынь!»
Я впился в писанину ту,
А там — одна латынь…
В глазах — круги, в мозгу — нули,-
Проклятый страх, исчезни:
Они же просто завели
Историю болезни!
1975
Ошибка вышла
Я был и слаб и уязвим,
Дрожал всем существом своим,
Кровоточил своим больным
Истерзанным нутром,-
И, словно в пошлом попурри,
Огромный лоб возник в двери
И озарился изнутри
Здоровым недобром.
Но властно дернулась рука:
«Лежать лицом к стене!» —
И вот мне стали мять бока
На липком топчане.
А самый главный — сел за стол,
Вздохнул осатанело
И что-то на меня завел,
Похожее на «дело».
Вот в пальцах цепких и худых
Смешно задергался кадык,
Нажали в пах, потом — под дых,
На печень-бедолагу.
Когда давили под ребро —
Как екало мое нутро!
И кровью харкало перо
В невинную бумагу.
В полубреду, в полупылу
Разделся донага,-
В углу готовила иглу
Нестарая карга,-
И от корней волос до пят
По телу ужас плелся:
А вдруг уколом усыпят,
Чтоб сонный раскололся?!
Он, потрудясь над животом,
Сдавил мне череп, а потом
Предплечья мне стянул жгутом
И крови ток прервал.
Я, было, взвизгнул, но замолк,-
Сухие губы на замок,-
А он кряхтел, кривился, мок,
Писал и ликовал.
Он в раж вошел — знакомый раж,-
Но я как заору:
«Чего строчишь? А ну, покажь
Секретную муру!..»
Подручный — бывший психопат —
Связал мои запястья,-
Тускнели, выложившись в ряд,
Орудия пристрастья.
Я терт и бит, и нравом крут,
Могу — вразнос, могу — враскрут,-
Но тут смирят, но тут уймут —
Я никну и скучаю.
Лежу я, голый как сокол,
А главный — шмыг да шмыг за стол —
Все что-то пишет в протокол,
Хоть я не отвечаю.
Нет, надо силы поберечь,
А то ослаб, устал,-
Ведь скоро пятки будут жечь,
Чтоб я захохотал,
Держусь на нерве, начеку,
Но чувствую отвратно,-
Мне в горло сунули кишку —
Я выплюнул обратно.
Я взят в тиски, я в клещи взят —
По мне елозят, егозят,
Все вызвать, выведать хотят,
Все пробуют на ощупь.
Тут не пройдут и пять минут,
Как душу вынут, изомнут,
Всю испоганят, изорвут,
Ужмут и прополощут.
«Дыши, дыши поглубже ртом!
Да выдохни, — умрешь!»
«У вас тут выдохни — потом
Навряд ли и вздохнешь!»
Во весь свой пересохший рот
Я скалюсь: «Ну, порядки!
Со мною номер не пройдет,
Товарищи-ребятки!»
Убрали свет и дали газ,
Доска какая-то зажглась,-
И гноем брызнуло из глаз,
И булькнула трахея.
И он зверел, входил в экстаз,
Приволокли зачем-то таз…
Я видел это как-то раз —
Фильм в качестве трофея.
Ко мне заходят со спины
И делают укол…
«Колите, сукины сыны,
Но дайте протокол!»
Я даже на колени встал,
Я к тазу лбом прижался;
Я требовал и угрожал,
Молил и унижался.
Но туже затянули жгут,
Вон вижу я — спиртовку жгут,
Все рыжую чертовку ждут
С волосяным кнутом.
Где-где, а тут свое возьмут!
А я гадаю, старый шут:
Когда же раскаленный прут —
Сейчас или потом?
Шабаш калился и лысел,
Пот лился горячо,-
Раздался звон — и ворон сел
На белое плечо.
И ворон крикнул: «Nеvеrмоrе!» —
Проворен он и прыток,-
Напоминает: прямо в морг
Выходит зал для пыток.
Я слабо поднимаю хвост,
Хотя для них я глуп и прост:
«Эй! За пристрастный ваш допрос
Придется отвечать!
Вы, как вас там по именам,-
Вернулись к старым временам!
Но протокол допроса нам
Обязаны давать!»
И я через плечо кошу
На писанину ту:
«Я это вам не подпишу,
Покуда не прочту!»
Мне чья-то желтая спина
Ответила бесстрастно:
«А ваша подпись не нужна —
Нам без нее все ясно».
«Сестренка, милая, не трусь —
Я не смолчу, я не утрусь,
От протокола отопрусь
При встрече с адвокатом!
Я ничего им не сказал,
Ни на кого не показал,-
Скажите всем, кого я знал:
Я им остался братом!»
Он молвил, подведя черту:
«Читай, мол, и остынь!»
Я впился в писанину ту,
А там — одна латынь…
В глазах — круги, в мозгу — нули,-
Проклятый страх, исчезни:
Они же просто завели
Историю болезни!