Юридическая ошибка понятие виды и уголовно правовое значение

Юридическая
ошибка
— это неправильная оценка виновным
юридической сущности или юридических
последствий совершаемого деяния.

Виды
юридической ошибки:
1)ошибка
в уголовно-правовом запрете
— неверная оценка лицом совершаемого
им деяния как непреступного, уголовно
не наказуемого, тогда как в действительности
оно в соответствии с законом признаётся
преступлением. Ошибочная оценка лицом
совершаемого деяния как преступного,
тогда как на самом деле закон не относит
его к преступлениям («мнимое преступление»).
Например, «похищение» выброшенных из-за
износа автомобильных покрышек не
является преступным из-за отсутствия
объекта посягательства, поэтому в нём
нет и вины в её уголовно-правовом
значении; 2)неправильное
представление лица о юридических
последствиях совершаемого преступления:
о его квалификации, виде и размере
наказания, которое может быть назначено
за совершение этого деяния.

Значение
юридической ошибки.

Уголовная
ответственность лица, заблуждающегося
относительно юридических свойств и
юридических последствий совершаемого
деяния, наступает в соответствии с
оценкой этого деяния не субъектом, а
законодателем.

Фактическая
ошибка
— это неверное представление лица о
фактических обстоятельствах, играющих
роль объективных признаков состава
данного преступления и определяющих
характер преступления и степень его
общественной опасности.

Виды
фактической ошибки:

1)ошибка
в объекте
— это неправильное представление лица
о социальной и юридической сущности
объекта посягательства. Возможны две
разновидности подобной ошибки: а)подмена
объекта посягательства, при которой
субъект преступления ошибочно полагает,
будто посягает на один объект, тогда
как в действительности ущерб причиняется
другому объекту, неоднородному с тем,
который охватывался умыслом виновного;
б)незнание обстоятельств, благодаря
которым изменяется социальная и
юридическая оценка объекта в законе;

2)ошибка
в характере совершаемого действия (или
бездействия) может
быть двоякого рода. Во-первых, лицо
неправильно оценивает свои действия
как общественно опасные, тогда как они
не обладают этим свойством. Такая ошибка
не влияет на форму вины, а деяние остаётся
умышленным, но ответственность наступает
не за оконченное преступление, а за
покушение на него, поскольку преступное
намерение не было реализовано. Во-вторых,
лицо ошибочно считает свои действия
правомерными, не осознавая их общественной
опасности. Такая ошибка устраняет
умысел, а если деяние признаётся
преступным только при умышленном его
совершении, то исключается и уголовная
ответственность. если же деяние признаётся
преступным и при неосторожной форме
вины, то ответственность за неосторожное
преступление наступает только при
условии, что лицо должно было и могло
осознавать общественную опасность
своего действия или бездействия и
предвидеть его общественно опасные
последствия;

3)ошибка
относительно общественно опасных
последствий
может касаться либо качественной, либо
количественной характеристики этого
объективного признака. Ошибка относительно
качества, т.е. характера общественно
опасных последствий может состоять в
предвидении таких последствий, которые
в действительности не наступили, либо
в непредвидении таких последствий,
которые фактически наступили. Ошибка
относительно тяжести общественно
опасных последствий означает заблуждение
в их количественной характеристике.
Наступление более тяжкого последствия,
чем субъект имел ввиду, исключает
ответственность за его умышленное
причинение. Если при этом причинение
более тяжкого последствия охватывалось
неосторожной виной, то наряду с
ответственностью за умышленное причинение
намеченного последствия наступает
ответственность и за неосторожное
причинение более тяжкого последствия;

4)ошибка
в развитии причинной связи
означает неправильное понимание виновным
причинно-следственной зависимости
между его деянием и наступлением
общественно опасных последствий. Если
вследствие преступных действий наступает
тот результат, который охватывался
намерением виновного, то ошибка в
причинной связи не влияет на форму вины.
В случаях, когда последствие, охватываемое
умыслом, фактически наступает, но
является результатом не тех действий,
которыми виновный намеревался их
причинить, а других его действий, ошибка
в развитии причинной связи влечёт
изменение квалификации деяния;

5)ошибка
в обстоятельствах, отягчающих наказание,
заключается в ошибочном представлении
об отсутствии таких обстоятельств,
когда они имеются, либо о наличии их,
когда фактически они отсутствуют. В
этих случаях ответственность определяется
содержанием и направленностью умысла.

Значение
фактической ошибки.

В
случае фактической ошибки уголовная
ответственность должна определяться
с учетом направленности умысла виновного
лица. С учетом направленности умысла
должен решаться вопрос об ответственности
в случае заблуждения лица относительно
фактических обстоятельств, характеризующих
объективную сторону преступления.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #

  10.03.2016125.95 Кб243.doc

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

Под субъективной ошибкой в уголовном праве понимается за­блуждение лишь относительно фактических обстоятельств, опре­деляющих характер и степень общественной опасности совершае­мого деяния, либо относительно юридической характеристики деяния.

В зависимости от характера неправильных представлений субъекта различаются:

• юридическая ошибка;
• фактическая ошибка.

Юридическая ошибка

Юридическая ошибка — это неправильная оценка виновным юридической сущности или юридических последствий совершае­мого деяния. Принято различать следующие виды юридической ошибки:

• ошибка в уголовно-правовом запрете;
• мнимое преступление;
• неправильное представление лица о юридических послед­ствиях совершаемого преступления.

Ошибка в уголовно-правовом запрете, т.е. неверная оценка лицом совершаемого им деяния как уголовно не наказуемого, то­гда как в действительности оно в соответствии с законом признает­ся преступлением. Ошибка подобного рода не исключает умыш­ленной вины, поскольку незнание закона не равнозначно отсут­ствию сознания общественной опасности и не может служить оправданием лица, совершившего деяние, запрещенное уголов­ным законом.

Мнимое преступление — это ошибочная оценка лицом совершаемого деяния как пре­ступного, тогда как на самом деле закон не относит его к преступ­лениям. В подобных случа­ях деяние не обладает свойствами общественной опасности и противоправности, поэтому уголовная ответственность исклю­чается. Например, «похищение» автомобильных покрышек, вы­брошенных из-за износа, не является преступным из-за отсутст­вия объекта посягательства, поэтому в нем нет и вины в ее уголов­но-правовом значении.

Неправильное представление лица о юридических послед­ствиях совершаемого преступления: о его квалификации, виде и размере наказания, которое может быть назначено за соверше­ние этого деяния. Такая ошибка не влияет на форму вины и на уголовную ответственность.

Фактическая ошибка

Фактическая ошибка — это неверное представление лица о фактических обстоятельствах совершаемого деяния. Практиче­ское значение имеет лишь существенная фактическая ошибка, ко­торая касается обстоятельств, имеющих значение признака соста­ва преступления.

В зависимости от содержания неправильных представлений, т.е. от предмета неверных восприятий и оценок, принято разли­чать следующие виды фактической ошибки:

• в объекте посяга­тельства;
• в характере действия или бездействия;
• в тяжести по­следствий;
• в развитии причинной связи;
• в обстоятельствах, отяг­чающих ответственность.

Ошибка в объекте — это неправильное представление лица о социальной и юридической сущности объекта посягательства. При наличии такого рода ошибки преступление должно квали­фицироваться в зависимости от направленности умысла. Примером подмены объекта является попытка похищения из аптеки наркотикосодержащих препаратов, в результате которой оказываются похищенными лекарственные средства, наркотического действия не имеющие. Квалификация подобных преступлений связывается с применением юридической фикции: несмотря на то, что лицо совершило оконченное преступление (кражу), его действия расцениваются как неоконченное посягательство на первоначально задуманный объект (покушение на хищение наркотических средств). От ошибки в объекте необходимо отличать ошибку в предмете пося­гательства и в личности потерпевшего. Эти виды ошибки не влия­ют ни на форму вины, ни на квалификацию преступления (если, конечно, с подменой предмета посягательства или личности по­терпевшего не меняется объект преступления).

Ошибка в характере совершаемого действия (или бездействия) может быть двоякого рода:

1. Лицо неправильно оценивает свои действия как об­щественно опасные, тогда как они не обладают этим свойством. Такая ошибка не влияет на форму вины (деяние остается умыш­ленным), но ответственность наступает не за оконченное преступ­ление, а за покушение на него, поскольку преступное намерение не было реализовано. Например, сбыт иностранной валюты, кото­рую виновный ошибочно считает фальшивой, составляет покуше­ние на сбыт поддельных денег (ч. 3 ст. 30 и ст. 186 УК РФ).
2. Лицо ошибочно считает свои действия правомер­ными, не осознавая их общественной опасности (например, лицо убеждено в подлинности денег, которыми расплачивается, но они оказываются фальшивыми). Такая ошибка устраняет умысел, а если деяние признается преступным только при умышленном его совершении, то исключается и уголовная ответственность. Если же деяние признается преступным и при неосторожной форме вины, то ответственность наступает только при условии, что лицо должно было и могло осознавать общественную опас­ность своего деяния, т.е. при виновной ошибке.

Ошибка относительно общественно опасных последствий может касаться либо качественной, либо количественной характеристи­ки этого объективного признака. Ошибка относительно качества, т.е. характера общественно опасных последствий, может состоять в предвидении таких по­следствий, которые в действительности не наступили, либо в не­предвидении таких последствий, которые фактически наступили. Такая ошибка исключает ответственность за умышленное причи­нение фактически наступивших последствий, но может влечь от­ветственность за их причинение по неосторожности, если таковая предусмотрена законом. Деяние, повлекшее не те последствия, которые охватывались умыслом субъекта, квалифицируется как покушение на причинение последствий, предвиденных винов­ным, и, кроме того, как неосторожное причинение фактически наступивших последствий. Ошибка относительно тяжести общественно опасных последст­вий означает заблуждение в их количественной характеристике. При этом фактически причиненные последствия могут оказаться либо более, либо менее тяжкими по сравнению с предполагаемыми. В тех случаях, когда уголовная ответственность зависит от тя­жести последствий, лицо, допускающее ошибку относительно этого признака, должно нести ответственность в соответствии с направленностью умысла.
Например, попытка совершить квартирную кражу в крупном размере, неудавшаяся из-за невозможности вскрыть домашний сейф, должна квалифицироваться по ч. 3 ст. 30 и п. «в» ч. 3 ст. 158 УК РФ.

Наступление более тяжкого последствия, чем субъект имел в виду, исключает ответственность за его умышленное причине­ние.

Ошибка в развитии причинной связи означает неправильное понимание виновным причинно-следственной зависимости ме­жду его деянием и наступлением общественно опасных послед­ствий.
Если последствие, охватываемое умыслом, хотя фактически и наступило, но явилось результатом не тех действий, которыми ви­новный намеревался его причинить, а других его действий, ошибка в причинной связи влечет изменение квалификации деяния.
У. и Л. с целью кражи проникли в дом, но, обнаружив там пре­старелого Ю. и стремясь избавиться от свидетеля, нанесли ему два ножевых удара в область сердца. Похитив ценные вещи, они подожгли дом, где оставался Ю., которого преступники считали уже мертвым. Но оказалось, Ю. был лишь тяжело ранен и погиб только при пожаре. Ошибка У. и Л. относительно причины смер­ти Ю. породила совокупность этих двух преступлений против личности: покушение на убийство с целью скрыть другое престу­пление (ст. 30 и п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ) и причинение смерти по неосторожности (ст. 109), помимо ответственности за хищение.

Ошибка в обстоятельствах, отягчающих ответственность, за­ключается в ошибочном представлении об отсутствии таких об­стоятельств, когда они имеются, либо о наличии их, когда факти­чески они отсутствуют. В этих случаях ответственность определя­ется содержанием и направленностью умысла. Если виновный считает свое деяние совершенным без отягчающих обстоятельств, то ответственность должна наступать за основной состав данного преступления. И наоборот, если винов­ный был убежден в наличии отягчающего обстоятельства, кото­рое на самом деле отсутствовало, деяние должно квалифициро­ваться как покушение на преступление, совершенное при отяг­чающих обстоятельствах.

С фактической ошибкой внешне сходно отклонение дейст­вия, когда по причинам, не зависящим от воли виновного, вред причиняется не тому, на кого направлено посягательство, а дру­гому лицу.
Например, А. с целью убийства стреляет из ружья в Б., но по­падает в В. и убивает его. Выстрел в Б. образует состав покушения на убийство независимо от того, попала ли пуля в В. или в дерево. Однако А. совершает еще одно преступление — причинение смер­ти В. по неосторожности. Поэтому случай отклонения действия всегда образует совокупность двух преступлений — покушения на совершение намеченного преступления и причинения по неосто­рожности вреда другому лицу (разумеется, при наличии неосто­рожной вины по отношению к этому последствию).

Понятие, виды и значение ошибки в уголовном праве

НЕГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«БАЙКАЛЬСКИЙ ЭКОНОМИКО-ПРАВОВОЙ ИНСТИТУТ»

ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА

Выполнила:

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ОШИБКИ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ

1.1 Становление и развитие научных взглядов на проблему ошибки в науке уголовного права

1.2 Понятие ошибок в российском уголовном праве и их классификация

ГЛАВА II. ЮРИДИЧЕСКАЯ ОШИБКА: ВИДЫ И ВЛИЯНИЕ НА УГОЛОВНУЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

.1 Юридическая ошибка относительно преступности деяния

.2 Юридическая ошибка относительно квалификации деяния и возможного наказания

ГЛАВА III. ФАКТИЧЕСКАЯ ОШИБКА: ВИДЫ, УГОЛОВНО-ПРАВОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ, ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ

.1 Фактическая ошибка в объекте преступления

.2 Фактическая ошибка в признаках объективной стороны состава преступления

.3 Фактическая ошибка в квалифицирующих признаках состава преступления

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ ИНФОРМАЦИИ

ошибка преступность наказание деяние

ВВЕДЕНИЕ

Уголовное право как совокупность юридических норм, устанавливающих преступность и наказуемость деяний, является нормативной базой для борьбы с преступлениями. Несомненно, что успешное решение этой проблемы зависит от правильного применения уголовно-правовых норм на основании серьезного исследования и оценки всех признаков совершенного лицом преступного деяния.

В соответствии с ч. 1 ст. 49 Конституции Российской Федерации [1, С.17] «каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда». Часть 1 ст. 5 Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г. [2] (далее по тексту — УК РФ) устанавливает уголовную ответственность лица только за те деяния и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Это означает, что уголовная ответственность за невиновное (случайное) причинение вреда не допускается.

В каждом совершенном преступлении вина носит индивидуальный характер, позволяя исследовать особенности психического отношения лица к совершенному общественно опасному деянию и вредным последствиям. В этой связи важное значение приобретает исследование вопроса об уголовно-правовой ошибке, когда лицо неверно оценивает юридические или фактические обстоятельства совершенного деяния. Ошибка лица при совершении им преступления влияет на содержание, форму, степень и объем вины. В силу этого она определяет границы субъективного вменения при рассмотрении каждого уголовною дела, она определяет квалификацию содеянного, применение многих институтов уголовного права, пределы уголовной ответственности и наказания.

В УК РФ специальных норм, посвященных уголовно-правовым ошибкам, не содержится. Отсутствие четкого и непротиворечивого определения понятия ошибки и специальных норм об ошибках вызывает в правоприменительной деятельности серьезные трудности при квалификации деяния лица в условиях совершения ошибки. Множество различных, подчас диаметрально противоположных, мнений среди специалистов относительно уголовно-правовой характеристики деяния лица, совершенного в условиях ошибки, влекут его неверную юридическую оценку, что не может не сказаться на уголовной ответственности в целом.

Вышесказанное подтверждает актуальность темы, необходимость ее специального изучения и разработки на этой основе теоретических положений и практических рекомендаций для правоохранительных органов. Раскрытие содержания ошибки, ее причин и истоков должно также способствовать дальнейшему укреплению законности и правопорядка, усилению охраны интересов личности.

Целью настоящего исследования является комплексное исследование института ошибки субъекта в современном уголовном праве и разработка предложений по совершенствованию законодательства, направленных на нормативное закрепление правил квалификации деяния, совершенного в условиях ошибки.

Содержание указанной цели предопределяет следующие задачи исследования:

) проследить историю становления и развития научных взглядов на проблему ошибки в уголовном праве;

) раскрыть понятие ошибки в российском уголовном праве;

) провести сравнительный анализ доктринальных взглядов по проблеме классификации ошибок в уголовном праве;

) выявить характерные признаки юридической ошибки, построить видовую классификацию и показать ее влияние на уголовную ответственность;

5) сформулировать понятие фактической ошибки и построить видовую классификацию;

) проанализировать спорные вопросы квалификации деяний, совершенных в условиях фактической ошибки лица;

7) разработать предложения, направленные на нормативное закрепление правил квалификации деяния, совершенного в условиях ошибки.

Теоретическую основу выпускной квалификационной работы составили труды отечественных ученых в области уголовного права. В частности, были изучены работы З. Г. Алиева, Т. И. Безруковой, С. В. Бородина, Ф. Г. Гилязева, П. С. Дагеля, В. Ф. Кириченко, А. Б. Лисюткина, Л. И. Коптяковой, Н. И. Коржанского, В. В. Назарова, А. B. Наумова, А. А. Пионтковского, А. И. Рарога, М. П. Редина, Н. C. Таганцева, А. А. Тер-Акопова, М. Б. Фаткуллиной, В. А. Якушина, П. С. Яни и других.

Объектом исследования является ошибка, как особое обстоятельство оценки поведения субъекта преступления.

Предметом исследования выступает отечественное уголовное законодательство, в различные периоды времени регламентирующее рассматриваемую сферу отношений, а также судебная практика и научные публикации по теме выпускной квалификационной работы.

Нормативную основу исследования составили Конституция РФ и действующее уголовное законодательство РФ. Кроме того, в работе использовалось уголовное законодательство дореволюционной России, а также советское уголовное законодательство.

Эмпирическую базу исследования составили опубликованная практика высших судебных инстанций СССР и РФ (РСФСР) и неопубликованная региональная судебная практика.

Методологическую основу исследования составили диалектический метод познания явлений и сущности объективной действительности, общенаучные методы − дедукция и индукция, анализ и синтез; широко использовались исторический, сравнительно-правовой и логико-юридический методы исследования. Совокупность этих методов позволила осуществить всесторонний, комплексный анализ предмета исследования, сделать теоретические обобщения, сформулировать выводы.

Научная новизна исследования заключается в том, что в работе проведено комплексное исследование ошибок в уголовном праве и вопросов квалификации преступлений, совершенных в условиях различных ошибок; выявлен положительный исторический опыт развития законодательства и теоретических исследований по поводу рассматриваемой в настоящей работе темы; предложены подходы к решению проблем законодательной регламентации уголовно-правовой ошибки.

Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что работа позволяет углубить и расширить имеющиеся знания об ошибках в уголовном праве, обозначить направления возможного совершенствования законодательства и правоприменительной практики.

Сформулированные на основе исследования выводы и предложения, позволяют определить правовую природу ошибок, а также разработать правила оценки поведения лица в условиях совершения ошибки. Содержащиеся в работе понятие ошибки и правила квалификации могут иметь значение для дальнейших уголовно-правовых исследований по обозначенной проблематике и использоваться в правоприменительной деятельности.

ГЛАВА I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ОШИБКИ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ

1.1 Становление и развитие научных взглядов на проблему ошибки в науке уголовного права

В уголовно-правовой литературе издавна большое внимание уделяется проблеме ошибки в уголовном праве, которая возникает в сознании лица, совершающего общественно опасное деяние, относительно юридических или фактических обстоятельств содеянного. Неправильное представление преступника о наличии обстоятельств, характеризующих состав преступления, оказывает существенное влияние на установление его вины, ее форм, что в свою очередь предопределяет установление пределов уголовной ответственности, а также влияет во многом на назначение наказания. В некоторых случаях ошибка может послужить основанием для признания деяния лица непреступным, хотя на первый взгляд, оно и содержит все необходимые признаки состава преступления.

Ошибка как категория стала объектом изучения со времен древнегреческого философа Аристотеля, который был одним из первых, кто обратился к ним. Аристотель впервые систематизировал ошибки (чаще называя их «логическими пороками софистических рассуждений») посвятив этому вопросу трактат «О софистических опровержениях» [24, С.535]. Основанием логических пороков или ошибок Аристотель считал неправильное применение словесных выражений либо нарушение правил логических операций. Главное заключается в том, что уже в то время ученый проследил связь порока или ошибки с психической деятельностью индивида, происходящей в его сознании.

Как правовая категория ошибка впервые стала объектом исследования в древнем Риме. Римское право устанавливало, что «под ошибкой понимается расхождение между волей и ее выражением или между манифестированной волей и подлежащим интересом, вызванное неосведомленностью субъекта об обстоятельствах дела» [5, С. 314]. Из приведенного определения можно вычленить основу понятия ошибки, которую составляет незнание об обстоятельствах дела на основе заблуждения.

Римляне не разработали общую теорию ошибки и рассматривали каждый случай в отдельности. Однако именно древнеримские юристы впервые подняли вопрос о влиянии ошибки на ответственность лица, ее допустившего, заметив специфичность некоторых случаев. Те деяния, в которых присутствовала ошибка субъекта, признавались безнаказанными, однако при этом пропагандировался принцип: незнание закона не освобождает от уголовной ответственности. По словам М. Б. Фаткуллиной, это было вызвано тем, что «государство и общество в тот период старались блюсти интересы личности в области соблюдения её прав и свобод, насколько это было возможно. Обязанности и права граждан были регламентированы. Поэтому законодательство предусматривало положение, определяющее, каким образом ошибка в праве может повлиять на ответственность человека, совершившего противоправный поступок, и возможные последствия» [51, С. 12].

Положения древнеримской науки были восприняты теорией уголовного права многих стран средневековой Европы, хотя и не носили характер аксиомы: в случае возникновения затруднений при разрешении уголовно-правовых вопросов по этой проблеме могли обратиться к римскому праву. Вместе с тем более глубокие исследования тогда не проводились, поскольку в период абсолютизма, всевластия церкви приоритет в иерархии ценностей отдавался интересам монарха, феодалов, духовенства, но не человека и гражданина.

Только в начале-середине XIX века, во времена бурного развития буржуазных отношений, у ученых-правоведов вновь проявился интерес к изучению проблемы ошибки в уголовном праве. Ими была поставлена цель выработки и законодательного закрепления общих положений о порядке привлечения к уголовной ответственности лица, ошибавшегося в том или ином признаке преступления. Идеи и теоретические разработки юристов по данной проблематике впоследствии нашли отражение в уголовных кодексах многих стран. Так, В 1903 году в Норвегии был принят уголовный кодекс, ст. 57 которого закрепила право суда освобождать лицо, совершившее преступление, от наказания или значительно его уменьшать в случае ошибки в праве [41, С. 215]. Право суда уменьшать наказание было закреплено и в уголовном кодексе Японии [27, С. 494].

В Российской империи относительно проблемы ошибки в уголовном праве наблюдалась та же тенденция, что и в Европе. Долгое время этим вопросом никто особо не интересовался, каких-либо конкретных положений об ошибке в законодательстве также не содержалось. Вместе с тем, уже при Петре I в основных законах находит закрепление правило, гласившее, что «никто не может отговариваться неведением закона, если только закон был обнародован установленным порядком» [21, С. 494]. Позднее Екатериной II также был издан наказ, в котором говорилось, что «уложение, все законы в себе содержащее, должно быть книгою весьма употребительною, и которую бы за малую цену достать можно было, наподобие букваря. Преступления не столь часты будут, чем большее число людей уложение читать и разуметь станут. И для этого предписать надлежит, чтобы во всех школах учили детей грамоте попеременно из церковных книг, и из тех книг, кои законодательство содержат» [21, С. 494].

Современные правоведы отмечают, что в теории уголовного права и в практике применения уголовного закона на протяжении XVII-XVIII веков вопрос об ошибке возникал не так часто и, криминалисты того времени не выделяли, не обособляли случаи ошибки. Так, например, в преступлениях, при наличии ошибки в объекте и при отклонении действия, вместо покушения и совокупности преступлений в вину вменялось оконченное умышленное правонарушение [37, С. 29].

Представители российской юридической мысли начали проявлять особо выраженный интерес к проблеме ошибки в уголовном праве только к середине XIX века, когда насущным стал вопрос об отмене крепостного права. При этом научная мысль того времени, осознав важность проблемы ошибки для установления вины лица, совершившего преступление, склонилась к тому, что требуется не просто теоретическая разработка проблематики, но и законодательное закрепление положений об ошибке в уголовном законе. Это привело к тому, что в 1845 году в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных появилась ст. 99, посвященная данному вопросу. В ней говорилось: «Кто учинит что-либо противоправное закону единственно по совершенному, от случайной ошибки или вследствие обмана происшедшему, неведению тех обстоятельств, от коих именно деяние его обратилось в противозаконное, тому содеянное им не вменяется в вину. Включение в Уложение ст. 99 повлекло изменения в ст. 92. Кроме перечисленных в ней обстоятельств, исключающих преступность деяния, в п. 4 данной статьи включили также еще одно — случайную ошибку или обман» [68, С. 18].

В дальнейшем в Уложение вносились поправки и дополнения. Так, 9 марта 1864 года был принят закон о негодном покушении, вошедший в ст. 115 Уложения издания 1866 года. В нем говорилось, что покушение признавалось оконченным и в том случае, когда предположенное зло не воспоследовало только по безвредности употребляемых средств. Ненаказуемым являлось покушение, если негодные средства были выбраны виновным по его крайнему невежеству или суеверию (наговоры, нашептывания, заклинания и т. п.). Лицо в данном случае подвергалось наказанию за преступный умысел в соответствии со ст. 111 Уложения [21, С. 725]. В 1884 году была принята ст.1456 Уложения, закрепляющая положения о частном виде ошибки — ошибке в личности: «Кто, имея намерение нанести кому-либо смерть, вместо сего лица, по ошибке или иному случаю лишит жизни другого, тот подвергается тому же самому наказанию, какому, на основании предшедших 1449-1455, он должен бы подвергнуться, если бы умертвил того, на жизнь которого он имел умысел. На точном основании 1456 статьи Уложения; виновный в том, что, задумав убить своего отца, по ошибке лишил жизни другое лицо, подвергается наказанию определенному за отцеубийство» [18, С. 325]. Анализируя данную статью, следует констатировать, что она посвящена ошибке в личности (в Уложении же ее рассматривали как ошибку в объекте). Ответственность за убийство не того лица, которое предполагалось убить, наступает на общих основаниях — за убийство человека, предусмотренными ст. ст. 1449-1455. Исключение составляет ситуация, при которой имелся умысел на убийство отца, а в результате пострадал другой человек. В этом случае ответственность наступает в зависимости от направленности умысла, а именно за отцеубийство. Подобное исключение применялось вследствие того, что уголовное законодательство того времени содержало указание о большей виновности убийцы родителя, жизнь которого охранялась более строго, чем жизнь другого гражданина. В отношении иных случаев ч. 2 ст. 1456 Уложения применяться не могла, а действовала ч. 1.

Были внесены изменения и в Уголовное Уложение издания 1903 года. Ст. 43 гласила, что неведение обстоятельства, коим обуславливается преступность деяния или которое усиливает ответственность, устраняет вменение в вину самого деяния или усиливающего ответственность обстоятельства; при неосторожности деяния правило сие не применяется, если самое деяние было последствием небрежности виновного. О негодном покушении говорилось в ст. 47: «Не почитается преступным деяние, направленное на предмет несуществующий или очевидно негодный для учинения того рода преступного деяния, которое замышлено» [20, С. 316]. Основным достижением данного издания Уголовного Уложения является то, что негодное покушение уже рассматривается как частный вид ошибки, а не как частный случай покушения.

Анализ приведенных статей Уложения, позволяет сделать следующие выводы. Доктрина уголовного права конца XIX-начала XX века стояла на позиции невменения в вину деяния, которое произошло в результате случайной ошибки или обмана. Ошибка обязательно должна быть выражена в неведении тех обстоятельств, в силу наличия которых деяние субъекта стало противозаконным. Следует также из этих положений признание влияния ошибки на установление уголовной ответственности. Уже тогда начинают вырабатывать правило ее определения: уголовная ответственность зависит от направленности умысла, хотя в тот момент, это правило применялось только в отношении случая об убийстве иного человека при желании умертвить отца.

В целом следует признать, что основные доктринальные положения по проблеме ошибки в отечественном уголовном праве разрабатывались в научных трудах теоретиков уголовного права именно дореволюционного периода. Это А. Ф. Кони, Н. С. Таганцев, А. Ф. Кистяковский, Н. Д. Сергиевский, П. П. Пусторослев, И. З. Геллер, В. Спасович, Э. Я. Немировский. Их труды относятся ко второй половине ХIХ века — началу ХХ века. По справедливому замечанию М. Б. Фаткуллиной, работы указанных авторов индивидуальны и ценны каждая по-своему, но среди выдвигаемых ими точек зрения все же можно найти и общие взгляды [51, С. 16].

В частности ни у кого из указанных авторов не вызывала сомнений правота принципа: незнание закона не освобождает от ответственности. Все они без исключения также сходились на том, что ссылка на незнание закона не может служить основанием для непривлечения лица к уголовной ответственности за совершаемое преступление. Все юристы соглашались с данным мнением, так как иначе его игнорирование могло привести к несоблюдению всех законов, принимаемых органами государства, а значит любой преступник, совершивший противозаконное деяние смог бы избежать заслуженного наказания, сославшись на незнание закона, и в дальнейшем общество ждал произвол и анархия, так как человеку было бы дозволено совершать неприемлемые для коллектива людей деяния.

Также все ученые ХIХ века, занимавшиеся проблемой ошибки в уголовном праве, на ряду с другими видами, выделяли юридическую и фактическую ошибки. Ими обращалось внимание на три подвида юридической ошибки:

) ошибочное представление о преступности деяния, хотя оно на самом деле таковым не является;

) ошибочное представление о непреступности деяния, когда деяние это отнесено законом к преступлениям;

) ошибка относительно размера и вида наказания.

) ошибка в объекте;

) отклонение действия;

) ошибка в характере деяния;

) ошибка в последствиях;

) ошибка в причинной связи.

Тот или иной ученый данный перечень расширял или сокращал.

Кроме разделения ошибки на юридическую и фактическую, дореволюционная доктрина уголовного права России содержала и иные классификации ошибок:

) извинительные и неизвинительные;

) отвратимые и неотвратимые;

) которые можно избежать и неизбежные.

Данные виды ошибок были положены в основу привлечения субъекта, совершившего общественно опасное деяние, к уголовной ответственности и назначения наказания или же освобождения от неблагоприятных последствий за деяние, совершенное при наличии ошибки.

Идеи теоретиков уголовного права дореволюционного периода получили дальнейшее развитие в трудах советских и российских правоведов, однако их разработки носили уже сугубо теоретический характер и не нашли отражения в уголовных законах. Уголовные кодексы РСФСР 1922, 1926 и 1960 годов, а также Основы уголовного законодательства СССР и союзных республик 1958 года в отличие от дореволюционного законодательства положений об ошибке не содержали, что обусловливалось сложившейся исторической обстановкой.

В действующем УК РФ также отсутствует норма, определяющая ошибку, хотя при обсуждении проектов УК РФ предложения о включении в УК РФ статьи, определяющей ошибку, высказывались. Так, в проект УК 1995 г. была включена ст. 29, озаглавленная «Ошибка в уголовно-правовом запрете» [32, С. 14]. Однако положения данной статьи были сформулированы не вполне удачно, поэтому она не была включена в УК РФ. На сегодняшний день вопрос об ошибке и ее влиянии на вину и уголовную ответственность решается исключительно теорией уголовного права и судебной практикой.

1.2 Понятие ошибок в российском уголовном праве и их классификация

Как указывалось в параграфе первом настоящей главы, в УК РФ отсутствует легальное определение ошибки. Единого научного определения ошибки субъекта преступления в теории, к сожалению, также не выработано.

В уголовно-правовой литературе имеются различные определения ошибки.

В.Ф. Кириченко в своей монографии, посвященной значению ошибки в уголовном праве, под ошибкой понимает неправильное представление лица относительно общественной опасности совершаемого им деяния и о тех обстоятельствах, которые являются для него существенными, будучи элементами соответствующего состава преступления [43, С. 13].

П. С. Дагель, В. Я. Таций, Б. С. Утевский и другие авторы под ошибкой подразумевают неправильное представление лица о фактических или юридических признаках или свойствах совершаемого деяния и его последствий [39, С. 210].

Ошибка определяется и как «неверная оценка лицом, совершившим преступление, своего поведения, его последствий или фактических обстоятельств содеянного» [15, С. 449].

По справедливому замечанию В. А. Якушина, определять ошибку как неправильное представление лица относительно фактических и юридических обстоятельств деяния и его последствий нельзя, поскольку здесь акцент сделан на то, что ошибка возможна лишь на чувственном уровне процесса познания. Данное определение не учитывает, что ошибка возможна и на рациональном уровне. По мнению автора недопустимо рассматривать ошибку и как неверную оценку обстоятельств дела или всего поведения в целом, поскольку это определение, напротив, не охватывает те ошибки, которые возможны на чувственном уровне. Под понятие ошибки должны подпадать ошибки как чувственного, так и рационального уровня [54, С. 251].

Л. И. Коптякова понимает ошибку как заблуждение лица относительно фактических и юридических признаков содеянного [64, С.105], а Т. В. Кондрашова полагает, что это «заблуждение лица относительно характера и степени общественной опасности совершенного им деяния и его противоправности» [47, С. 63].

По мнению Ф. Г. Гилязева ошибка — это заблуждение относительно как объективных, так и субъективных признаков общественно опасного деяния, которые характеризуют его как преступление. При этом под субъективными признаками автор понимает как признаки личностного свойства, например, потерпевшего (его возраст, особенность профессиональной деятельности и т. д.) или соучастника (признан ли соучастник особо опасным рецидивистом, является ли он малолетним и т.д.), так и признаки субъективной стороны иных соучастников, в отношении которых лицо ошибается. Например, ошибка в содержании мотива и цели соучастника [38, С. 20].

Другие под ошибкой понимают заблуждение лица или относительно юридической характеристики деяния, или относительно фактических обстоятельств, определяющих характер и степень общественной опасности совершенного деяния [29, С. 247].

У В. А. Якушина понятие ошибки раскрыто более подробно: «ошибка это возможное на различных уровнях сознательной деятельности заблуждение лица относительно общественной опасности и противоправности деяния, фактических обстоятельств, а также наступления общественно опасных последствий, влияющее на содержание и форму вины и уголовную ответственность» [52, С. 79].

В целом анализ уголовно-правовой литературы показал, что при определении понятия ошибки в уголовном праве, наиболее последовательны те ученые, которые раскрывают ее через заблуждение. Однако, как видим, даже среди тех ученых, которые понимают под ошибкой в уголовном праве своеобразный вид заблуждения, нет единства мнений о том, относительно каких обстоятельств существует это заблуждение.

А. В. Наумов во всех случаях раскрывает ошибку через оборот: «неправильное представление» [16, С.235].

М. Б. Фаткуллина в своем исследовании под ошибкой понимает неверное знание, полученное под влиянием заблуждения лица о фактических или юридических обстоятельствах совершаемого им деяния [51, С. 15].

Из приведенных определений можно увидеть, что ошибка характеризуется как «неправильное представление», либо «неверная оценка», либо «заблуждение лица» относительно юридических или фактических обстоятельств совершаемого им общественно опасного деяния (или относительно общественной опасности и противоправности совершенного деяния). Это свидетельствует о том, что при определении ошибки юристы используют разные понятийные категории.

Более того, анализ юридической литературы показывает, что некоторые ученые при определении того или иного вида ошибки отходят от своего же общего понятия ошибки. Так, например, А. И. Рарог юридическую ошибку определяет как неправильную оценку юридической сущности или юридических последствий совершаемого деяния. В то же время фактическая ошибка — это неверное представление лица о фактических обстоятельствах. В других источниках под ошибкой автор понимает «…заблуждение лишь относительно фактических обстоятельств, определяющих характер и степень общественной опасности совершенного деяния, либо относительно юридической характеристики деяния» [28, С. 194]. Подобное отождествление понятий при определении ошибки допускается в одном из учебных пособий по Общей части Уголовного права России. Так, определив ошибку в целом как неверное представление, юридическая ошибка раскрывается как неверная оценка [23, С. 55].

По мнению З. Г. Алиева все указанные выше формулировки понятия ошибки не могут претендовать на полное соответствие правилам определения понятий, так как не содержат каких-либо признаков, которые свидетельствовали бы о наличии именно уголовно-правовой ошибки [30, С. 35]. Он вполне обоснованно, на наш взгляд, рассматривает вопрос о понятии ошибки субъекта с позиций философии и психологии в сочетании с уголовным правом и выделяет следующие признаки уголовно-правовой ошибки:

) ошибка в уголовном праве — есть, прежде всего, психическое отношение лица к своему деянию и его общественно опасным последствиям;

) наличие порока в интеллектуальном и (или) волевом моменте.

При ошибке порок в интеллектуальном моменте состоит в том, что лицо в силу заблуждения либо неспособно правильно осознавать свое поведение и предвидеть его последствия, либо хотя и способно осознавать свое поведение, но неспособно предвидеть последствия, либо такое лицо предвидит иные последствия, которые объективно не могут наступить. В волевом моменте порок при ошибке состоит в неправильном направлении умственных и физических усилий на достижение поставленных целей (неправильный выбор и неправильное осуществление определенного варианта поведения);

3) заблуждение, которое является следствием порока в интеллектуальном и (или) волевом моментах и которое выступает как неправильная мыслительная деятельность, связанная с совершением преступления. В уголовном праве заблуждение проявляется в неправильной интерпретации либо неправильной оценке субъектом преступления положений уголовного закона, а также объективных свойств, относящихся к элементам состава преступления, либо обстоятельств, исключающих преступность деяния.

По мнению З. Г. Алиева все указанные признаки характеризуют уголовно-правовую ошибку и должны рассматриваться в совокупности. Отсутствие хотя бы одного из этих признаков, свидетельствует об отсутствии ошибки в целом.

Установление признаков ошибки дало возможность З. Г. Алиеву сформулировать общее определение понятия ошибки субъекта преступления: ошибка в уголовном праве есть психическое отношение лица к своему поведению и его последствиям, имеющее в интеллектуальном и (или) волевом моменте порок, обусловленный заблуждением относительно положений уголовного закона, касающихся преступности деяния, а также объективных свойств, относящихся к элементам состава преступления, либо обстоятельств, исключающих преступность деяния [30, С. 39].

Полагаем, что такое определение понятия уголовно-правовой ошибки вполне соответствует сущности ошибки.

Уголовно-правовые ошибки как любые явления социальной действительности можно разделить на определенные классы. В зависимости от того, какой признак положен в основу разделения, получают те или иные классы этих явлений. Сам процесс разделения по классам и система полученных классов называются классификацией. Классификация представляет собой устойчивую группировку «исследуемых явлений по атрибутному признаку» [13, С. 56].

Любая классификация есть определенное обобщение. Как таковая она, с одной стороны, показывает близость, единство чего-то, с другой — подчеркивает отличие этого единого от иных явлений или свойств этих явлений. «Классификация, — отмечает К. Е. Игошев, — основана на сходстве предметов и явлений в пределах каждой группы, определяющемся наличием некоторых общих свойств. При этом сходство противопоставляется несходству, тождество — различию» [13, С. 56]. Как определенное обобщение классификация в известной мере может углублять наши представления о явлении, раскрывать его новые грани и стороны. В то же время классификация есть вычленение, выделение чего-то из всеобщей связи и взаимодействия. Чтобы познать явление в целом, нужно рассмотреть его частности, пока они нам не известны, невозможно дать и общую картину явления. С учетом этого необходимо рассматривать классификацию ошибок в уголовном праве.

Анализ юридической литературы показывает, что существует множество классификаций ошибок в уголовном праве.

А. Б. Лисюткин предлагает классифицировать ошибки по источнику их возникновения, как обусловленными внешними, объективными или внутренними, субъективными факторами [48, С. 78]. В. А. Якушев и В. В. Назаров с учетом источника заблуждения при рассмотрении социально-психологической природы ошибки выделяют ошибку на уровне рационального отражения объективной реальности и ошибку на уровне чувственного отражения действительности [53, С. 8].

Н. С. Таганцевым по этому основанию выделялась ошибка в силу неведения и в силу неправильного представления [21, С. 232].

П.С. Дагель, в своих научных работах, выделил следующие возможные классификации ошибок в уголовном праве:

) по причинам и условиям возникновения — извинительные и неизвинительные ошибки;

) по характеру — ошибочное представление о наличии признаков, которые фактически отсутствуют, и ошибочное представление об отсутствии признаков, которые фактически имеются в наличии;

) по значимости — существенные и несущественные;

) по предмету заблуждения — юридические и фактические;

) по влиянию на привлечение лица к уголовной ответственности — виновные и невиновные [63, С. 16].

В. Ф. Кириченко выделил следующие виды ошибок:

) относительно общественной опасности деяния;

) относительно обстоятельств, являющихся элементами состава преступления;

) юридическую ошибку или ошибку в праве [43, С. 15].

В отличие от В. Ф. Кириченко многие ученые считают, что нужно выделять не три, а два вида ошибок. При этом одни считают, что таковыми являются фактическая и юридическая ошибка [64, С. 55], другие полагают, что ими выступают ошибки в объекте и в обстоятельствах, относящихся к объективной стороне [40, С. 164], по мнению третьих это ошибка относительно объективных или субъективных признаков общественно опасного деяния, которые характеризуют его как преступление [38, С.25].

Рассмотренные классификации ошибок, несомненно, отражают в той или иной мере рассматриваемое явление и имеют, следовательно, практическую значимость. При этом практическая значимость той или иной классификации ошибок определяется значимостью того признака, который положен в основу этой классификации. Одни из них носят вспомогательный, дополнительный характер, другие направлены на то, чтобы посредством классификации раскрыть сущность явления, определить его место в кругу других явлений.

Так, например, деление ошибок по источнику их возникновения имеет ценность только для теории уголовного права. Существенной помощи в определении виновности лица и установлении для него уголовно-правовых последствий она оказать не может. Другими словами данная классификация применительно к содержанию ошибки и влиянию ее на вину и уголовную ответственность будет иметь лишь вспомогательный, дополнительный характер.

Не имеет практического значения, по мнению большинства исследователей, деление ошибки на извинительную и неизвинительную. Л. И. Коптякова вполне справедливо, на наш взгляд, отмечает, что для уголовного права подобное разделение ошибки едва ли оправдано, поскольку извинительная ошибка есть случай, а неизвинительная ошибка охватывается категорией неосторожности [64, С. 107]. Против данной классификации ошибок возражал еще Н. С. Таганцев, который писал, что если ошибка неизвинительна, то устраняется умысел, а если ошибка извинительна, то устраняется всякое вменение [21, С. 236]. По нашему мнению, подобная классификация ошибки уместна лишь при разграничении преступного и непреступного, ибо каждая из видов ошибки данной классификации подчеркивает, раскрывает различные юридические полюса социально-значимой деятельности.

Выделение отвратимых и неотвратимых ошибок, избежных и неизбежных, виновных и невиновных определяющей роли в настоящее время также не играет.

Не велика, по нашему мнению, и практическая ценность деления ошибок на существенные и несущественные. Дело в том, что данная классификация может быть полезна только на начальном этапе оценки ошибки в уголовном праве. С её помощью правоприменитель получает возможность определить ошибки, имеющие уголовно-правовое значение и безразличные для уголовного права. Данное их разделение позволяет провести четкую границу между заблуждениями лица, которые оказывает весомое влияние на установление пределов уголовной ответственности и на квалификацию преступления, и тем неправильным представлением в сознании субъекта об окружающей его действительности, которое не учитывается уголовным правом. В. А. Якушин указывал, что существенной признается лишь та ошибка, которая влияет на содержание прав и обязанностей гражданина в правовых отношениях его с государством и, которая вследствие этого, изменяет содержание его вины, её форму, а, следовательно, и пределы уголовно-правового воздействия [55, С. 50]. Это, например, ошибка в объекте, являющаяся существенной, когда террорист, желая вызвать международные осложнения, покушается, как он считает, на жизнь представителя иностранного государства, а на самом деле устраняет постороннее лицо. В то же время большое количество ошибок можно отнести к несущественным. Это, например, случаи, когда преступник, совершая кражу автомобиля, имеет неправильное представление о стране-производителе средства передвижения, или же он заблуждается относительно количества охранников на стоянке машин. Несущественными ошибками следует также считать неправильное представление преступника о некоторых характеристиках жертвы общественно опасного деяния (национальность, внешние данные и так далее). Установив, какие ошибки относятся к существенным, в дальнейшем не представляется возможным использовать данную классификацию как практически ценную, так как из выделенной совокупности значимых для уголовного права неправильных представлений лица о содеянном не представляется возможным выделить более или менее значимые ошибки, так как все они равноценны (существенны). Поэтому помощи при квалификации деяния эта классификация оказать не может.

По мнению большинства правоведов, наибольшее теоретическое и практическое значение имеет классификация ошибок относительно юридических предписаний права и фактических обстоятельств преступления, в которой они разделяются на юридические и фактические [66, С. 10].

При юридической ошибке лицо неправильно интерпретирует, либо неправильно оценивает положения уголовного закона, касающиеся преступности деяния, а также квалификации и возможного наказания. В этой связи различают:

1) юридические ошибки относительно преступности или непреступности деяния;

) юридическую ошибку относительно квалификации деяния;

) юридическую ошибку относительно возможного наказания.

При фактической ошибке лицо неверно оценивает объективные свойства, относящиеся к элементам состава преступления. В зависимости от характера обстоятельств, по поводу которых у субъекта имеется ошибочное представление, различают следующие виды фактической ошибки:

) фактическая ошибка в объекте посягательства;

) фактическая ошибка в признаках объективной стороны;

) фактическая ошибка в квалифицирующих признаках.

Некоторые авторы помимо названных видов выделяют в качестве самостоятельных видов фактической ошибки ошибку в предмете преступления, в личности потерпевшего, способе и средствах совершения преступления [53, С. 20]. Как представляется, выделение их в качестве отдельных видов фактической ошибки лишено смысла, так как они входят в такие элементы состава преступления как объект и объективная сторона преступления и если они имеют значение при совершении преступления, то в любом случае будут учтены.

ГЛАВА II. ЮРИДИЧЕСКАЯ ОШИБКА: ВИДЫ И ВЛИЯНИЕ НА УГОЛОВНУЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

В уголовно-правовой науке принято выделять две разновидности юридической ошибки относительно преступности деяния:

) юридическая ошибка относительно собственно преступности деяния;

) юридическая ошибка относительно непреступности деяния.

Юридическая ошибка относительно собственно преступности деяния имеет место в случае, когда лицо считает свое действие (бездействие) преступным, в то время как в реальной действительности оно преступлением не является. Такой вид ошибки получил название «мнимое преступление» [С. 172]. Например, А., выходя из квартиры Б., где находился в гостях, по ошибке надел вместо своей дубленки чужую, которой некоторое время пользовался. Считая, что совершил хищение, он явился в милицию и рассказал о случившемся. На самом деле неосторожное завладение чужим имуществом, что имело место в действиях А., образует не преступление, а гражданско-правовое нарушение. Имеет место т. н. мнимое преступление, поскольку преступления в действительности не было, оно существовало лишь в воображении лица, совершившего фактически нейтральный по отношению к уголовному закону поступок. Такое деяние не влечет уголовной ответственности из-за отсутствия в нем состава преступления [49, С. 102].

При юридической ошибке относительно собственно преступности деяния уголовная ответственность наступить не может. Как обоснованно указывают Ш. Х. Нургалеев и Г. Б. Чинчикова, в данном случае «деяние, совершенное лицом, является безразличным для уголовного права и считается преступным лишь с точки зрения мнимого преступника, однако это обстоятельство не может превратить деяние в преступление» [69, С. 48]. Такая разновидность юридической ошибки может иметь только криминологическое значение для характеристики личности, ее допустила.

Юридическая ошибка относительно непреступности деяния имеет место в том случае, когда лицо ошибочно считает свое деяние непреступным, в то время как уголовный закон признает его преступлением.

По общему правилу, такая ошибка не оказывает влияния на квалификацию содеянного [49, С. 172]. Это связано с принципом «незнание закона не освобождает от ответственности», предполагающим, что на каждого гражданина возложена обязанность знать законы своей страны [67, С. 27].

Действительно, действующий УК РФ не требует от лица осознания противоправности содеянного, а говорит о необходимости осознания лишь общественной опасности, в связи с чем А. Рарог отмечает, что оценка лицом деяния как непреступного, в то время как оно является преступным, «не исключает умышленной вины, ибо незнание закона не равнозначно непониманию общественной опасности деяния и не может оправдать лицо, совершившее запрещенное уголовным законом деяние» [49, С. 172]. В то же самое время уже многие отечественные специалисты в наши дни не согласны с категоричностью упомянутой презумпции и рассматривают осознание противоправности содеянного в качестве обязательного признака интеллектуального элемента умысла. В частности, П. С. Яни считает, что констатацию наличия всех признаков состава преступления, несмотря на недоказанность осознания лицом противоправности содеянного, следует рассматривать как грубую ошибку, поскольку правило «незнание закона не освобождает от ответственности» давно уже не является принципом уголовного права и нормативно в действующем законодательстве не закреплено [76, С. 236].

Анализ юридической литературы показывает, что большинство исследователей в качестве оснований непривлечения лица к уголовной ответственности вследствие негативной юридической ошибки предлагает рассматривать следующие случаи:

) лицо не знает о существовании уголовно-правового запрета, если оно выросло вне социальных условий, т. е. по объективным причинам (географическая удаленность, отсутствие социальных контактов) было оторвано от цивилизации [73, С. 127]. Ш. Х. Нургалеев и Г. Б. Чинчикова дополняют данное условие случаем, когда лицо обладает особыми психофизиологическими признаками (например, отстает в психическом развитии) и в силу этого не способно осознать противоправность совершаемого деяния [69, С. 48]. По нашему мнению, относить последний случай к субъективным ошибкам недопустимо, т. к. непременным условием существования ошибки является наличие у лица принципиальной возможности правильно воспринимать и оценивать тот или иной фрагмент объективной реальности. В описанном же случае речь идет либо о невменяемости, либо о возрастной невменяемости, и лицо в этом случае не обладает способностью правильно оценивать характер совершаемых действий. В тех же случаях, когда лицо в силу длительного отсутствия социальных контактов не имеет представления об уголовно-правовых запретах, это может служить основанием для непривлечения его к уголовной ответственности;

) компетентное должностное лицо правоохранительных органов разъяснило виновному лицу, что его деяние является правомерным, в то время как оно носило преступный характер [49, С. 173]. Однако сказанное не относится к деяниям, общественная опасность которых является очевидной, например, убийство, разбой и т.п.;

) ложное официальное толкование уголовного закона [69, С. 48]. Так, например, если лицо, совершая объективно преступное деяние, считало его непреступным, основываясь на акте официального толкования (например, Постановлении Пленума Верховного Суда), который неверно истолковывал ту или иную уголовно-правовую норму, то такая ошибка может послужить основанием для непривлечения к уголовной ответственности;

) лицо совершило преступление, находясь в иностранном государстве непродолжительное время, не успев четко уяснить все уголовно-правовые запреты, предусмотренные уголовным законом данного государства. При этом следует учитывать, что имеющаяся разница в национальной или религиозной культуре может привести к тому, что лицо, находясь в стране временного пребывания, будет привлечено к уголовной ответственности за совершение деяния, которое на его родине не считается не только преступным, но даже не порицается моралью. В данном случае ошибка относительно противоправности деяния основывается на культурных особенностях субъекта [67, С. 29].

Отечественная правоприменительная практика знает примеры, когда пребывающие на территории России иностранные граждане совершают преступления «по незнанию», даже не догадываясь о том, что их действия нарушают уголовный закон. Так, Рамонский районный суд Воронежской области приговорил гражданку Республики Чили К. к штрафу 15000 руб., признав ее виновной в совершении преступления, предусмотренного ст. 324 УК РФ (приобретение или сбыт официальных документов и государственных наград). Находясь в Воронеже, К. совершенно беспрепятственно приобрела на рынке города несколько государственных наград СССР, считая свою покупку абсолютно легальной. При таможенном досмотре в аэропорту эти награды были обнаружены, а К. задержана и привлечена к уголовной ответственности.

В ходе рассмотрения уголовного дела подсудимая и ее адвокат заявили, что К. не знала и не понимала, что приобретает государственные награды, а это означает, что у нее не было умысла на совершение противоправного деяния, предусмотренного ст. 324 УК. Суд с такими доводами не согласился, сославшись на то, что порядок обращения государственных наград, включая советские, на территории Российской Федерации и возникающие в связи с этим у лиц права и обязанности установлены Указом Президента РФ от 2 марта 1994 г. Как указано в приговоре, «поскольку подсудимая… своими действиями желала приобрести государственные награды и впоследствии ее желание было реализовано, т. к. она приобрела… государственные награды СССР, и это желание являлось добровольным, то суд считает, что в действиях подсудимой имеется умысел на приобретение государственных наград, т.е. имеется состав преступления. Факт того, что подсудимая не знала, что приобретение государственных наград СССР запрещено законом — Уголовным кодексом РФ, не может свидетельствовать об отсутствии в ее действиях состава преступления, предусмотренного ст. 324 УК РФ» [10]. Видимо, беспечной иностранке даже не могло прийти в голову, что можно абсолютно свободно покупать ордена и медали в центре города средь бела дня и совершать при этом преступление, на которое почему-то местные власти никак не реагируют. В связи с этим нельзя не вспомнить объявления в Интернете, в которых предлагается приобрести или продать государственные награды России и СССР;

) уголовный закон, который вступил в законную силу, не был опубликован или не был доведен до сведения граждан иным способом;

) криминализация деяния состоялась незадолго до его совершения, при этом доказано, что лицо не знало о новом уголовно-правовом запрете и, что особенно важно, не могло о нем знать [17, С. 397];

Например, 10 февраля 1941 г. был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О запрещении продажи, обмена и отпуска на сторону оборудования и материалов и об ответственности по суду за эти незаконные действия». В соответствии с этим Указом к двум годам лишения свободы был осужден З. за то, что, будучи начальником карьера, продал 19 февраля 1941 г. 3420 кг каменного угля совхозу. Пленум ВС СССР прекратил дело за отсутствием в действиях З. состава преступления, указав при этом: «Материалами дела установлено, что газеты, в которых опубликован Указ от 10 февраля 1941 г., были получены в карьере 22 февраля 1941 г. Об издании Указа не могли узнать и по радио, так как на карьере радиоустановки не было. Таким образом, в момент продажи угля, 19 февраля 1941 г., З. не мог знать о существовании Указа» [74, С. 141]. Конечно же, в наше время стремительно развивающихся информационных технологий, Интернета, все новых средств связи такой случай может быть крайне редким, и, тем не менее, учитывая техническую и коммуникационную отсталость некоторых отдаленных российских территорий, подобное может произойти;

) были изменены нормативные акты других отраслей права (появились новые правила, нормы, инструкции), нарушение которых формирует основу преступлений с бланкетными диспозициями, при этом субъект не знаком и не имел возможности ознакомиться с новыми правилами (нормами, инструкциями), которые изменили содержание уголовно-правового запрета.

А. Наумов отмечает по этому поводу следующее: «Разумеется, относительно многих (и наиболее опасных) преступлений ошибка практически не возникает. Вряд ли кто может ссылаться на незнание уголовно-правовой запрещенности таких преступлений, как, например, кража, убийство, изнасилование. Иногда же преступное деяние связывается с нарушением определенных специальных правил (норм), и уголовная ответственность обязательно предполагает в этих случаях знание субъектом соответствующих инструкций, правил и других нормативных установлений… В этих случаях изменение уголовно-правового запрета может происходить и без изменения уголовного закона как такового, а в связи с изменением нормативных актов других отраслей права. При этом если субъект не ознакомлен с новыми правилами или инструкциями, изменяющими содержание уголовно-правового запрета, он не может быть привлечен к уголовной ответственности, так как в его действиях отсутствует как умышленная, так и неосторожная вина» [17, С. 396];

В литературе высказывалось мнение, что основанием для непривлечения лица к уголовной ответственности может служить ошибка относительно противоправности деяния при совершении преступлений, предусмотренных статьями УК РФ, носящими бланкетный характер [73, С. 128]. Например, П. Яни указывает, что если уголовно-правовой запрет для лица вовсе не очевиден в связи с тем, что этому лицу не знакомы конкретные правила, к которым отсылает статья УК РФ и которые лицо нарушает, у этого лица отсутствует прямой умысел как конститутивный признак состава преступления, независимо от того, соблюдено ли установленное ст. 15 Конституции РФ требование об обязательной публикации нормативных актов, затрагивающих права, свободы и обязанности человека и гражданина.

Сторонники данной точки зрения приводят в качестве примера нормы, предусматривающие уголовную ответственность за преступления в сфере экономической деятельности, утверждая, что законодательство в данной области отличается многоуровневостью и повышенной сложностью [58, С. 25]. По мнению сторонников данной позиции, на правоприменителе лежит обязанность доказывать знание лицом, совершившим преступление, соответствующих законов и иных нормативных актов, относящихся к той или иной сфере деятельности [75, С. 198].

По словам П. Яни в следственно-судебной практике немало примеров, когда правоприменитель не считает нужным доказывать заведомую противоправность содеянного, хотя это является необходимым условием привлечения лица к уголовной ответственности, поскольку иное нарушало бы принцип вины (ст. 5 УК РФ). В качестве примера автор приводит некоторые дела о контрабанде культурных ценностей, поскольку в таких преступлениях необходимо устанавливать прямой умысел содеянного и, следовательно, доказывать осознание виновным того факта, что перемещаемый им через таможенную границу предмет является культурной ценностью, вывоз которой с территории России требует, специального разрешения, выдаваемого уполномоченным органом.

Как следует из материалов уголовных дел, в большинстве случаев причина контрабандного вывоза культурных ценностей — элементарное незнание действующего на территории РФ законодательства, причем вывозимые предметы приобретались гражданами законным путем: перешли по наследству, куплены в букинистических и других специализированных магазинах, получены в результате обмена между коллекционерами и т.д. Поэтому задержанные по подозрению в контрабанде культурных ценностей искренне недоумевали, почему их задержали, ведь купля-продажа, обмен, дарение и другие действия аналогичного характера в отношении этих предметов на территории страны не запрещены.

Так, при таможенном досмотре на железнодорожной станции в дорожной сумке, принадлежащей Т., сотрудники таможни обнаружили книгу «О вкусной и здоровой пище» (М.: Пищепромиздат, 1952). Согласно заключению эксперта эта книга была признана культурной ценностью, в отношении которой установлены специальные правила перемещения через таможенную границу РФ. Т. не задекларировал книгу, сокрыл ее от таможенного контроля в нарушение требований законодательства. По этому факту дознаватель таможни 9 августа 2005 г. возбудил уголовное дело. После некоторых пертурбаций (следствие приостанавливалось, затем возобновлялось) 22 декабря в отношении Т. выносится постановление о привлечении в качестве обвиняемого. Мерой пресечения избирается подписка о невыезде. 27 декабря транспортный прокурор утверждает обвинительное заключение по факту совершения преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 188 УК РФ.

В процессе предварительного следствия не было получено достаточных данных, подтверждающих прямой умысел Т. на перемещение через таможенную границу РФ именно культурной ценности. Как показал на допросах сам Т., он, гражданин Молдовы, регулярно выезжал на заработки в Москву. Подрабатывая на частной квартире в Москве, он выносил мусор и старые вещи, среди которых обнаружил злополучную книгу, которую хозяин хотел выбросить. Зная о том, что жена увлекается кулинарией, Т. решил привезти и подарить ей эту книгу, не представляя, что она может иметь культурную ценность. Как видно из обстоятельств дела, обвиняемый не только не рассматривал книгу как предмет, представляющий культурную ценность, но и не предполагал, что она имеет какую-нибудь материальную ценность вообще. В рассматриваемом примере и следователь, и утвердивший обвинительное заключение прокурор формально ограничились выводом эксперта о том, что книга является культурной ценностью. При этом не было учтено, что книга не является редкой, уникальной, выпущена большим тиражом, и поэтому Т. мог и не предполагать и, судя по всему, не предполагал о ее относимости к культурным ценностям.

Таким же образом поступил Володарский районный суд г. Брянска, признав виновным Н. в контрабанде двух икон, относящихся согласно заключению эксперта к культурным ценностям. В ходе судебного следствия Н. пояснил, что эти иконы были семейной реликвией и передавались из поколения в поколение, он «считал их ценностью только для своей семьи».

На сегодняшний день контрабанда декриминализирована, однако, на наш взгляд, на примере этих дел наиболее наглядно проиллюстрирована невозможность в ряде случаев осознать преступный характер совершенного деяния, запрещенного бланкетной уголовно-правовой нормой.

На основании вышеизложенного нами сделан вывод, что, утверждение «незнание закона не освобождает от ответственности» не может быть оправданным для всех без исключения случаев. Мы считаем необходимым закрепление в УК РФ положения о том, что добросовестное незнание лицом запретности совершенного исключает его виновность в совершении того или иного преступления в следующих случаях:

а) в отношении тех деяний, при которых наказывается только умышленное посягательство на охраняемый интерес;

б) в отношении тех посягательств, совершая которые обвиняемый не только не знал запрет деяния, но и не мог и не должен был знать о ней.

2.2 Юридическая ошибка относительно квалификации деяния и возможного наказания

Юридической ошибкой лица в квалификации преступления следует считать ошибку относительно юридической значимости обстоятельств, предусматривающих наличие либо отсутствие в деянии лица состава преступления с большей или меньшей мерой уголовной ответственности. Содержание указанной ошибки составляет разграничение основного, квалифицированного и привилегированного составов.

Анализ литературы по рассматриваемой проблематике позволил выделить три разновидности юридической ошибки относительно уголовно-правовой квалификации.

) Ошибка, при которой лицо считает, что действия следует квалифицировать по нескольким статьям, тогда как оно подлежит квалификации только по одной статье уголовного закона.

Указанный вид ошибки в литературе именуют «мнимой идеальной совокупностью преступлений» [53, С. 48]. Например, виновный считает, что, совершая изнасилование и высказывая при этом угрозу убийством как средство преодоления сопротивления потерпевшей, он совершает два преступления, предусмотренные различными статьями УК РФ (ст. 131 и ст. 119 УКРФ). На самом же деле содеянное квалифицируется по п. «в» ч. 2 ст. 131 УК РФ, поскольку такая угроза охватывается диспозицией части ст. 131 УК РФ и «дополнительной квалификации» по ст. 119 УК РФ не требует.

Вместе с тем, в случае рассматриваемой ошибки субъекта, может иметь место не только «мнимая идеальная совокупность», но и «мнимая реальная совокупность» (например, при сложных преступлениях, преступлениях, которые осложнены дополнительными тяжкими последствиями и т.п.) и даже «воображаемая повторность» преступлений (например, совершая продолжаемое преступление, лицо считает, что совершает несколько самостоятельных преступлений);

) ошибка, при которой лицо считает, что действия следует квалифицировать по одной статье уголовного закона, тогда как оно подлежит квалификации по нескольким («мысленное единичное преступление»). Например, виновный считает, что совершая хулиганство и при этом умышленно уничтожая чужое имущество путем поджога, он совершает преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 213 УК РФ, в то время как его действия необходимо квалифицировать по совокупности преступлений как хулиганство и умышленное уничтожение чужого имущества, совершенное путем поджога (соответственно, ч. 1 ст. 213 и ч. 2 ст. 167 УК РФ), поскольку более тяжкие, чем хулиганство, преступления (например, умышленное уничтожение и повреждение имущества при отягчающих обстоятельствах), совершенные из хулиганских побуждений, следует квалифицировать по совокупности с хулиганством;

) ошибка при разграничении смежных составов преступлений, при которой лицо считает, что совершает преступление, предусмотренное одной статьей уголовного закона, а на самом деле его действия квалифицируются по другой статье УК РФ. В качестве примера можно привести следующее дело.

Ш., занимая должность судебного пристава-исполнителя отдела судебных приставов по Северо-Восточному административному округу государственного управления Федеральной службы судебных приставов России по городу Москве, являясь должностным лицом, при исполнении решения Мещанского районного суда г. Москвы о взыскании с Е. в пользу ОАО АКБ «Банк Москвы» денежных средств на основании исполнительного листа возбудил исполнительное производство. Одновременно с этим Ш. на основании письменного обращения взыскателя вынес постановление о наложении ареста на принадлежащую Е. автомашину, являющуюся предметом залога по кредитному договору.

Ш. в рамках возложенных на него служебных полномочий при совершении исполнительных действий по обеспечению указанного судебного решения, с целью получения взятки, не принял необходимых мер для установления места нахождения автомашины, стал склонять Е. и его представителей к передаче ему взятки за неисполнение решения суда в рамках исполнительного производства. Реализуя умысел, направленный на получение взятки в крупном размере, Ш. составил не соответствующий действительности акт об отсутствии у Е. имущества, подлежащего взысканию, в том числе автомашины, затем составил заведомо незаконный акт описи находящегося в квартире имущества, подлежащего аресту и, склоняя Е. к передаче взятки в размере 20% от цены иска в сумме 59209 долларов США, получил от Е. черезего представителя в счет требуемой суммы часть оговоренной взятки. После этого Ш. выдвинул окончательное условие о передаче оставшейся суммы и 13 февраля 2013 г. в принадлежащей ему автомашине лично получил от представителя Е. оставшуюся сумму взятки за неисполнение решения суда в размере 11 тысяч долларов США, эквивалентных 289755 руб. по курсу Банка России, после чего был задержан сотрудниками милиции.

Московским городским судом Ш. осужден по п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ. Однако в кассационной жалобе Ш. попросил изменить квалификацию его действий на мошенничество, поскольку он полагал что совершает именно мошенничество, а не получает взятку. Однако Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ оснований для удовлетворения ходатайства не нашла, указав: «…оценив все доказательства по делу в их совокупности, суд обоснованно пришел к выводу о доказанности вины Ш. в получении взятки в крупном размере… за действия в пользу взяткодателя и правильно квалифицировал содеянное им по п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ… С доводами, содержащимися в жалобах, о необходимости квалифицировать действия Ш. как мошенничество нельзя согласиться, поскольку судом установлено, что деньги, которые были переданы в виде взятки, Ш. получил за совершение незаконных действий при исполнении судебного решения, которые входили в его служебные полномочия…» [6].

В подобных случаях виновный привлекается к ответственности за то преступление, которое он фактически совершил.

Рассматриваемая ошибка возможна не только по смежным составам преступления, но и по таким, которые не являются смежными, а например, являются конкурентными между собой (например, лицо, посягающее на жизнь сотрудника правоохранительного органа, считает, что его действия составляют простое умышленное убийство). Поэтому целесообразнее было бы назвать его ошибкой в ​​конкретной уголовно-правовой норме.

Лицо, допускающее юридическую ошибку в квалификации деяния, не ошибается в том, что совершаемые ею действие или бездействие является преступлением. Поэтому такая ошибка никоим образом не должна влиять на форму его вины и ответственности, поскольку презумпция знания закона заключается в том, что граждане должны знать, какое деяние является преступным, а что не является таким, т.е. знать об уголовно-правовые запреты. Однако эта презумпция не требует от них знания содержания конкретных уголовно-правовых норм, относится к специальным знаниям, ведь выяснения содержания норм является прерогативой профессиональных юристов, которые устанавливают соответствие между совершенным лицом действием (действиями) и теми составами преступлений, которые закреплены в УК РФ.

Последним видом юридической ошибки является ошибка относительно наказуемости деяния, которую также можно делить на подвиды.

В частности, лицо может ошибаться:

1) относительно вида наказания, которое предусмотрено законом за совершенное деяние. Например, лицо полагает, что совершенное им деяние наказывается штрафом или исправительными работами. Однако в санкции статьи, предусматривающей ответственность за данное преступление, предусмотрено лишение свободы.

2) относительно размера наказания, которое предусмотрено законом за совершенное деяние. Например, лицо, изнасиловавшее малолетнюю, наказывается в соответствии с санкцией нормы, включающей данный квалифицирующий признак, даже если субъект ошибочно полагает, что его деяние наказывается в пределах, установленных санкцией той нормы, где описано изнасилование без отягчающих обстоятельств;

в) относительно возможности назначения дополнительного наказания. Так, например, лицо, совершая преступления, не предполагало, что в качестве наказания ему может быть назначен не только штраф, но и лишение права заниматься определенным видом деятельности или лишение специального звания и государственных наград. Так, чиновник, получивший взятку, не предполагал, что в качестве наказания помимо штрафа, ему будет запрещено в течение определенного времени занимать должности государственной и муниципальной службы.

Как и ошибка в квалификации преступления, такая ошибка не влияет на вину лица, поскольку осознание вида и размера (срока) наказания, которое может быть назначено за совершенное преступление, не охватывается содержанием ни умысла, ни неосторожности, и, следовательно, не влияет на уголовную ответственность и квалификацию. То, что виновный не знал, что за воровство с проникновением в жилище, предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от трех до шести лет, ни в коем случае не влияет на ответственность за его совершение. Каждый должен соблюдать требования права только потому, что такое требование существует, а не потому, что за ее невыполнение предусмотрено наказание. То обстоятельство, что виновный в своем сознании рассматривает различные варианты наказаний, как раз и свидетельствует о понимании общественной опасности совершенного им деяния. Хотя санкции в статьях УК РФ и выражают степень опасности тех или иных преступлений, однако они являются признаком вторичным. Опасность заключена не в санкциях статей, а в деяниях, предусмотренных этими статьями. Поэтому лицо, совершающее преступление, в первую очередь оценивает социальную значимость самого деяния. И только при понимании его общественной опасности у него и может возникнуть мысль о возможном наказании. Эта мысль всегда будет производной от сознания опасности совершенного деяния.

ГЛАВА III. ФАКТИЧЕСКАЯ ОШИБКА: ВИДЫ, УГОЛОВНО-ПРАВОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ, ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ

3.1 Фактическая ошибка в объекте преступления

Под фактической ошибкой в объекте преступления понимают ошибку лица относительно качественной характеристики объекта посягательства, а также количества объектов, которым фактически причиняется вред [53, С. 60].

Ошибка в объекте — собирательное понятие, включающее несколько разновидностей ошибок. В уголовно-правовой литературе все многообразие проявления ошибок в объекте сводится к пяти видам [43, С. 42]:

) причинение вреда с точки зрения уголовно-правовой охраны менее важному объекту, чем тот, на который посягал субъект;

) причинение вреда с точки зрения уголовно-правовой охраны более важному объекту, чем тот, на который посягал субъект;

) причинение вреда другому, но однородному объекту;

) причинение вреда одному объекту при посягательстве на несколько объектов;

) причинение вреда нескольким объектам при посягательстве на один.

Первый вид ошибки заключается в том, что субъект совершает преступление, которое наказывается менее строго, чем преступление, которое он намеревался совершить. Например, субъект намеревался причинить смерть сотруднику правоохранительного органа в связи с его деятельностью по охране общественного порядка, жизнь которого находится по уголовно-правовой охраной (ст. 317 УК РФ). Фактически же сотрудник правоохранительного органа не пострадал, а погиб гражданин, ложно принятый за сотрудника правоохранительного органа. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа в связи с его деятельностью по охране общественного порядка — это преступление против порядка управления, предусмотренное ст. 317 УК РФ. Причинение смерти гражданину — это преступление против жизни, предусмотренное ч. 1 ст. 105 УК РФ. Санкция за первое преступление — лишение свободы на срок от 12 до 20 лет, либо пожизненное лишение свободы, либо смертная казнь; санкция за «простое» убийство — лишение свободы на срок от 6 до 15 лет. Понятно, что в данном случае виновный хотел совершить более тяжкое преступление, чем это произошло фактически.

В литературе подобного рода ошибки чаще всего предлагают квалифицировать по направленности умысла виновного, т. е. как покушение на то преступление, которое он намеревался совершить [72, С. 58].

Иногда в подобных случаях предлагается двойная квалификация, т. е. как посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа и убийство, поскольку посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа — это двуобъектное преступление. Это посягательство на нормальную деятельность сотрудника правоохранительного органа и одновременно на жизнь человека. И если первый объект не пострадал по независящим от виновного причинам, то на второй объект посягательство фактически окончено, человек убит [71, С. 32].

Представляется, что в данном случае все же более правильно квалифицировать содеянное как оконченное посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, т. е. по ст. 317 УК РФ. Уголовный закон предусмотрел повышенную ответственность за сам факт посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа независимо от последствий. Следовательно, пострадал или нет сотрудник правоохранительного органа в результате преступного посягательства, для закона безразлично. Поскольку виновный совершил покушение на преступление, которое признается оконченным независимо от наступления преступных последствий, то и квалификация неудавшегося покушения должна быть соответствующей.

При втором виде ошибки субъект заблуждается относительно тяжести совершенного преступления. Рассмотрим приведенный выше пример, только несколько изменим условия: виновный посягал на жизнь А. из личных неприязненных отношений, а фактически причинил смерть сотруднику правоохранительного органа Б., которого он ошибочно принял за А.

Привлечь виновного к ответственности по ст. 317 УК РФ только на основании фактически наступившего результата, без учета его намерений, нельзя. Это будет объективное вменение, которое законом запрещено. Остается единственное решение: ошибка подобного рода не должна влиять на оценку действий виновного и содеянное следует квалифицировать как «простое» умышленное убийство, предусмотренное ч. 1 ст. 105 УК РФ.

Ошибки третьего вида, по мнению большинства исследователей не должны влиять на уголовную ответственность субъекта, поскольку объекты посягательства юридически равнозначны [60, С. 152].

Ошибка четвертого вида возникает, например, в случае, когда виновный посягал на жизнь нескольких лиц, уголовно-правовая охрана которых осуществляется неодинаково. Так, субъект последовательно стрелял из ружья, заряженного дробью, сначала в жену, а затем в сотрудника полиции. В жену он стрелял из ревности во время скандала, а в сотрудника полиции, который прибыл по вызову соседей, из-за того, что тот мешал ему выяснять отношения с женой. Квалификация будет зависеть от того, кому субъект причинил смерть. Если в результате погибла женщина, а сотрудник полиции не пострадал, то в этом случае действия виновного должны квалифицироваться по совокупности двух оконченных преступлений: убийство (ч. 1 ст. 105 УК РФ) и посягательство на жизнь сотрудника полиции(ст. 317 УК РФ). Если погиб сотрудник полиции, а женщина осталась жива, то квалифицировать действия виновного следует также по совокупности преступлений, но в отношении сотрудника полиции — по ст. 317 УК РФ, а в отношении женщины — по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 105 УК РФ, т. е. как покушение на «простое» убийство.

Квалификация при ошибках пятого вида зависит от наступивших последствий и вины субъекта. По отношению к основному объекту, на который посягал виновный, содеянное должно квалифицироваться как покушение или оконченный состав в зависимости от преступного результата. По отношению к иным объектам уголовно-правовая оценка может быть троякой: содеянное квалифицируется или как умышленное преступление, или как неосторожное, или не подлежит квалификации. Последнее имеет место в том случае, когда по отношению к наступившим последствиям отсутствует вина или когда причинение последствий по неосторожности не признается преступлением.

Таким образом, проведенное исследование показало, что общим правилом при ошибке в объекте посягательства, если эти объекты охраняются различными уголовно-правовыми нормами или даже одними и теми же нормами, но значимость объекта как-то сказывается на пределах ответственности, является то, что вменяется личности тот объект воздействия, который охватывался сознанием лица при совершении им общественно опасных действий. Если это объекты разных составов, то содеянное нельзя квалифицировать как оконченное преступление, поскольку те общественные отношения, которые охватывались намерением лица, не претерпели какого-то воздействия, то есть не были «разорваны» те связи, которые должны быть, по мнению лица, разорваны совершаемым им преступлением. Вменять же лицу фактически наступивший результат без учета психического отношения к нему недопустимо. По справедливому замечанию В. А. Якушина и В. В. Назарова, это означало бы признание объективного вменения в уголовном праве России. А это прямой путь к судейскому усмотрению и нарушению принципа законности [54, С. 48].

Ошибка в однородном объекте, как указывалось выше, не изменяет юридической оценки содеянного. Убийство не перестанет быть убийством если, например, вместо одного гражданина по ошибке убит другой.

В уголовно-правовой литературе порой ошибку в разнородном объекте, как конструктивном признаке состава преступления, отождествляют с ошибкой в предмете посягательства. Так, Н. И. Коржанский подчеркивает, что уголовно-правовое значение имеет ошибка в разнородном предмете посягательства, поскольку законодатель с учетом особенностей предметов, их свойств и признаков выделил их в различные группы: «…имущество, валютные ценности, ценные породы рыб и зверей, оружие, наркотики, крепкие спиртные напитки домашней выработки, документы, порнографические предметы»[65, С. 23]. Эта позиция была развита автором в его монографических исследованиях [14; 45].

С Н. И. Коржанским согласны не все исследователи вопросов квалификации фактической ошибки. Так, например, В. А. Владимиров и Ю. И. Ляпунов пишут: «Предметы материального мира исключительно разнообразны. Однако, несмотря на это, им свойственно что-то общее, то, что объединяет их. Факторами объединения могут выступать различные признаки или группа признаков. Объединение может быть на основе экономических, социальных, правовых и иных признаков. Предметами одного рода мы их называем не в силу их идентичности, а потому, что по поводу этих благ возникают близкие, однотипные общественные отношения. С другой стороны, разнородные предметы отличаются друг от друга не индивидуально определенными качествами, а социально-экономической природой этих предметов. Следовательно, если лицо по ошибке совершает преступление не против того предмета, который охватывался его сознанием и который относится к другому роду отношений, то здесь мы имеем дело не с ошибкой в предмете, а с ошибкой в объекте посягательства»[36, С.174].

Из современных правоведов аналогичных взглядов придерживается Т. И. Безрукова, которая в обоснование своей позиции приводит следующий пример: «…лицо полагает, что совершает кражу наркотических средств, в то время как в действительности им похищены лекарственные средства, только внешне похожие на наркотические. Виновный, имея умысел на совершение преступления предусмотренного ст. 229 УК РФ и полагая его оконченным, фактически совершает деяние, содержащее признаки ст. 158 УК РФ. Действия лица, совершившего это преступление, все равно будут квалифицировать по ст. 229, а не по ст. 158 УК РФ. Хотя и совершается изъятие имущества, но деяние посягает не на интересы собственности (разумеется, они тоже ущемляются), а на интересы общественной безопасности и здоровья населения»[32, С. 21].

Мы согласны с В. А. Владимировым, Ю. И. Ляпуновым и Т. И. Безруковой, поскольку считаем, что законодатель, распределяя предметы по группам, осуществлял это не в силу их индивидуальных свойств, а в силу социальных отношений, которые сложились относительно и по поводу их. Из-за того, что различна социально-экономическая природа этих предметов возникают различные отношения между их участниками. В одних это отношения собственности, в других — общественной безопасности, а в третьих — отношения по использованию, например, лесных богатств России.

Много ошибок в теории и практике вызывает вопрос понимания, так называемого покушения на негодный объект. При этом следует отметить, что некоторые авторы вполне справедливо отмечают некорректность термина «негодный объект», так как общественные отношения не могут быть негодными [53, С. 76]. Однако данный термин является весьма распространенным и в науке уголовного права, и в судебной практике.

Покушение на негодный объект имеет место в тех случаях, когда по умыслу виновного его посягательство совершается на реальный объект, но фактически его действия не затрагивают этого объекта и не могут причинить ему ущерб. Таковы, например, случаи выстрела в труп, ошибочно принятый за живого человека. К покушению на негодный объект можно отнести также хищение фальшивого камня, принятого за драгоценный, взлом сейфа, в котором нет денег и т. п.

Покушение на «негодный объект» всегда наказуемо в тех же пределах, что и обычное покушение, так как действия виновного хотя и не способны были в данном конкретном случае причинить вред объекту, но, тем не менее, бесспорно представляют по своему характеру общественную опасность.

Так, в заголовке определения судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ указано: «Лицо, покушавшееся на убийство негодного объекта (трупа), признано общественно опасным. Осужденный по данному делу Василенко убил в общежитии рабочего лесопункта Д. Оровайнен, находясь в состоянии алкогольного опьянения, зашел в комнату, где лежал на полу уже мертвый Д., и, не подозревая, что Д. убит, острием топора нанес ему по лбу удар. Судебно-медицинская экспертиза установила, что смерть Д. наступила от острой кровопотери в результате множественных ножевых ранений сердца и верхушки правого легкого. Рубленная рана в области лба нанесена после смерти Д.

Суд правильно признал, что Оровайнен действовал с умыслом на убийство Д., но преступный замысел не был осуществлен, поскольку потерпевший был убит ранее другим лицом. Совершенное Оровайненом деяние является общественно опасным, влекущим уголовную ответственность» [66, С. 12].

В целом как показало исследование, ошибка в отношении объекта преступления имеет исключительно большое значение для квалификации преступлений. Этот вид ошибки, как правило, не меняет форму вины. Она проявляется в рамках умысла и определяет лишь его содержание и направленность, а отсюда определяется и уголовно-правовая оценка содеянного.

3.2 Фактическая ошибка в признаках объективной стороны состава преступления

Общеизвестно, что объективная сторона преступления характеризуется целым комплексом юридически значимых признаков, указывающих на внешнюю сторону общественно опасного деяния. Такими признаками являются: действия или бездействие, способ совершения преступления, вредные последствия, причинная связь, а также время, место, обстановка, орудия и средства преступления. В этой связи в литературе можно выделить следующие ошибки в признаках объективной стороны:

) ошибка отклонением действия;

) ошибка в средствах;

) ошибка в развитии причинной связи;

) ошибка в факультативных признаках объективной стороны.

Ошибка отклонением действия имеет место в том случае, когда осуществление преступного намерения в отношении другого потерпевшего происходит не вследствие того, что виновный ошибочно принимает его за человека, которого, например, он намерен лишить жизни, а вследствие каких-то других причин, которые от него не зависят.

Как справедливо отмечают некоторые авторы, ошибка отклонением действия несколько напоминает ошибку в личности потерпевшего [61, С. 17]. Здесь также вред причиняется не тому лицу, на которое посягал обвиняемый. Но в отличие от ошибки в личности при ошибке отклонением действия опасности причинения вреда одновременно подвергаются два лица: то, на которое совершено посягательство, и то, которому фактически причинен вред. Например, виновный выстрелил в человека, но промахнулся, так как потерпевший в момент выстрела шагнул в сторону, и пуля попала в другого, находившегося здесь же, причинив ему вред средней тяжести. В данном случае содеянное должно квалифицироваться как покушение на то преступление, которое хотел совершить виновный, и как неосторожное фактическое причинение вреда.

К-н был осужден за неосторожное убийство Ш. и покушение на убийство О. и К. Было установлено, что О. и К. напали на улице на К-на, избили его, а позже пришли к его дому, кричали, вызывали его для расправы, разбили стекло в окне. К-н схватил ружье, зарядил его одним патроном, выбежал на улицу и выстрелил в убегавших О. и К. В это время к дому К-на по склону оврага поднималась группа молодежи, среди которой находилась Ш. Она-то и была убита картечью. По обстоятельствам, которые изложены, К-н не предвидел, но мог и должен был предвидеть причинение смерти не только О. и К., но и другим лицам. В данном случае умышленное действие, направленное на убийство О. и К., повлекло смерть Ш. Эта смерть явилась результатом неосторожности К-на [35, С. 159].

Таким образом, при отклонении действия причина наступления последствий по отношению к иному потерпевшему, чем к предполагаемому, обусловлена не заблуждением в свойствах личности потерпевшего, а в результате иных, внешних обстоятельств, отношение к которым у виновного требует самостоятельной уголовно-правовой оценки, в связи с чем ситуации отклонения действия всегда будут оказывать влияние на квалификацию действий виновного.

Можно согласиться с В. А. Якушиным, который считает, что в подобных случаях никакого отклонения в действиях самого виновного нет, отклоняется лишь объект преступного воздействия (потерпевший). По мнению этого ученого, правильнее было бы говорить не об отклонении в действии виновного, а об отклонении объекта воздействия (потерпевшего) [53, С. 88].

Ошибка в средствах выражается в использовании лицом иного, чем было запланировано, средства для совершения преступления [26, С. 210].

Можно выделить следующие подвиды ошибки в средствах:

а) по ошибке используется другое средство, столь же пригодное для достижения преступного результата. Например, если при намерении совершить убийство виновный вместо одного яда использовал другой яд. Подобная ошибка в средствах не меняет сущности деяния и его квалификации. Для уголовного права в принципе безразлично, совершено, например, убийство с помощью яда или пистолета;

б) для совершения преступления используется средство, сила которого, по ошибочному представлению субъекта, представляется заниженной. Если использовано средство, сила которого по ошибке лицом занижена, содеянное квалифицируется как неосторожное причинение вреда. Например, желая причинить телесные повреждения, виновный стреляет в потерпевшего, уверенный, что ружье заряжено солью, хотя там фактически находится боевой заряд, в результате чего потерпевшему причиняется смертельное ранение [22, С. 68];

в) для совершения преступления по ошибке используется средство, оказавшееся непригодным. Средства, непригодные для совершения преступлений и ошибочно принятые субъектом за те, с помощью которых можно достичь преступного результата, именуются в литературе непригодными средствами или покушением с негодными средствами.

Так, Лопатина на почве личных неприязненных отношений решила убить своего знакомого Чурикова. Реализуя возникший умысел, она вооружилась газовым револьвером марки «РГ-9», будучи уверенной, что оружие боевое. Предложила Чурикову лечь на диван, накрыла его голову подушкой для снижения шума и с целью лишения жизни произвела выстрел в голову потерпевшего. В результате произведенного выстрела произошло возгорание подушки, после чего Чуриков обезоружил Лопатину, вырвав из ее руки газовый револьвер. Довести до конца свой умысел на убийство Лопатина не смогла по независящим от нее причинам, поскольку выстрел был произведен через подушку газом, содержащимся в патроне заряженного револьвера. Суд признал, что Лопатина совершила покушение на убийство. Она в силу своего возраста (19 лет) и жизненного опыта сознавала, что выстрелом из револьвера лишает потерпевшего жизни, желала этого, но не достигла преступного результата вследствие заблуждения относительно свойств применяемого оружия [8].

Покушение с негодными средствами по общему правилу влечет за собой уголовную ответственность. Только в ряде случаев негодное покушение не влечет уголовной ответственности (когда оно не представляет общественной опасности в силу малозначительности, а также в силу суеверия или явного невежества субъекта, пытавшегося посредством сверхъестественных сил причинить кому-либо вред, расценивается как своеобразное обнаружение умысла, что ненаказуемо) [7].

Ошибка в развитии причинной связи имеет место, когда совершенное лицом деяние вызывает наступление желаемых им вредных последствий, но не в силу тех факторов, на которые рассчитывал виновный.

Как отмечает В. А. Якушин, общим при ошибке лица в развитии причинной связи является то, что, правильно сознавая характер действий и тот результат, который лицо должно или может получить, им неправильно оцениваются промежуточные звенья этого процесса, которые имеют место между действием и результатом [53, С. 87]. Поэтому если лицо, предвидит и желает последствия, которое должно наступить в результате его действий, но ошибается в развитии причинной связи, то содеянное следует квалифицировать как оконченное преступление, которое и охватывалось умыслом виновного.

Например, лицо, желая убить человека, сбрасывает его с двигавшегося с большой скоростью поезда, полагая, что тот умрет от полученных при падении ударов. Однако смерть потерпевшего наступила не от ударов, а от разрыва сердца. В данном случае ошибка в развитии причинной связи (в развитии ее промежуточных звеньев) не имеет значения для квалификации совершенного преступления — ответственность наступает как за оконченное преступление по направлению умысла. Виновный подлежит ответственности за убийство. Или, например, если лицо, желая убить человека, стреляет в участок грудной клетки и считает, что смерть настанет от ранения сердца, а в действительности пострадавший умер от сильной кровопотери вследствие ранения артерии, то такое несоответствие предвиденного и действительного развития причинной связи не исключает умысла на убийство и ответственность наступает именно за умышленное убийство, так как виновный не ошибался в общих закономерностях наступления смерти от ранения жизненно важных органов.

В других же случаях, когда лицо, имея соответствующий умысел, совершает дополнительные действия для достижения своего намерения и ошибается в том, какие именно действия привели к желаемому результату, содеянное, как считает большинство авторов, должно квалифицироваться по совокупности преступлений. Так, например, если виновный с умыслом на убийство наносит потерпевшему несколько ранений в жизненно важные органы и, думая, что он умер, с целью скрыть преступление сбрасывает его в реку, то ошибка в развитии причинной связи будет иметь место в том случае, если потерпевший умер не от ранений, а от утопления. При этом содеянное подлежит квалификации как покушение на убийство и причинение смерти по неосторожности.

Ошибка в причинной связи исключает ответственность лица за преступное следствие, которое настало, только в том случае если имеет место важное расхождение между тем результатом, что предполагался, и фактическим развитием причинной связи. Так, если виновный дал вместе с пищей пострадавшему яд с целью убийства, а потерпевший, выйдя из дома, попал под машину и погиб, то виновный должен отвечать только за покушение на убийство, так как смерть пострадавшего не находилась в причинной связи с предоставлением яда: действительное развитие причинной связи существенным образом разошелся с тем, как его воображал виновный.

Ошибка относительно причиненных последствий касается качественной либо количественной характеристики причиненного вреда. Например, может быть ошибка в характере вреда или ошибка в размерах наступивших последствий.

Ошибка в последствиях будет влиять на квалификацию содеянного только тогда, когда последствия выступают в качестве конструктивных признаков состава преступления. Например, человек в ссоре разбил какую-то попавшуюся под руки вещь, а она оказалась очень ценной. В данном случае нельзя привлекать лицо к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 167 УК РФ, поскольку нет умысла на причинение значительного ущерба. Лицо не знало, что брошенная и разбитая им вещь составила значительный ущерб для потерпевшего. И наоборот, если, лицо, уничтожая или повреждая чужое имущество, намеревалось причинить вред собственнику в крупном размере, а фактически размер причиненного вреда оказался незначительным, его действия подлежат квалификации как покушение на уничтожение или повреждение имущества, повлекшие причинение ущерба в крупном размере.

Ошибка в способе совершения преступления квалифицируется следующим образом:

) если лицо ошибалось относительно своего способа совершения преступления, то ответственность наступает как за оконченное преступление, совершенное тем способом, который охватывался умыслом виновного. Так, если лицо, при хищении имущества изымает его открыто, на глазах у всех, но полагает, что действует тайно, то в таких случаях содеянное нужно вменять исходя из намерений и представлений лица, его совершившего.

В подобных ситуациях для квалификации преступления первоочередное значение «…имеет субъективное представление о характере совершаемых действий» [46, С. 104]. В нашем примере действия нужно квалифицировать по ст. 158 УК РФ (при этом не имеет значения, понимают факт открытого похищения имущества окружающие или нет). Грабеж будет вменяться личности лишь тогда, когда она сознает, что «окружающие понимают характер его действий, но игнорируют данное обстоятельство». Эта позиция нашла отражение в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о грабеже и разбое» [3].

) если в результате ошибки в способе причинен больший вред, чем было задумано, то ответственность наступает по совокупности преступлений за умышленное совершение преступления осознаваемым способом и неосторожное причинение дополнительного вреда.

Ошибка в отношении иных признаков объективной стороны (время, место, обстановка совершения преступления) оценивается в соответствии с ранее изложенными правилами квалификации.

.3 Фактическая ошибка в квалифицирующих признаках состава преступления

Квалифицирующие обстоятельства — специальные признаки, влекущие изменение юридической оценки содеянного и увеличение наказуемости в сравнении с основным составом [29, С. 213]. Они могут относиться к различным элементам состава преступления. Следовательно, уже это позволяет говорить о различных видах ошибки в квалифицирующих обстоятельствах.

В юридической литературе высказано мнение и о том, что вряд ли обосновано выделение такого вида ошибки поскольку она, в конечном итоге, предстает фактической ошибкой в одном из элементов состава [16, С. 241]. Однако значительная часть ученых исходит из того, что ошибка в квалифицирующих обстоятельствах, хотя и касается, в конечном итоге, какого-либо элемента состава преступления, имеет свою специфику и самостоятельное юридическое значение [38, С. 78-80; 56, С. 62].

Применительно к квалифицирующим признакам выделяются ошибки, связанные с их наличием или отсутствием [53, С. 80-81; 44, С. 47-52].

Ошибка лица относительно отсутствия квалифицирующего обстоятельства является такой ошибкой, при которой лицо полагает, что оно совершает преступление без квалифицирующих обстоятельств, когда такие, фактически имеющиеся признаки, не охватываются сознанием виновного. Иными словами, к этим квалифицирующим признакам у лица нет психического отношения, то есть его интеллект не формирует в этой части содержание вины. Поэтому при таком заблуждении в квалифицирующих обстоятельствах действия виновного нужно квалифицировать как оконченное преступление без квалифицирующих признаков. Если, к примеру, лицо при уничтожении имущества заблуждается в свойствах и особенностях того, что применяемый способ является общественно опасным, то его действия нельзя квалифицировать по ч. 2 ст. 167 УК РФ.

Подобные ошибки, не меняют характер содеянного, не предопределяют степень общественной опасности преступлений, поскольку квалифицирующие обстоятельства, с наличием которых в составе того или иного общественно опасного деяния законодатель связывает пределы уголовной ответственности, и если они характеризуют это деяние, только тогда могут быть вменены лицу в вину, когда они охватывались его сознанием, были известны ему. В судебной практике это положение порой не учитывается, что влечет за собой отмену или изменение приговора.

Ошибка лица относительно наличия квалифицирующего обстоятельства -это такая ошибка, когда лицо полагает, что оно совершает преступление с квалифицирующими признаками, а в действительности они отсутствуют. Квалифицирующие признаки имеются лишь в воображении лица, которое находит проявление в социально-значимой действительности. Поскольку не сами квалифицирующие признаки, а лишь психические образы относительно их, образуют содержание вины [62, С. 25], то для этого содержания, в принципе, безразлично, являются ли эти образы результатом действительного или ошибочного отражения объективной реальности.

Деяние, в основе которого лежит ошибка подобного рода, в уголовно-правовой литературе квалифицируется неоднозначно.

Некоторые ученые предлагают квалифицировать по совокупности, то есть, как оконченное преступление без квалифицирующих обстоятельств и как покушение на преступление с квалифицирующими обстоятельствами [43, С. 58; 57, С. 7-8]. Другие исходят из того, что в таких случаях содеяное следует квалифицировать как оконченное преступление с квалифицирующими обстоятельствами [35, С. 108]. По мнению третьих, если при совершении умышленного убийства лицо ошибочно считает, что есть какие-то квалифицирующие обстоятельства, то содеянное нужно квалифицировать как покушение на преступление с квалифицирующими признаками [44, С. 36]. С точки зрения четвертых, действия виновного при подобной ошибке нужно квалифицировать оконченное преступление без квалифицирующих признаков [57, С. 15; 47, С. 75].

В судебной практике содеяное в условиях фактической ошибки относительно наличия квалифицирующего обстоятельства также квалифицируется по разному.

В частности, в своем постановлении «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» Пленум Верховного Суда РФ указал, что в случаях, когда лицо, совершившее грабеж или разбойное нападение, имело цель завладеть имуществом в крупном или особо крупном размере, но фактически завладело имуществом, стоимость которого не превышает двухсот пятидесяти тысяч рублей либо одного миллиона рублей, его действия надлежит квалифицировать, соответственно, по ч. 3 ст. 30 УК РФ и п. «д» ч. 2 ст. 161 или по п. «б» ч. 3 ст. 161 как покушение на грабеж, совершенный в крупном размере или в особо крупном размере, либо по ч. 3 ст. 162 или по п. «б» ч. 4 ст. 162 УК РФ как оконченный разбой, совершенный в крупном размере или в целях завладения имуществом в особо крупном размере [3].

В другом случае деяние, в основе которого лежит ошибка в квалифицирующих признаках, суд квалифицировал как оконченное преступление без квалифицирующих обстоятельств.

Так, Г., являясь уверенным, что его сожительница Б. находится в состоянии беременности, на почве ссоры взял охотничье ружье и выстрелил потерпевшей в голову, в результате чего наступила ее смерть. Суд квалифицировал действия Г. по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2. ст. 105 УК РФ и ч. 1 ст. 105 УК РФ, признав что умысел на убийство заведомо беременной женщины Г. не довел до конца по независящим от него обстоятельствам, так как потерпевшая не находилась в состоянии беременности, о чем он не знал. Президиум Верховного Суда РФ исключил из состоявшихся по этому делу судебных решений указание на ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2. ст. 105 УК РФ по следующим основаниям. Согласно ч. 2 ст. 17 УК РФ, совокупностью преступлений может быть признано одно действие (бездействие), содержащее признаки преступлений, предусмотренных двумя или более статьями УК РФ. Таким образом, суд ошибочно квалифицировал действия Г. по совокупности преступлений. Но поскольку умысел на лишение жизни потерпевшей был им полностью реализован и в результате его действий наступила смерть потерпевшей, содеянное было квалифицировано только по ч. 1 ст. 105 УК РФ [4].

Мы согласны, что квалифицировать такое общественно опасное деяние по совокупности нельзя. В противном случае это означало бы одно из двух: либо то, что совершено два общественно опасных деяния, либо то, что совершено одно деяние, но посягающее на два объекта. В действительности же, при ошибке подобного рода, в деянии не проявляется ни то, ни другое. Кроме того, это нарушает, по нашему мнению, требования ч. 2 ст. 6 УК РФ, согласно которой «никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление». Однако, как справедливо отмечает Г. Н. Борзенков, «скоропалительным был бы вывод, что во всех подобных случаях предпочтение должно отдаваться квалификации по ч. 1 ст. 105 УК РФ… При таком подходе игнорируется субъективный критерий повышенной степени общественной опасности данного вида убийства» [33, С. 72].

Аналогичного мнения придерживаются и другие авторы, например Т. Н. Нуркаева, М. Бавсун, Н. Вишнякова, которые заключают: «…если виновный убежден, что убивает беременную женщину и желает этого (т.е. осознает данное квалифицирующее обстоятельство), то это значительно повышает степень общественной опасности содеянного и должно быть отражено в квалификации» [70, С.10].

Следует согласиться с доводами С. В. Бородина о том, что покушение на убийство при отягчающих обстоятельствах в любой стадии его развития является покушением на квалифицированное убийство. И оно, следовательно, ни в какой стадии не может быть квалифицировано по ч.1 ст. 105 УК РФ [35, С. 108]. Так, если виновный ошибочно полагает, что убивает женщину, находящуюся в состоянии беременности, его действия нужно квалифицировать как покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности. Здесь нельзя квалифицировать деяние как оконченное преступление — по п. «г» ч.2 ст. 105 УК РФ, на том основании, что потерпевшей причинена смерть [34, С. 143].

В данной ситуации должна применяться так называемая юридическая фикция: фактически оконченное преступление квалифицируется как покушение. Эта фикция оправдана тем, что хотя общественно опасное последствие и наступило, но все же в реальной действительности оно не сопровождалось тем квалифицирующим обстоятельством, которое охватывалось сознанием виновного и которое в соответствии с направленностью умысла обосновывает усиление наказания [49, С. 183]. Виновный ошибся не в личности, как носителе каких-то общесоциальных качеств, а в особенностях тех признаков, которые присущи только данной личности, в данный момент ее физиологического состояния. И коль скоро на эти квалифицирующие свойства потерпевшего фактического воздействия не было, то и вменять их нельзя, а значит нельзя квалифицировать это деяние как оконченное преступление. Норма о неоконченной преступной деятельности в данном случае наиболее правильно отражает существо дела. Она показывает направленность действий виновного и то, что результат, к которому он стремился, не наступил по причинам, не зависящим от его воли. Воля же виновного была направлена не только на лишение жизни взрослого человека, но и на «уничтожение другой жизни, жизни плода человека» [42, С. 173].

В случае ошибки относительно наличия квалифицирующего признака определяющим является отражение в сознании посягателя отягчающего обстоятельства, а не его фактическое наличие либо отсутствие. Поэтому деяние должно квалифицироваться в соответствии с содержанием и направленностью умысла. Однако оно не может квалифицироваться как оконченное, поскольку фактически совершенное преступление не обладает тем квалифицирующим признаком, который повышает опасность деяния, и, таким образом, совершение подобного деяния представляет собой покушение на преступление с соответствующим квалифицирующим обстоятельством.

Подробно рассмотревший данный вопрос С. В. Бородин заключил, что к обсуждаемому деянию должно быть применено правило: «Если умысел виновного был направлен на совершение более общественно опасного преступления, чем фактически им содеянное, то действия виновного квалифицируются по направленности его умысла» [35, С. 197].

В некоторых случаях для уголовно-правовой оценки содеянного безразлично, осознавалось ли виновным вменяемое ему квалифицирующее обстоятельство или нет. Дело в том, что законодателем в качестве квалифицирующих, выделяются не только такие признаки, которые относятся к характеристике совершаемого деяния (оттеняющие, объект, предмет посягательства и т. п.), но и такие, которые отражают личностные свойства субъекта преступления (например, наличие судимости, неоднократности совершения преступления). В последнем случае ошибка относительно наличия или отсутствия квалифицирующего признака не окажет влияния на квалификацию. Подобные признаки объективно характеризуют субъекта преступления, и не имеет значения, как они осознавались виновным, преломлялись в его психике. Так, если лицо, имеющее судимость за ранее совершенное преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетнего, совершит изнасилование несовершеннолетней, не достигшей четырнадцатилетнего возраста, его действия будут квалифицированы как оконченное преступление по ч. 5 ст. 131 УК РФ независимо от того, осознавало ли оно факт наличия в своем деянии квалифицирующего признака или нет.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итог проведенному исследованию проблемы ошибки в уголовном праве, можно сформулировать следующие общие выводы.

Ошибку субъекта преступления следует определять как психическое отношение лица к своему поведению и его последствиям, имеющее в интеллектуальном и (или) волевом моменте порок, обусловленный заблуждением относительно положений уголовного закона, касающихся преступности деяния, а также объективных свойств, относящихся к элементам состава преступления.

В юридической литературе предлагаются разные основания для классификации ошибок субъекта преступления, однако наибольшую теоретическую и практическую значимость имеет классификация по предмету ошибки, в соответствии с которой выделяются юридические и фактические ошибки.

Если лицо неправильно оценивает юридические обстоятельства совершенного деяния, к которым следует отнести общественную опасность и уголовную противоправность деяния, квалификацию содеянного, вид или размер (срок) наказания, назначаемого за совершенное преступление, то, согласно общепринятой российским уголовным правом терминологии, следует говорить о юридической ошибке субъекта.

Анализ действующего законодательства показал, что ошибка такого рода не оказывает влияния на квалификацию содеянного, что связано с принципом «незнание закона не освобождает от ответственности». Полагаем, что этот принцип нельзя безапелляционно применять на практике. В ряде случаев юридическая ошибка субъекта преступления является обстоятельством, способным устранять вину лица, совершившего объективно-противоправное деяние. В этой связи считаем необходимым ввести в УК РФ норму-исключение, устанавливающую право суда признать лицо невиновным в силу неосознания им противоправности деяния, сформулировав ее следующим образом: «Незнание закона не освобождает от уголовной ответственности. Однако суд вправе с учетом всех обстоятельств дела признать деяние совершенным невиновно, если будет установлено, что лицо, его совершившее, не осознавало противоправности своих действий (бездействия) и не могло ее осознавать либо имело достаточные основания полагать, что оно действует (бездействует) правомерно».

Фактическая ошибка имеет место быть в тех случаях, когда лицо неверно оценивает объективные свойства, относящиеся к элементам состава преступления. Уголовно-правовое значение фактической ошибки определяется тем, относительно какого фактического обстоятельства совершаемого деяния у лица имелось виновное отношение.

Одним из пробелов уголовного законодательства является отсутствие правил квалификации деяний, совершенных в условиях фактической ошибки. Вместе с тем, отсутствие норм, закрепляющих правила квалификации деяния, совершенного при допущенной лицом фактической ошибке, порождает нарушение общепринятых принципов уголовного права.

Во-первых, нарушается принцип вины, согласно которому лицо подлежит уголовной ответственности только за то общественно опасное действие (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина (ч. 1 ст. 5 УК РФ).

Во-вторых, нарушается принцип равенства граждан перед судом, поскольку на практике суды придерживаются различных позиций при разрешении одинаковых ситуаций в нарушение ст. 4 УК РФ, устанавливающей, что лица, совершившие преступление, равны перед законом, для всех без исключения устанавливаются одни основания и пределы уголовной ответственности, одинаковые виды и размеры наказания.

Судебная практика по этому вопросу не отличается единообразием. Проведенное исследование показало, что преступления с фактической ошибкой разными правоприменителями квалифицируются по-разному:

) как идеальная совокупность преступлений;

) как оконченное преступление, исходя из фактически совершенного общественно опасного деяния;

) как покушение на преступление в соответствии с направленностью умысла.

Совершенное в условиях фактической ошибки деяние может содержать признаки разных статей Особенной части кодекса, в то же время ни одну из них, в соответствии с правилом, указанным в ст. 8 УК РФ, вменить не представляется возможным, поэтому автором сделан вывод, что для квалификации содеянного при фактической ошибке необходимо применение юридической фикции: квалифицировать содеянное при фактической ошибке следует как покушение на преступление по направленности умысла. Квалификация деяния по правилам совокупности преступлений исключается, поскольку действия виновного, направленные на достижение одного преступного результата, квалифицируются одновременно как умышленное и как неосторожное преступление. Квалификация как оконченного преступления, исходя из фактически совершенного, также не соответствует действующему законодательству: для наступления уголовной ответственности необходимо виновное совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ. В отношении же совершенного преступного деяния при фактической ошибке отсутствует как умысел, так и неосторожность.

Выявленный в процессе исследования темы выпускной квалификационной работы пробел в отношении правил квалификации фактической ошибки обусловливает необходимость включения в УК РФ нормы, содержащей правила квалификации деяния, совершенного в условиях фактической ошибки. Норма может быть сформулирована следующим образом: «Ответственность лица при допущенной фактической ошибке наступает как за покушение на преступление в соответствии с направленностью умысла лица».

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ ИНФОРМАЦИИ

1. Нормативные правовые акты

. Конституция Российской Федерации : принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ) // Рос.газ. — 2009. — 26 января.

. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (в ред. ФЗ от 03.02.2014 г. № 312-ФЗ) // Собрание законодательства РФ. — 1996. — № 25. — Ст. 2954.

. Судебная практика

. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» : Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2013 г. № 29 (ред. от 23.12.2013) // Бюллетень Верховного Суда РФ. — 2013. — № 2

3. Специальная литература

А) Учебники, учебно-методические пособия

. Андреева, Л. А. Квалификация убийств, совершенных при отягчающих обстоятельствах : учебное пособие / Л. А. Андреева. — СПб. : Юридический институт Генеральной прокуратуры РФ, 1998. — 56 с.

. Дождев, Д. В. Римское частное право : учебник для вузов / Д. В. Дождев. — М. : Инфра М-Норма, 1996. — 704 с.

. Игошев, К.Е.Типология личности преступника и мотивация преступного поведения : учебное пособие / К. Е. Игошев. — Горький : Изд-во ГВШ МВД СССР, 1974. — 168 c.

. Коржанский, Н. И. Предмет преступления (понятие, виды и значение для квалификации) : учебное пособие / Н. И. Коржанский. — Волгоград : НИиРИО ВСШ МВД СССР, 1976. — 56 c.

. Курс советского уголовного права. Часть общая: в 2-х томах / отв. ред. : Н. А. Беляев, М. Д. Шаргородский. — Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1968. — Т. 1.

9. Наумов, А. В. Российское уголовное право. Общая часть : курс лекций / А.В. Наумов. — М : БЕК, 1997. — 550 с.

. Наумов, А. В. Российское уголовное право. Общая часть : курс лекций : в 3-х томах / А. В. Наумов. — М. : Волтерс Клувер, 2007. — Т. 1. — 736 c.

. Отечественное законодательство XI-XX веков : пособие для семинаров : в 2-х ч. / авторы-сост. : Г. А. Кутьина, Т. Е. Новицкая, О. И. Чистяков ; под ред. проф. О. И. Чистякова. — М. : Юристъ, 2009. — Ч. I (XI-XIX вв.). — 464 с.

12. Российское законодательство X — XX веков: Судебная реформа : в 9-ти томах / отв. ред. : Б. В. Виленский ; под общ. ред. О. И. Чистякова. — М. : Юрид. лит., 1991. — Т. 8. — 496 c.

13. Российское законодательство X — XX веков: Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций : в 9-ти томах/ отв. ред. : О. И. Чистяков (под общ. ред.).- М. : Юрид. лит., 1994. — Т. 9 — 352 c.

. Таганцев, Н. С. Русское уголовное право. Часть общая : в 2 томах / Н. С. Таганцев. — Тула : Автограф, 2001. — Т. 1 — 800 с.

. Уголовное право. Часть общая: Пределы и виды дифференциации уголовной ответственности : учебное пособие : в 4-х томах / П. А. Волостнов, А. В. Грошев, И. Я. Козаченко [и др.] ; отв. ред.: И. Я. Козаченко. — Екатеринбург : Изд-во Свердл. юрид. ин-та, 1992. — Т. 2 — 216 c.

. Уголовное право России (Особенная часть) : учеб. пособие / под ред. В. С. Комиссарова. — М. : Юридический колледж МГУ, 1994. — 271 с.

. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть / С. В. Афиногенов, Л. Д. Ермакова, Б. В. Здравомыслов [и др.] ; отв. ред. : Б. В. Здравомыслов. — М. : Юристъ, 1996. — 509 c.

. Уголовное право. Общая часть : учебник / А. В. Наумов, С. И. Никулин, А. И. Рарог [и др.] ; под ред. проф. А. И. Рарога. — М. : ИМПЭ, 1997. — 320 с.

. Уголовное право. Общая часть : учебник для вузов / М. И. Ковалев, И. Я. Козаченко, Т. В. Кондрашова [и др.] ; отв. ред. : И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова. — М. : Норма, Инфра-М, 1998. — 516 c.

. Уголовное право зарубежных государств. Общая часть : учебное пособие / Н. А. Голованова, В. И. Еремин, М. Л. Игнатова [и др.] ; под ред. и с предисл. И. Д. Козочкина. — М. : Омега-Л ; Институт международного права и экономики им. А.С. Грибоедова, 2003. — 576 с.

. Уголовное право России. Части общая и особенная : учебник / М. П. Журавлев, А. В. Наумов, С. И. Никулин ; под ред. А.И. Рарога. — М. : ТК Велби ; Проспект, 2007. — 704 с.

. Уголовное право : учебник : в 3-х томах / О. Л. Дубовик, А. Э. Жалинский, С. М. Корабельников ; под ред. : А. Э. Жалинского. — М. : Городец, 2011. — Том 1 : Общая часть. — 864 с.

Б) Монографии, авторефераты, диссертации

. Алиев, З. Г. Ошибка как особое обстоятельство оценки поведения субъекта преступления и ее уголовно-правовое значение : дис. … канд. юрид. наук : 12.00.08 / З. Г. Алиев. — Сургут, 2007. — 213 с.

. Аристотель. О софистических опровержениях // Сочинения : в 4 томах / Аристотель. — М. : Мысль, 1978. — Т. 2. — С.535-593.

25. Безрукова, Т. И. Фактическая ошибка: вопросы классификации и квалификации : дис. … канд. юрид. наук : 12.00.08 / Т. И. Безрукова. Екатеринбург, 2008. — 148 с.

. Борзенков, Г. Н. Преступления против жизни и здоровья: закон и правоприменительная практика / Г. Н. Борзенков. — М. : Зерцало, 2008.

27. Бородин, С.В. Квалификация преступлений против жизни / С. В. Бородин. — М. : Юрид. лит-ра, 1977. — 237 с.

. Бородин, С.В. Ответственность за убийство: квалификация и наказание по российскому праву / С. В. Бородин. — М.: Юрист, 1994. — 216 с.

. Владимиров, В. А. Социалистическая собственность под охраной закона / В. А. Владимиров, Ю. И. Ляпунов. — М. : Юрид. лит-ра, 1979. — 191 с.

30. Геллер, И.З. Ошибка человека и её значение при вменении деяния этого лица ему в вину / И. З. Геллер. — М. : Книга по Требованию, 2012. — 145 с.

31. Гилязев, Ф. Г. Особенности вины и значение ошибки в уголовном праве / Ф. Г. Гилязев. — Уфа : Изд-во Башкир.ун-та, 1993. — 187 с.

3. Дагель, П.С. Субъективная сторона преступления и ее установление / П. С. Дагель, Д. П. Котов. — Воронеж : Изд-во Воронеж. ун-та, 1974. — 243 с.

. Дурманов, Н. Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву / Н. Д. Дурманов. — М. : Госюриздат, 1955. — 211 c.

. Дусаев, Р. Н. Эволюция уголовного права стран Западной Европы и США / Р. Н. Дусаев. — Петрозаводск : Изд-во Петрозавод. гос. ун-та, 1999. — 344 с.

. Загородников, Н. И. Преступления против жизни / Н. И. Загородников. — М. : Госюриздат, 1961. — 276 с.

Кириченко, В. Ф. Значение ошибки по советскому уголовному праву / В. Ф. Кириченко ; отв. ред. : Б. С. Маньковский. — М. : Изд-во АН СССР, 1952.

36. Козаченко, И. Я. Преступления с квалифицированными составами и их уголовно-правовая оценка / И. Я. Козаченко, Т. А. Костарева, Л. Л. Кругликов. — Екатеринбург : Изд-во Урал.юрид. акад., 1994. — 59 c.

.Коржанский, Н. И. Объект посягательства и квалификация преступлений / Н. И. Коржанский. — Волгоград : НИиРИО ВСШ МВД СССР, 1976. — 120 с.

.Кригер, Г. А. Квалификация хищений социалистического имущества / Г. А. Кригер. — М. : Юрид. лит-ра, 1974. — 360 с.

.Кондрашова, Т.В. Проблемы уголовной ответственности за преступления против жизни, здоровья, половой свободы и половой неприкосновенности / Т. В. Кондрашова. — Екатеринбург : Изд-во Гуманитар. ун-та, 2000. — 123 с.

.Лисюткин, А. Б. Вопросы методологии исследования категории «ошибка» в правоведении / А. Б. Лисюткин. — Саратов : Изд-во СГАП, 2001. — 140 с.

.Рарог, А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам / А. И. Рарог. — СПб. : Юридический центр Пресс, 2002. — 304 с.

42.Тер-Акопов, А. А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве / А. А. Тер-Акопов. — М. : Юркнига, 2003. — 480 с.

43.Фаткуллина, М. Б. Юридические и фактические ошибки в уголовном праве (проблемы квалификации) :дис. … канд. юрид. наук: 12.00.08 / М. Б. Фаткуллина. — Екатеринбург, 2001. — 199 c.

.Якушин, В. А. Ошибка и ее влияние на вину и ответственность по советскому уголовному праву : дис. … канд. юрид. наук: 12.00.08 / В. А. Якушин. — Казань, 1985. — 213 c.

45.Якушин, В. А. Ошибка в уголовном праве и ее влияние на пределы субъективного вменения (теоретические аспекты) / В. А. Якушин, В. В. Назаров. — Ульяновск : Изд-во УлГУ, 1997. — 62 с.

46.Якушин, В. А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве / В. А. Якушин. — Тольятти : Изд-во ТолПИ, 1998. — 296 с.

47.Якушин, В. А. Ошибка и её уголовно-правовое значение / В. А. Якушин. — Казань : Изд-во Казанского ун-та,1988. — 128 с.

В) Комментарии к законодательству

.Комментарий к уголовному кодексу Российской Федерации. Общая часть / В. Клейн, В. Мальцев, Н. Мальцева [и др. ] ; под ред. Ю.И. Скуратова, В. М. Лебедева. — М. : Норма, 1996. — 320 с.

Г) Научные статьи

49.Андреева, Л. А. Влияние ошибки обвиняемого в личности потерпевшего на квалификацию преступлений / Л. А. Андреева // Советская юстиция. — 1970. — № 21. — С. 7-8.

.Андриенко, К. К. Вопросы законности при наличии юридической ошибки / К. К. Андриенко // Актуальные вопросы гуманитарно-правовых и социально-экономических исследований : сб. науч. тр. КузИЭПа / редкол. : С. В. Серебренников, А. С. Червинский, А. И. Щербаков. — Кемерово : Изд-во КузИЭП, 2007. — Вып. 3. — С. 24-28.

51.Бавсун, М. Влияние направленности умысла на квалификацию убийств, совершаемых при отягчающих обстоятельствах / М. Бавсун, Н. Вишнякова // Уголовное право. — 2006. — № 1. — С. 7-10.

53.Гонтарь, И. Отклонение действия и ошибка в причинной связи в уголовном праве / И. Гонтарь // Уголовное право. — 2009. — № 4. — С. 17-20.

.Дагель, П. С. Динамика умысла и ее значение для квалификации преступлений / П. С. Дагель // Советская юстиция. — 1971. — № 17. — С. 25-26.

.Дагель, П. С. Обстоятельства, исключающие виновность субъекта и влияющие на форму вины / П. С. Дагель // Советская юстиция. — 1973. — № 3. — С.14-16.

.Коптякова, Л. И. Понятие ошибок в советском уголовном праве и их классификация / Л. И. Коптякова // Проблемы права, социалистической государственности и социального управления : межвуз. сборник науч. тр. — Свердловск : Изд-во Свердл. ун-та, 1978. — Вып.73. — С. 104-105.

.Коржанский, Н. И. Квалификация преступлений при ошибке в объекте и предмете посягательства / Н. И. Коржанский // Советская юстиция. — 1974. — № 5. — С. 22-23.

.Курченко, В. Н. Проблемы квалификации преступлений в условиях фактической ошибки / В. Н. Курченко // Российский судья. — 2003. — № 9. — С. 10-13.

59.Малиновский, А. А. Принципы уголовного права (сравнительно-правовой анализ) / А. А. Малиновский // Международное уголовное право и международная юстиция. — 2008. — № 4. — С. 27-30.

60.Михайлов, В. И. Свод законов 1832 г. и Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.: общая характеристика и ситуации правомерного вреда (обстоятельства, исключающие преступность деяния) / В. И. Михайлов // История государства и права. — 2010. — № 24. — С. 16 — 21.

61.Нургалеев, Ш. Х. К вопросу о юридических ошибках / Ш. Х. Нургалеев, Г. Б. Чинчикова// Безопасность бизнеса. -2006. — № 3. — С. 46-48.

.Нуркаева, Т. Н. Некоторые проблемы квалификации убийства, совершенного с отягчающими обстоятельствами / Т. Н. Нуркаева // Российский судья. — 2004. — № 7. — С. 60-61.

63.Редин, М. П. О понятии посягательства на жизнь и конструкции составов преступлений, предусмотренных статьями 277, 295, 317 Уголовного кодекса Российской Федерации / М. П. Редин // Безопасность бизнеса. — 2007. — № 3. — С. 35-39.

.Спиридонова, Л. Э. Уголовно-правовое значение фактической ошибки личности потерпевшего при квалификации преступлений против жизни / Л. Э. Спиридонова // Криминалист. — 2012. — № 2 (11). — С. 58-66.

.Фаткуллина, М. Б. Юридическая ошибка лица относительно непреступности совершаемого деяния / М. Б. Фаткуллина // Правовые исследования : сб. науч. ст./ отв. ред.: В. П. Ляушин, С. Н. Сабанин. — Екатеринбург: Изд-во УрЮИ МВД России, 2001. — Вып. 6. -С. 125-129.

.Черепанова, Е.В. Уголовное право в годы Великой Отечественной войны: основные тенденции развития / Е. В. Черепанова // Журнал российского права. — 2010. — № 10. — С. 139-145.

.Шелевая, Л.С. Ошибка и ее значение в уголовном праве / Л. С. Шелевая // Право. Свобода. Личность : сб. науч. тр. / под ред.: Г. Б. Романовский. — Пенза : Изд-во ПензГу, 2008.- С. 196-201.

.Яни, П. С. О значении принципа «Ignorantia Juris Nocet» для вменения составов экономических преступлений / П. С. Яни // Уголовное право в XXI веке : материалы междунар. науч. конференции, состоявшейся на юрид. фак-те МГУ им. М.В. Ломоносова 31 мая — 1 июня 2001 г. — М. : ЛексЭст, 2002. — С. 234-238.